Разбитый идол

Давно не звучат его шаги в подземельях тайного убежища, - взмыл чернокрылый ястреб в небо, да и скрылся там. Глухие к Силе служанки уже забыли о незваном госте, погруженные в свои собственные дела. Но Атрис клянется – пребывание здесь Изгнанника отпечаталось на стенах. И на ее разуме тоже. В одном человеке прочувствовала она столько боли и столько скорби, сколько на всем израненном войной Тилосе не найдешь. Сила в нем кричала в бесконечной агонии, обнажалась как незажившая рана. Словно…словно весь Малакор V и его жертвы собрались в бывшем джедае. Атрис почувствовала этот воплощенный ужас и всю боль еще давно. Она точно не ответит, когда этот кошмар начался. Зов раны в Силе первое время сводил с ума, мешал сосредоточению. Отгородиться от влияния зова потребовало усилий, но все они оказались тщетны, когда Изганник явился в последний оплот Света…не без помощи самой Атрис. Магистру уничтоженного Ордена оставалось балансировать на краю пропасти и стараться сохранить остатки самообладания и напускного холода перед тем, кто несет в себе одну только боль. Но эта боль – меньшее, почему момент встречи оказался таким волнительным и тяжелым. На первый взгляд казалось, что он не изменился совершенно. Но это на первый взгляд, и это казалось. Годы, проведенные в изгнании, не пощадили его. Атрис с сожалением тогда вглядывалась в осунувшееся лицо и темные провалы под глазами, вечную его усталость она чувствовала, как свою собственную. И если бы не уверенный шаг, ровная осанка и горящие от желания доказать свою правоту очи, то ничто бы не выдало в этом страдальце ее давнего друга. А он ведь даже не джедай, больше нет. Только Сила в нем все еще ощущалась – но на была не такая, как раньше, - неправильная, искаженная, отражающая в разуме криком. Атрис понадеялась, что он не заметил той печали на ее лице, не разобрал тревоги на душе, и только раздражался из-за высокомерия да слепого упрямства. Будет лучше, если он станет ее ненавидеть. Это лучший исход для всех, для Атрис – в особенности. Сложно отыскать старый идеал в том, кто тебя презирает, - так решила она. Но упрямому сердцу этого было недостаточно. Мало ему чужого безразличия, неубедительно оно звучит. Не сказать, что магистр и, по собственному же заявлению, последний джедай, с собой не боролась: устала она это делать к появлению Изгнанника в убежище. Вымотал ее порожденный собственными же усилиями внутренний конфликт; если поначалу Изгнанника ненавидеть было легко – за предательство, в первую очередь, а потом уже за нарушение приказов ордена – то дальше становилось тяжелее, а после встречи спустя десять лет – невозможно. Убеждения его более не казались чем-то неправильным и запретным, заставляли они Атрис сомневаться в собственной непогрешимости и праведности. Она помнит его имя, крутит в мыслях, но не позволяет произнести вслух. Тогда она решила, и так будет всегда. Нет больше того джедая, которого она обожала до слепоты, есть лишь Изгнанник, отрезанный от Силы, но вместе с тем представляющий в ней рану. Так было легче переносить на душе бесконечные терзания и сомнения, так их проще утопить в медитациях. «Нет эмоций – есть покой», - твердила самой себе Атрис, пытаясь убедить или придать уверенности. – «Нет неведения – есть знания…» Но все это становится бессмысленным, стоит Атрис открыть глаза и опустить взгляд на лежащий напротив световой меч. Его световой меч. Это было иррационально и в некоторой степени неправильно – сохранять вещь изгнанного из Ордена, но Атрис поступилась правилами. Возможно, даже тогда в ней играли преданные чувства, и стремление сохранить меч было продиктовано желанием оставить себе хоть что-то, что будет напоминать о дорогом сердцу человеке. Осторожно притрагивается к узорчатому эфесу, словно боится в эмоциях сломать его, и так же осторожно берет его в руки. Блестящий металл приятно холодит ладони, а вот гудение ярко-зеленого клинка вызывает только ностальгию по старым временам. Долго вглядываться в насыщенное зеленью свечение не удавалось – воспоминания, как приятные, так и не очень, накатывали волной. Изгнанник, впрочем, от своего меча отрекся – сказал, что не джедай он более. Внешне Атрис была с ним согласна, внутренне – нет. Ее удивляло его рвение помочь. Без тени сомнения согласился он найти других магистров ордена, поклялся их вернуть, пусть Атрис и не верила, что кто-то остался кроме нее. Все же, думать, что ты – единственный оставшийся джедай, было гораздо легче. Это приносило своего рода уверенность. Смуту в сердце сеял сам Изгнанник. Сотня вопросов роилась в голове Атрис, и главным из них было – почему? Зачем все это? Убеждениями, словами и действиями он заставляет ее вновь обращаться к старым идолам – к нему – пересобрать того заново. Но как можно восстановить то, от чего даже крошки не осталось, одна лишь каменная пыль? Он этот идол пошатнул, она – разбила окончательно. А делать новый непозволительно, и получиться он может не таким. Будет он слеплен небрежно, торопливо, криво, на такой идол не взглянешь с прежним восхищением. И он ведь все еще это делал, вызывал остатки старых чувств. Случилось бы все иначе, последуй она за ним и Реваном? Бывший джедай был прав, указывая на ее сомнения и страх. Не сделала Атрис свой выбор тогда, хоть и могла. Отринув страх, пойти за тем, в котором видела весь свой мир. Стать подобной Аррен Кай, которую она презирала столь же сильно, сколько себя. Могла же ведь пойти за ним, как и рассказать ему обо всем, не оставить ни одной своей тайны. Могла, но тем не менее, не сделала. И вновь он в гуще событий, гонимый чувством правильного и справедливого, вновь он спаситель, воин. А Атрис…а что она? Ее удел – быть не нужной тому, от кого сейчас зависит все. Ее обязанность – пытаться сохранить то, что еще не утеряно. Ее наказание – из раза в раз искать ту развеянную пыль от идола и проклинать себя от неудач. Атрис прячется в убежище и корит себя за несделанный выбор – Изгнанник ищет выживших магистров и за прошлое, кажется, вовсе не цепляется. Атрис нехотя признает, что он достоин звания джедая, в отличие от нее, трусливой и одержимой историей. Старательно собранные ею ситхские голокроны бросают на белые одежды красные отсветы, только они знают про все ее переживания и страдания. Они и этот световой меч. Голокроны просто наблюдают, меч – молчаливо осуждает, напоминая своим зеленым свечением о другом чувстве. Не сожаление, не трепет. Зависть. Изгнанник столь свободен от кодекса и моральных оков, что это вызывает в Атрис возмущение. Почему она не может так же? Что-то темное подхватывает ее размышления, подпитывая зависть и пробуждая гнев к бывшему джедаю, но даже оно не может заставить Атрис злиться на некогда друга, вызывавшего другие эмоции, такие же непозволительные. Она загнала себя в пучину размышлений и внутренних разногласий. Добро и зло, свет и тьма кажутся не такими однозначными, и это только загоняет Атрис дальше вглубь. Шепот голокронов, до того незаметно и неразборчиво шелестевший на задворках сознания, становится громче и явственнее. Незаметно этот шепот вклинивается в хоровод мыслей. Протянет руку помощи Изгнанник всем, кроме Атрис. Ей не поможет выбраться из собственной ловушки ни делом, ни словом. У него нет ни одной причины иметь с ней дальше дел, как только он разыщет джедаев. Возможно, сюда он более не вернется. Атрис остается только из старых чувств цепляться за почти развеявшееся ощущение его присутствия и сжимать в руках холодную рукоять меча, проклиная себя и его за все случившееся и постепенно отдаваться ненависти. Атрис не нужно собирать старый идол, если она собирается его вновь разбить.