Из раздумий её резко выгнали шорохи сзади, но обернувшись она никого не обнаружила. Что неудивительно учитывая настоящее время. Ничего не лезло в голову, хотя столько хотелось бы сказать, но как совместить это в связанные предложения Кристине явно не известно. Известно одному Богу. И вот, ситуация снова решила все за Крис. Дверь приоткрылась, а за ней силуэт девушки.
— Можно? — не решительно комкая звуки, произнесла девушка, стоящая за дверью. — А? Да, можно — такой поворот был явно не в сторону Крис, ведь она так и не придумала, что сказать. Единственный выход — импровизация. *** Маше очень нравилось смотреть на ночное небо, загадочное чёрное полотнище, усыпанное тысячами звёздочек, и каждая из них прекрасна по своему. Раньше они очень любили с Кристиной смотреть на звезды, они придумывали историю каждой звёздочке, но это явно в прошлом, что было то было, она сама все испортила. Наверное только сейчас, когда утекло уже столько воды, прошло уже столько времени, только сейчас она поняла масштаб ситуации. То что она наговорила лишнего, она поняла ещё тогда — семь недель назад. Они были словно предназначены друг для друга, но Маша посчитала, что отдалиться будет правильней. Нежели тянуть кота за хвост, хвост лучше сразу отрезать. Отрезала. Она думала, что если разорвёт общение с Крис, будет не так больно наблюдать, как у неё отбирают ближнего. Но так оказалось ещё хуже, вечные переглядки говорили сами за себя. Правду говорят, глаза душа человека. А глаза у Кристины были бездомные, голубые, чистые как океан. Она тонула в них, но тонуть было не страшно, на дне была не пустота, а что то родное и любимое. Так она и не заметила как окончательно растворилась в них и в самой Крис, но все хорошее имеет свойство заканчиваться, а это закончилась уж слишком быстро. Самое страшное, что в этом виновата она сама, сама Маша виновата в этом. Она сама сделала поспешные выводы, сама начала отдаляться, сама решила отвернуться, сама порвала ту тонкую нить между ними, и это было что то иное, чем дружба...и пусть меня разобьет
на тысячу осколков этот мир, я каждый осколок посвящу тебе, ты только знай.
Тревожные мысли, пожирающие сознание, и противоречащие одна другой, не давали покоя девушке. Проветриться было бы неплохо. *** — Что то нужно, или ты тогда не договорила? — холоден был сейчас не только ветер, но и все в девушке: взгляд, голос, обсалютно всё. Ей до сих пор обидно. Её чувства растоптали и выкинули как ненужную тряпку, в очередной раз. Снова она доверилась, и снова оступилась. Они вечно ссорились, и никому не было понятно почему, даже им самим. Сегодняшнее утро подлило масла в огонь. Было тошно, было страшно, от того что сейчас может произойти. Она снова посмотрела в те родные бездонные глаза, и увидела в них то, что больше всего боялась увидеть — пустоту. Пустоту, поглощающую все вокруг. Маша, будто разбилась о скалы, своих же слов и действий.Форма есть пустота,
пустота есть форма
Нет пустоты помимо формы,
и нет формы помимо пустоты
Эта пустота поглощает вас с самого рождения, следует по пятам
шаг за шагом до конца жизни
От неё не спрятаться, её не забыть
Она внутри
— Я думаю ты достаточно сказала и тогда — способ «избегание» самый ужасный, но самый эффективный, поэтому Крис пользуется им уже лет 12 так точно. — Я хотела поговорить — а сказать нечего, Штрефонд убила без оружия. Хотелось обнять её и никогда не отпускать, раствориться в ней окончательно. Но нельзя, она не может, ей не разрешено. — Так говори, я слушаю — выдыхая очередной клубок дыма, она подошла к перилам, и оперлась на них. Не хотелось смотреть в лицо. — Не смей меня перебивать, просто слушай, пожалуйста. Я не знаю что на меня тогда нашло, знаю, но не понимаю. И ты меня пойми, прошу, просто услышь. Я столько раз пыталась достучаться, но в итоге разбивалась, как рыба об лёд. — из глаз тонкими ручейками текли слезы, она боялась снова остаться неуслышанной — Знаешь что самое обидное, ты просто на просто не замечала моих попыток, ты не замечала даже меня. И мне надоело, я устала. От всего. От вечных ссор, от такого отношения, от близняшек. Когда все пошло не так, — тон явно сменился, стал громче. Внутри было что то непонятное, буря эмоций: гнев, отчаяние, вина, обида. Все это смешивалось и отдавалось горечью во рту и покалыванием в сердце — когда, Кристин? — уже почти шёпотом она произнесла, смотря в глаза девушке напротив. Та, значительно поникла, вдумываясь в слова Маши. — Я решила, что нам обеим будет друг без друга хорошо. Мне не так больно, а тебе и так хорошо, — нервно улыбнулась Маша, это было не сколько утверждение, сколько вопрос, риторический. — А в Тане я нашла банальное утешение. И она во мне. Взаимно спасательные круги. — Такое облегчение и опустошение одновременно. Теперь она свободна, уже без оков отчаяния и тоски. Теперь нет ничего, ни грусти, ни радости. Пустота. Сил уже совсем не было. Сквозь слезы она не замечала ничего вокруг, все плыло, ноги тряслись и ели держались. Но жить легче, и дышать будто бы тоже, она сняла с себя цепи лжи и недосказанности. Набрав воздух в легкие, она сделала резкий поворот на 180 градусов и ушла, оставив Кристину одну, снова, но теперь не убегая , а оставляя ее, оставляя в покое, оставляя подумать наедине с собой. Приостановившись, она обернулась и увидела такие родные, и такие потерянные глаза, теперь они не пустые, полные. Полные вины и разочарования, от этого где-то в глубине у Маши сжалось что-то, сердце дернулось, но главное, что не дернулась ни один мускул на лице. И она ушла, окончательно, оставляя за собой шлейф надежды и мятных сигарет.Капли алкоголя слизываешь с губ,
я обещала, что уйду,