Через боль и к звездам

      "Ты хотел славы? Хотел внимания? — Получай, наслаждайся, да хоть подавись, ты же так рвался к этому. Хотел любви? О, ну прости, с этим перебьешься. Такую награду можешь получить, только если сточишь зубки или внезапно обрастешь пушистым мехом. Таких как ты не любят." — голоса в голове не затыкались в течение всего выступления группы, и аллигатор даже удивился, как он не запорол свою партию. Все, чего хотелось прямо сейчас, так это свалить со сцены и бросить сраную гитару куда-то в стену, чтобы та красочно разлетелась на мелкие кусочки, забрав с собой хотя бы крохи той ярости, что кипела в его крови. Ярости, шум которой не хотел заглушать мерзких тараканов в голове хотя бы на минуту. Ему уже почти наяву казалось, как из толпы доносится "монстр, убийца". Велком в типичную теперь жизнь Монтгомери. Сказка, да? "Пизда" — ответил бы вам аллигатор, будь у него сейчас такая возможность. А пока он не слишком умело, но старательно натягивал насколько возможно не агрессивную улыбку себе на лицо, пытался не сбиться с песни и не стоять столбом. Он мечтал, всегда мечтал оказаться на большой сцене, в основном составе. Выступать. Ловить кайф от музыки, от шума толпы, от восторженных ее криков. Едва ли он предполагал, что окажется на сцене таким трагичным путём. Что все восторженные взгляды и крики будут направлены на всех членов группы, кроме него. Что его будут подозревать и видеть в нем монстра. Лишнего здесь. Он думал, что постепенно привыкнет, забьет на этот неприятный момент и будет наслаждаться шоу. Но хер там плавал, наслаждается он только яростью после каждого концерта. Душной яростью, которую аллигатор гасил обо все недвижимые предметы — его комната была похоже больше на заброшенную свалку, только диван оставался более и менее целым — надо же на чем-то спать в конце концов. Нижние этажи мегапиццаплекса тоже периодически превращались в сюжеты из хоррор-игр, а за уничтоженных обслуживающих роботов явно устало платить руководство. Но эта проблема не решалась, так как не решали покидать свое бесплатное жилище тараканы в голове Монти. Не, он абсолютно точно не доволен этим, но сделать что-то с этим он не в состоянии уже длительное время. Вот и сегодняшнее выступление ничем не отличалось по своей концовке: расстроенный и рассерженный Монти частым и громким шагом, от которого сотрясались все стены, направлялся в свою обитель. Невероятных усилий стоило не разъебать гитару прям с порога о соседнюю стену — график концертов плотный, возможности подогнать ему новую гитару сию минуту нет, да и вычет из его зарплаты опять выйдет приличный. Последнее, пожалуй, останавливало больше всего, и Монти был рад цепляться хотя бы за эту жалкую мотивацию, хотя бы за что-то, что остановило бы его. Заставляя себя концентрироваться даже на этом простейшем действии, он медленно опустил гитару на пол, прислонив к стене. Чтобы лишний раз ее не видеть, аллигатор отвернулся к зашторенному панорамному окну, дверь за ним закрылась. Монти разрывало на части агрессивное желание срочно выместить ярость на чем-то — нужно прямо сейчас что-то ударить, разбить, сильно, чтобы до крови на костяшках, чтобы сбить наваждение, придти хоть сколько-то в себя. В то же время ему хотелось устало завалиться на диван, силой заставив себя заснуть, проспать негативный эпизод его морального состояния и проснуться просто пустым. Кровь набатом била в ушах, и Монти, вымученно выдохнув, сбросил очки резким движением и накрыл ладонями глаза, сильно цепляясь за выбившиеся из его ирокеза пряди волос. Он устал. Устал, устал от этих эмоций, которые выжимают его досуха как лимон, не оставляя никаких сил на нормальную жизнедеятельность. Про взаимодействие с другими вообще речи не идет — спасибо, если он просто скажет им что-то грубое и пройдет мимо. Но вообще он старается лишний раз не выходить из своей комнаты, к черту, это только тратит итак отсутствующие силы и приводит к неприятностям, после которых аллигатор просто вырубается у себя, иногда даже не доходя до дивана — нет заряда в батарейке, извините, полный ноль. Внезапное чужое прикосновение к руке вырвало Монти из транса, заставив резко дернуться и со злобным рыком прижать нарушителя к стене. Аллигатор, щелкнув зубами в опасной близости от чужого лица, встал столбом, не почувствовав никакого сопротивления — руки на его плечах скорее удерживали на месте, не отталкивали. "Фред" — И что же ты забыл в моей комнате, глупый медведь? Знаки предупреждения для слабаков? О, ну кто же это мог быть еще кроме Фредди. Только этот безбашенный медведь позволяет себе, словно ни черта не боясь, делать все эти вещи — приближаться к нему, когда он зол; нарушать личное пространство, лишний раз хлопнув по плечу во время выступления; постоянно ошиваться рядом, даже если ты его буквально криком нахуй посылаешь. Заходить вот так в его комнату, не будучи моментально разорванным на мелкие кусочки. Отчасти тут все же имеет важное место тот факт, что Фред его, ну, слегка так побольше. Но, как однажды сказал ему сам Монти, "это не отменяет того факта, что я с легкостью могу отгрызть тебе твои загребучие лапы, учти". Тогда медведь отреагировал своим мягким басистым смехом и теплым взглядом, от которого Монти встал перед ним с каменным лицом, совершенно не понимая, как на это отреагировать. Ему казалось, что он вот, добрый и теплый, должен от такого как Монти держаться за сотню миль, если не больше. — Опять все крушить собрался? — Снова эта легкая полуулыбка. "Почему он опять улыбается? Нихера не понимаю, истерика что ли?" — Монти низко прорычал. Ярость от шоу немного поутихла, но никуда не ушла, и аллигатор начинал раздражаться оттого, что не мог понять поведение дурного медведя. Не мог понять мотивы, зачем ему Монти сдался, без него солисту явно поспокойнее будет жить. — Тебе-то какое дело, чем я тут заниматься собираюсь? — У тебя будет еще больше проблем. — Это мои проблемы, как-нибудь сам разберусь. — Твое "разберусь" — это запираться абсолютно ото всех, изводя самого себя и надеясь, что "само пройдет"? Это блять так не работает! Слышите звук? Это, кажется, таракан в башке Монти свистнул. Пожалуй, это первый раз, когда он слышит, как Фред повышает голос на кого-то. Но в его взгляде аллигатор не видит агрессии, знакомой ярости. Скорее.. тревожность? Но не такую, какую он наблюдал в глазах гостей мегапиццаплекса. Неожиданная пауза начала неуютно затягиваться, на лице Фредди внезапный всплеск гнева достаточно быстро сходил на нет, словно он сам мысленно одергивал себя, и, сделав глубокий вдох, солист мягко взял Монти за запястье, немного потянув на себя. — Ты можешь пойти со мной? — Че? Куда? — опешивший аллигатор наконец немного пришел в себя, судорожно пытаясь придумать правильную реакцию на происходящее, которое совершенно не вписывалось в рамки "обычного". — Просто со мной. Можешь? Фредди смотрел на него с таким спокойным выражением лица, что у Монти не находилось достаточных аргументов против. У него вообще ничего не находилось, он чувствовал себя гребанной кашей из абсолютно разных эмоций. Но не было в них той жгучей ярости. Словно пришел Фред и почти все забрал своим прикосновением. Кровь не била в ушах и не закипала в венах. И Монти почувствовал откровенно дурацкое желание то ли взвыть, то ли заплакать от так давно не ощущавшейся почти что легкости, спокойствия. Правда свалившееся полное ощущение всей той усталости, которую до этого глушил гнев, немного портило картину, но Монти было все равно, он уже послушно шел за этим упертым медведем, на затворках сознания думая, что за такую "мотивацию" он готов зацепиться еще сильнее, чем за денежную. Спустя словно кучу времени Фредди наконец привел Монти в свою комнату. Закрыв за собой дверь и почти полностью заглушив свет в комнате, он зашторил окно и посадил аллигатора на свой просторный диван, располагаясь рядом с ним вплотную. Немного собравший оставшиеся извилины в кучку Монти уже хотел чему-нибудь возмутиться, но остановился, почувствовав ладони Фреда на своей клыкастой пасти — лишить медведя все-таки нужных пальцев не очень хотелось. А солиста это, кажется, совершенно не смущало. Он медленно стал вести большими пальцами своих рук по зубам Монти, и тот словно забыл, как дышать. А Фред продолжал, постепенно спускаясь одной рукой к шее, а второй зарываясь в итак растрепанную прическу, окончательно портя укладку. — Ты же знаешь, что никто из нас тебя не винит? Наконец Монти вспомнил, что нужно дышать, крепко закрыл пасть и тяжело выдохнул. — Знаю, но они винят. И видят во мне монстра какого-то. У Рокси хотя бы есть шерсть и она красива, поэтому ее любят. Даже не понадобилось конкретизировать, кто "они", медвежонок у нас умный. — Ты тоже красивый и даже не думай сейчас со мной по этому поводу спорить. Люди и тебя полюбят, просто им нужно время. — Сколько блять времени? Уже прошло дофига времени с того момента, как я оказался в группе, но только ничего не меняется. И нет, я не могу заставить своих тараканов в голове внезапно заткнуться и видеть в них всех что-то другое! — Он почувствовал, что снова начинает закипать, но Фред аккуратно опустил свои руки ему на плечи и несильно сжал, словно приводя в чувство. И Монти соврал бы, если б сказал, что это не сработало. Фред вообще излучал какое-то настолько уверенное спокойствие, что все попытки сказать что-то гневное и громкое гасились об этот щит. — Времени понадобится много, но я уверен, что люди постепенно привыкнут к тебе, Монти. Просто позволь им. А пока не смотри ты на них во время выступления. Хоть через силу, но концентрируй свое внимание на другом. Можешь на мне. Это может помочь. Наверное. Монти очень хотелось бы думать, что поможет. Если что-то, ну или кто-то, сможет отвлечь его от того пиздеца, что происходит с ним на сцене, то он с радостью согласится на такую возможность. Почти до скрежета зубов сжимая челюсти, он смог выдать мелкий кивок. Да, он попробует, обязательно, чтобы ярость ушла так же как вот прямо сейчас, когда рядом с ним. — И если тебе будет снова плохо, то, пожалуйста, не запирайся опять в своей комнате. Приходи ко мне, хорошо? Не держи в себе этих эмоций, это заканчивается хреново. Он притянул Монти в свои загребучие объятия, так что тот успел только выдохнуть тихое "ладно", прежде чем уткнуться в мягкий мех чужого плеча. И почему он раньше никогда не задумывался, как это приятно? Так тепло и спокойно ему давно не было. Пушистый медведь был супер теплым и супер мягким, Монти не отказал себе в удовольствии закапаться руками в длинный мех на спине медведя, притягивая того ближе к себе. Усталость накатила с новой и силой, и аллигатора начало вырубать. — Но... почему? Послышался мягкий смешок, и Фред осторожно взъерошил волосы Монти. — Ты редкостный болван, но ты мне очень дорог, и я бы хотел, чтобы ты позволил себе больше доверять хотя бы мне. Но сейчас тебе бы не помешало хорошо выспаться, останешься тут у меня? Ответом послужило пробубненное "хорошо" где-то на грани слышимости. Фредди улыбнулся, ведя носом по мягкой и растрепанной шевелюре басиста. Постепенно все наладится, не сразу, но обязательно. Все будет хорошо: и с ним, и с Монти. Он уверен. Фред его не потеряет.