Идущая сквозь миры, или Выбор сердца

Щедрая порция искрящих прохладой брызг заставила взвизгнуть и зажмуриться крепко. А в следующий миг её ловко сграбастали, заключили в плен сильные руки. Щека скользнула по мокрой гладкой коже и нос уткнулся в пульсирующую венку. Затылок накрыла уверенная ладонь, а в уши просочился победный шёпот: «Попалась! Сдаёшься?» В груди кольнуло сладко… невыносимо сладко, а с губ чуть не сорвалось поспешное «да», но это было бы слишком просто! Извернувшись скользкой рыбой, несильно прикусила мочку острого уха и тут же медленно лизнула место укуса. Йорвет шумно выдохнул и ослабил хватку, чем она и воспользовалась — резво подпрыгнула, опёршись о его плечи, налегла всем телом, вынудила потерять равновесие и уйти под воду. Сама, понимая — месть неизбежна, повизгивая и хохоча, поспешила выбраться на берег. Быстро скрыла наготу, накинув простынь, и показала фыркающему водой эльфу язык, дескать на, выкуси. Но тот оказался не в пример коварнее: нырнул и показался из воды уже у самого берега. Без тени стеснения, нарочито-медленно являя своё мускулистое, прекрасно сложенное, соблазнительно истекающее струйками воды тело и, раскинув руки, словно призывая разглядывать его во всех деталях, невинно спросил: —Ты хочешь ещё что-нибудь лизнуть или куснуть? Это был удар ниже пояса. Дышать стало нечем. Совсем. — Так нечестно, — с жалобным придыханием сообщила эльфу, не имея силы воли смотреть ему в лицо, ибо другие части тела привлекали куда больше. Йорвет только фирменно ухмыльнулся и шагнул ещё ближе, самоуверенно и безапелляционно загоняя в угол. Тело вдруг стало горячим и податливым, а ноги вросли в землю. Сдвинуться с места, увеличить дистанцию ни сил, ни желания не было. Наоборот, хотелось наплевать на гордость, упасть в его объятия и… «Дудки!» — слабо воспротивилась гордость, и Найра предприняла неохотную попытку противодействовать накатившей дрожи в коленях: сбросила простынь, открылась, подалась навстречу, касаясь стянувшимися в горошинки сосками его груди: — А ты? — однако, вместо ожидаемого задора, голос предательски сел и прозвучал хрипло, жадно и томно, так, что, прежде, чем он ответил, поняла — он победит. Снова. Йорвет приподнял еë подбородок и заглянул в глаза. На его лицо съехали блестящие мокрые пряди, а зелёный глаз искрил заводной насмешкой и откровенным желанием. Когда же он на вдохе протяжно шикнул, осматривая фигуру девушки с ног до головы, качнул бёдрами, коснувшись её прохладной кожи твëрдым доказательством своих горячих намерений, лизнул её приоткрытые губы и хрипло прошептал: «Я уступаю даме. Ни в чем себе не отказывай», — поняла, что готова и хочет проиграть. Ещё как хочет! Хочет неторопливо, растягивая удовольствие, пройти поцелуями вверх по высокой скуле и, мягко посасывая, приласкать мочку уха. Хочет пройтись кончиками пальцев вниз и вверх по гладкому животу. Ощутить под эластичной кожей тугие мышцы. Уловить ладонями взволнованное буханье сердца. Обрисовать замысловатыми, алчными узорами сильные плечи и услышать тихий, полный вожделения призывный шёпот. Хочет неспешно, чувственно и горячо вырисовать волнистые линии вниз по спине, легко, дразня и едва касаясь огладить упругие ягодицы, а потом жадно, почти до боли стиснуть, рывком впечатать в себя, разделить на двоих этот горячий и сладкий огонь. Хочет поцелуями повторить витиеватый узор татуировки, насладиться вкусом кожи на шее, плечах, груди, животе. Хочет восторгаться напряжëнной, изнывающей плотью. Под звуки хриплого дыхания мягко припасть губами к бархатистой коже, вычертить кончиком языка рельеф напрягшихся вен; коснуться самого сокровенного, и вызвать первый, неудержимый стон. Хочет тепла его ласковых, настойчиво направляющих ладоней, вплетающих пальцы в её волосы. Хочет поймать его взгляд, заворожëнный и потемневший от страсти, призывающий не останавливаться. Ласкать быстрее и жарче. Смотреть, как жадно он облизывает, прикусывает губы, уже не в силах сдерживать хриплый рык. Хочет почувствовать, как каменеют мышцы на его ногах, как он всем телом вздрагивает и порывисто, нетерпеливо двигается навстречу. Хочет услышать удовлетворённый, обрывающийся секундной тишиной стон, а после — шумный, почти бесконечный выдох. Хочет впитать его напряжение, увидеть, как он опускается на колени рядом, чтобы крепко обнять и вдохнуть еë запах, поцеловать глубоко и протяжно, до мелкой, волнующей дрожи. Хочет услышать довольный, сводящий с ума, дарящий сладкую истому и горячее предвкушение шёпот: — Моя очередь. Его своевольные, дерзкие губы притягивали взгляд и Найра потянулась за поцелуем, но Йорвет, как назло, дразнил этой своей несносной улыбкой и отдалялся, манил… бесил до чёртиков! Нашёл время! Не в силах сдерживаться, хотела притянуть к себе, прекратить эту дурацкую игру, и уже была готова вот-вот обхватить его шею, но… Губы так и не достигли желаемого, а рука поймала лишь пустоту… Видение растаяло. Ни озера, ни берега, ни Йорвета… Снова… Снова, в который за эти месяцы раз, подвывая и рискуя сломать зубы, терзала угол ненавистной, неправильно пахнущей подушки. Снова, корчась от неутолëнного желания, пыталась утихомирить скачущее бешеным галопом сердце, проглотить горький ком и не поддаться отчаянию. — Я больше не могу, — простонала в подушку, яростно пиная её кулаками. — Хватит! Нужно рискнуть! Пусть лучше размотает на атомы, чем так! В конце-концов проверим пресловутый закон в действии! Аон сорвалась с постели и ринулась к окну. В глубокой чернильной вышине громоздкой вереницей парили несколько пузатых лун и казалось, ночь никогда не кончится. Однако она точно знала — как только последний в ряду и самый большой, уродливо треснувший вдоль и поперёк, каменный шар скроется за вершинами гор, с противоположной стороны забрезжит первое солнце. Но это будет нескоро. Придётся запастись терпением. Но так хотелось верить, что грядущий день, станет особенным, переломным во всех смыслах, и закон синьора сработает… А пока над ней плыл первый в ряду шар, похожий на ссохшийся кровавый сгусток, рот наполнился горьким вкусом той, первой чашки кавахо, выпитой на Корусе, когда нежданно-негаданно исполнившаяся мечта детства, врезала не по детски. Воткнулась зазубренным клинком промеж рёбер и отзывалась острой болью при каждом вдохе. Если бы не синьор… Тогда, сидя на полу стерильной от воспоминаний кухни, Аон цеплялась за глубокий, с ноткой обжигающей ностальгии аромат, глотала раскалённую горечь и представляла другую, маленькую уютную кухню в неказистом домишке. Напиток, созданный синьором Терензайо был великолепен, но не шёл ни в какое сравнение с тем, что варил для неё Кофи. Однако, именно этот кофе и его создатель стали тем самым якорем, не позволившим сорваться за грань… С каждым глотком к ней возвращалась способность мыслить, но в грудной клетке поселился злобный, жаждущий крови монстр. Он скрипел зубами, рычал и выдирал внутренности, требуя свободы и разрушений. Требуя стереть с лица предводителя Красных всадников эту кровавую ухмылку. — Dietro di me! — вдруг скомандовал синьор Терензайо и, схватив за руку, увлёк к столу, где с размаху шмякнул перед ней кровавый шмат свежего мяса, а пустую чашку в её руке сменил увесистый пупырчатый молоток. Что делать дальше поняла и без слов. Вскоре кухня перестала быть стерильной, а с её лица, украшенного как и всё вокруг кровавыми сгустками, исчезли признаки обуявшей было жажды. Когда молоток, скользнув из ватных пальцев, глухо стукнулся о пол, её прорвало. Она выложила синьору всю свою историю. Не стесняясь в выражениях и не скрывая ничего. Он слушал, не перебивая, словно захватывающую, местами страшную сказку. А когда она призналась в своей, кажется, навсегда утерянной любви (ведь вновь обретëнная семья явно не собиралась расставаться снова), похлопал по плечам и сказал: — А вот здесь, синьорина, хочу указать на преждевременность ваших выводов, ведь закон трёх N никто не отменял! На её вопросительный взгляд пояснил: — Си, во Вселенной, помимо других, не очень приятных, действует потрясающий закон трëх N! И он гласит — Нет Ничего Невозможного! Так что не отчаивайтесь, а сейчас лучше направьте энергию в другое, полезное русло. С этими словами он вооружил их обоих тряпками и, под его оживлённую болтовню о различных диковинках вселенской кулинарии, они выдраили кухню до первозданного блеска. Аон, вдохновившись результатом, потребовала других поручений и крутилась рядом с ним до тех пор, пока ноги не запросили пощады. Синьор догадался и об этом. Проводил до двери её комнаты и на прощание сказал: — После хорошего сна отношение к жизни становится в разы лучше, — затем подмигнул и добавил, — а утренний кофе — это счастье, которое можно пить! И оно есть у меня! Уродливый бордово-грязный каменный сгусток завершил свой сегодняшний путь и скрылся из виду. Аон сглотнула слюну и усмехнулась: — Си, синьор, воистину, это так, но до утра ещё несколько лун. — и перевела взгляд на следующий, пористый шар лимонного оттенка. — А ваш секрет я не раскрою никому. Да, у говорливого и темпераментного синьора Терензайо есть секрет. Но скрывает он его настолько явно, что догадаться вовсе несложно. С его лëгкой руки утренний глоток спокойствия и счастья незамедлительно вернулся в еë в жизнь, и даже тётя перестала удивляться тому, что она вечно околачивается рядом с синьором. Однако дело было не только в кофе. Как известно, наблюдать бесконечно можно за тремя процессами, и Аон часто ловила себя на мысли, что не может оторвать взгляд от того, как из-под его ножа появляются ломтики, кубики, соломка и конкассе. Как тушки неведомых птиц превращаются в румяные шедевры от одного запаха которых можно было проглотить язык. А когда в его карих глазах зажигалось вдохновение, и руки исполняли задуманное, он становился похож на волшебника, владеющего своей, особенной магией. По-первой, внимательно наблюдая, как обычные продукты в его руках превращаются в кулинарные изыски, Аон расспрашивала названия ингредиентов, из которых творил синьор, но потом пришла к выводу, что по виду, вкусу и запаху многие из них похожи на известные ей и перестала заморачиваться, называя их так, как привыкла, а вскоре синьор даже доверил ей почистить нечто, похожее на картошку. Однажды, спустя пару месяцев после возвращения на Корус, она пришла на кухню раньше обычного. Рэй вдруг решил, что всей их маленькой семье пора устроить завтрак в тесном кругу и её это настораживало. Собственно, её теперь настораживало абсолютно всё, исходящее от Рэя или тёти, и, дабы настроиться на это событие, ей нужен был кофе. И синьор, с его законом трëх N, живым проницательным взглядом, смешными усами и пламенной речью. Он выколдовывал очередной шедевр столь увлечённо, что даже не заметил её появления. Аон тогда обратила внимание, что лицо повара светится каким-то особенным вдохновением и, даже, счастьем. А когда он начал тихонько что-то напевать окончательно уверилась — с ним что-то не так! При взгляде на предмет колдовства — три нереально воздушных пирожных в форме сердечек, благоухающих лимоном и корицей, закралось совершенно отчётливое подозрение — синьор вложил в них не только мастерство и душу… Ох, не только… Но нарушать атмосферу постеснялась и вышла на цыпочках, сгорая от любопытства. Завтрак накрыли почему-то в кабинете Рэя. Аон не любила здесь появляться. Этот ужасный стол вызывал озноб, а идеальное зеркало раздражало. Из-за него казалось, что в комнате полно народу, а по спине настырно ползает чей-то взгляд. Однако, старания повара не остались без внимания. «И когда только успел?», — восхитилась Аон, рассматривая нечто, похожее на миниатюрные жёлтые конвертики, присыпанные сыром, фруктовые тóсты на шпажках, что-то ярко-малиновое и прозрачно-дрожащее, чему названия не знала, и ещё кучу всего, накрытого зеркальными крышками. — «Хотя, при таком обилии всяких кухонных агрегатов, ему и кухарки не нужны». Синьор Терензайо прекрасно знал вкусы Рэя и тёти, но для Аон приготовил настоящий сюрприз. Когда она подняла крышку со стоящей перед ней тарелки, чуть не захлебнулась слюной при виде румяного, парящего ароматом самой настоящей курицы пирога! Родственники её восторга не разделяли и ели то, к чему привыкли: тётя клевала яично пахнущий мини-конвертик, Рей хищно набросился на кусок мяса, именованный стейком. При всей своей любви к мясу, от вида сочащегося кровью разреза поморщилась и, обрадовавшись отсутствию конкурентов, принялась уписывать пирог, жмурясь от удовольствия. Еда была вкусной, но Рэй отчего-то нервничал: постоянно потряхивал серьгой и поглядывал в зеркало. На её вопрос о причине беспокойства ответил вопросом: — Лучше скажи, как обстоят твои… недочародейские дела? Аон чуть не поперхнулась. Видимо, тётя дала ему подробный отчёт, и удар был прицельным… Всë это время Кернунн лезла из кожи вон, лишь бы выполнить данное в Центруме обещание — вернуть ей магию. Водила к важным, таким же холодным, надменным и сдержанным матронам. Они читали над ней витиеватые заклинания и помещали в странный аппарат, похожий на здоровенную белую сигару. После пребывания в нём дико хотелось спать, а кончики пальцев от раза к разу всё сильнее покалывало, но даже самое завалящее, детское заклинание слетало с пальцев дымящими искрами и таяло, оставляя горелый запах. Когда армарии развели руками, тётя принялась за неё сама. Они вместе прочли уйму книг и древних свитков, но прецедентов не нашли… Ядро покидало грудь владельца только после смерти, а если и были другие случаи, о них никто не знал. Предназначенный ей кристалл, по совету Рэя, был заключëн в медальон, который запретили снимать. Поначалу так и было, но непривычную к украшениям шею вскоре украсила свербящая ссадина и на ночь (благо, никто не следил) он отправлялся под подушку. Вопрос Рэя смутил, ведь ответить было нечего, потому сосредоточенно уткнулась взглядом в тарелку, потеряв, однако, интерес к еде. На безнадежный и, как ей показалось, осуждающий её способности, вздох тёти, Рэй нахмурился, несколько секунд ковырял ножом лак на столе, а потом изрëк: — Думаю, Аон лучше на время поселиться у тебя, Кернунн. Ты должна контролировать процесс денно и нощно! Тётя «ощастливила» его морозным взглядом, но Рэю было до лампочки: — А тебе, сестрëнка, нужно забыть обо всём и сосредоточиться! Я, конечно, не обольщаюсь и отдаю себе отчёт в том, что до уровня Аннейри тебе вряд ли дорасти, но хоть немного приблизиться необходимо.Так что давай, делай, как я говорю. Представь, как мама гордилась бы твоими успехами! И никаких прогулок с дракотом! Во всяком случае, пока. Ты теряешь слишком много времени, а мне… нам необходим результат! И результат вдруг случился. Прямо там. За столом. Хотя Рэй навряд ли обрадовался. От известия о том, что её собираются лишить свободы окончательно и бесповоротно, да ещё и отнять радость общения с Рамкошем, в виски ударила горячая волна протеста. Указательный палец, словно дуло пистолета взвился в сторону брата и того невидимой волной снесло со стула, и приложило о стену. Пока Рэй медленно стекал на пол, безуспешно пытаясь вдохнуть, тётя ухоженными коготками задумчиво тарабанила по крышке стоявшего перед ней блюда и снисходительно взирала на то, как Аон таращится на свой палец так, словно видит его впервые в жизни. — Ну вот тебе и результат, — через пару минут сообщила Аон очухавшемуся брату, — ещё хочешь? На что он кисло просипел: — Ты сама-то поняла, как это произошло? Не обольщайся, а лучше попробуй повторить. Только с пустым стулом. Аон злорадно ухмыльнулась, но Рэй оказался прав: сколько бы она ни старалась, стул, словно прибитый намертво к полу, даже не шелохнулся. — Вот видишь, — мстительно протянул Рэй и повторил предложение переселиться к тёте, а когда его отправили в пеший поход по окрестностями ануса, воскликнул: — Глупая! Я ведь как лучше хочу! Ведь у тебя дар! Его нужно использовать на всю катушку, а ты артачишься, как дитя малое! — С чего это ты так воспылал заботой? Зачем тебе нужно моë владение магией? Да и хрен с ней! Обходилась и обойдусь! Хочешь, и без всяких магических штучек в стену припечатаю? — Как была занозой в заднице, так и осталась, — расценив её слова как прямую угрозу, Рэй набычился, готовясь отразить атаку, но вмешалась тётя: — Твой брат прав! Ты, не прилагая усилий, получила удивительный дар и отказываешься им воспользоваться?! Это глупо! Я, впрочем, не согласна терпеть твоё присутствие и днём, и ночью, но, кажется, у меня появилась идея. — Изволь просветить и нас, — потребовал Рэй. — Нет. Не сейчас. Мне нужно подумать. — отрезала тётя и, не прощаясь, уплыла за дверь, так и не закончив трапезу. Аон решила воспользоваться редчайшим моментом и поговорить с братом с глазу на глаз. Тем более Рэй, после ухода тёти, немного расслабился. — Послушай, я не понимаю, какой в этом толк? Ну, начну я зажигать свечи на расстоянии, открывать порталы и… что ещё там должна уметь пристойная магичка? Мне, ты понимаешь, мне это не нужно! Я выросла без магии, проживу и дальше. Я бесконечно благодарна судьбе за возвращение на родину, но… — Я в курсе. — В курсе чего? — Ты хочешь туда, откуда мы с тётей, с большим, кстати, трудом, тебя вызволили. — Что значит выз… Но Рэй передразнил: — Я-а хочу-у верну-уться… Ну вылитый отец с его пресловутой свободой. Тебе в самом деле плевать на то, что Лига вот-вот превратится в скопище консервативных, лишённых воображения и чересчур замораленных стáриц, не видящих дальше своего носа?! Что Вселенная не стоит на месте, но здесь, — он вскочил и порывисто развëл руками, — здесь всë почти умерло?! Корус перестал делиться ядром, а Лигой, после отказа Аннейри, управляли стихийно, если не как попало. Созывали советы и принимали решения, руководствуясь пресловутым «Не навреди». Он тяжело вздохнул и бегло осмотрел своё отражение. — По дурацкому закону мужчины в их логово больше не допускаются! Какая нелепость! Столько лет прошло! А мы, тем временем, топчемся на месте! Да, многое у нас есть, но Корус не резиновый! Ты даже не представляешь, до каких пределов мы уже могли расшириться! Но нет! Блюдëм дурацкие запреты, придуманные в порыве дурацкого раскаяния. Ошибки для того и существуют, чтобы на них учиться, а не прятать голову в песок… Рэй нервно покусал губы и продолжил, с размаху опуская увесистый кулак левой руки о ладонь правой: — Поэтому тут нужен хозяин с твёрдой рукой и железной волей. Хозяин, которому покорилось ядро. — он на момент запнулся, словно с разбега налетел на камень, но быстро закончил, — Точнее, хозяйка. Ты. — Рэй! Ты себя слышишь? Я даже на ярмарке фокусы показывать не смогу — поднимут на смех! Какие, разорви меня горгулья, армарии?! Я не хочу никого позорить… Верните меня домой… Её просьба, впрочем, как обычно, осталась без внимания. — О чëм ты? Гор-гу-лья — Рэй брезгливо скривился, словно это слово испачкало ему язык, — я понятия не имею, что это, но звучит гадко. Где ты набралась этой разбойничьей лексики? Похоже, тебя ещё и хорошим манерам надо поучить! — Рэй! Не увиливай! И хватит любоваться своим отражением! — Ф-ф-ф… — Рэй нарочито медленно спустил воздух, сел и приналëг на тарталетки с каким-то нереально нежным паштетом, — Я полагаю, что, возможно, способность вернётся окончательно, если тебя отправить к сердцу Коруса, туда, где ты получила ядро. Но… это на крайний случай, если Кернунн не сможет… По её холке пробежали колючие мурашки, заставив поëжиться: — Я многое вспомнила… Но это — нет. Как…покоряется ядро? Рэй усмехнулся: — Не ты одна. Никто не помнит. — То есть?.. — Да, да, никто. Заходят в туннель обычные, ну ладно, почти обычные дети, а через несколько дней выходят волшебники. Только уже много лет оттуда возвращаются всё те же дети. Грязные и голодные. Без ядра… Рассказывают о бесконечном лабиринте и больше ничего. — Рэй… Может, ядро кончилось? Или Корус в нас больше не верит? Может, и мне не стóит… — Не трусь. Ведь ты, всë же, получила его однажды. Может, там, — Рэй выразительно потыкал указательным пальцем в сторону пола, — только тебя и ждут? Только представь, какие перед нами откроются горизонты! Ведь ты, как прямая наследница Аннейри, возглавишь Лигу. — Рэй встал и принялся расхаживать вокруг стола, подкрепляя размышления энергичными жестами, — С момента её отказа и последующего замужества, никто не позаботился о принятии законов, упраздняющих наследственное право. Так что… Ты не переживай. Я всë устрою. Судя по всему, способность к магии возвращается к тебе. Так что, с этим проблем не возникнет. Наша задача, как только будешь готова, провернуть всё по быстрому, но это я беру на себя. Кернунн поможет, это и в её интересах. Так что ты, отныне, занимайся исключительно восстановлением способностей. — Рэй, а почему тётя не может… — Потому что, — отмахнулся брат. — она, конечно, сделала много чего полезного, но… Она не Аннейри, хоть и сестра. Она мудра и вполне подойдёт в качестве советницы, но Лигу должна возглавить ты. — Мне страшно, — Аон напрасно пыталась поймать взгляд брата, — Рэй! Ты возлагаешь на меня свои надежды! А вдруг я не справлюсь? Да и… Я…В общем, я не хочу! — Глупости! Ты сама ещё не поняла. Но ничего, времени у нас достаточно. Ты, к счастью, теперь на Корусе и никуда отсюда не денешься. Так, а что у нас тут… — Рэй резко поднял крышку с изящного блюда, стоявшего слева от тарелки тёти и шустро сунул в рот сразу два лимонных сердечка. — М-м-м! Что-то меня на сладкое потянуло. — с набитым ртом сказал Рэй и подмëл третье, — а у тёти губа не дура! Не смотри на меня, как пират на судью, не думаю, что она против, иначе съела бы их сама. Рэй облизнул кончики пальцев, запил соком прямо из кувшина и, пожелав ей дальнейших магических успехов, испарился. Лимонный шар подплыл к вершинам гряды и его место занял абсолютно чёрный, едва заметный на фоне бездонного неба. Она всегда ждала, высматривала его, ибо знала — это чёрное пятно знаменует приближение рассвета. После того завтрака Аон, назло всем, стала проводить с дракотом ещё больше времени. Разузнав у прислуги, где припрятали одежду Йорвета, благополучно её выкрала и, с удовольствием сбрасывая с себя платье, седлала дракота и вместе они устраивали тайные набеги на кухню, с целью украсть кусок сырого мяса, которое Рамкош ценил как никто другой. Через несколько дней закралось подозрение, что синьор Терензайо выкупил их проделки и оставлял мясо нарочно. Однако, Рамкошу было плевать, украдена еда или дарована по-дружески. Он охотно поедал как цельные тушки каких-то мелких пичуг, так и жирные, парны́е окорока неизвестных травоядных. Отобедав, они путешествовали, с каждым днём забираясь всë дальше. Дракот обладал замечательной особенностью — мог пересекать тонкие границы миров, угнездившихся на Корусе, совершенно спокойно, словно каждый из них был для него родным. Даже под водой этот чертяка мог какое-то время существовать совершенно спокойно, причём Аон, сидя верхом, не испытывала недостатка в кислороде, словно Рамкоша везде окутывал невидимый кокон из привычного им обоим мира. Однажды они забрались особенно далеко. Прыгали через тонкие грани, пока не оказались посреди до боли знакомой пустыни. Аон вдруг ощутила себя ящерицей в аквариуме и рефлекторно подняла взгляд, ожидая падающего из воронки верблюда. Верблюда не было, а вот на заигравшегося с песком Рамкоша напало нечто, похожее на огромный живой кактус. Аон так испугалась за него, что сожгла колючее нечто дотла, даже не сообразив, как это получилось. А потом её осенило… Когда никто на стоял над душой, не требовал, не заставлял и не ждал от неё подвигов, когда она не боялась не справиться, но действовала по наитию, стихийно и необдуманно, магия наполняла её до краëв и становилась послушной. — Разорви меня горгулья… Рамкош! Вот оно! В тот же вечер она во всём призналась синьору и была откровенно ошарашена его предложением. — Вам, синьорина, совершенно точно и прямо сейчас надо начинать учиться, — он быстро щёлкал кончиками пальцев, пытаясь подобрать нужное слово, — dissimulare! Вот! Да! Вы должны научиться лукавить! — Что?! Повар снисходительно посмотрел на неё снизу-вверх и продолжил тоном милостивого покровителя: — Милая моя, вам никогда не говорили, что все ваши эмоции сиюмоментно проявляются на вашем прекрасном лбу? Си, си! Вот как сейчас! А это, смею вас уверить, не только вредно, но, особенно в вашем случае, опасно. Ваш брат… — Да что вы такое придумали? Какая опасность? Я уже не та маленькая девочка, которая пряталась в шкафу или за спиной отца… — Вот именно! Не та! Девочка выросла и стала самостоятельной, иногда, прошу прощения, даже слишком. Но, как учит нас жизнь, уметь скрывать свои намерения и эмоции бывает необходимо! А вы этого совершенно не умеете! Я до сих пор вспоминаю ваше лицо, когда вы изволили давиться моими молекулярными закусками! Это же incubo! Кошмар! Вы вонзили в моё слабое сердце нож и даже не потрудились этого скрыть! Аон покраснела и попыталась возразить, но, синьор был прав и крыть было нечем. — Простите, — только и смогла выдавить, — но это… эти закуски были не в моём вкусе. Синьор, по обыкновению, дунул в усы, покачал головой и жестом приказал оставаться на месте. Сам же, словно упитанная и трудолюбивая пчëлка, несколько минут порхал по кухне, пока на столе перед Аон не появилась аппетитно-разноцветная кучка, в общем и целом напоминающая салат. — Buon appetito — хитро улыбнулся итальянец и скрестил на животике руки. — Эмм, я не уверена, что хочу есть, — Аон попятилась, чувствуя подвох, но повар жестом приказал стоять на месте и хитро спросил: — О, синьорина боится?! — Н-нет, но, это блюдо выглядит так незнакомо… А нет ли у вас лимонных сердечек? В тот раз их слопал Рэй и… Тут из-под усов синьора Терензайо полился не ручеёк, но темпераментный, бурный поток осуждающих, местами ругательных слов, половину из которых Аон не поняла. — А вы, оказывается, тоже не мастак скрывать эмоции, — заметила девушка, когда собеседник выдохся и решил пополнить запасы кислорода в лёгких. — Напротив, — азартно возразил синьор, — а вы не увиливайте! — он снова указал на тарелку и тоже взял вилку, — проверим, кто из нас мастак? — Проверим. — Аон пожала плечами и смело отправила в рот солидную порцию. Синьор сделал то же самое и с благоговейным мычанием закатил глаза под кустистые брови, а когда вернул их в исходное положение, пристально уставился на девушку. Аон изо всех сил пыталась изобразить нечто подобное, но… рот в рвотном позыве открылся сам собой, с характерным звуком исторгнув содержимое на пол. — Фу! Какая гадость! Это что, рыба?! Прежде чем ответить, повар тщательно прожевал и демонстративно проглотил: — Это кишки глубоководного А’ттоллского огурца. И, прошу заметить, редкого даже там. А ваша реакция, мало того, что оскорбительна, так ещё и опасна. Если бы вы позволили себе такое на любой из планет созвездия Дракона, вас бы немедленно казнили! Да, да, не смотрите так. И принадлежность к древнему роду не спасла бы. — Я это учту, — сказала Аон и прополоскала рот над раковиной, — и постараюсь туда не соваться. Но я, кажется, поняла вас. Только давайте начинать уроки не с таких сложных заданий! — Grande, синьорина, но продолжим завтра. И, смею надеяться, мой маленький секрет останется между нами? — Си, синьор, я буду молчать, как рыба. Только… насчёт сердечек… Неужели вы надеетесь покорить эту ледяную глыбу? — Закон трëх N! — многозначительно изрёк мужчина, подняв кверху указательный палец, — Я в него верю! Ну, и в себя немного. С тех пор так и повелось. Ранним утром они с Рамкошем летали на отдалённое плато, где она тренировала различные заклинания, впрочем, не забывая и про меч. Днём, перед тётей, усиленно «пыталась» вернуть в себя чародейство, а вечерами синьор изводил её разными кушаньями и требовал съедать их с непробиваемой миной. А чтобы облегчить еë участь ставил перед ней зеркало. — Учитесь управлять не только бицепсами, но и мышцами вашего красивого личика, — наставлял синьор, со смехом наблюдая, как она пытается сохранить каменное лицо, пережëвывая кислющие листы щавеля. Судя по тому, что тётя ничего не заподозрила, и те, и другие уроки не проходили даром. Аон не скрывала вернувшуюся к ней магию, но старалась коверкать заклинания, чтобы результат не сильно радовал Кернунн. Правда, однажды вышла промашка… Тётя стала часто куда-то отлучаться и возвращалась задумчивой и явно уставшей, и, в одну из таких отлучек, Аон решилась открыть портал. Дело и впрямь чуть не закончилось плачевно — её саму чуть не сожрали, а тётя, вернувшаяся как нельзя более кстати, заподозрила, что её отношения с магией вовсе не так безнадёжны. Пришлось наврать с три короба и убедить тётю в том, что заклинание портала заучивала вчера на ночь и сама не понимает, как так вышло. Кернунн, глядя в еë кристально честные глаза, как всегда бесстрастно покачала головой, однако не замедлила поставить в известность Рэя. Тот снова предложил Аон поселиться у тёти, только теперь в целях её же безопасности, дескать, это всё прекрасно, но ты мне нужна живая. С таким же успехом он мог стучать лбом в своë идеальное зеркало — Аон была непреклонна и брат махнул рукой, предоставив ей быть там, где хочется, в пределах Коруса, разумеется, но посоветовал забыть о порталах, пока навыки ещё не развиты в достаточной мере. Однако намекнул, что теперь всерьёз подумывает отправить её к сердцу Коруса. «А, может, Рэй прав и мне повезёт снова? Тогда-то уж я точно смогу открыть портал туда, куда нужно!» — подумала тогда, но Рэю об этом говорить, разумеется, не стала. Всё шло довольно сносно. Она делала успехи но этого было всë же мало для осуществления задуманного, и, как следует поразмыслив, решила всë-таки отправиться к ядру. Рэй безумно обрадовался и пообещал всё подготовить, а в последующую за этим разговором неделю все словно забыли о ней. Где пропадала Кернунн не знали ни брат, ни синьор. Рэй безвылазно торчал в кабинете, но иногда из-за двери было слышно, как он с кем-то говорил о каком-то торжестве. Но больше всего удручала пропажа дракота. Рамкош был не просто питомцем, а самым настоящим, преданным другом, и Аон всерьёз обеспокоилась, но развеять тревоги было некому: синьор только сочувствующие пожал плечами, ведь редко покидал кухню; Рэй отмахнулся, заявив, что Рамкош, скорее всего, завёл подружку и скоро вернётся. Понадеявшись, что Рэй прав, решила обождать, и до назначенного дня занималась тем, что докучала повару, слонялась по улочкам Арбора или каталась на лифте. И вот тот самый день настал. Последний шар коснулся вершин, а с противоположной стороны небо рассекло раскалённое лезвие рассвета. — Сегодня всё решится, — убеждала себя, глядя на то, как узкий световой разрез превращается в играющую золотым неоном широкую червонную ленту. — надеюсь на закон трёх N, ну, и на себя, конечно… Подойдя к шкафу лёгким движением заставила дверцу исчезнуть, обнажив узкое зеркало. — Мда-а, интересно, что ты на это скажешь? — разглядывая своё отражение подумала о Йорвете. Нет, внешность особо не изменилась: всё те же упругие мышцы и подтянутый живот; волосы, несмотря на протесты тëти, по привычке собирала в высокий зерриканский хвост. Правда, от постоянных занятий и нервного напряжения корм, что называется, был не в коня и скулы немного заострились, почти как у эльфов. А вот глаза… Если раньше они отзывались изумрудной зеленью только при контакте с ядром, то теперь… Теперь они светились в темноте, словно у заколдованной, обращённой в женщину кошки. Зрачок, конечно, не был кошачьим, но выглядело странно. — Геральт уж точно оценит. — вздохнула тяжко и закрыла шкаф, не желая даже представлять реакцию эльфа на этакое пугающее новшество. — Ладно, поживём, увидим. А теперь самое время глотнуть счастья и отправляться к Рэю. Будь, что будет. Синьор Терензайо накормил прекрасным завтраком, и, пока она допивала кофе, с восхищением любовался её серебристым длинным платьем, хотя сейчас по её лицу можно было догадаться, как она ненавидит это платье, этот глубокий, обнажавший больше, чем нужно, вырез и сверкавший на груди медальон. Когда пустая чашка грохнула о стол громче, чем нужно, взял её руки в свои и сказал: — Иногда вселенским законам нужно чуточку помочь. Верьте в себя, синьорина, и возвращайтесь. Вы неплохо научились колдовать и лукавить, но картошку чистите безобразно! Поправляя ставший вдруг неимоверно тяжёлым кристалл, Аон хихикнула нервно и совсем не смешно, а дальше… Дальше всё поплыло, как во сне. Рэй, взял под локоть и увлек в лифт. На вершине поджидала тётя и ещё куча какого-то народу. «Зачем это всё? Неужели нельзя было обойтись без лишней помпы? Неужели они так в меня верят? А вдруг я вернусь ни с чем? И что тогда? А вдруг вообще не вернусь? Потеряюсь в том лабиринте и умру с голоду?» Жужжание в голове нарушила пламенная речь брата, которую тот самозабвенно толкал перед притихшей публикой. Тëтя уже открыла портал к недрам и ждала её, когда Рэй сделал последнее заявление: — После возвращения моя сестра по законному праву возглавит Лигу и, для укрепления Коруса, а так же налаживания дружественных отношений с далёкими Галактиками, она согласилась отдать свою руку и сердце принцу Пантерры Деймосу Изару Аэргло. В наступившей тишине отчётливо прозвучало знакомое: — Вот хол-лера! Йорвет, похоже, мы опоздали! Аон резко обернулась. От подставы Рэя отнялся язык. Захотелось врезать ему по морде и заставить взять свои слова обратно. А голос… Ей позарез, немедленно нужно убедиться, что это не галлюцинация, не выверт её воображения! Она хотела отбежать от портала, но помешало это ужасное платье, носить которое она так и не научилась! Наступив на длинный подол, запнулась, чем тут же воспользовался Рэй. Проворно подскочив, схватил за плечи, развернул и что есть мочи толкнул в шипящую воронку.