Обещаю, что не вспомню тебя никогда

Она сидела на кухне, открыла форточку и курила в окно. Впервые за все время я видела её такой уставшей, слабой. Тонкие руки, рубцы на запястьях, губы потрескались, вечно сутулится, а на деле кожа да кости: острые ключицы выпирают, ребра видны. Увидела бы её на улице, подумала, что подросток. Куцая оборванная, со смывшейся красной тоникой стрижка, впалые щеки, слегка вздернутый нос, густые чёрные брови и синяки под глазами. Романтизация нищеты и болезни? Не спорю, многие это и увидят. Я же видела человека, которому хотела помочь. На кухне было темно, лишь огонь от газовой плиты отбрасывал синие блики на стену. Стандартная кухня в типичной хрущевке. Таких кухонь много, таких замученных жизнью людей —тоже. Я не знала, сколько ей лет. Двадцать? Восемнадцать? Полные провалы в учебе, в жизни. В семье, вроде, тоже не все гладко. Иначе она бы не оказалась в этой квартире. Теперь мне было понятно, почему она меня ненавидела, такую чистую, ранимую, правильную. Как волчица и овца. Мило, что я себя так ценю. Усмехнулась. Вслух. Она заметила, сделала последнюю затяжку, сбросила пепел в пустую жестяную банку рядом, выдохнула остатки дыма, обернулась. — Че пришла? — она выплюнула эти слова своим хриплым голосом. Первая мысль: «Какое красивое звучание», потом «Кажется, Лис не в духе». Я прошла в кухню из тёмной прихожей, положила связку ключей на стол. — Ключи вернуть пришла. Спасибо. — вспоминаю как я шла сюда, переживала, тряслась и нервничала, тут же обзывая себя дурой. Дура как и есть. Лис всегда такая. Чего ты ожидала? — Не мне спасибо — ещё одна сигарета, сбросить пепел, затяг — а Машке. Это она у нас сердобольная —выдох в окно — приют даёт всяким —злой и немного обречённый смешок. — Я пойду тогда — я засунула руку в карман нащупала пачку жвачки, нервы успокоить. На часах было около шести вечера, нужно было ехать в общагу. И к сессии готовиться, чтоб её проклятую. — Иди — она затушила сигарету, спрыгнула с подоконника, захлопнула форточку. В кухне, даже если все отмывать, все равно всегда пахло капустой и жиром. В комнате —старым диваном, даже когда его заменили, а на лестничной клетке —нафталином. — Я ща дверь запру — Лиса стояла рядом, намекая что пора двигать к выходу, мне здесь не рады. Я отвернулась и послушно прошла к двери. На душе было погано, а в голове одна мысль: как я умудрилась так попасть? Когда все пошло не по плану, черт возьми? Прихожая, выход, обшарпанная дверь. Её пытались заклеить обшивкой, потом обоями, но ничего сносного не вышло. Черно-зелено-серая штуковина, вроде как защищающая от незваных гостей. Странное изобретение. На выходе я обернулась. Не хотелось уходить. Пусть она меня не любит, пусть психует, но с этим местом за последнее время я уже свыклась. А тут ухожу насовсем. — Пока? — не знала, что ещё сказать но молчать тоже не хотелось. Лиса кивнула: —Счастливо. Дверь захлопнулась как только я перешагнула порог. Я на ходу вытащила пачку жвачки и закинула в рот две пластинки. Дыня и арбуз. Вкус сразу же разлился по языку, я начала успокаиваться, с ужасом отмечая, что практически там не дышала. Вдох-выдох. Не страдать. Она не стоит того, чтобы из-за неё убиваться. Верно? Выйти из подъезда на морозный апрельский воздух. Немного жёлтый от фонарей окружающий мир убивал своей иллюзорностью. Нашарила в кармане мелочь и побрела на остановку. Снег хрустел под ногами, а вокруг была относительная тишина. Когда же все пошло не по плану? Я вспомнила нашу первую встречу: тот же автобус на севере города, я сидела у окна, разглядывала дома, мечтала о праздниках. Где-то на фоне проносились тревожные мысли о экзаменах после Нового года. Я ехала налегке, устав и запутавшись в самой себе. Мысли были ватные, мутные и смутно-неразборчивые. Рюкзак с ключами, конспектами и презентом за старания —маленьким тортиком —лежал на соседнем сидении. Как бывало уже не раз, сонное состояние сделало течение времени искаженным, я чуть не пропустила свою остановку. Очнувшись, вмиг подскочила, крикнула водителю на выдохе, автобус тормознул, уже было начав путь. Я вышла, чураясь ворчания водителя. Мужчины, особенно взрослые, особенно уставшие, казались мне угрожающими и страшными. Лучше не иметь с ними дела и уходить, как только завидишь рядом. Холодный воздух обжег легкие, я закашлялась от резкого вдоха, и проводила глазами красные фары огнедышащего монстра. И с ужасом поняла, что дура. Снова. Я стояла на площади в ста метрах от метро, грела руки в карманах, щурилась от мигающей гирлянды на городской ёлке, а за спиной ощущалась пустота. Озарение пришло запоздало, когда вернуть пропажу не было возможности. Мой рюкзак остался на сидении. А там все: и конспекты к завтрашнему зачёту, кошелёк с деньгами и картами, телефон, ужин. Я замерла в замешательстве, предательские горькие слезы готовы были потечь по замерзшим щекам. Одна, вдали от дома, и без возможности хоть что-то сделать. Я беспомощно оглядывала запоздалых прохожих в поисках поддержки. Семьи с детьми, подруги и целые компании радостно смеялись, предвкушая предстоящие выходные. Одиночество, жалость к себе и опустошение накрыло с головой. Как так? Почему я? Тут мой взгляд зацепился за высокую фигуру с растрепанными красными волосами. Она ярко выделялась из толпы: шла без шапки в мороз, с рюкзаком на одно плечо, а на кармане виднелся значок с радугой. Я мысленно порадовалась, приободрилась. Жаль, я не видела её лицо —девушка быстро шла в сторону метро. Поразительно как иногда долго доходит до нас осознание проблем, и как медленно мы потом реагируем. Удача или страшный рок, но девушка несла мой рюкзак. Я совершенно точно помнила, что молния на левом кармане была сломана, а этот самый значок купила осенью с подругой в аниме-магазине. Импульсивное желание, и я побежала за ней. Что я хотела сделать? Не знаю. Вся моя жизнь хранилась в этой сумке, вся моя суть, смысл и цели, ориентиры, маяки и даже радость. Всё было в нем, в моем рюкзаке. Минуты промедления и осознания осложнили мне путь. Да ещё и скользкая дорога, ноги на которой разъезжались при каждом резком шаге. Она шагнула на лестницу в переход, когда я схватила её за капюшон, сдавливая шею. Она неловко зависла на одной ноге, навалилась спиной на меня, и мы вместе упали назад, развалившись в проходе. Кто-то цокнул на нерадивую молодежь, кто-то что-то сказал про пьяниц и наркоманов, и все проходили мимо. Счастье мне, я была в пуховике, и он значительно смягчил столкновение моей пятой точки с асфальтом. А девушка упала на меня. Она вскочила на ноги, ошалело на меня зыркнула и заорала: — Ты чё, больная? Совсем сдурела? — ага, с злорадством подумала я, она в шоке. Я тоже в шоке. Тело мелко потряхивало, руки свело от холода, а в груди поднималось раздражение, гнев и справедливость, чтоб её. — А ну, живо, отдавай мой рюкзак! — она была выше почти на голову и с моими метр шестьдесят вряд-ли я выглядела внушительно. — Какой рюкзак? — возмущение мое было выше предела. А она успокоилась так же быстро, как и завелась, засунула руки в карманы расстегнутой парки, ветер безжалостно хлестал её по лицу, взметая ярко-красные короткие волосы в стороны. —Тот, что висит у тебя на плече. — А с чего ты взяла, что он твой? —она усмехается. Действительно, с чего? — Мы ехали в одном автобусе. А это мой рюкзак. Я думала, что потеряла его, но, оказывается, ты его взяла. Там значок с радугой и сломанная молния на левом кармане. Внутри конспекты, зарядка, ключи и документы с телефоном. Мне нужно было сразу идти в полицию, и её за шкирку утащить, но я стояла на месте. Мозг атрофировался, работали левые инстинкты. — Отдавай по-хорошему. Ничего не имею против твоего промысла, но я уличила тебя на месте преступления. Отдавай и разойдемся, забудем все —я настаивала на своём. Тело трясло, голова начинала кружиться, а щеки щипал холодный ветер. И как ей не холодно без шапки и в куртке нараспашку? — А то что? Что ты мне сделаешь? — она подошла близко, я почувствовала запах сигарет, дыни и, кажется, стирального порошка. На секунду мне показалось, что я чувствую тепло, паром исходящее от её тела. — В полицию пойду. — Иди. Так просто? Она считала себя победителем, даже когда не была права. Мысленно я даже восхитилась этой её стойкости. А, точно. Это же я. От меня угроза —пшик. — Слушай, правда, давай не будем ссориться. Зачем тебе проблемы перед праздниками — она ощутимо скривилась — можно все решить. Хочешь, я дам тебе денег? Телефон верни, я предкам позвоню. Все решим. Мои слова вызвали странную реакцию. Она пыталась скрывать эмоции, но плохо справлялась. Гнев, возмущение, раздражение, отвращение и где-то внутри потаенная боль. Я смотрела ей в глаза, она отвела взгляд. И пошла к метро. — Мне не интересно. Цензурных слов не осталось. Как и сил хоть как-то сопротивляться. Пытаясь казаться сильней, чем я была, я и тратила последние запасы энергии. Вспышка, взрыв, искры перед глазами. Я стою на верхушке лестницы, под ногами начинается скользкий кафель. Один шаг —и ты как минимум инвалид, как максимум — труп. Паническая атака, насколько известно из моего печального опыта, начиналась резко, но разом поглощала все. Это похоже на волну, резко поднявшееся давление: темнеет в глазах, тошнота, слабость в ногах, а лёгким начинает не хватать воздуха, будто его весь выкачали из мира или попросту перекрыли клапан. В тот раз было так же. В суматохе, стоя в толпе, я крикнула её уходящей спине: «Стой» и мир предо мной померк. Когда ты падаешь, теряя сознание, ты уже ничего не чувствуешь. Тошнота, помутнение и долгий сон. В тот миг на меня навалилось многое: учёба, проблемы в семье, склоки с соседками, нервное истощение и обыкновенная усталость. Всё смешалось в один клубок, давя на душу, сердце и мозги. У каждого бывают срывы. У каждого есть предел. Я подошла к пропасти уже давно, а тут лишь шаг и все — ты во тьме. *** Я очнулась в темноте, с ужасом думая, что потеряла зрение. Воспоминания наплывали обрывками, осколками. Мысли отозвались тупой болью в голове, а ещё ощутимо болели ноги и правое плечо. Я лежала на спине, на чем-то мягком. Пахло выпечкой, старым диваном цветочными духами и дымом сигарет. Насколько я помнила, в больнице пахнет по-другому. У меня появились вопросы, я пошевелилась. Оказалось, лежу я не совсем в темноте. Из другой комнаты через дверной проем пробивался свет и тихие голоса. Где я, черт возьми? — Ой, Лис, смотри твоя девочка проснулась. — Я скривилась, щурясь от впущенного в комнату света. Ко мне подошла девушка с очень милым лицом. От неё пахло чем-то сладким и приятным. Как от булочки с корицей. — Она не моя — воровка прошла следом, я увидела её размытый силуэт в жёлтом свете. Ангел, черт её дери. — Ну это ты притащила её сюда. Значит, твоя. Ответственность как минимум. Воровка скривилась. Я попыталась приподняться на подушках. — Как ты, милая? — Нормально. — Это хорошо, это очень хорошо. — казалось она сейчас начнёт хлопать в ладошки. Потом она повернулась в сторону кухни и крикнула — Сань, ставь чайник, — я скривилась от боли, а корица залепетала — ой, прости, не подумала. Что болит? — Кроме души? — я пыталась шутить. Лис закатила глаза. Лис. А ей подходит. Хитрая, быстрая, резкая и мстительная. — Раз шутишь, значит, жива. А если серьёзно? — Голова, рука —я указала на плечо — и левая нога. — Подвигай ногой, пальцами, плечом. Я сделала как она сказала и скривилась снова. В голове бил барабан, ощутимо стуча по вискам. Надеюсь, не сотрясение. — Ну вот. На первый взгляд, ничего не сломано. Утром будет болеть, съездишь в травму. Тебе очень повезло, что Лис оказалась рядом. Наша добрая душа — она посмотрела на прислонившуюся к стене девушку. Я приходила в себя, третья девушка принесла дымящуюся чашку с ароматно пахнущим чаем. Персики и малина. Я благодарно кивнула. — Спасительница? — я хмыкнула — она разве не сказала, каким образом мы пересеклись? — Маш, не слушай эту полоумную. У неё наверняка мозг после падения повредился. Я скептически выгнула бровь. Вот, значит, как. Понятно. — Лис, мы что-то должны знать? Только не говори, что ты снова? — А где мои вещи? — я подала голос, прерывая их немой диалог —мне в общагу отзвониться надо. И родителям. За стенкой послышалась мелодия. — О, это мой. Можно? Кажется, я не дойду сейчас. — Лис, пошли на кухню — Мари схватила девушку за руку и потащила в сторону. Вторая девушка, Саша, принесла мне рюкзак с разрывающимся телефоном. Пять пропущенных от матери. Перезвоню позже, сначала общага. — Добрый вечер — взгляд на часы — да, Державина. Остаюсь у родственников в городе. Приеду утром. Да, хорошо, спасибо. Из кухни слышались грозные восклицания Маши. Саня сидела на кресле, залипая в планшет. Я взглядом её поблагодарила за молчаливое участие. — Привет, мам. Да, все хорошо. Да-да, в душ ушла, телефон оставила. Пары дополнительные вечером поставили, да. Прости, больше не повторится, ага. Хриплый голос? Нет, не заболела. Да, приеду в субботу. Да, хорошо. И я тебя люблю. — Отключила звонок, выдохнула. — Гиперопека? — Есть немного — я прикрыла глаза. Боль все ещё пульсировала в висках, но сознание прояснилось. — Понимаю, тоже было раньше. — А сейчас? — А сейчас нет. Саша объяснять не собиралась, а я не спрашивала. С ней, к слову, близкие отношения я так и не построила. Она была отстраненной для всех, кроме Маши. Маша была близка ко всем, кого видела и знала. А Лис, казалось, терпела только этих двоих. В тот миг я потеряла способность анализировать, просто впитывала все вокруг. Постельное белье в крупный цветок, старый сервант с книгами и посудой, старый стол у окна, диван у другой стены и раскладное кресло, на котором сидела Саня. Я пила сладкий чай, вдыхала аромат и не чувствовала ничего, кроме усталости. Панические атаки истощают. А тут, казалось, ощутила их штук десять. Одновременно. Вернулись Маша и Лис. — Не уверена, что ты это примешь и поймёшь, но мы можем забыть этот инцидент? Без полиции и прочего? Лис очень раскаивается в своём поступке. Нам жаль, что это с тобой произошло. Я не хотела лишних проблем, не хотела лишних забот и Лис об этом сказала ещё у злосчастного метро. Поэтому просто кивнула. — Лис, извинись перед девушкой — Маша кивнула на меня. — Прости, это была ошибка, мне очень жаль — она даже не смотрела на меня, когда говорила, сложила руки на груди и хмурилась, разглядывая сервиз в серванте. Раскаяние я тоже не услышала, но решила не комментировать. Я все ещё была зла и раздражена, но усталость теплым одеялом снова выключала сознание, я зевнула. — И да, ты можешь остаться сегодня у нас — я улыбнулась. Какая щедрость, господи. Её подруга чуть не лишила меня самых важных вещей, а она решила, что я попрусь ночью в мороз на улицу. Смешно. — Спасибо. — Ну, тогда не будем тебе мешать — снова улыбнулась Маша и скрылась на кухне. Я расслабленно выдохнула и провалилась в сон. Толком поспать мне не удалось. Я проснулась спустя пару часов, прислушиваясь к голосам на кухне. Взяла телефон. Три часа ночи и тринадцать процентов зарядки. С болью во всем теле потянулась к брошенному на полу рюкзаку, нашла зарядник. Розетки поблизости не оказалось, я решила спросить у девушек. Встречаться с Лис категорически не хотелось, но если я останусь без телефона, будет хуже. Я поднялась на ноги, слегка покачнулась, ухватившись за стену. Отвратительная слабость навалилась на все тело, я начала медленно сползать. Хотелось пить, умыться и в туалет. Главное не заболеть, а то праздники обещают быть лучше некуда. В подтверждении своих мыслей, я громко чихнула. Голоса замолкли. Ко мне подошла Маша. Я смотрела на нее снизу вверх, разглядывая теплую плюшевую пижаму с мишками, немного лохматые пшеничные волосы и обгрызенные до мяса ногти на руках. — Давай помогу — она обхватила меня под руками, поставила на ноги — что хочешь? — В ванную, умыться. Душно тут. И пить. — Отлично, сейчас организуем — она придерживала меня за плечи и провела в одну из дверей в коридоре — туалет, если что, соседняя дверь — и скрылась из виду. Я включила воду, не обращая внимания на окружение. Кажется, пахло стиральным порошком и наполнителем для кота. У них есть кот? Это хорошо. У меня тоже есть дома кот: огромный, рыжий и очень пушистый. Таких котов хочется держать в руках и никогда не отпускать. И люди такие есть, кого отпускать не хочется. Я взглянула в зеркало и увидела в отражении побитую бродячую собаку с впалыми щеками, а я ещё что-то говорила про Лис? Так вот, сейчас выглядела ещё хуже: темные круги под глазами, сами глаза красные, будто я не спала сутки, вены на веках ярко видны, а на щеках красные пятна. Я очень надеялась, что это всего лишь недосып, стресс и усталость, а не треклятая простуда. Я быстро умылась холодной водой, пригладила волосы, расчесав колтуны руками. Стало легче, уже почти человек. Не обращая внимания на голоса, я прошла в соседнюю дверь, сделала свои дела, снова помыла руки и прошла на кухню, забрав с прикроватной тумбочки телефон и зарядник. — Я хотела поставить телефон на зарядку, а розетку не нашла. — Давай сюда — Маша взяла телефон и воткнула в розетку над холодильником. — Чаю? — Было бы неплохо. Я оглядела пространство и села на предложенный стул у стены, напротив окна. Тут же заметила Лис, курящую в форточку. Так вот откуда запах, и вот почему пальцы на руках норовили превратиться в ледышки. — Мы, кстати, так и не узнали, как тебя зовут — Саша приготовила чай, пахнущий теми же персиками и поставила рядом на стол. — Есения, но лучше просто Еся. Со стороны окна послышался кашель. Мне показалось, что Лис прятала за ним смех. Ну и пусть, меня это нисколько не обижало. Я привыкла к смешкам по поводу своего имени, но сама считала красивым. А у нее какое полное? Алиса? Лариса? Тоже ничего хорошего. Тут я схватилась за голову, вспомнив про вещи. Торт. Его было необходимо либо поставить в холодильник, либо съесть. — Подождите, я сейчас — медленно поднялась и вернулась уже с пластиковой коробочкой. Внутри, слегка помявшись, лежал медовик. — Вот, угощайтесь. Его все равно нужно сейчас съесть, а то испортится. Минус одно из почти украденных сокровищ. Стали бы они вот так втроем есть этот медовик, если бы я Лису не догнала? Сказала бы она, что это она принесла такой подарок к столу? Наверняка да. Девушки благодарно кивнули, и мы втроем просидели до утра, разговаривая о мелочах. Прежняя неловкость отошла на второй план, а я расслабилась. Лиса не сдвинулась с места, курила сигарету за сигаретой. Я узнала, что девушки живут в этой квартире уже почти три года. Саша была самая взрослая, училась на высшем в художке, а в свободное время подрабатывала в чайной лавке. Маша училась на фармацевта на последнем курсе колледжа. Про Лису я ничего толком не узнала. Сама рассказала про общагу, ссору с соседками и родительскую опеку. И даже подумала, что мне приятно находиться в их компании. У меня никогда не было настоящих друзей. Были приятели, были одноклассники или соседки, но друзей не было. Я настолько привыкла к своему одиночеству, что совершенно не представляла, как смогу начать общаться хоть с кем-то. Сначала меня позвали на Новый год. Тот день я могу повторить по минутам, если потребуется доказать, что я не виновата в том, что так случилось. Общага. Заварить кружку чая. Чёрного. И три ложки сахара. Кипяток обжигает руки даже через прихватку. Наливаю воду в кружку, по комнате разливается аромат смородины, а пальцы слегка покалывает от горячего. Вдыхаю пар. Он обжигает нос. Из соседней комнаты слышна музыка, вроде, Незабудка. Да, точно, именно она. Тихо под нос напеваю незатейливый мотивчик, подхватываю ключ с красным брелком и номером 621. С недавних пор холодильник начали запирать на замок, чтобы не воровали хотя бы чужие. А местных вычислить можно. И снова в путь через обшарпанный коридор на кухню. Балкон в конце коридора, с нашей стороны открыт, на кухне открыто окно, а по коридору гуляет ветер. Я мельком думаю о том, что в своей тонкой майке и шортах могу заболеть, а после забываю, будто этого не было и плотнее укутываюсь в халат. На холодильнике как и ожидалось, замок. На плите стоит сковорода с картошкой — парни из 633 снова готовят. От терпкого запаха жареного сала бурчит живот. Кажется, этот запах совсем не к месту в общежитии, но кушать хочется ещё сильнее. Парни мои одногруппники, поэтому старательно прогоняю мысли о дипломе, который скоро нужно будет сдавать. Хватаю колбасу и сыр, и поспешно ретируюсь обратно, чтобы не пересечься ни с кем. Повадки социофоба в деле. Бодро шагаю по голым доскам коридора, мельком разглядывая уже наизусть выученные записи на стенах, тапки почти стёрлись и шум от топанья пяток слышен, наверное, на другом этаже. Не успеваю прикрыть дверь, как она сама захлопывается от сквозняка с оглушительным хлопком. Ещё одна особенность местной жизни. Соседок нет, что радует. Нет, с Светкой все норм, даже без проблем. А вот с Леной поругались ещё осенью, хотя раньше считали друг друга лучшими подружками. Обидно, и несколько неловко с ней жить до сих пор в одной комнате. Если бы не был последний курс, съехала бы. А так, пофиг. Остался диплом и все, я — свободная птичка. Телефон разрывался от сообщений, что странно. Я в замедленной съёмке положила колбасу на стол и потянулась к мобильнику. Три сообщения от Маши. «Привет, как ты?» «У тебя есть планы на Новый год?» «Мы собираем компанию и я предложила пригласить тебя. Ну так, для количества» Пару секунд стою в ступоре, пытаясь игнорировать иронию ситуации. Я только вчера страдала из-за того, что не хочу праздновать дома, ибо обстановка там не из приятных. А ещё я всегда мечтала отметить этот праздник в кругу друзей, хотя бы раз. И вот, вселенная выполняет обещания. Смешно, иронично и неожиданно. Пишу ответ. «Привет, неожиданно. Планов нет. Буду рада присоединиться» Сообщение отправлено, а я сама не верю, что согласилась. Дура я или да? Пойти к неизвестным людям на праздник точно было не в моем характере, но сердце уже сжималось от предвкушения и волнения. Мне хотелось тогда насолить Лисе, чем угодно. Она меня раздражала, ломала все нормы поведения и мой мир катился в бездну. Но это странным образом вызывало азарт. «Ой, правда? Тогда до 31. Собираемся в шесть. С тебя тортик)» Так просто. Следующие три дня меня буквально трясло практически ежеминутно. Хотелось отказаться, убиться, сбежать, сказать, что это шутка. Но я стойко решила идти до конца. Купила самый красивый торт, разругалась с матерью из-за того, что не приеду домой на праздник, и с чистой совестью отправилась отдыхать. В квартире пахло мандаринами и еловыми ветками. В комнате мигала гирлянда, на окнах — снежинки и наклейки с Дедом Морозом. Под громкую музыку смеялись парни. Меня с ними познакомили, как только я прошла на кухню. Стас — высокий, зеленоглазый, с темными растрепанными волосами ниже ушей. Артем — среднего роста, с пшеничными волосами и яркой улыбкой. Стас подкатывал к Лисе, она его сторонилась. Маша резала салаты, а Саша контролировала музыку. И вот, настал момент. В руках — бокалы шампанского, речь президента, Куранты и пожелание удачного года. Эта картина разительно отличалась от того, что я привыкла видеть на Новый год, но мне было приятно. И следующую неделю я провела в четырнадцатой квартире на проспекте Победы. Мы пили, жгли бенгальские свечи, смеялись, танцевали и жили тем самым ощущением праздника. Утро первого января для меня всегда было похоже на перемещение в параллельный мир. И тот мир, в который я попала, мне чертовски нравился. Казалось, будто моя мечта сбылась. В попытке скрыться от Стаса, Лиса обращала внимание на меня. Всё начиналось как в романтической комедии: героиня едет неизвестно куда, блудится, а потом чудесным образом находит то, что давно искала. Я помню какой на вкус мех её куртки. Противный, особенно в сочетании с моими волосами и снегом. Я помню объятия до хруста ребер (моих) и постоянные попытки закинуть меня в сугроб, а потом валяться вместе. Я помню шипперов, прогулки до ночи: темно, фонари, и меня провожают до остановки. Я помню вечный запах сигарет, музыку на улице и квартире на полную. Полюбить корейцев по второму кругу? Не слабо. Я помню обнимашки на прощание во всех возможных местах, начиная от улицы, заканчивая подъездом. В дыму. И как хотелось продлить момент, не уходить, остаться ещё на-немного. А потом все сломалось. Я хотела помочь Лисе, поэтому предложила встречаться Стасу. Он мне нравился, но не настолько, чтобы терпеть его рядом двадцать четыре на семь. А Лиса не поняла, и отгородилась от меня толстой стеной. О, да. Думаю, стоит понять, что я полнейшая дура, не так ли? Она стала моей болезнью, моим спасением от рутины, на долгие пять дней, а потом я сама все сломала. Следующие месяцы прошли в тумане. В коллекцию я собирала детали жизни Лисы: через общие разговоры, ее вещи и привычки. Я приходила в гости к Маше, мы вместе готовили рагу или пасту. Она рассказывала сказки и веселые моменты из жизни. Во многих из них фигурировали безумные проделки Саши и Лисы. Они гуляли ночами, часто пили и веселились. Они лазили по заброшкам, убегали от полиции, танцевали под дождем и смеялись от души. Маша всегда контролировала их, чтобы не случилось ничего плохого, но никогда не обижалась. В квартире постоянно был запах сигарет, его же Лиса носила на себе. Я помогала со стиркой, уборкой, готовкой, не желая возвращаться в общагу. Вещи, пахнущие Лисой, ее тетради с аккордами и стихами, полные пепельницы в каждом углу, банки из-под энергетиков, пятна красной тоники на полотенцах. У нее был особенный запах, не как у всех. Он напоминал коктейль из цитруса, мяты, джина и чего-то мускусно-человеческого. Даже не находясь с ней близко, я знала, что могу ощутить рядом, что могу прочитать по отголоскам ароматов. Она редко красилась, а если решалась, то всегда ярко. Она была взрывом, молнией, интригой и победой. Если она за что-то бралась, то всегда шла до конца. Я знала, что у нее были отношения как с девушками, так и с мужчинами, и это меня вгоняло в смутные переживания. Она была необычна для моей прежней жизни, раньше я бы сказала, что она полнейшая катастрофа и крах всего, что мне нравится в людях, но позднее поняла, что и она в своей безумно хаотичной энергии очень привлекательна. Она была фурией, была богиней, была отбросом и самым несчастным человеком. Я подсознательно, инстинктивно тянулась к ней в попытке согреться, но тут же получала удар в спину и злобный взгляд. Она не любила меня, а я купалась в ее лучах, даже не видя лично. Однажды я узнала, что Саша с Лисой какое-то лето были вместе. Наивная детская дружба переросла во влюбленность, но долго это не продолжилось. Лиса не умела доверять, постоянно сомневалась и делала странные поступки, что удержать ее рядом было просто невозможно. Более спокойная и сдержанная Саша этого не выдержала и ушла, и по сей день держалась особняком. Иногда, когда я тайком косилась на Лису, когда та курила, меня ловила с поличным Саша и, кажется, понимала даже больше меня самой. Я действительно не видела ничего плохого в своем увлечении, но все еще не могла объяснить, что чувствую. Мысль о том, что я попросту влюбилась, была настолько дикой, что я ее отгоняла до последнего. Я всхлипнула от накативших эмоций, вышла из автобуса и побрела к общежитию. И вот сейчас, осознав все, что было внутри, я ужаснулась. Я действительно влюбилась в нее. Пришла весна, сессия. В мае должна быть практика, диплом и конец этого безумия. Я полностью погрузилась в учебу, игнорировала Сашу и Машу в соцсетях, не отвечала на звонки, а когда отписывалась, говорила, что слишком занята. На том злосчастном вечере зимой я заметила, как неловко и неуютно Лисе от ухаживаний Стаса, решила его привлечь, чтобы, черт возьми, ей стало легче! И что я получила? Разочарование. Стас парнем был хорошим, но совершенно не мог соперничать с ней. Он был милым, чутким, смешным и правильным. Если бы я решилась познакомить его с родителями, они бы сказали, что это действительно хороший выбор. Стас учился на юриста, планировал развиваться и строить карьеру. С ним было возможно будущее. Когда я начала с ним встречаться, Лиса отдалилась от меня. Если у нас и случались разговоры, то либо споры, либо «привет» — «пока». Теперь она на меня даже не смотрела. Я перестала появляться в квартире, отдала ключи и решила думать о будущем. Сказка закончилась, пора было решать, что делать дальше. В начале мая я сдала сессию и нашла место для практики. Небольшая контора по продаже услуг связи. Они даже обещали после практики бухгалтером взять меня на полный рабочий день. Жизнь налаживалась, и я максимально сильно хотела всем вокруг показать, как была счастлива. Вечером восьмого мая мне снова позвонила Маша. — Привет, Есь, как ты? Мы с Сашей скучаем, решили собрать компанию вместе снова. На выходные, у нас. Ты как, с нами? — Я знала, что там будет Лиса, что там будет Стас, которого я активно избегала последние недели, но на волне хороших событий решила согласиться. Не хотела снова обижать Машу. Мне было стыдно, что я так резко их покинула. Я решила, что больше не буду вспоминать про Лис, про свои чувства и прочие моменты. Я решила, что была просто впечатлена другим укладом жизни, просто увидела необычное и привязалась. Я не хотела навязываться, хотела просто забыть. Да было, но это же не значило, что было взаимно. Собираясь к друзьям я вспомнила момент, когда застала Лису не в лучшем состоянии духа. Это было в марте, я тогда пришла к Маше, Саша ещё не вернулась с работы. У Мари появились неотложные дела на буквально полчаса — сходить в соседний дом к бабушке, за которой она приглядывает. Тот лоток, который я заметила в первый день, был для кота, что жил у этой бабули, иногда он оставался у девушек, когда бабушка не могла из-за здоровья за ним приглядывать. В тот день Маша сказала, что на полчаса-час сходит к ней, чтобы проверить, на душе было тревожно, и попросила меня не уходить. Я согласилась, засев на кухне за чашкой чая. В двери повернулся ключ, я не реагировала, ожидая увидеть там Сашу, но в квартиру ввалилась, пошатываясь, Лис. Она скинула ботинки, захлопнула дверь, прошла на кухню, не замечая меня. От нее пахло неизменными сигаретами, холодом с улицы и алкоголем. На часах было пять вечера, а я знала по словам Мари, что Лиса не ночевала дома. Я приготовилась к гневной тираде, но девушка лишь взяла графин и прямо из горла начала пить жадными глотками. По всему ее виду было ясно, что во-первых, она не в духе, во-вторых, у нее жуткое похмелье. На свое несчастье я преисполнилась сочувствием и спросила: — Может таблетку дать? Она дернулась, пролила воду себе на подбородок и за ворот толстовки с капюшоном, злобно зыркнула на меня. — Отъебись, а. Только тебя с нотациями не хватало. — Я обиделась. — Я просто помочь хотела. — Ты поможешь, если съебешься с глаз моих подальше. Желательно, в другой город. Где Маша? — она прямо в распахнутой куртке с меховым капюшоном запрыгнула на подоконник, открыла форточку, намереваясь закурить. На меня дохнуло сыростью и холодом, я поежилась. Такое драгоценное в тот момент тепло кухни начало рассеиваться, я ощутила себя маленькой обиженной девочкой и не понимала, почему так жалела ее. — Я вопрос задала, или ты оглохла — она усмехнулась, ширкнула зажигалкой и затянулась. — Маша ушла к Зинаиде Ивановне в соседний дом. Что-то с котом стряслось. — я глотнула вмиг остывший чай и поморщилась. — А ты че тут делаешь? — Её жду. — И как она не боится оставлять тебя одну в нашей квартире? — Ну я же не ты, чтобы чужое брать — я поняла, что зря это сказала, как только слова слетели с губ. Тот случай был больным местом у Лисы, а я, зная это, все равно напомнила. Она скривилась и, видимо, решила бить до конца. — Как Стас поживает? Не обижает бедную несчастную одинокую Есю? — она выплюнула это так злобно и ядовито, что я даже не нашла, что ответить, задохнувшись в возмущении. Я же, блин, специально его отвлекла, чтобы обеспечить ей свободу, а она меня ещё и обвиняет. Она злится, причем очень сильно. Как будто бы я любовь всей ее жизни из-под носа увела, вот серьезно. Сдался мне это Стас, пусть подавится. Но слова застряли в глотке вместе со слезами. Лиса заметила реакцию и засмеялась. — Ну давай, поплачь, может хоть полы помоешь заодно — и снова смех. — И как тебя только Земля на себе носит? Самой не противно вот так жить? Разлагаешься в своем существе, считая, что все тебе должны, а когда что-то идет не по плану, сразу в штыки, когти выставить и спрятаться. Это не я бедная-несчастная, а ты. И мне тебя жаль. — Либо ты сейчас заткнешься, либо я тебя в окно вышвырну. Не твое дело копаться в моей жизни. — А что, правда в глаз попала? — Она выбросила сигарету в форточку и медленно подошла ко мне, нависая над столом. Я вгляделась в ее глаза цвета весенней листвы с вкраплениями черных корней. Меня всегда они завораживали: живые, необычные, меняющие цвет по настроению хозяйки. Сейчас карие точки сливались с чернотой зрачка и заполняли всю радужку, от чего взгляд становится пугающим. Но я была спокойна, отчего-то зная, что она ничего мне не сделает. — Ты ничего не знаешь о моей жизни — тихим, вкрадчивым голосом начала она, не прикасаясь, но давя настроением и интонациями — и ты не имеешь права что-то о ней говорить. — Могу сказать то же самое, Лиса. Ты нихрена не знаешь, и не имеешь никакого права хоть что-то обо мне говорить. Мы смотрели друг на друга долго, пристально, выжидающе. Я почувствовала сквозь запах сигарет и джина, легкий флер духов и пота. Вся смесь ароматов складывалась в такое безумное сочетание, что у меня перехватило дыхание. Зачем я на нее огрызалась? Почему говорила эти отвратительные слова, когда всеми силами мечтала подружиться? Я же буду жалеть об этом после, в ночи и спокойствии общежития, разглядывая потолок и видя на нем ее глаза, такие яркие и завораживающие. Хлопнула дверь, мы отскочили друг от друга. — Уф, прости, задержалась — после взгляд на Лис — у вас все в порядке? — Да, все хорошо — я заспешила на выход — я совсем забыла, что завтра важная пара, а у меня доклад не готов. Идти надо. Спасибо за чай — я обняла холодную с улицы Машу и направилась на выход. Маша красноречиво посмотрела на Лис, Лис отвернулась, пожала плечами и снова села курить. — Как бабушка? Все хорошо? — Да, кот просто залез под диван и вылезти не смог. Пришлось двигать. — Она задумчиво глядела поверх моей головы, пока я натягивала ботинки — точно все хорошо? — Маша, не переживай, все чудесно. Передавай Саше привет — сказала это, ещё раз обняла девушку и ушла. После того раза я была у них в гостях только дважды: на выходные приходила гладить кота, когда его оставили на время, а Лиса уехала домой; и когда отдавала ключи. Тот момент запомнился мне очень отчетливо. Но я же говорила, что хочу забыть о всех душевных метаниях? Вот и все. Жизнь прекрасна и удивительна, а сегодня будет ещё лучше, ведь действительно, чего плохого может случиться, если компания взрослых людей соберется вместе отпраздновать весну, близкое лето и хорошее настроение? На улице впервые за последнее время было солнце, а погода радовала тридцатью градусами жары. Хотелось скрыться в тени деревьев, выпить прохладного пива, а потом идти купаться на реку. Мы собрались все той же компанией. Но в моей жизни все всегда идет не по плану. Выпив сидра, я наблюдала за Лисой. Она смеялась с девчонками, флиртовала с парнями и тщательно игнорировала мое существование. Что было тогда в моей голове, честно, не знаю, но я решила с этим покончить раз и навсегда. К тому же, после колледжа я могла переехать в другой город, оставить осточертевшие отношения здесь, вместе с людьми, отжившими свое время в моей истории жизни. И, о чудо, я осмелела и пошла разбираться с Лис, отвела ее в комнату, когда парни пошли курить на балкон. Реакция последовала незамедлительно. — Почему ты, блять, от меня не отстанешь? Честно — заебала! — она кричала на пределе голоса, убивая во мне все тепло. Все случайное в нашей жизни всегда заканчивается хорошо и приводит к лучшим последствиям. План никогда не работает так, как ты его задумывал. И я свято верила, что все, что происходит в моей жизни, идет на благо мне и моему развитию. На благо! И я расставила все точки. Смотрю на нее: на острые скулы, покрасневшие щеки, растрепанные волосы, рубашку ещё эту в клетку, натянутую поверх тонкого топа с бретелями. Я вглядываюсь в чертовски прекрасные зеленые глаза, будто та самая листва за окном. Сколько ночей я засыпала, видя ее улыбку во сне, воплощая каждую деталь ее жизни и образа, пока не решила выкинуть ее из головы? Мне бы сейчас накричать на неё, включиться в игру, но судорожно, с ужасом я снова начала понимать единую истину — я не смогу сделать ей больно. Она могла меня растоптать к чертям собачьим, оставив лишь блеклую тень, но я не могла сделать ей того же. — Потому что люблю тебя и хочу помочь. — мне было больно видеть то, как она напивается, страшно представлять, куда этот путь ее приведет лет через пять. Притон, тюрьма, продажа тела. Я дорожила ей настолько сильно, что сама страшилась этой мысли. Боги, за что мне такое наказание? Из открытого окна задувает теплый ветер, пахнет только что прошедшим дождем, асфальтом и цветами, от нее аромат пива и яблочного сидра. На душе спокойно и немного грустно. С таким эмоциями мы уходим из школы, осознавая, что лучшие времена юности уже прошли. И я, говоря признание, уже знала, что лучшие времена наших отношений закончились в том подъезде, когда она обнимала меня в последний раз перед тем, как начала тотально игнорировать. Да, я знала, что все кончено. И потому уже не боялась получить удар. Я была готова. — Врешь — ее реакция меня удивила. Она замолчала, замерла, как кошка перед прыжком, — ты все врешь. Мне захотелось смеяться. То есть, чтобы ее успокоить, нужно было всего лишь признаться? О Боги, какая ирония! —Не вру — смотрю на нее снизу вверх, улыбаюсь так ярко и искренне, что в душе зарождается маленькое солнышко. Голова тотально ничего не соображает, а я на чистом упрямстве стою до конца. — Врешь — она на грани истерики. Я видела такое от алкоголя, когда люди начинают буквально сходить с ума — ты не можешь меня любить. — Тут я начинаю уже в голос смеяться. Ха-ха-ха. Не могу. Но так получилось. Смешно, не правда ли? — Почему? — Ты любишь Стаса — да, аргумент весомый. Если не считать, что его я забрала, чтобы ей легче было. Вот кто из нас дура, она или я? — Ах, вот как? То есть, ты все уже за меня решила? Впрочем, как всегда. А поговорить словами через рот ты не могла? — Я злюсь, сильно злюсь, в животе зарождается тревога, руки трясутся, а ноги подгибаются. Она молчит. — Я мутить с ним начала, чтобы он от тебя отстал. Я видела, что тебе плохо, и решила помочь. Лиса начинает смеяться. Сначала пристально смотрит на меня несколько секунд, а потом заливается звонким смехом. Ясно, видимо, лечиться от истерики будем вместе. А потом мир замирает, распадаясь на осколки. Она одним шагом преодолевает разделяющее нас расстояние и впивается в мои губы. Секунд десять торможу, остывая от шока, а потом отвечаю, углубляя поцелуй. Все тот же ветер задувает из открытого окна, цепляюсь пальцами за ее рубашку, а на языке блуждает вкус яблочного сидра. Терпко, мягко, сладко. Я столько раз в голове представляла этот момент, но не ожидала, что это будет настолько хорошо. Мы отрываемся друг от друга, стоим, все еще сцепившись руками. А у меня начинают иррационально течь слезы. От счастья, стресса, от всего. Человек, которого я хотела спасти, стал спасением для меня. Потом будут часы разговоров, объяснений перед девочками и перед друг другом, потом будут счастливые моменты из жизни, потом будет все, а сейчас есть этот миг, и мне, честно говоря, ничего больше не нужно. Я утыкаюсь носом в ее ключицу, вдыхая запах сигарет и тела. А в голове — пустота. Пусть этот миг длится вечно. Эпилог. Наши дни Открываю дверь в квартиру своим ключом, неспешно захожу, тихо прикрыв дверь. Лиса спит скорее всего уже, не хочу будить. Стаскиваю с сутулых плеч пальто, откидываю в сторону ботинки, ступая на прохладный пол. Вот вечно хотим купить ковер в прихожую, но все никак не соберемся. Подумываю о том, что нужно будет записать в список покупок в следующем месяце. Точно — бросаю взгляд на календарь на стене — и про день рождения её мамы забыть нельзя. Прохожу через узкий коридор, все ещё заставленный коробками после переезда. Кухня освещена тёплым тусклым, уютным даже, светом от вытяжки. Она сидит на стуле в любимой футболке с какой-то рок-группой, чью надпись уже не разобрать. Она снова согнулась над телефоном, поджав под себя ногу. Рядом стоит остывший чай, а сама девушка погружена в бесконечные видео тиктока. Она меня не замечает, но так даже лучше. Улыбаюсь, подкрадываюсь сзади и обнимаю, выдыхая весь чёртов день. — Привет. Родная. Моя. Рядом. И стало хорошо. Не важно даже, что начальник то ещё парнокопытное, а на улице грязь. Не важно, что цены растут, а зарплаты — нет. Не важно, что кризис, что безработица и устаёшь постоянно. Не важно, хоть и бесит нещадно. Она оборачивается, чмокает в щеку и спрашивает: — Есть будешь? — киваю в ответ, а она поднимается и идёт разогревать еду. И все в мире резко встаёт на место. Правильно. Хорошо. Хочется улыбаться до болящих щёк, обнять её до хруста рёбер и никогда-никогда не отпускать. Потому что каждый день рядом — это счастье, каждый судорожный выдох — радость, каждый взгляд — солнце в окне, а каждое касание словно шёлк. Моя, такая нежная и красивая. Сижу, улыбаюсь. Она поворачивается, почуяв мой взгляд. — Ты чего? — Просто поняла, что счастлива. — и хочется плакать от переполняющих чувств. И пусть, продлится это недолго. И пусть, наши пути разойдутся, а мы больше не встретимся. Пусть. Но сейчас я счастлива. Настолько, насколько вообще могу ощутить. КОНЕЦ