Основоположники хорошего

Джим не сказал Себастьяну, что останется в общежитии на каникулах: не хотел вызывать жалость или что-то в таком роде. Но прокололся он по-глупому, когда так и не вышел из праздничного запоя, абсолютно потерявшись в числах и замусоренной комнате. Мориарти выглянул из-за дверцы шкафа — кажется, там он провёл последнюю ночь — и спрятался обратно. — Ты... Ты это, чего так рано? Судя по звукам, юноша поднимался на ноги, цепляясь за стенки и одежду на вешалках. Сказать, что Моран был удивлён такому положению вещей — не сказать ничего. Их комната напоминала маленькое царство вечного хаоса, которое прокляли очень вредные боги. И почему вообще здесь был такой бардак, когда Джеймс тоже где-то отдыхал? Приготовившись навалять тому бессмертному, который тут завис, Себастьян сильно опешил, увидев своего соседа не где-нибудь, а в шкафу. — Что ты тут устроил? Мы же не договаривались так! — Шшшш!.. — попросил Джим, кривясь из-за громких звуков. Голос у Морана, безусловно, приятный, но не эти возмущённые интонации и повышенные тона. Джим выглянул снова, в этот раз он стоял на своих двух, но равновесие поддерживал с помощью всё той же дверцы. Позади него какая-то рубашка всё-таки свалилась с вешалки, но Джим даже не оглянулся — никаких резких движений. — Я всё... Всё-всё у-уберу. Не. Кипятись. — Обещал Мориарти, потихоньку отходя на середину комнаты. Шкаф нужно было закрыть от греха подальше, хотя бутылку оставлять там одну было жаль. — Тут. Не так уж и грязно, — неубедительно выговорил Джим, окидывая взглядом помещение. Учебники кое-как сброшены в одном углу, посередине комнаты коробка из-под пиццы, пакеты от другого фастфуда, подушки, гора немытых чашек на столе и развороченные постели. — Мало того, что ты мелкий алкаш и свинья, так ты ещё умудрился и мою половину комнаты загадить? Трахаться в чужих кроватках нравится больше, чем в собственной, да? Моран был в ярости. Только ему показалось, что хуже быть уже не может, как следующая, возникающая перед глазами, картинка становилась ещё более отвратительной. И этот горе-сосед, что сейчас раздражал всем своим видом. От точного удара в челюсть останавливало лишь то, что Джим ничего не запомнит. А, значит, метод и не подействует. — Простыни мои можешь сжечь. А мне постелишь новое бельё. Не стану даже прикасаться к этому кошмару. Кинув сумку на пол, Себастьян направился к выходу, громко хлопнув дверью, сильно надеясь, что голова Джима треснет от этого звука. Оставшись в одиночестве, Джим рассмеялся. Громко и не сдерживаясь, он потерял равновесие из-за этого и рухнул на свою постель, продолжая посмеиваться. Подумать только, Себастьяну пришло в голову, что Джим приводил кого-то сюда, находившись в этом состоянии! Это так же нелепо, как... — Как лысый кот! — упоминание гладкого животного рассмешило Мориарти пуще прежнего. По крайней мере, Себастьян не ударил его, хотя выражение лица у него было, ух! Королева драмы. Отсмеявшись, Мориарти слез с постели и на четвереньках дополз к шкафу, открыл его и достал на свет бутылку. Хлебнул жгучего, привалился к закрытой дверце спиной и шумно перевёл дух. В этом хаосе сумка Себастьяна смотрелась как минимум странно, Джим проморгался, но она не исчезла. Тогда он закрыл глаза на пару секунд. И уснул, как был, уронив голову вниз. Себастьян походил по блоку, прикидывая, в какую комнату ему следует заглянуть. Можно было бы пойти к одному засранцу, но тот, кажется, был каким-то дружком Джима. А беседовать с этими идиотами и, тем более, рассказывать что-то сейчас стало бы пыткой. Едва выносимой. — Вот же выблядок. Костяшки ткнулись в холодную каменную стену, моментально теряя кусочки целостной кожи и пропуская кровь через себя. — Чего ты тут делаешь, Моран? Пауэрс бесил, как если бы Себастьян был священником, презирающим нечистую силу. И вот сейчас он вышел из общей кухни с кружкой, из которой поднимался редкий пар. – Приютишь на ночь? Мой сосед идиот. Карл хмыкнул, ничего не ответив, и направился к комнате, оставляя её открытой настежь. Моран ещё постоял немного, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Сделал шаг и закрыл за собой дверь. Джим не специально. Не специально проморгал день возвращения Себастьяна, не специально разгромил комнату, не специально напился и не специально остался в общежитии на каникулах. Он не планировал этого, но произошедшее выстраивалось в логичную цепочку, и её было не отменить. Проспав до середины ночи, почти протрезвев, Джим потёр лицо и осознал, что нехило вляпался, в который раз выставив себя перед Себастьяном идиотом. Это он тоже не специально. Что ж, следовало привести в порядок сначала себя, потом комнату, и пойти с повинной к соседу. Джим внезапно осознал, что за окном кромешная тьма, а постель Себастьяна всё так же разворочена и пустует. Очевидно, тот решил не ночевать у них в комнате, и это решение абсолютно понятное. Поднявшись на ноги, Мориарти переждал несильное головокружение и подошёл к чайнику. К сожалению, тот оказался пуст, так что юноша пошёл в ванную комнату, чтобы хлебнуть прохладной водички и умыться уже заодно. Джим спокойно добрёл до санузла и сунул голову под кран. Полегчало. После чистки зубов — вообще словно воскрес, так посвежел. Можно возвращаться в комнату и браться за уборку. Пауэрс оказался притворяющимся тихоней, которому многое в этой жизни полностью безразлично. И генеральная уборка была в том числе. Кровать в комнате оказалась двухъярусной, и Морану указали на верхнюю её часть. Кое-кто будто и не уходил из детского сада, по всей видимости. Что ж, нищие не выбирают, поэтому Себастьян снял, наконец, верхнюю одежду и в одно движение оказался прямо под потолком. Кажется, его новоиспечённый сосед сначала залипал в телефоне, после на кого-то поорал, чем вызвал массу удивления, и только тогда свет в комнате погас окончательно. Проснулся Моран уже когда за окном во всю царила ночь, а Пауэрс отвратительно посапывал где-то внизу, ещё больше раздражая. Вот ведь гадство. Себастьян решил свалить из этого пыльного ада. Пусть странный пацан лучше решит, что Моран ему просто приснился. Когда он вернулся уже на свою территорию, то ясно увидел, что бардак в комнате никуда не исчез, зато Джима нигде не наблюдалось. Ладно, чёрт с тобой, решил Себастьян, взял полотенце, пасту и зубную щётку и направился в ванную. Если Мориарти встретится ему по дороге, до комнаты точно кто-то не доживёт. Как будто у Мориарти есть выбор. У них однозначно один ближайший санузел, куда не нужно переться через весь коридор, и у Джима так же нет желания плутать по другим этажам. Поэтому, пусть и не ровным шагом, он целенаправленно бредёт по слабоосвещённому в это время суток коридору. И откровенно приходит в замешательство, сопровождающееся потерей равновесия, когда видит движущуюся на него фигуру. Уже лёжа на полу он прикидывает, кто это может быть, его язык самостоятельно мелет: — И кому не спится? Звучит дерзко, но он все ещё тянет слова и медленно поднимается на ноги. Узнав Себастьяна, хмурится и обходит его на расстоянии вытянутой руки. — Пугаешь тут людей. Мог бы кашлянуть заранее, что ли, чтобы я не обосрался в темноте... — А разве ты уже не обосрался? Если перечислять все твои косяки, то ты давно перевалил лимит. Бессовестно так перевалил. Себастьян обмотал полотенце вокруг шеи и прошёл мимо Мориарти, проговорив только, что к его возвращению из в а н н о й постель должна быть приведена в порядок. Моран не знал, ушёл Джеймс из коридора или нет, шум воды из поржавевшего крана прятал под собой все другие звуки. Оно и к лучшему. А ещё лучше будет, если кое-кому удастся договориться о смене комнаты. Лучше какой угодно идиот, но только не этот, что с каждым днём раздражал и злил всё больше. Недавние каникулы избавили ненадолго от этих чувств, но сейчас они будто усилились раз в десять. Пока на Морана таращилось его полусонное отражение, он думал, как лучше преподнести причину своего желания переселиться. Жаль, в голове в этот момент была лишь пустота. Чего-то не хватало. Джиму почудилось, что какая-то часть его головы отвалилась с хлопком двери — так громко он её захлопнул. Он не мог не злиться. То есть, само собой, ему было стыдно, но Себастьян всё выставлял так, будто всё плохое вина исключительно Джима Мориарти. А Джим не слишком-то и виноват. Он жертва обстоятельств. Злость открыла второе дыхание. Мориарти прошвырнулся по комнате и собрал весь мусор. Потом сложил в одну кучу полупустые бутылки — не хлебнуть удалось только чудом. Распахнул окно. Разобрал постель Себастьяна, потом свою и порылся в ящиках ради ключа. Вышел из комнаты, снова громко хлопнув дверью — сквозняк — и пошёл в другое крыло на склад белья. Джим был настолько рассержен, что собирался просто вылизать комнату, и, может быть, это уберёт из голоса Себастьяна эти пренебрежительные интонации. Будто Джим это какое-то недоразумение, непонятно зачем на свет явившееся. Будто он самая большая заноза в заднице и... Убожество. По крайней мере, это убожество имеет собственный ключ от подсобного помещения коменданта. Себастьян продолжал свою пародию на медитацию, потом принял душ, вышел, стукнулся мизинцем о какую-то хрень, обматерил её весьма старательно, обозвал мигающую лампочку в коридоре, стал свидетелем чьего-то секса в углу и дошёл, наконец, до комнаты. Надо же, опять пусто. Мориарти, словно чёрт из табакерки, появляется и исчезает, когда вздумается. Прибраться решил, надо же. И пошёл за бельем, судя по всему. Признаться, Морану было плевать, застелена его кровать или нет, откуда-то навалилась жуткая усталость, от которой хотелось поскорее лечь спать даже на полу среди остального мусора. Но это было бы чересчур и сейчас оставалось делом принципа, поэтому парень решил заняться своей дорожной сумкой. Первым делом он выудил оттуда парочку свёртков почти праздничного вида, один раскрыл, показав своей новой футболке темноватый свет в комнате, а другой закинул под кровать. До лучших времён. И хорошо, что вовремя, потому что за дверью уже слышались шаги. У Мориарти получилось сделать всё без приключений. Так что через пару минут он уже подходил к комнате с двумя комплектами свежего постельного белья. Вот Моран кайфанёт, когда вернётся! Уже. Джим слегка опешил, когда увидел Себастьяна перед собой. И не потому, что он вроде как не успел убрать его постель до возвращения, а потому что тяжело злиться, глядя на это лицо и богатую шевелюру. Джиму не было плевать, как это выглядит со стороны, и он надеялся, что этим выражает своё сожаление, а не просто выглядит убого, но Мориарти бросил один комплект на свою койку, а второй стал расстилать на спальном месте Себастьяна. — Не пялься, — неглядя бурчит он, потому что чувствует себя крайне неловко. Запах геля для душа, порошка и холод постепенно наполняли комнату, и Джим даже немного радовался тому, что приводит помещение в пригодное для жизни состояние. Это каким-то непонятным образом прочищает мозги. Себастьян даже посторонился, чтобы подпустить маленького добытчика к кровати. Надо же, целых два комплекта свежих, выстиранных тряпок, а по следам Мориарти не пошла ни одна прачка с ругательствами. Пронырливый чёрт ведь, этим всё сказано. Моран вспомнил, что на полу сейчас пылится одна вещь, которую он целенаправленно вёз в подарок, уже хотел было пролезть за ней, но наглый отклик в его сторону опять заставил повременить. Подумаешь, принцесса какая. — Чего ты решил, что мой взгляд исключительно к тебе прикован? Ты всего лишь сосед, который облажался. Причём намеренно облажался. Никто не просил тебя кувыркаться в моей постели, кретин. Себастьян выплёвывал слова, и ему было без разницы, достигнут они адресата или нет. Как было плевать и на самого адресата. В конечном итоге, тот сам заслужил такое его отношение. Кстати, об отношениях. Телефон Себастьяна оказался завален смс-ками с разных номеров. Похоже, девочки очень по нему скучали. Особенно одна, Ребекка, от которой пришло сообщений семнадцать. Парень больше не следил за действиями Джима, решив залипнуть в телефоне и подумать, как выставить Мориарти за дверь при случае, чтоб не мешал. — Да не кувыркался я в твоей постели! — сердито выкрикнул Джим, не оборачиваясь. Он агрессивно впихивал подушку в наволочку, а потом недовольно бросил её в изголовье и стал заправлять одеяло. Какой смысл оправдываться вообще? Он даже не помнит, что именно там делал, зачем полез... Помнит только, как выл от тоски и хотел как-то это чувство притупить. А теперь вот придётся слушать оскорбляющие комментарии Себастьяна хрен пойми ещё сколько времени, и ведь не переубедишь его. Хотя, вообще-то фраза вроде «я в твоей постели просто лежал» звучит не менее вызывающе. А, наверное, так всё и было. Видать, Мориарти просто соскучился по Себастьяну и подумал, что его постель как-то успокоит его. Запах типа, комната с необычного ракурса... Ну, он правда кретин, раз не прибрался заранее. — Готово, — хмуро объявил Мориарти, уходя на свою часть. Добавил язвительно на ходу: — Можете, милорд, лечь и забыться в объятиях сна. — Бесишь, Джим. Тупо бесишь. Он ожидал рационального ответа, объяснения. Но в конечном итоге получил банальную истерику, которая быстро наскучила. Ладно, зато кровать застелена, хоть мусора в комнате и не стало меньше. — Если не избавишься от хлама, я всё скину через форточку, а все будут думать, что это сделал ты. Как свинья вечно. Себастьян это буквально прорявкал, пока раздевался, чтобы улечься, наконец, на что-то относительно удобное. Впереди долгий день, впереди свидание со сладкой девочкой, которое обещало растворить в себе все невзгоды и совсем неудавшиеся каникулы. Кажется, Джим что-то мямлил в ответ, но теперь это слышалось в полусне. — Угу, разумеется. ...Тебе ж одних оскорблений недостаточно, нужно ещё как-нибудь подставить меня, — бормотал Джим себе под нос, с одной стороны не желая быть вызывающим, а с другой — ну не мог он удержаться от комментариев. К тому же, так было интереснее заправлять постель, а делать это дважды за один вечер не так уж и легко. Справившись, Мориарти закрыл окно, выключил свет и полез под одеяло. Он улёгся удобно и взглянул на другую койку. Себастьян давно уже спал, Джим закусил губу: даже если они на ножах, находиться в одной комнате с Себастьяном уже приятно. Мориарти расслабляло само его присутствие, он даже уснул не слишком долго ворочаясь. Себастьян смотрел на этого паршивца и глаз отвести не мог. Красивый, слишком красивый, а изгибается как. С ума сойти можно. Он и сошёл, когда увидел его в этой комнате, на своей постели, изнывающим от желания и умоляюще просящим. Себастьян... Себастьян, пожалуйста... Моран не видел, как шевелятся чужие губы, не слышал звуков, но точно знал, откуда они рождаются в его голове. Откуда Мориарти в его голове. — Ты же сон, ты всего лишь мой сон, я же тебя органически не перевариваю, это сон. Тело на кровати только ещё сильнее изогнулось, словно из него сам дьявол выходил, до боли точно. А Моран прямо сейчас пожелал себе в нём поселиться против всякой своей воли. — Наваждение мое проклятое, изыди. Мальчишка смеётся лающим смехом, раздвигая ноги, хватает пальцами ягодицы, безжалостно на них надавливая, чтобы тоже раскрыться, и Себастьян распахивает глаза, чувствуя едкий горячий пот на своём теле, просыпаясь во мраке комнаты. Джим спит в своей постели. Он дышит медленно и глубоко, его рука свисает, почти касаясь пола, он выглядит абсолютно умиротворённым с торчащей из-под одеяла ногой и чёрными волосами на белоснежной подушке. И он действительно спокоен: Себастьян снова здесь, в общежитии, дома. Летние каникулы пережить было проще, не смотря на то, что они длились целых два месяца. Летний отдых не навевает тоску по обычной стандартной классической семье, летом нет всех этих семейных праздников, обмена подарками и поцелуями. И летом Джим не остаётся один в огромном пустом здании как отброс. Может быть, нужно было уехать. Переждать рождество и новый год в особняке с практически чужими людьми, он бы не позволил себе напиться во вражеской обстановке. Но что сделано, то сделано, да и ко всему Джим уже знал, как ему загладить перед Себастьяном свою вину. Себастьян прост в своей модели поведения, Джим к нему привык и, может быть, даже немного сроднился. Солнце встаёт поздно, из-за хмурого неба его совсем не видно — погода весьма подходящая для того, чтобы проспать весь день. Моран чистит зубы и глядит в отражение. Сейчас он чувствует себя отвратительным ожившим мертвецом из фильма, который должен забыть самый страшный сон. Но Моран всё помнит, и от усердия водит грубой щетиной по дёснам сильно, отчего в раковину вместе со вспененной пастой опускается кровь. Вот и хорошо. Вот пусть так и будет. Это же сон, так? Просто сон и ничего больше. Себастьян успокаивает себя тем, что живая реальность не такая. Она самая обычная, скучная, мерзкая и отзывается на имя, которое совсем не хочется произносить. Парень роняет полотенце с плеча у самой двери, злится, сам не зная, на что, и открывает её почти с ноги, грякая деревом о стену. — Просыпайся! Сколько можно дрыхнуть, блин? Мусор сам себя не вынесет. Влажная махровая ткань отправляется на лицо Джеймса. Мориарти такие пробуждения не любит. Он хмурится и машинально вытирает лицо прилетевшим полотенцем — оно освежает влагой и ускоряет загрузку мозга. — Разве? — голос хриплый, и Джим тихо прокашливается, убирает с лица полотенце, отбрасывает его в сторону себастьяновой постели и смачно зевает. — Ты вроде прекрасно сам передвигаешься. — Бездумно бросает Мориарти без какого-либо злого умысла. Разве что самую малость, мстя Себастьяну за то, что разбудил таким невежливым образом. Просто Джим хочет натянуть одеяло повыше, спрятать лицо от света из окна и проспать ещё хотя бы часок. — После того, как отымел тебя в своём сне, единственное, чего мне хочется, так это замечательно проблеваться, — съехидничал Моран в ответ. — Хотя причину-то я могу понять, это всё потому, что ты веселился в моей постели все каникулы. И теперь мне просто надо убирать её из комнаты вместе с вещами, чтобы у меня какое-нибудь психическое отклонение не сформировалось на почве отвращения к своему больному соседу. Себастьян выплюнул последнее едкое слово, не желая скрывать ничего из пережитого, и на кой чёрт ему вообще такое переживать, пусть пламенем адским горит. Потом он идёт к сумке, извлекает из бокового кармана запечатанную коробку с новеньким телефоном, намеренно игнорируя инструкцию по эксплуатации. После признания Себастьяна Джим резко просыпается. — Что? — автоматически вылетает из его рта, потому что Мориарти действительно поражён. Себастьян трахнул его в своём сне? Обалдеть, Джим даже сидячее положение принял и забыл про желание оправдаться перед Себастьяном на счёт секса в его постели. И пропустил мимо ушей оскорбление. Потому что, это ведь значит что-то? Должно же? Например, что как минимум Себастьян понимает, что его можно трахнуть? Джим чувствует, как начинает краснеть, а потому снова ложится на спину, укрывается одеялом с головой. — Плевать. Он отчего-то очень счастлив, и даже новая техника в руках Себастьяна не сразу привлекает внимание. — Новый телефон? Покажи, — и всё-таки интерес берёт верх, и Мориарти подходит к постели Себастьяна. — Новый. Тебе хотел подарить, но ты пиздец как меня разозлил накануне. — Моран отодвинулся от Джима и прошёл к кровати, бесстыдно плюхнулся на неё и продолжил копаться в новой технике. Надо же было чем-то себя занять, чтобы не пялиться на своего соседа и не стоять рядом с ним. Надо сказать, было во всём этом что-то противоестественное. Себастьян отчётливо помнит удовольствие, которое испытывал во сне, но сейчас его переполняло чувство отвращения к Мориарти, к тому, как он себя вёл. Ко всей этой ситуации. — Я сам подумывал съехать, кстати. Поначалу решил не говорить, но теперь сам понимаешь, повод удачный подвернулся. И, кстати, Джеймс, с прошедшим тебя. Считай эту новость моим подарком. Моран говорил это в пустоту, глядя на бездушный экран, точно зная, что в центре комнаты стоит что-то очень живое, дышащее и тёплое. И почему-то в этот момент ему стало грустно. Джим растерялся. Себастьян вывалил на него так много информации, и про подарок, и про обиду, и про переезд. Джим ступил к нему на шаг, рот раскрыл, а что сказать — не нашёл. Подошёл ещё ближе. — Себ... Себастьян, мне не нужен такой подарок. Я не хочу, чтобы ты съезжал, — признался Мориарти. Он уже жалел, что спросил про телефон, потому что ему плевать на подарок. То есть, не плевать, разумеется, он подарков очень давно не получал и не делал, и то, что Себастьян вспомнил о нём во время отдыха, это многое говорило, и теперь слышать про то, как Джим Морана расстроил, было вдвойне обидно. Аккуратно присел на постель рядом к Себастьяном. — Я извинюсь. Я всё дочиста здесь вылижу, я же умею. — У Джима сна ни в одном глазу, он откровенно озабочен и судорожно соображает, как исправить положение. Он не подозревал даже, что расстраивал Морана так сильно, не знал, что тот думал уже поменять соседа, это было неприятно. Себастьян не хотел слушать убеждения о том, что скоро тут станет чисто. Чисто не становилось, Мориарти просто мастерски играл на нервах, изображая забитого ботаника, который очень неожиданно умеет доставать свежие комплекты постельного посреди ночи. Ладно, это не проблема Морана от слова совсем. Единственное, что его волнует, это причина недавнего сна. Подсознание же, все дела. Значит, надо спросить. Благо, Джеймс сел достаточно близко, чтобы в случае чего-нибудь можно было сразу съездить тому по морде. — Тебе просто не нужно было трахаться в моей постели, когда у тебя есть своя. Это самое отвратительное, что ты мог для меня сделать. Как подарок, только наоборот. До сих пор гадко. Моран кладёт гаджет обратно в коробку и суёт её в руки Мориарти. Джим, кажется, даже дыхание затаил, так внимательно ловил каждое слово Морана. Он машинально принял коробку, отложил её в сторону на постели и сполз с матраса на корточки перед Себастьяном, положил ему ладони на колени для равновесия и посмотрел снизу вверх, что придало большей виноватости его виду. — Себ, да посмотри ты на меня, ну какой секс, какие гости, кому я нужен? Пустое общежитие было, а кто остался случайно — тому я даже на глаза не показывался, Себастьян. — Убеждал он. — Я обещаю тебе, не было секса в этой комнате, и тем более в твоей постели, ну же. Не нужно никуда переезжать, верь мне, я тебе правду говорю, честное слово, Себ. Всё, чего хотелось Морану, это взять наглеца за волосы и хорошенько отмудохать его ногами. Бесит. — Последний раз спрашиваю. Что за жуть ты здесь творил, пока меня не было? Себастьян не рассчитывал на честный ответ, ведь за столько времени он слышал только ненужные ему версии. А Мориарти сейчас прикидывался верной и дурной собачонкой, которую нужно было пожалеть. И это злило не меньше. — Так что? Джим опустил голову и убрал руки с колен Себастьяна, сел на задницу чуть дальше на полу от греха подальше. Другого выхода не было, нужно было признаться. — Я там спал. — Не глядя на соседа, произнёс он негромко. — Не всё время, но пару раз было. Один был. Одетый. Джим внимательно изучал свои руки и пытался пробудить в себе подобие паучьего чутья, чтобы увернуться, если Себастьян вдруг решит его приложить. — Но в основном я просто пил. — Продолжал он, всё ещё не поднимая головы виновато. — Сперва пошёл в магазин и закупился, чтобы на все каникулы хватило. И больше из общежития не выходил. Из комнаты даже старался нос не показывать, чтобы с комендантом проблем не было. — И на кой ты спал в моей кровати, я понять не могу?! Моран оценил демонстративные отползания от него подальше, но виду не подал. Куда больше интересовали детали. И, кажется, ему достался сумасшедший сосед, который удачно столько времени притворялся. — И с каких пор ты ведёшь себя, как алкаш, Мориарти? Тебе не дают что ли? Поводы ищешь? Вообще разговор начал уходить в какое-то ненужное русло, ведь последнее Себастьяна точно не интересовало. Он встал с постели, перекинул коробку с телефоном на соседнюю койку и начал собираться. Мориарти старался тщательно подбирать слова, но внезапные движения со стороны Себастьяна заставили его вскинуться и подобраться. Поняв, что опасности для него нет, Джим даже об этом пожалел, потому что Себастьян не оставил затею с переездом. — Мне одиноко было! — выпалил он, вскочив на ноги. — И тоскливо! Это было ответом сразу на оба вопроса, и Джим, может, и не против секса, но он не может запихнуть член себе в душу, он не греет. — Ты уехал к своей семье, Себастьян! Все уехали! Счастливые такие, прощались тут, обнимались, а я!.. Джим чувствовал, как горло сдавливает. Он не планировал никогда говорить этого вслух. Но сорвался, потому что Себастьян его единственный оплот любви и дружбы, и вот-вот он потеряет его. — А меня никто не ждёт, понимаешь?! Они даже не спросили, почему я остаюсь здесь, им плевать! А я остался, и даже не уверен, что сделал правильный выбор, — договаривал Джим уже с отчётливой дрожью в голосе и со слезами в глазах. — Думаешь, это так здорово, закрыться здесь, одному, в четырех стенах?! У меня не было выбора... — Считай это паранойей или чем угодно, но это не объясняет, почему ты так перевернул мои простыни. Это как надо было спать, чёрт тебя дери?! Моран не унимался, потому что реально ничего не понимал. Тут пошли какие-то объяснения про одиночество, отсутствие выбора и другие темы, в которых он был не силён. Ну, подумаешь, родителям насрать. Что теперь-то. Развернул тут трагедию с соплями, блин. — Ладно, чёрт с тобой. Мусор я выкину сам. Себастьян швырнул собранную сумку в шкаф, и туда же полетела его верхняя одежда. — Но если это дерьмо опять повторится, я тебя в бараний рог скручу, понял? Моран похватал мусорные свертки с пола и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Вопрос озадачил Джима. Он и сам задумался, как в той постели случился такой переворот, но он был пьян, что он мог? Может, ему было неудобно, и он мостился как кот? Он не помнит уже таких деталей. Тем не менее, озвучить свои мысли Джим не успел, да и дыхание вряд ли позволило бы сделать это внятно. Неожиданно оставшись в комнате один, Джим зажмурился с силой и стал активно вытирать слёзы со своих щёк. Он достаточно быстро пришёл в себя. На самом деле, Джим думал, что достаточно наплакался за эти две недели, но нет, слёз у него, к несчастью, хватает. Только пару минут спустя Мориарти взялся оценивать ситуацию. Себастьян... Больше не переезжает, он правильно понял? Ух, это большое облегчение, даже ноги подкашиваются. Джим дошёл до своей постели и сел. Перевёл взгляд на коробку и покраснел, получается, это всё-таки ему подарок? Боже, теперь он ещё более виновато себя чувствует и опозоренно, но в то же время, выходит, Себастьян помнил о нём во время каникул. Это было приятно. Очень. По дороге в комнату Моран двинул по морде Карлу. Тот зачем-то высунул физиономию из-за своей двери и гавкнул про то, что они с Мориарти протрахались все каникулы. Теперь Себастьян мечтал двинуть по морде и своему соседу, потому что тот лапши на уши навешал и успел перепутать все планы. Джеймс обнаружился на кровати, разглядывающим телефон. Как же Себастьяна это взбесило! Он громко хлопнул дверью и почти прокричал: — И давно ты ебёшься с Карлом? Сразу не мог сказать, тупое ты ничтожество?! Моран не находил себе места. Какой-то частью ума он понимал, что это развод. Что их тупо ссорят, но Джеймс должен был сказать сам. И, господи, только бы это оказалось ложью. Джим вскочил на ноги, услышав разъяренного Себастьяна. Он раскрыл рот и даже нахмурился, не понимая, о чём Моран говорит. А потом, когда дошло, наоборот, вытаращился. — Я не... — Джим даже не понимал, как он должен оправдываться, потому что звучало это как сущая чепуха. Карл был невыносимым, Джим никогда не любил его. А в этот момент, когда Себастьян так зол из-за подобной нелепости, даже ненавидел. — У меня ничего с Карлом не было! И ни с кем не было, пока тебя не было! Я тебе всю правду сказал! Себастьян не мог понять, что сейчас чувствует. Ему хотелось просто оторвать эту блядскую голову, что открывала свой рот напротив. — Раздевайся. Раздевайся, чёрт возьми. Если тебе всё равно, с кем это делать, пусть это буду я. Моран не узнавал собственного голоса, но был уверен, что он был жутким. Словно так говорил человек, который давно всё потерял. И в каком-то роде парень действительно лишился чего-то важного. О покое ведь он давно забыл. Джима бросило в холод, а потом в жар. Себастьян действительно выглядел грозно, Мориарти давно уже не видел Морана таким злым, как сейчас. Хоть Джима обвинили несправедливо, это не лишало тон Себастьяна жути. — Себастьян, не смешно! — выкрикнул он, испуганно пятясь. Далеко он не пошёл, упёрся в собственную кровать и едва не рухнул на неё. — Себастьян, не было ничего! — К дьяволу это всё. Просто больше не подходи ко мне, не разговаривай со мной. Тебе ясно?! Вопрос свой Себастьян действительно выкрикивает, хотя тут же в голове срабатывает щелчок: Карл наверняка всё слышал. Но и чёрт с ним. Длинные уши тоже можно укоротить, было бы желание. Себастьян на Джима больше не смотрит. Он идёт к своей постели, стаскивает покрывало и укладывается сверху, в чём был. Сейчас Морану от всего противно. И что там творится в комнате или за её пределами, его совершенно не заботит. Джим стоит и не шевелится. Он ждёт, чтобы убедиться, что Себастьян действительно больше не станет ему угрожать. Боже, эти слова, этот тон... Это была как мечта, извращённая в кошмаре. Он теперь противен Себастьяну. Он и раньше был, и раньше был тупым ничтожеством, но сейчас его обозвали незаслуженно, и это сердило Джима. Стиснув челюсти, он всё понял: Себастьян не просто так явился сюда злой, Джима нагло оклеветали, и с этим стоило что-то сделать. Так что он шумно выдохнул, в секунду собравшись с духом, и широким шагом вышел из комнаты. И не постеснялся хлопнуть дверью. Долго искать не пришлось. Карл был мерзким, отвратительным типом и почему-то гордился этим. Как люди вообще могли дружить с ним? Убедившись по взгляду, что подозрения Себастьяна его рта дело, Джим набросился на него с кулаками. Промахивался больше, чем попадал, он определённо переоценил себя и закончилось всё тем, что Карл методично избивал Джима, сидя при этом на нём верхом. Моран, кажется, забывается на какие-то жалкие минут пять, он почти что спит, пока из этой бредовой дрёмы его не вырывают какие-то непонятные отзвуки, доносящиеся из коридора. Джима в комнате нет, и Себастьян с вполне себе недовольным «блять» поднимается с постели, чтобы навалять сразу всем. Когда он видит, что Карл избивает Мориарти, то не удивляется. Он бы сам это сделал с радостью. И какой-то части его души хочется развернуться и пойти к себе досыпать, но вот беда. Себастьян же хотел сам, а тут какой-то Карл. И его от Мориарти сразу же оттаскивают руки, которые Моран почему-то больше не считает своими. Эти руки избивают ухмыляющегося наглеца так, словно у них появилась своя воля. Себастьян видит перед собой жуткое месиво вместо лица, но остановиться не может. Или не желает. Дьявол не разберёт. Джиму трудно дышать. Он хрипит и жмурится, потому что боль невероятно сильная, в ушах звенит, а перед глазами всё плывёт. Он даже не сразу понимает, что ему ничего больше не угрожает, лежит, как полумёртвый, и просто старается дышать. А когда всё-таки догадывается, что веса сверху больше нет, медленно переворачивается на бок, поднимается на локте и выплёвывает кровь изо рта. Кажется, она, тёплая и тягучая, в глотку из носа затекла, но это не факт. Голова кружится сильнее, Джим прижимается лбом к влажному полу, и его слёзы, давно смешавшиеся с кровью на лице, начинают течь с новой силой. Что-то болтается во рту, Джим возится с этим чем-то языком, а потом выплёвывает с новой порцией крови. Он с трудом продирает глаза и видит под собой зуб в луже крови. От этого его немного тошнит, и он с тихим беспомощным хрипом бессознательно роняет голову на пол. Тело обмякает, и Джим мимолётно успевает понадеяться за секунду до этого, что кто-то за ним всё-таки придёт. После случившегося прошла неделя. Сейчас Моран уже точно может сказать себе, что всё позади. Карл съехал через пару дней, не забыв всем наплести, что он так неудачно скатился с лестницы. Моран постарался, чтобы этому идиоту было больнее хотя бы в два раза. Неизменной осталась лишь неспособность самого Себастьяна объяснить себе подлинную причину ненависти. Что его так взволновало тогда по-настоящему. А вот с Джимом пришлось возиться, и это, на удивление, не раздражало. Даже кровавые следы на вещах и простынях, которые Моран потом не брезговал отмывать, не раздражали тоже. Со временем должно становиться легче, и это единственная мысль, которая крепнет в его голове. Себастьян уже закончил готовить яичницу на общей кухне и возвращался в комнату. Мориарти спал. Отёчность постепенно сходила с красивого лица, и Моран позволил себе провести пальцами по чуть приоткрытым губам, словно дотрагивался таким образом до воздуха в его грудной клетке и забирал себе остатки дыхания. Джим чувствует прикосновение к сухой губе. Он выдыхает чуть громче обычного, медленно просыпаясь. Открывать глаза и видеть перед собой Себастьяна Морана было уже привычно, но каждый раз он радовался. Очнувшись после драки впервые, Джим испытал такое облегчение по поводу того, что находился в своей комнате, а не в больнице, что снова отключился. Во второй раз его стошнило, возможно, из-за небольшого сотрясения, но, к счастью, это была одноразовая акция. Все последующие разы пробуждение давалось Джиму всё легче и легче, на четвёртый день он вышел в туалет без сопровождения. — Который час?.. — первым делом спрашивает Мориарти сиплым ото сна голосом. Он много спит и втихаря надеется что сильная сонливость это не признак чего-то плохого. Язык во рту сам находит сколотый зуб и беспрестанно ощупывает это место, привыкая. Запах яичницы отвлекает и, видя тарелку в руке Себастьяна, Джим торопливо садится, подгоняемый голодом. — Умоляю, скажи, что на меня тоже есть. Я сейчас готов целую лошадь проглотить. — Покормить тебя, да? - Моран спрашивает с лёгкой издевкой, но ставит тарелку на тумбочку, а сам встаёт с чужой скрипучей постели. Подумать только, а ведь просто мог бы переехать. Или найти какое-нибудь приключение на свой член и вообще не возвращаться. Только почему-то картинка не складывалась. Пока Мориарти уплетал простенькую еду с видом самого голодного на свете зверька, Себастьян двинулся к их единственному окну и распахнул его, давая возможность своему туловищу наполовину переместиться на улицу. И всё же хорошая была погода сегодня, даже постукивание вилки по тарелке где-то позади нисколько не отвлекало. Джим опустошает тарелку в считанные минуты. Он ставит её пустую на тумбочку и говорит: — Спасибо. — Теперь его голос твёрдый и звучный. — Я чувствую себя гораздо лучше, когда сыт. А воду принесёшь? Пожалуйста. — Он смотрит просяще. Свежий воздух из окна нравится и Джиму тоже, он вообще-то даже сходил бы прогуляться, если бы не выглядел так ужасно. Но напоминать другим людям про инцидент, про то, как он не смог за себя постоять, и теперь его лицо отвратительно выглядит? Нет, спасибо. Единственный достойный момент во всей этой истории выделен Себастьяну Морану как его спасителю с железными кулаками. Джим же на зуб будет полвека копить. — Мне приятно, что ты избил Карла из-за меня. — Признаётся Мориарти слегка смущённо, но в целом спокойно. За последнюю неделю он свыкся с этой мыслью, но, боже, вслух это звучало ещё более восхитительно. — ...Хотя поначалу ты чуть не избил меня из-за Карла... — добавляет он тихо, глядя на свои руки. — Тебя хотелось избить не сколько из-за этого пришибленного, сколько из-за гадюшника, который ты здесь организовал. А дальше одно на другое нашло, так что не путай. Моран вдыхал запах улицы, абсолютно пропуская мимо ушей безобидную просьбу. И не потому что он мог бы чувствовать раздражение, потому что опять надо что-то для Джима делать, просто не хотелось оставлять этот момент спокойствия. Вот отойдёт Себастьян от окна, потом вернётся, но будет уже не то. — А чего бы тебе самому не прогуляться? — Спрашивает он как ни в чём не бывало. — Думаю, в твоём состоянии хуже уже не будет. А то, боюсь, я тебя сейчас в это окно выкину, чтобы больше не отвлекал. Тон у Морана был ворчливый, но в голосе скрывалась улыбка, словно он так безобидно шутит. Только вот шутки все у него были всегда обидные. Ими и останутся. Джим хмыкнул себе под нос и свесил ноги с постели. Он на самом деле не всегда понимал, когда Себастьян шутит, особенно в те моменты, когда чувствовал себя виноватым или недостойным — что случалось очень часто, — но никогда не обижался, считая, что Себастьян достаточно справедливо с ним обращается. Так что он молча надел штаны, обулся, взял грязную тарелку и тихо вышел из комнаты — пить-то хотелось. К счастью, никто не встретился на пути в кухню, на этаже вообще было достаточно тихо, так что Джим сделал себе чай. И, медитируя над горячей кружкой, Мориарти ещё раз прокрутил в голове эту мысль: Себастьян заступился за него. Он даже не возразил по этому поводу, как возразил на счёт того, за что именно Джима следовало бы избить. И эта мысль вызвала на его лице глупую улыбку. В итоге ведь получается, что Себастьян гораздо лучше относится к нему, чем показывает. Это садит в голове Джима зерно надежды. Вымыв после себя посуду, Мориарти так же тихо возвращается в комнату. Он снова раздевается и забирается в постель, избегая смотреть Себастьяну в глаза, ибо мозг подкидывает очень красочные картинки.