* * *
Когда тебе девятнадцать, ты любишь только две вещи: кофе и сон. Второго приходится часто лишаться, поэтому первое становится незаменимой вещью и вынуждает полюбить этот напиток даже тех, кто терпеть его раньше не мог. Антон Шастун учится в универе и, пожалуй, то, что приносит ему хоть немного радости и бодрости по утрам – мятный капучино со взбитыми сливками. Каждые 8 утра он забегает в любимую кофейню около метро, тратит 200 рублей, а после первых двух глотков ощущает себя живым человеком. Стаканчик согревает вечно прохладные ладони, а мятный сироп остаётся приятным послевкусием на языке. Иногда, на выходных в обед он забегает в эту же кофейню, здоровается с уже знакомым персоналом и завтракает горячими свежими булочками и неизменным кофе, ведь после такого долгого сна готовить что-либо самостоятельно просто нет сил. Иногда, вечером занимается там за столиком у окна, готовясь к очередной сессии, но в более приятной атмосфере, нежели его пустая съёмная квартира. А иногда приходит ночью. Когда в одиночестве засыпать просто нет сил, а холодная кровать пускает зябкие мурашки по коже. Зелёный чай с лавандой всегда успокоит его, а любимая книга обязательно нагонит сон и отправит домой, чтобы укутаться в одеяло с головой и уснуть. Его день можно расписать в ежедневнике на одну страницу и использовать для всей недели, ведь всё слишком стабильно и предсказуемо. Всё всегда под контролем, всё по пунктам и это уже слегка тяготит. Нет, Антон не страдал. У него было много замечательных друзей, он веселился и радовался жизни, прекрасно учился и даже имел небольшой доход, выполняя мелкие проекты от разных фирм из дома. Но разнообразия не хватало. Не было чего-то яркого, такого сочного и нового. Хотелось, чтобы каждый день запоминался, а не терялся среди остальных и чтобы каждое утро, идя за любимым кофе он думал «а что же будет сегодня?». А сегодня среда, самая сложная и максимально забитая среди недели, настолько, что забежать в кафе просто не получится, ведь готовиться всю ночь к важному тесту и проспать – классика жизни. На улице мокрый снег и сильный ветер, что заставляют морщиться и быстрее бежать в укрытие. Антон без перчаток с сигаретой в руках, на голове капюшон, что спасает русые кудряшки от непогоды, зелёные глаза жмурятся от ледяных порывов, а нос приходится прятать в ворот куртки, ведь шарф нужно было обязательно забыть в прихожей, вылетая из квартиры на белых крыльях. Грязь под ногами покрывается матами прохожих, а в особенности Шастуна, ведь это очередное препятствие, которое замедляет путь до университета. Дыхалка подводит, боль в боку заставляет ненавидеть это утро ещё больше, а любимое заведение с кофе, что сейчас так сильно нужно, маячит перед носом по пути и портит настроение, которого и так практически не было. Злость покрывает каждую клеточку тела, парень делает музыку в наушниках чуть громче, теребя пачку сигарет в кармане, и смотрит под ноги, чтобы не подскользнуться на этой жиже и лишний раз не глазеть на ту самую кофейню. Дверь заведения открывается с размаху, а Антон не замечает, продолжая идти вперёд. Оттуда вылетает высокий парень с тёмными волосами и в специальной форме персонала. Он в момент подскальзывается белыми ботинками на грязи, чуть не падая, и Шастун, что оказался совсем рядом, резко вытаскивает руки из кармана, ловит его за локоть и помогает вновь найти равновесие. Они встречаются глазами всего на миг, когда брюнет смотрит максимально удивлённо, а Антон лишь решает удостовериться всё ли с ним в порядке, уже через пару секунд скрываясь за углом. На земле валяется ещё сухая картонная коробочка с табаком, которую этот парень из кафе поднимет, выкрикивая её обладателю неуверенные «Простите! Вы обронили!», но тот, конечно, этого не услышит. И высокий брюнет, с оказывается голубыми глазами, обязательно постоит ещё немного на улице, чувствуя кожей холодный ветер и снег за шиворотом рубашки, держа в руках эту самую пачку, и потом подумает: «наверное я его больше не увижу». Но чудеса же случаются? Главное в них поверить.* * *
Настроение не то, чтобы плохое – его просто нет. Ощущение пустоты пропитывает каждое волокно под кожей, а сигарет, как назло, в кармане нет. Хочется грубо впиться в никотиновую палочку, заполонить едким дымом все лёгкие, чтобы почувствовать жжение, и выдохнуть его обратно, наблюдая за вьющимися белыми облаками. Увы, приходится довольствоваться только горячим паром на холоде изо рта и пустотой, просачивающейся сквозь окольцованные пальцы в кармане. В универе, как и всегда, была скука смертная, только Дима Позов и Серёжа Матвиенко – друзья с универа, которые стали за 2 года ближе, чем одноклассники в школе за 11 лет – помогали дожить этот день на более приятной ноте своими пререканиями и подколами. Тем не менее, под конец дня ощущение собственной никчёмности возрастает на несколько отметок выше, а спать хочется настолько, что возможность уснуть в сугробе по дороге кажется уже реальностью. Знакомое кафе вновь оказывается перед глазами, и Антон стискивает зубы, играя желваками и пряча нос в куртке посильнее. В мыслях вспоминается тот паренёк, что чуть не разбил себе коленки, если не голову, об асфальт. Шастун вдруг ощущает тепло от этого воспоминания и тихо хихикает, повторяя в голове картинку нелепой ситуации. Тёмные, как уголь, волосы, рост не намного ниже, чем сам Шастун, что большая редкость, единственное кольцо на пальце, ощущаемое фантомом холода на коже и.. голубые глаза? Разглядеть что-либо за какие-то несколько секунд нереально, мозг не успевает так быстро обрабатывать информацию, но сейчас, чуть осмыслив, впившиеся холодные голубые в собственные тёплые зелёные глаза отчётливо проскакивают в памяти и прожигают до дыр. В свою квартиру всё ещё не хочется – там конспекты и тяжёлый груз тишины, даже если включить телевизор или музыку на фоне. А кофейня, что так близко и манит своим уютом, теплом и светом, будто мотылька, убеждает посидеть в ней лишний часок, наблюдая за жизнью других людей. Легче следить за чужими жизнями, ведь их ошибки тебя не коснутся, а твои советы либо испортят всё к чертям, либо изменят всё в лучшую сторону. Не угадаешь, но и ничего не потеряешь. Есть много прав на ошибку. В своей же так не получится. Тепло прогревает всё тело и облегчение опоясывает со всех сторон, уступая напряжению и тревоге – спокойствие. Столик в углу, самый неприметный и привычный, естественно не занят, и Антон плюхается на стул, скидывая рядом рюкзак, вытягивая длинные ноги и блаженно прикрывая веки. Тяжёлый вздох, Шастун открывает глаза и поднимается с сидения, поглядывая на стойку с персоналом. Медленно подходит, проговаривая в голове заказ и натягивает привычную вымученную улыбку, чтобы не казаться совсем уж грубым. Ведь день просто не удался, в этом нет виноватых. На рабочем месте мельтешит знакомая фигура бариста – низкий паренёк с каштановыми волосами и шоколадными глазами, что работает в эту смену, каждый раз приветливо улыбаясь и заряжая своей энергией. – Здравствуй, мятный капучино со взбитыми сливками, пожалуйста, – говорит Шастун, на что парень, по имени Дмитрий, если обратить внимание на бейджик или быть с ним знакомым давно, в случае Антона, всё так же растягивает губы, обнажая белые зубы, кивает и принимается за приготовление. Живот издаёт немощные звуки, но если сейчас что-либо съесть – хорошим это не закончится, поэтому садясь обратно за свой стол, ожидая заказ, парень задумчиво крутит собственное кольцо, не замечая ничего вокруг. Он будто в каком-то трансе, куполе от внешнего мира, полностью погружённый в себя. Бариста поглядывает на Шастуна изучающим взглядом, ожидая заваренную порцию кофе, а потом вдруг резко замечает Арсения Попова – его нового коллегу, который будет работать здесь с обеда до позднего вечера. Высокий статный брюнет, голубые глаза, фирменная улыбка, но он не тот самый дерзкий красавчик, а приветливый и добродушный студент, что готов взяться за любую работу, лишь бы накопить хоть какие-то деньги (но красавчик он всё равно). Арсений выглядывает из-за угла, хитро щурится в сторону этого самого парня за столиком, что ходит к ним довольно часто и зовут его, вроде, Антон, а в руках крутит какой-то белый коробок, что похож, скорее, на пачку сигарет. – Эй, ты чего? – не выдерживает в итоге Дима, ведь пробная смена Попова уже закончилась и он должен идти домой. – Тише! – шыкает тот, вновь косясь в ту сторону, а потом переводит взгляд более осознанно, теряется слегка и поясняет: – Я его сегодня видел. Этот парень спас мои коленки от ушибов, а может, и голову, а я даже не знаю, как его зовут и должен вернуть пачку сигарет, которую он выронил. Это мой шанс! – что-то сам себе доказывая, нервно шепчет Арсений, и выходит из укрытия в виде барной стойки, медленно подходя к цели. Дмитрий же вздыхает обречённо, но продолжает готовить заказ, изредко поглядывая на всю эту ситуацию. Шастун так и сидит, не замечая ни взглядов в его сторону, ни громкое шушуканье, что слышали практически все в посещении, ни фигуру, что заслонила ему свет, и осознаёт он это только тогда, когда кто-то напротив садится за стол и оказывается тем самым брюнетом, что любит себя калечить. Антон смотрит недоумённо, ошалевше даже, замечая в глазах парня смешинки и хитрую улыбку на губах, что тот старается скрыть. – Не думал, что мы вообще когда-нибудь ещё пересечёмся, – тихо начинает он в итоге, а голос отдаёт хрипотцой, пуская необъяснимые мурашки по коже. – Простите, а должны были? – окончательно выйдя из прострации, интересуется Шастун, хищно поглядывая в глаза напротив. Льдинки. – Как минимум, для того, чтобы я сказал Вам спасибо за, своего рода, спасение и вернул Вашу законную вещицу, которую очень осуждаю, но перечить не могу, увы, – а потом протягивает слегка мятую коробку табака, маяча перед чужими зелёными глазами напротив. Лето. – Оу... Спасибо? Я мог купить новую, ни к чему такие жертвы, – дёргает плечами и опускает взгляд. Попов слегка теряется, видя, как парень сонно моргает, глядишь, засыпает прямо за столиком. – Меня Арсений зовут, если Вам это нужно, конечно. А Вас?.. – Я... – Заказ для Антона Шастуна! – не сильно громко, чтобы не нарушать идиллию в кафе, оповещает бариста. Антон порывается встать и дойти за своим напитком, но этот самый парень, что подсел за столик, поднимает руки в миролюбивом жесте, заставляя остановиться, встаёт сам и забирает стаканчик, мигом принося его Шастуну. – Ну держите, Антон Шастун, – сильно выделяет имя Попов, ставя на стол со стуком кофе и хмыкает, хитро смотря на опешившего собеседника напротив. – Благодарю, но я и сам мог бы... – теряется тот, бурча себе под нос эту фразу, двигает напиток ближе и обхватывает губами трубочку, делая глоток и блаженно прикрывая глаза. А Арсений виснет. Эти чёртовы губы, такие пухлые, малиновые и невероятно красивые, блядски втягивают содержимое стаканчика, привлекая внимание. Когда Антон откидывается на спинку кресла, Арсений, до этого находящийся в прострации, трясёт головой, отгоняя туманность, и переводит взгляд в глаза собеседника, что рассматривает его уже полминуты. И Арсений тонет. Эта чёртова зелень сплетает лианами всё тело, все органы внутри и связывает узлами сердце, как настойчивый плющ. Стягивает всё сильнее и сильнее, заставляя задыхаться от нехватки кислорода, а взгляд отвести получается через силу и только из-за приличия. – Так и... Вам что-то ещё нужно от меня? – крутя пальцами трубочку, паралельно продолжая прожигать глазами брюнета, негромко произносит Шастун. – Только если перейти на «ты»@. – Раз это так важно для тебя, то хорошо, Арсений, – хмыкает светловолосый юноша и улыбается уголками губ. – Ладно, приятного вечера, Антон. Ещё увидимся, – вновь слегка подвиснув, говорит Попов и встаёт со стула, отправляясь к барной стойке. Вздохнув, парень сидит за столиком ещё минут 15, а после, поднимается и подходит к кассе. – Твой заказ уже оплачен, – ехидно подмечает Дмитрий, проверяя что-то на своём рабочем столе, паралельно кидая хитрый прищур на Шастуна. – В смысле? – Арсений оплатил, не переживай. – Вот же.. чертовка, – рыкает тот и, раздражённо глянув на бариста, вылетает из кафе под тихие смешки. А льдинки в глазах уже въелись в память с пересчитанными за несколько минут родинками на чужом лице.* * *
Если утро начинается не с кофе, то это не утро вовсе, а что-то отвратительное и мерзкое, как считал Антон. Абсолютно сонный, весь помятый и не осознающий, где и что происходит, он заходит в то самое заведение практически в слепую, потому что глаза мутные и не дают нормально функционировать. Шастун подходит к кассе, ищет банковскую карту в карманах, а после, поднимает взгляд, желая озвучить заказ, но, пересекаясь с насмешливыми стеклянными и такими уже знакомыми радужками, теряется и зависает, не понимая, что делать. – Доброе утро. Что желаешь заказать? – деловито говорит Арсений, смотря на парня, что сейчас выглядит, как потрёпанный воробушек, и тихо хихикает с этой реакции. Кажется, он сломал парня этим утром. – Э-э... Мятный капучино со взбитыми сливками, пожалуйста, – недоверчиво косится в ответ, прикладывает пластиковую карточку к терминалу и, кивнув, отходит чуть поодаль, ожидая заказ. Антон старается наблюдать за Арсением незаметно, будто это что-то, что обязательно карается смертной казнью. А Арсений, в свою очередь, наоборот, старается лишний раз пересечься с глазами болотного цвета и рассматривая очаровательные кудряшки, что растрёпанны от ветра. – Твой заказ, – фыркнув, говорит Попов и придвигает стаканчик с приятным запахом капучино ближе к посетителю, внимательно наблюдая за рукой, усеянной кольцами, что принимает его и сразу подносит к губам, делая пару глотков. – Спасибо! – чуть громче, чем следовало, восклицает Шастун, выбегая из заведения и не слыша разочарованный вздох бариста. «И почему он так меня зацепил?»* * *
Дни продолжали длиться, но не успевали оставаться в памяти, повторяясь один за другим. Всё слилось в одну бесцветную массу, состоящую из практики, бессмысленных, но тёплых и забавных диалогов между одногруппниками и вкусным кофе вместе со сдобными изделиями по утрам. Но что-то всё же изменилось. В кофейне стало ещё теплее, хотя его озаряют яркие голубые сапфиры, и находится там хотелось от чего-то гораздо дольше, нежели обычно. Хотелось делать больше заказов, чаще интересоваться новинками напитков и сладостей, лишь бы слушать тихие смешки бариста с именем Арсений на глупые шутки Шастуна и смотреть в его улыбающиеся глаза, что сверкают и искрят, стоит только пересечь порог. Их игра началась как-то резко, без обсуждений, но никто и не был против, потому что всех, в целом, всё устраивало. Антон начал чаще завтракать, хотя раньше не имел такой привычки, стал больше улыбаться и быть бодрее, а сон после вечерних посиделок в заведении заставлял засыпать дома лучше всяких книг и чая с лавандой, мёдом и всё той же любимой мятой. Шастун и Попов стали больше болтать, уже без какой-либо робости, как близкие знакомые, что действительно удивляло. У них много схожих интересов, но также много противоположностей, что ничуть не мешают их общению, а лишь наборот подгоняют интерес дискуссировать на разные темы и просто лишний раз обзывать друг друга в шутку и надувать губы, как будто им по пять лет. – Я тебе говорю, мне кажется, что режиссёрская концовка более логична. – Да почему? Фильм «Эффект бабочки» с самого начала заключался в том, чтобы герой изменил всё так, чтобы в итоге у каждого жизнь наладилась! – Ну! Поэтому его смерть – единственное, что помогло бы в этой ситуации! Либо страдают другие, либо он. С самого начала было понятно, что Эван – ошибка в этом мире!! – Ой, всё! Это всё стало таким тёплым и нужным, что без греющего стаканчика в руках, оказалось, можно жить в 7:30 утра, просто смотря в голубые глаза, что обрамляют густые тёмные реснички. – Шаст, – зовёт шёпотом в один из вечеров Арсений, обращая внимание парня на себя, – пошли погуляем? – Пошли, – так легко, уверенно, и не задумываясь даже о том, что на улице такая нелюбимая для многих холодная зима. – Не дай бог ты меня в сугроб завалишь, Попов. Я тебе клянусь, ты потом мне месяц платить за кофе будешь, понял? Кафе становится более тусклым и прохладным, когда двое парней, ещё ничего не осознавших до конца, выбегают из тёплого помещения на мороз, ощущая сжимающееся сердце и снежинки на губах.* * *
Арсений носится по улице, высовывая язык и ловя им мягкие хлопья, падающие с небес и морща свой хитрый нос, украдкой поглядывая на Шастуна. Тот идёт сзади, смотря под ноги и иногда в ответ, кутая алый нос в вороте куртки. Он не в восторге: лютый холод заставляет пальцы покрываться корочкой льда, лицо уже не ощущается, от чего онемевшие губы не могут нормально функционировать, а мурашки ползают холодными лапками по телу, заставляя неприятно ёжится. Попов плюхается в снег, делая ангелочка под тихий смех парня в стороне, а потом бросает хитрый взгляд на того и меняет его на умоляющий. – Антонио-о, помоги-и мне, пожа-а-алуйста, – так жалобно, что Шастун даже почти поверил в правдивость этой беспомощности, но всё равно подал руку, намереваясь потянуть тушу Арсения на себя. Но его резко хватают за запястье и он, не удержав равновесие, летит прямо в сугроб, под гогот голубоглазого брюнета, за что его потом засыпают снегом по самый подбородок. – Шастун, так нечестно блять! – визжит тот, ощущая холодную дорожку от снега, стекающую по его телу. – Ну держись! – кричит Попов, замечая убегающего юношу, и бежит за ним, ускоряя темп. Они смеются как дети, носятся по всем паркам и площадкам, закидывая друг друга снежками и матерясь, когда в очередной раз подскальзываются на льду. Это будто и не реальность вовсе, но на самом деле – она и есть. Просто немного волшебная. Вокруг никого, только белые сугробы снега и снежинки, летающие вокруг. Арсений падает в снег, устремляя взгляд в небо, и Шастун, уже добровольно, повторяет за ним, плюхаясь рядом. Парни бегают цветными глазами то к одной белой мошке, то к другой, тяжело дышат от бега и стараются согреть замёрзшие пальцы в кармане. А потом Антон вытаскивает свою правую руку, робко касается чужой левой и чувствует, как Попов переплетает их в замок, продолжая пялиться в чёрное небо. В вороте куртки спрятаны счастливые смущённые улыбки, а под ней – два гулко бьющихся сердца, что поют свою песню. И ладони обязательно перестанут быть ледяными, а улыбки не сойдут с их лица даже поздней ночью в разных кроватях и далеко друг от друга.* * *
Как резко мы иногда можем понять, что действительно любим человека. Что это не просто симпатия, влюблённость, интерес и привязанность, а именно любовь. Чистая, а может, наоборот, чёрная, как дыра в другом измерении, нежная и такая жестокая... Как космос. Сотни невероятных планет и звёзд, что кажутся такими красивыми, но стоит отправиться туда – и ты стал одной из них ценой собственной жизни. Антон, оказывается, любит. Смех Арсения этот, такой переливающийся, иногда тихий и смущённый, куда-то в собственную шею, опаляя горячим дыханием; иногда громкий, когда даже вздохнуть не получается, из-за чего становится ещё смешнее до боли в животе и ноющих скул; а иногда такой.. домашний. Абсолютно родной. Мягкий, бархатный, только для одного Шастуна в четырёх бетонных стенах, что упивается им каждый раз, смотря в сверкающиеся голубые глаза. А глаза... Эти стёклышки, но совсем не пустые. В них плещутся млечные пути прямо под водой огромных океанов, у которых нет ни начала, ни конца, а дно глубже, чем Марианская впадина. В них распускаются полевые цветы с утренней росой, а морщинки рядом словно лучики солнца, но освещают они только мир Антона. Только его. Губы, будто сладкие ягоды; изящные руки и родинки по всему телу, словно сладкая посыпка на булочках; ресницы длинные, что можно пересчитать, когда придвигаешься ближе, и нос, такой смешной и очаровательный, который морщится на что-то мерзкое или когда Попов фыркает, который шевелится при разговоре и шекотит кожу на щеке холодом от его кончика. Любит шапку ему поправлять, чтобы уши не продуло и шарф свой завязывать на шею, когда Арсений носится по холодным улицам, разогревая тело. Любит ругать его, когда тот заболевает, а потом, под раскаивающийся взгляд, носить ему чай с малиной, пихать лекарства и кормить с ложечки. А ночью обязательно проверять температуру мягкими губами о лоб и прижимать к себе, отдавая всё своё тепло и получая чужое взамен. Мир внутри Арсения. Он похож на млечный путь, с его загадками и тайнами, что разгадать никто никогда полностью не сможет. Антон любит его всего без остатка. Все эти мысли, загадки и ребусы, такие скрытные, такие глупые и наивные, мечтательные и иногда слишком умные... Любит его упрямство и излишнюю обидчивость на всякие мелочи, любит его ужасный горький кофе и раздражительность на беспорядок. Любит все его недостатки, что таковыми не являются, но люди привыкли называть особенность человека именно этим словом, чтобы каждый из нас подходил под рамки друг друга. Антон любит Арсения. Они встречаются в семь часов вечера, около кафе, того самого, где началась их история. Шастун улыбается солнечно, смеётся так звонко и смотрит своими травяными глазами на каждый миллиметр Попова, желая запомнить каждую деталь, как самый настоящий художник. Художник всего самого невероятного в мире. А Арсений не может глаз оторвать от Антона. Арсений, как оказалось, любит. Так спонтанно, ещё с самого первого прикосновения до талии, когда он подскользнулся и с короткого взгляда глаза в глаза. Любит то, как Антон смеётся звонко и заливисто так, топая ногами по полу, будто ребёнок, и роняя голову Попову на плечо, что обязательно будет рядом. Такой солнечный. Похожий на свежий лёгкий ветерок летним деньком под лучами солнца или вечерний, такой таинственный и тёплый. Родной. Его идеальные руки и длинные музыкальные пальцы с кольцами, вечно холодными, что заставляют при каждом касании к тёплой коже ощущать мурашки разрядом тока и вздрагивать, желая повторить ещё. Любит переплетать эти пальцы со своими, согревать их каждый раз от мороза поцелуями и растирать друг о друга, под тихие смешки: "ты прям как мамочка". Кудряшки. Эти медовые завитки волос, которые подпрыгивают каждый раз, притягивая взгляд. Любит, когда Антон перебирает их руками или когда Арсений делает это за него, играясь с ними, даже, кажется слыша мурчание парня в тишине комнаты. А снежинки... Эти белые льдинки с неба так прекрасно путаются в бронзовых кудрях, как в паутине, а потом тают в тёплом помещении, заставляя Шастуна ругаться на мокрую голову. Прикосновения эти. Такие бархатные, аккуратные и осторожные, кропотливые и невероятно нежные, что дыхание спирает. Топлёную бледную кожу любит, что кажется такой идеальной и мягкой, будто создана для прохладных губ. А губы... Губы Антона хочется трогать своими, наверное, вечно. Пухлые, такие идеальные, но всегда покусанные и потрескавшиеся от мороза, за что Арсений постоянно ругает его и настаивает мазать гигиеничкой. «Лучше поцелуй меня, это больше поможет». И он целует. На чужих устах холодные снежинки, трещинки и сладкий привкус мяты, а он целует поздно вечером, в каком-то парке, желая, чтобы мог делать это постоянно. Мир Антона – яркие краски. Там взорвался салют из разных цветов, что даже глаза рябит. Детские мысли, дурацкие шутки и такая наивная мечтательность. Холст художника, что раскрасит серый мир. Что раскрасит мир Арсения. Они гуляют часами напролёт, согреваясь на морозе теплом друг друга и любовью, что витает вокруг. А потом, где-то в одной квартире, в центре города, поздней-поздней ночью под толстым одеялом Арсений и Антон будут болтать до самого рассвета, прерываясь лишь на касания и поцелуи. – Я не люблю зиму, но она, оказывается, удивительная. – И что это значит? – Это значит, что ты показал какой она может быть другой. Такой же удивительной, как и ты. Их жизнь изменилась. Больше не будет однотонных серых дней, что повторяются по одному сценарию. Больше не будет холодной кровати, что морозит кожу и заставляет ёжится от мурашек. Больше не будет пустого сердца, что не греет изнутри. Но одно останется неизменным:мятный капучино со взбитыми сливками и снежинки на губах.
мы потерялись в метели суровой,
ощущая мороз на руках.
мои кольца и скулы холодные,
и снежинки текут на губах.
в зрачках моих лето зелёное,
в твоих – поток сапфировых льдин.
в руках капучино со сливками
и мир этот мы победим.