Лето 2002 года, Колоньи, Швейцария

Здание, выбранное для конференции Международной конфедерации магов в 2002 году, уже давно привлекало важных ведьм и волшебников со всего света. Выдающийся поэт и печально известный маг-экспериментатор лорд Байрон вместе с друзьями арендовал поместье в общине Колоньи летом 1816 года. Из-за нехарактерных для сезона холода и дождя компания практически не выходила из дома, и призраки едва не свели их с ума, пока, сжалившись, не решили развлечь бедолаг страшилками – включая ту, что позже была продана маглам под названием “Франкенштейн”. Магловские приверженцы близкого окружения Байрона, в данный момент сгрудившиеся у ворот в надежде взглянуть одним глазком на легендарное поместье, считали, что здание разделили на роскошные апартаменты, хотя даже местные жители не могли сказать наверняка, кто в них живёт. Наверняка было известно только одно: на территории владений никогда не видели ни единой души. Кустарник, окружающий поместье, как и само здание, оставались в идеальном, ухоженном состоянии даже без участия садовников и специалистов по ремонту. День, когда Гарри Поттер посетил виллу Диодати в компании коллеги из британской делегации Гермионы Грейнджер и её жениха Рона Уизли, мало напоминал дни алхимических экспериментов Байрона и Шелли. Солнце обжигало кожу, и форма прилипала к ногам, поэтому, оказавшись внутри, Гарри почувствовал облегчение, когда ощутил действие Атмосферного заклинания, поддерживающего умеренную температуру в помещении. И это было не единственным изменением, которое предприняла Конфедерация для подготовки к конференции. Призрачный совет согласился предоставить им спальное место взамен на неделю свободного правления на всей территории владений после окончания конференции. Проконсультировавшись с Сообществом волшебной исторической недвижимости, Конфедерация наняла команду волшебников для наложения комплексного заклинания Незримого расширения в преддверии собрания тысячи делегатов. К глубокому стыду Гарри, ему, Рону и Гермионе выделили один из самых больших номеров поместья и даже собственный небольшой охранный патруль. Быстро распаковав чемоданы, они собрались в общем зале. Гермиона восхищалась дизайном новых комнат, который был зачарован сочетаться со старинным стилем здания, а Рон ворчал о предполагаемой цене подобной затеи. – Я, вообще-то, не знал, что лорд Байрон был волшебником, – сказал Гарри, рассеянно пытаясь пригладить непослушный завиток волос на лбу. – Мой школьный учитель литературы как-то задавал нам читать его стихи. Он был одним из этих преподавателей воодушевлённого типа, повёрнутых на реформах. Не продержался и двух месяцев, но это лучший учитель, который был у меня до Хогвартса. “She walks in beauty, like the night…” (Она волшебной красотой чарует словно ночью звёзды)... э-э, это всё, что я помню, в общем-то. Гермиона, ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь. Гермиона действительно смотрела на Гарри с выражением удивлённого восхищения. – Я просто впечатлена – не привыкла, что ты делишься воспоминаниями с начальной школы. Ой, хватит, Рон, я не имела в виду ничего обидного! – возмутилась она, когда Рон согнулся пополам от смеха. Гарри бросил на друга мрачный взгляд. – А ты, дружище, до одиннадцати лет только и делал, что на метле дурака валял. Давай, спроси меня ещё раз, как работает фелетон. – А он прав, – усмехнулась Гермиона, повернувшись к Рону. – Наши дети обязательно должны получить магловское образование. – Наши дети?! – закашлялся Рон, и его уши стремительно приняли оттенок закатного солнца. – Не строй из себя придурка, – огрызнулась Гермиона, хотя её уши ничуть не отличались от его. – Я имела в виду… “наши дети” как “дети волшебников”... или считай, что я говорю про себя королевским “мы”. Рон расплылся в ухмылке. – Разумеется, Ваше Величество. Тебе стоит начать пользоваться королевским “мы” на работе. – Тогда компашка Смита окончательно нами проникнется, – вздохнул Гарри. – Что там они недавно писали в “Пророке”? Что-то про “обсасывание незначительного вклада”?.. – “Поттер и его друзья не оставляют намерений высосать все крупицы славы из своего незначительного вклада в победу во Второй войне, но они не смогут долго удерживать на плаву администрацию своей марионетки Шеклболта”, – процитировал Рон с хмурым выражением лица человека, который провёл немало времени в фантазиях о мести Захарии Смиту. – Блядский кретин. Думаете, Джинни проклянёт его ещё разок? – Не нужно подкидывать ей идей, – предупредила Гермиона. – Смит будет только радостно упиваться в прессе, если на него кто-нибудь нападёт. – И в это же время, – сварливо сказал Гарри, – вся его партия кишит бывшими Пожирателями смерти и называет себя противниками истеблишмента. – Да, ну что ж. Хорошо, что у нас в департаменте есть самый могущественный мракоборец в истории, правда? – она с намёком посмотрела на Гарри. У Гарри же загорелось лицо. – Использовать лесть для победы в споре как-то слишком по-слизерински, – в итоге сказал он, но они оба улыбались. Гермиона выбрала именно этот момент, чтобы достать несколько тяжёлых свитков пергамента из своей сумки, и улыбка резко пропала с лица Гарри. Рон застонал: – Мерлин, Гермиона, мы здесь всего лишь час. Ты же помнишь, что у меня отпуск? – Попроси у Джорджа парочку лишних выходных, – предложил Гарри с ухмылкой. – Я слышал, он очень хороший начальник. – Да, я тоже что-то такое слышала, – добавила Гермиона. – Повышение наверняка не за горами. Рон поднял руки, чтобы притворно потянуться. – Вы оба просто завидуете, что вам сейчас нужно работать. Не каждый сможет стать равным партнёром в успешном бизнесе. “Специалист своего дела” – кажется, так писали в “Ведьмином еженедельнике”? Гарри воспользовался этой возможностью, чтобы бросить отчёт “о международном регулировании торговли эзотерическими артефактами в две тысячи первом году” Рону на колени. – В таком случае поделитесь своей мудростью касательно экспортного контроля хрустальных шаров, о многоуважаемый сэр. – Поделюсь, – сказал Рон, содрогнувшись. – Чёрт, Гарри, только больше никогда так не разговаривай. *** Орвилл Мейкпис и Этельвин Ганн, сотрудники Визенгамота, представляли официальную позицию Министерства в качестве глав британской делегации. Также они были двумя людьми, которых Гарри слегка недолюбливал. Их крайне удобно отозвали из страны по делам бизнеса на период войны, поэтому сейчас им не нужно было нести ответственность ни за какие военные решения. Их явный нейтралитет позволил им стать восходящими политическими звёздами. Так как же Гарри и Гермиона, два самых ярких и обсуждаемых назначенных лица Министерства, оказались в составе британской делегации? Они оба были младшими сотрудниками, но их выбрали представлять Отдел магического правопорядка и Отдел регулирования и контроля соответственно, по одному заявлению от каждого. Гермиона подозревала, что Корин Роул, карьерист, что заведовал Отделом международного магического законодательства, поручил им это задание либо для того, чтобы задобрить Кингсли, либо чтобы выслужиться перед электоратом. Независимо от того, кто обладал реальной властью в Министерстве, они с Гермионой были героями войны, чьи публичные появления собирали толпы людей – что делало мантию-невидимку фактически необходимостью – и их слава хорошо повлияет на прессу, когда итоги конференции будут оглашены. Эта теория неприятно напомнила Гарри об обвинениях Захарии Смита в том, что они “высасывают славу”. Но даже если их роль в событиях Второго мая случайно и принесла им незаслуженный авторитет в Министерстве, ограничение их участия двумя заявлениями было странным. Несмотря на эти подозрения, Гермиона казалась рада такому заданию, возможно, из-за того что оно требовало, по её личному убеждению, большого объёма подготовки. Гарри же в свою очередь никогда не увлекался политикой, и его правая рука всегда немного дёргалась, когда он сидел в помещении, полном спорящих людей. Он пытался поменяться заданиями с другим младшим мракоборцем, но Гермиона, прознав о его планах, бросила на него такой взгляд, что он почувствовал себя первокурсником, списывающим домашнее задание по чарам. Рон решил составить им компанию из чистого сочувствия. Спустя три часа Гарри уже казалось, будто впереди его ожидает долгая ночь в хогвартской библиотеке, так что он вызвался принести ребятам чай из импровизированного кафетерия, установленного в просторных кухнях поместья. Этим он заслужил завистливый взгляд от Рона, но как только сумел проскользнуть мимо телохранителей и размять ноги, то решил, что мимолётный гнев друга – это маленькая цена за свободу. Спрятав мантию-невидимку под обычную мантию, он добрался до кухни, где десятки делегатов и лоббистов уже слонялись туда-сюда. – Вы слышали, что Британия отправила Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер? – по правую сторону какой-то американец в тёмно-синей мантии, похоже, не заметил Гарри и театральным шёпотом разговаривал со своими коллегами. – Мне плевать, что они убили Сами-знаете-кого, парочка двадцатидвухлеток во главе британского государства – это самая нелепая шутка, которую я когда-либо слышал. Надеюсь, они не рассчитывают, что на этой конференции их тоже будут слушать, разинув рты, – его коллеги прыснули, соглашаясь. Гарри быстро прошёл мимо них, посеяв небольшой переполох у себя за спиной, когда компания осознала, что он их услышал. – Да вы издеваетесь? – шикнул тот же американец. – Не могли сказать мне, что Гарри Поттер стоит у меня под боком? Чёрт, теперь мне ни за что не выпросить автограф для дочки. Ведьма средних лет за стойкой бросила на Гарри беглый взгляд, когда он подошёл ближе, и вернулась к своему журналу. – Извините, – вежливо сказал он. Не получив ответа, он повторил извинения, чувствуя себя немного глупо: – Excusez-moi, мадам. Ведьма закатила глаза. – Я знаю английский, monsieur (месье). Одну минуту, – она перелистнула страницу и показала ему обложку журнала – “Ведьмин Вог”. – Здесь фотографии со второй свадьбы Селестины Уорлок. Гарри улыбнулся – по крайней мере, хоть кто-то здесь считал главной знаменитостью не его, а Селестину Уорлок. Пока она читала, он изучил меню. – Ладно, я всё, – наконец сказала она. – Чем могу вам помочь? – Три стакана чая и три сдобных котелка, пожалуйста, – ответил Гарри. Ведьма кивнула и ушла на кухню. К разочарованию Гарри, большинство собравшихся людей не разделяли её пренебрежительного отношения к его персоне. По нарастающему бормотанию за спиной ему стало ясно, что люди в зале начали узнавать его и, разумеется, притворялись, что это не так, но, разумеется, безуспешно. Он с облегчением выдохнул, когда ведьма вернулась, взмахом волшебной палочки левитируя три стакана и сдобные котелки за собой. – Пятнадцать сиклей, monsieur. – Merci beaucoup (большое спасибо), – поблагодарил Гарри, опуская горсть серебряных монет на стойку. Он пробормотал быстрое Вингардиум Левиоса, и стаканы с котелками вернулись в воздух. Осознав, что преследующая его еда сделает мантию-невидимку бесполезной, Гарри подписал четыре автографа и извилистыми путями наконец-то вышел в пустой коридор через смежные комнаты. *** Только Гарри остался один, как другая фигура вывернула из-за угла, и он остановился как вкопанный, а парящие стаканы чуть не врезались ему в спину. – Эм-м, простите… – начал извиняться Гарри, а потом осознал, с кем именно разговаривает. Драко Малфой удивлённо моргнул один раз, второй, как будто Гарри был лишь плодом его воображения. – Привет, – сказал он. – Драко, – сказал Гарри с таким же красноречием. В последний раз, когда он видел Малфоя – два года назад – тот выступал свидетелем по одному делу мракоборцев: тогда они обменялись условными любезностями и тщательно старались не забывать обращаться друг к другу по имени. Тогда Драко представлял собой лишь острые углы, и его кожа была такой бледной, что казалась почти прозрачной, поглощённой тенями зала судебных заседаний. Гарри был рад отметить, что тот снова набрал немного веса, а его щекам вернулось немного цвета – в ограниченном количестве, конечно, он до сих пор оставался Малфоем, в конце концов – и с удивлением осознал, что ему не всё равно. Однако ещё больше он был удивлён в принципе смотреть на Драко. – Что ты здесь делаешь? – выпалил он, не успев взять себя в руки. Драко неодобрительно прищурился. – Пытаешься понять, с чего вдруг я злобно прячусь по углам, да? – фыркнул он, внезапно очень сильно напоминая детскую версию себя. Гарри подумал, что это уж слишком, учитывая, что, во-первых, у Драко, между прочим, вошло в привычку злобно прятаться по углам, ещё когда они учились в школе, и, во-вторых, он сейчас не гнил в Азкабане исключительно благодаря тому, что Гарри выступил на суде над ним с заявлением, что Драко не опасен. – Вообще-то, – натянуто ответил Гарри, – я просто спросил, почему столкнулся с бывшим одноклассником, как нормальный человек. Драко поджал губы, но его плечи немного расслабились. – Меня пригласили, так же, как и тебя, насколько я понимаю, – он окинул взглядом коридор. – За портретом Агриппы есть тайный проход, который ведёт из зала заседаний до крыльев поместья. Если ты стараешься избегать… людей, – он произнёс последнее слово так, будто не мог вообразить ничего хуже людей, и в глубине души Гарри почувствовал жалость из-за того, что Драко так думал. – Спасибо, – сказал он, немного ошарашенный такой щедростью. Драко пожал плечами. – Я бывал здесь однажды в детстве. Гарри кивнул, но… обязан был прояснить: – Ты не работаешь в Министерстве магии, – медленно сказал он. Присутствие Драко всё ещё не поддавалось никакому объяснению. – Вообще-то, я нигде не работаю, – сказал Драко, и этот ответ был настолько надменным, что Гарри пришлось подавить порыв закатить глаза. – Ты понял, что я имел в виду. – Боюсь, что нет, П… Гарри, так что тебе придётся изъясняться понятней. – Ладно. Оставайся загадкой. – Я знаю, что загадки выводят тебя из себя, – сказал Драко с ухмылкой. Гарри не мог не усмехнуться в ответ. – Меня много чего в тебе выводит из себя. – Не сомневаюсь, – сказал Драко, и они оба продолжили стоять с неловкими улыбками на лицах. – Ты хорошо выглядишь, – сказал Гарри после непродолжительного молчания. – Я имею в виду, ты выглядишь здоровым. Драко, казалось, пришёл в ужас от его комплимента. Он уставился на Гарри на несколько секунд и затем, с едва различимым “рад был повидаться”, быстро покинул коридор. *** – Я только что столкнулся с Драко Малфоем, – заявил Гарри по возвращении в зал, и Рон подскочил на ноги, чтобы схватить один из сдобных котелков. – Не понимаю, что он здесь делает, да и вёл он себя довольно странно. – Гарри, – спокойно сказала Гермиона, – если ты снова начнёшь нести эту околёсицу, я лично сообщу “Пророку”, что “друзья Гарри Поттера обеспокоены его психическим здоровьем”, – она схватила стакан чая из воздуха и сделала глоток. – Ой, горячо. – Прошу прощения, ты что, сейчас сказала “околёсицу”? – спросил Гарри. – Во-вторых, ты сейчас говоришь про тот же “Пророк”, который сама на прошлой неделе окрестила “злобной дешёвой газетёнкой”? В-третьих, смею напомнить, что тогда я оказался прав насчёт Малфоя! – Даже не знаю, брат, – сказал Рон с набитым ртом. – Не пойми меня неправильно, но в последнее время о нём не особо что слышно, да и Пожиратели смерти не сказать что радужно относятся к их семейке. Скорее всего, он просто старается не высовываться и жалеет себя за закрытыми дверьми. Я даже слышал, что они с Паркинсон разбежались. Гермиона выгнула бровь. – Значит, читаешь всякие сплетни, вот как? – Стараюсь держать бывших врагов на виду, чтобы они не убили меня во сне. Что, подашь на меня за это в суд? – Слушайте, – нетерпеливо сказал Гарри, – я не утверждаю, что Драко… Малфой задумал что-то зловещее. Он, вообще-то, разговаривал вполне вежливо, если уж на то пошло. Но разве вам не интересно, почему он здесь? Рон и Гермиона обменялись взглядами. – Гарри, здесь полно членов известных магических семей, у которых нет никакого права здесь находиться. Мне это не нравится, но это собрание – просто рай для лоббистов, – сказала Гермиона. – Как скажешь, – но Гарри не унимался: – Просто уточняю – вам совсем не интересно, почему он ведёт себя странно? – Честно, брат, если вся странность заключается в том, что Малфой ведёт себя не так дерьмово, как обычно, то не особо, – сказал Рон извиняющимся тоном. И с этим, как и много раз до этого, Гарри смирился с тем, что ему придётся биться над загадочностью Драко Малфоя в одиночку. *** Как выяснилось чуть позже, бывшие школьные соперники были наименьшей из проблем Гарри. Первые три дня конференции прошли без больших инцидентов. Как и Большой зал в Хогвартсе, в зале для собрания Генеральной Ассамблеи был зачарован потолок, разве что этот был скалистым, как стены пещеры, и светился постоянно меняющимися цветами. Гарри и Гермиона сидели на расстоянии нескольких футов за основным кругом делегатов в окружении других представителей своих Офисов – как и, отметил Гарри, Малфой, хотя тот по какой-то необъяснимой причине занял место за кенийской делегацией на противоположной стороне зала. Насколько Гарри видел, Драко молчал на протяжении всего собрания. Сам по себе этот факт ничего не значил – весь зал был зачарован так, что никто не смог бы заговорить вперёд своей очереди. Как рассказала Гермиона, эти чары начали использовать после инцидента 1987 года, когда в результате особенно жарких дебатов в Сиднейском оперном театре очутилось больше двадцати огнекрабов. Данные чары позволяли делегатам за пределами внутреннего круга общаться с сидящими непосредственно рядом, так что Гарри мог спокойно докучать Гермионе сколько ему вздумается. Драко же, в отличие от него, ни разу не раскрыл рта. Насколько Гарри мог судить, Драко даже глаз от стола ни разу не поднял, но, когда он сам не смотрел, то был уверен, что чувствовал чужой взгляд на себе. На второй день Гарри начал делать заметки, чтобы не заснуть. Они делились на наблюдения за Драко (“2:05, до сих пор не сдвинулся с места”) и каракули, которые он выводил пером, купленным во “Всевозможных волшебных вредилках”. В какой-то момент Гарри практически слетел с места, уверенный, что услышанный им громкий звук был Взрывающимся заклятием, но на деле это оказался глава австрийской делегации, который забыл снять чары Сонорус перед тем как чихнуть. На четвёртый день нарисованный Гарри кентавр начал танцевать по листу его записной книжки с метлой в руке, и ему показалось это достаточно забавным, чтобы показать Гермионе – которая не нашла это ни чуточки забавным. – Так вот чем ты занимался всё это время? – возмутилась она. Блядь. Как жаль, что Рону было запрещено находиться в зале вместе с ними. Он бы по достоинству оценил хороший кентаврский танец. – Гермиона, ты серьёзно ожидала, что мне будет интересно слушать о, – он на секунду прислушался, – владении кишащими троллями водно-болотными угодьями? – Если бы ты уделил докладу хоть немного внимания, услышал бы, что утверждение вышеупомянутого владения позволит небезызвестной команде по квиддичу – я сейчас про “Карасйок Кайтс” – сохранить свои тренировочные территории, – Гарри резко выпрямил спину, услышав название команды, и Гермиона усмехнулась: – Ха, так и думала, что это тебя заинтересует. Гарри вспомнил про то, как проницательность Гермионы спасла его от Амбридж на пятом курсе, и настроился внимательно слушать. Его кентавр перестал танцевать и состроил обиженную мордашку, когда Гарри закрыл записную книжку. Согласно программе на день, первым выступить с докладом от Отдела международной торговли магическими артефактами исторической и культурной ценности должен был глава индийской делегации, бородатый мужчина в зелёной мантии по имени Викрам Кандукури. Кандукури кивнул Бабайди Экинбаду, который только что объявил следующий пункт повестки дня. – Благодарю, Президент, – начал он. – Сперва, Индия хотела бы для протокола отметить, что в ходе предварительных переговоров пункт о возмещении ущерба за преступления против волшебного сообщества был исключён из повестки дня. Основной круг погрузился в громкое бормотание, и Гермиона схватила Гарри за руку. – Об этом не упоминалось в материалах от Министерства, – шикнула она. Главы делегации Мейкпис и Ганн, что сидели в ярде от них, кажется, никак не отреагировали на услышанное. – Мы сожалеем, что Конфедерация приняла такое решение, – продолжил Кандукури, – под давлением нескольких стран, в первую очередь Великобритании и Соединённых Штатов Америки. Всего четыре года назад Волшебный мир стал свидетелем окончания Второй войны и эры жестоких преследований маглорождённых по всей Европе. Но стоит обратить внимание на отсутствие значительного прогресса как в улучшении фактического статуса маглорождённых, так и в признании последствий колониализма и рабства, оставленными в Волшебном мире. Существует несколько стран, которые не желают признавать, что в данных вопросах вообще реально добиться какого-либо прогресса. Теперь Гарри слушал доклад с пристальным вниманием. Ганн повернулся, чтобы прошептать что-то на ухо Мейкпису, и Гарри заметил, что его лицо искажено яростью. Все в зале выглядели разозлёнными, осознал он, оглянувшись вокруг, хотя мог лишь предполагать, какие делегаты были недовольны, потому что соглашались с Кандакури, а какие хотели, чтобы он наконец замолчал. Гарри подозревал, что Ганн относился к последней категории. Гермиона ещё крепче сжала его руку. – Мы понимаем, что возможные предложения ограничены рассматриваемой темой пункта повестки дня, поэтому хотелось бы осветить отчёт, который мы предоставили на рассмотрение Конфедерации ещё в декабре. В данном отчёте мы передали данные об огромном количестве магических артефактов, украденных у индийских ведьм и волшебников, особенно магловского происхождения, в течение “Британского Раджа” – британского колониального владычества. Мы предлагаем Конфедерации создать независимую комиссию по расследованию и обеспечению возвращения данных магических артефактов и других предметов, разграбленных колониальными державами. Делая это предложение, мы осознаём, что это лишь малый шаг на пути к достижению той справедливости, что необходима в борьбе со злом волшебного колониализма, даже не говоря о вреде, причинённом в течение различных магических войн, и значительных шрамах, оставленных ролью волшебников в рабстве. Таким образом, мы призываем вернуть данный пункт повестки дня для обсуждения на следующем собрании. Со всем уважением, передаём слово, – после этого Кандукури вернулся на своё место со вселенской усталостью, написанной на лице. Множество людей вскочили со своих мест с криками, и им было плевать, что у одной половины голоса были зачарованы звучать громче, а у второй не были слышны совсем. Гарри закрыл уши ладонями и прокричал, чтобы Гермиона услышала его сквозь гвалт: – Нам нужно что-то сделать? Но в этот момент голос Президента наполнил комнату, и делегаты замерли и затихли. – Уважаемые делегаты, спешу напомнить всем присутствующим, что снаружи стоят охранные колдуны, и все, кто поднимут свои палочки, будут мгновенно обезоружены. Это мирное заседание международного содружества, а не паб посреди турнира по квиддичу. Здесь не будет никакого насилия, здесь будет только порядок. А теперь – британская делегация запросила право голоса, я удовлетворяю их запрос. Делегаты медленно вернулись на свои места, и Мейкпис начал своё выступление: – Британия отклоняет, – Гарри и Гермиона оба выругались, – предложение Индии и выражает удивление поднятой темой, ведь это явное нарушение норм конференции. В ответ на эти слова поднялся небольшой шум, но так же быстро угас, когда Экинбад поднял руку. Мейкпис продолжил: – Вышеупомянутый пункт обсуждения был исключён из повестки дня в связи с несоответствием целям данного государственного органа. Мы являемся волшебным государственным органом. Магловские преступления колониализма и рабства не имеют к нам никакого отношения. Что же касается преступлений против маглорождённых… никто не сожалеет о жестоких злодеяниях Того-кого-нельзя-называть и его последователей больше нашего государства. Но Второе мая положило конец этим преступлениям, и маглорождённые быстро поднялись в иерархии Министерства, что демонстрирует явное улучшение их статуса после войны. Сегодня здесь с нами присутствуют два награждённых героя войны и восходящие звёзды нашего государства – полукровка и маглорождённая, – Мейкпис указал рукой на Гарри и Гермиону. – Что же касается обвинений в сторону колониализма – что может лучше проиллюстрировать волшебную расовую толерантность, чем Мальчик-который-выжил собственной персоной? С отцом британско-индийского происхождения, в Волшебном мире нет никого более прославленного, чем Гарри Поттер. Это было уже слишком, так что Гарри поднялся, дрожа от злости. – Ты, ублюдок… – начал было он, но осознал, что его не слышит никто, кроме Гермионы. Он потянулся к палочке (“Гарри, не надо!” предупредила подруга) и затем направил её себе на губы. – Сонорус, – но ничего не изменилось. Точно, подумал Гарри, мне не снять Заклятие немоты. В это время МАКУСА (Магический конгресс управления по Северной Америке) объявлял заявление от Британии: – …сопротивляться искушению чересчур вмешиваться в вопросы магловского… – Ты же можешь наложить контр-чары, да? – натянутым голосом спросил Гарри Гермиону. Та закусила губу. – Да, но… – Не говори мне, что ты сейчас думаешь о правилах! Они просто использовали нас, чтобы… – Я знаю. Гарри, ты сделаешь только хуже, поверь мне. Он кивнул и опустился обратно, глаза горели. Мейкпис и Ганн даже не обернулись к ним. Исключительно по привычке он посмотрел на Драко, ожидая увидеть его взгляд, упёртый в стол – но тот с какой-то странной решительностью смотрел прямо на Гарри. Что бы это могло значить? Гарри разорвал зрительный контакт и снова принялся наблюдать за людьми вокруг, тихо закипая. Глава кенийской делегации поднялась следующей – это была высокая женщина с седыми волосами по имени Мэри Нйеру. – Кения поддерживает предложение Индии по созданию независимой комиссии для возвращения магических артефактов бывшим колониям и требует выдвинуть данный пункт на обсуждение следующего собрания Конфедерации. В ответ на комментарий Великобритании и других стран мы хотим подчеркнуть, что называть колониализм и рабство магловскими преступлениями значить закрывать глаза на ведущую роль ведьм и волшебников в негласной поддержке и извлечении выгоды из этих несправедливых систем. Помимо этого, это оправдание подпитывает общественные анти-магловские настроения, а значит, сейчас особенно важно высказываться странам, в которых маглорождённые стали объектом этнической чистки всего лишь четыре года назад, – она сделала паузу, слегка кивая в сторону Гарри и Гермионы. – Для тех, кто обеспокоен политическими и материально-техническими трудностями, которые предстанут перед предлагаемой комиссией, мы настаиваем, что компетентное коллективное руководство и дипломатия могут преодолеть сопротивление чистокровного сообщества, которое, в конце концов, представляет собой лишь активное меньшинство. На самом деле, мы смоделировали возможную репатриацию с помощью нескольких юных чистокровных наследников, выразивших желание искупить грехи своих родителей. Один из них сегодня здесь с нами, и у него есть разрешение давать официальные показания. Можно ли снять Заклятие немоты с Драко Малфоя? Взгляд Гарри метнулся к Драко, который встал, не глядя ни на кого прямо. – Моё имя Драко Малфой, – безэмоционально начал он, – и мой предок, Скидимус Малфой, был британским комиссаром в Кении в начале 1900-х годов. В период этого времени он занимался присвоением земель и артефактов, принадлежавших кенийскому народу, использовал рабочую силу коренного населения за малое вознаграждение и накладывал суровые наказания. В качестве одного из примеров – он приказал выпороть молодую мать, пойманную на воровстве, вскоре после чего она скончалась от полученных травм. Одним из любимых способов моей матери накрывать стол для гостей был набор кенийской посуды, который самоочищался между каждым новым блюдом. Для поддержания единого стиля у нас были африканские маски, которые рассказывали истории, летая вокруг стола в качестве домашнего театра. Моя семья не покупала эти вещи. Они просто отобрали их, применяя насилие, если это было необходимо, – его голос был холодным, будто он репетировал эту речь, выражение его лица никак не менялось. – Я организовал передачу этих и других артефактов в Кению и обеспечил государству доступ к семейным сведениям за тот период времени, чтобы поспособствовать возвращению этих предметов к потомкам их законных владельцев. Я призываю других членов чистокровного сообщества сделать то же самое. Это всё, что я хотел сказать, – после этого Малфой вернулся на место и снова уставился в стол. – Как вы только что услышали от мистера Малфоя, – продолжила Нйеру, – несколько чистокровных наследников согласились предоставить доступ к своим артефактам и личным сведениям, и при достаточном давлении со стороны государства и общественности остальные могут поступить так же. Важность возмещения ущерба является как буквальной – для потомков эксплуатированных коренных жителей, живущих в бедности, так и символической – для народов, которые были угнетены и лишены возможностей магического прогресса. Государство Кении надеется, что надлежащие владельцы данных артефактов также позволят изучить их, так как наши маги-исследователи рассчитывают восстановить утерянные формы коренной магии. Мы надеемся, что остальные бывшие колонии вдохновятся этим примером и проголосуют в поддержку нашего предложения, не поддаваясь тактическим запугиваниям со стороны некоторых представителей, присутствующих здесь сегодня. Благодарю за внимание. Все делегаты один за другим вставали, чтобы высказаться. Некоторые из них поддерживали Индию и Кению, но удручающее количество встало на сторону… собственной делегации Гарри. Его тошнило. Как это вообще произошло? Гермиона ожидала, что Министерство воспользуется их статусом героев войны. Но они даже представить не могли, что это станет настоящим оружием – Гермиону выставили каким-то примером прогресса, хотя она до сих пор боролась за права Комиссии по установлению истины для маглорождённых и примирению, спустя четыре года после войны. Гарри же стал доказательством, что семья его отца не стала для него препятствием, хотя эта самая семья давным-давно была мертва. Перед глазами сразу всплыли насмешки дяди Вернона о его непутёвом отце, школьные издёвки над “пакистанцем”, ежедневные оскорбления, и вся эта… “Британия выражает удивление поднятой темой”, сказал Мейкпис. Но они спланировали это заранее, Гарри был в этом уверен. Роул, Мейкпис, Ганн, и другие. Они притащили сюда их с Гермионой именно для этого. Он мог стрелять заклятиями быстрее любого в Британии, а она знала о магии больше, чем кто-либо другой на всём белом свете, наверное, и их просто… использовали. Гарри подумал, вдруг Захария Смит прав. Реальность оказалась куда хуже. Шрамы на тыльной стороне его ладони сияли под светом зачарованного потолка. *** – Мне так жаль, Гарри, я просто знала, что закон не на нашей стороне. Если бы мы вмешались, потребовали права говорить от лица британского правительства, это было бы воспринято попыткой государственного переворота. Кингсли бы пришлось рисковать должностью ради нас, и даже этого, возможно, было бы недостаточно. Гарри резко провёл рукой по волосам. – Мне тоже жаль, Гермиона. Они и тебя использовали. Они заставили нас обоих чувствовать себя… – Беспомощными, – тихо закончила Гермиона. У Гарри в горле встал ком. – Да уж, – и затем: – Думаешь, Кингсли знал? Гермиона покачала головой: – Абсолютно нет. Им, возможно, придётся отвечать перед ним. Но… полномочия министра ограничены… – она затихла, задумавшись. Они сидели на диване с Роном, который молча слушал их обоих, гладя Гермиону по волосам, пока она лежала у него на груди. Гарри встретился с ним взглядом поверх её макушки – хоть выражение лица друга было спокойным, в чертах его лица и глазах сквозило яростное стремление защищать, которое напомнило ему Молли Уизли. – Пойду прогуляюсь, – сказал Гарри, решив дать друзьям возможность побыть наедине. – Уверен? – спросил Рон с беспокойством в голосе. – Не волнуйся, – сказал Гарри с натянутой улыбкой. – Мне просто нужно подышать. В дальнем крае владений с видом на Женевское озеро Гарри нашёл сарай для мётел, набитый моделями “Старсуипер-Xs” – более новыми, кричащими, которые не нравились Гарри. Он публично отказался далеко не от одной метлы от производителей мирового класса, предлагаемые ему бесплатно, предпочитая летать на респектабельной, но старомодной “Молнии” 1993 года, которую он самостоятельно восстановил и настроил. И всё же – метла есть метла. Гарри схватил один из “Старсуиперов”, прикоснулся к нему кончиком палочки, чтобы отключить автоматическое управление, и направил его в сторону озера. Забравшись на метлу, он нахмурился из-за дополнительного смягчения сидушки и сделал мысленную пометку сильнее наклоняться вперёд для достижения необходимого ему уровня контроля. Он включил функцию туманной завесы, чтобы маглы точно его не заметили, и затем – как и всегда, когда он летал – весь остальной мир исчез. Гарри слышал, что Швейцария красива, но ничто не могло бы подготовить его к этому. Женевское озеро под ногами сверкало великолепным синим цветом, ловя солнечный свет и позволяя ему раствориться в волнах. Он проносился над виноградниками, которые, казалось, таяли в воде, мимо гор, присыпанных снегом, и даже небольшого замка. Голодным взглядом он очертил длинный изгиб Альп, прежде чем с неохотой повернуть обратно. Но что по-настоящему не отпускало его внимание, так это вода – её чистота, нежная гладкость поверхности. Он мягко приземлился на берег и пешком направился в сторону виллы Диодати. На поле его ждали. – Налетался? – спросил Драко. Не то чтобы, подумал Гарри, но лишь пожал плечами. Драко поднял руку, у него на ладони знакомо блеснуло. – Если нет… как насчёт матча? Гарри колебался. Он не понимал, что Драко от него нужно, да и не испытывал никаких тёплых чувств к семейству Малфоев, даже если один из них, возможно, пытался ему помочь. – Разве что ты предпочтёшь ещё немного поплакаться в одиночестве, – с прохладцей добавил Драко. Гарри закатил глаза. – Ладно, а я-то уже начал переживать, что ты больше не тот бестактный кретин, что раньше, – но поддёвка сработала: он снова забрался на метлу. Они молча взлетели. Это по-странному успокаивало – летать с Драко. Они делали это уже сотню раз, и толпа кричала у них под ногами, пока они разрезали воздух, невзирая на ветер и дождь, притираясь бок о бок в погоне за неуловимым золотым блеском в грязи. Он знал, как двигался Драко, знал так хорошо, будто никогда и не забывал – то, как тот слегка склонял голову, когда вдруг замечал что-то, то, как наклонялся всем корпусом вперёд и опускал шею, чтобы набрать скорость. Даже когда Гарри ненавидел Драко, он угрюмо восхищался его грацией на метле, высокомерной лёгкостью игрока, который учился у лучших с того момента, как научился сидеть. Гарри был сильнее и быстрее, но у него не было воздушности, которой обладал Драко. Когда летал, он был чистым огнём – или молнией. Гарри попытался исполнить свои обычные обманные трюки, но Драко тоже знал его слишком хорошо и не сбился в своём полёте. – Хорошая попытка, Поттер, – сказал он, используя фамилию в качестве лёгкой насмешки. Вот значит как, подумал Гарри, тогда посмотрим, как ты справишься с этим. Он заметил снитч недалеко от деревьев и полетел прямо к нему, огибая и уворачиваясь от веток. Драко упорно следовал за ним, а затем набрал скорость, чтобы лететь с Гарри бок о бок, крепко прижимаясь левым плечом и бедром к его правым. Сперва сбитый с толку, спустя несколько секунд Гарри осознал, что Драко поворачивает ситуацию против него, направляя противника прямо в ствол дерева. – Грязно играешь, – тяжело выдохнул Гарри, в последнее мгновение избежав серьёзной травмы. Драко ухмыльнулся, прежде чем нырнуть за снитчем. – Для меня это чистая игра. Но у снитча были другие планы, и он метнулся в сторону, пролетая над водой, и Гарри следом за ним. – Ха! – воскликнул он, когда увидел, что Драко с трудом выбирается из гущи веток, и сделал петлю в воздухе, просто чтобы покрасоваться и попытаться вновь уловить взглядом снитч в процессе. Игра продолжалась таким же образом какое-то время, они оба приближались к снитчу и теряли его, оба забыли обо всём на свете, кроме друг друга и знакомого золотого блеска в небе. И затем Гарри совершил резкий неожиданный разворот и полетел в сторону Драко, который от удивления перестал следовать за ним по пятам и широко распахнул глаза. Гарри летел быстро, набирая скорость, и затем так же резко затормозил, останавливаясь прямо перед носом у Драко. Их колени соприкоснулись. Гарри протянул руку, словно хотел положить ладонь Драко на щёку – глаза у того распахнулись ещё шире – и схватил снитч прямо за ухом соперника. Он расплылся в улыбке от знакомого ощущения прохладного металла в ладони и поднёс шар к губам для злорадного поцелуя. Драко покачал головой, наблюдая за снитчем. Они оба тяжело дышали и насквозь промокли от пота. – Ты летаешь точно так же, как раньше, – в итоге сказал он. – И под этим ты имеешь в виду лучше, чем ты, да? – Мудак. Они опустились на землю и бросили взгляд на воду. – Как ты? После того, что сегодня произошло, – спросил Драко спустя минуту. Гарри фыркнул – мысль о Драко Малфое, который беспокоится о его чувствах, была слишком абсурдной. – Ты имеешь в виду решение Министерства ударить нас в спину? Для нас с Гермионой это всего лишь очередной вторник. – Мне нельзя было рассказывать тебе о том, что случится. Я говорил Нйеру, что ты встанешь на нашу сторону, но пока она не увидела твою реакцию сегодня… – О, значит, теперь это наша сторона, да? – с холодом сказал Гарри. Он знал, что ведёт себя несправедливо, но вся эта ситуация была несправедливой. Драко Малфой не должен был получить роль героя – не после всего, что натворил, в то время как Гарри ничего не мог сделать, лишь сидеть на месте и молчать… Драко сделал глубокий вздох. – Я знаю, что никакой поступок не искупит того, что сделала моя семья… Гарри вдруг снова разозлился. – Твоя семья?! Видишь, Драко, в этом и есть проблема – ты считаешь, что ты должен искупить ошибки твоей семьи. Драко дёргнул левый рукав своей мантии – тот, под которым, Гарри знал, до сих пор лежала Чёрная метка, лишь немного побледнев. Его глаза были большими. – Я был… ребёнком. Я был напуган. Он угрожал нам. – “Ты был напуганным ребёнком, у тебя не было выбора.” Я знаю – я уже слышал, как ты всё это говоришь, забыл? Сам даже говорил то же самое. Но Сириус Блэк рос в той же самой семье, разве не так? И он бросил всё, вместо того чтобы стать Пожирателем смерти. А ты ещё и принял кучу других решений, прежде чем стать одним из них. Как и я. Драко уставился на него. Гарри заметил, как его рука дёрнулась в сторону палочки, и практически засмеялся. – Мерлин, мы не в Дуэльном клубе в Хогвартсе, Драко. Я просто пытаюсь быть с тобой откровенным. Драко вздохнул, провёл рукой по белым волосам. – Почему? – Наверное, я немного устал от того, что никто не может просто быть честным. – Слушай, мы с семьёй… мы заплатили за то, что сделали. – У тебя хотя бы всё ещё есть семья, Драко. И ты, и твои родители избежали тюремного заключения, как и все остальные непомеченные Пожиратели смерти. И, может быть, вам и остались только крохи, но у твоей семьи осталось ваше состояние – состояние, построенное на крови. Я хочу сказать – у вас даже есть своя политическая партия. Паркинсон до сих пор устраивает торжественные приёмы каждую неделю. Драко вздрогнул. – Но я больше не часть этого… – У тебя есть твоя фамилия, – продолжал Гарри. – И даже если теперь она стоит меньше, чем раньше… – Ты меня не слушаешь! Я больше не часть чистокровного сообщества. Мне ничего от них не надо. Гарри отрешённо подумал, чего же тогда Драко хочет вместо этого. – Извини, конечно, но если цена за то, что ты не попадёшь в тюрьму – это изгнание из чистокровного сообщества, то я не собираюсь за тебя плакаться. – Ты понятия не имеешь, каково это. – Не иметь друзей и слышать сплетни у себя за спиной? Да я прекрасно знаю, каково это. Драко нахмурился. – Я был придурком. В школе. – Ещё слабо сказано. Мне кажется, я использовал слово “кретин” чуть раньше. Губы Драко едва дрогнули в улыбке, и это не должно было ощущаться какой-то наградой для Гарри, но именно это он и почувствовал. – Ты, может, и можешь решить любую проблему, просто ткнув в неё палочкой, Гарри, но у всех остальных жизнь совсем не такая же, как у тебя. – У кого у “остальных”? – У остальных “не Избранных, не спасителей мира, не идеальных…” – Драко резко остановился. Гарри почувствовал, как загорелись щёки. – Мне кажется, сейчас довольно очевидно, что мир нуждается в спасении так, как никогда, – поспешно сказал он. – И что существуют проблемы, которые я не могу решить дуэлью. Драко кивнул, не глядя на Гарри. – Сегодня я ещё поговорю с другими делегатами. Мне кажется, мы сможем убедить некоторых, знаешь. – Думаешь, у комиссии есть шанс? – Будет шанс, если её поддержишь ты, – серьёзно сказал Драко. Он снова перевёл на Гарри тяжёлый взгляд. – Они, может, и имеют право заткнуть тебя на официальной Ассамблее, но не смогут остановить, если ты решишь убеждать делегатов за кулисами. Люди к тебе прислушиваются. – Может быть, – признал Гарри. – И я должен выступать со своим заявлением завтра, пусть оно и должно быть о чёрном рынке тёмных артефактов. Я… мы попробуем. – Я хочу быть на правильной стороне, – через какое-то время сказал Драко с явным усилием. Гарри вздохнул. – А я хочу, чтобы ты осознавал, что… тебе не сойдёт всё с рук, просто потому что играть в убийцу, повёрнутого на чистоте крови, оказалось не так весело, как ты ожидал, – его голос звучал так низко. – Люди погибли, люди, которых любили. И они никогда не вернутся. – И что мне теперь с этим делать? Скажи мне, Гарри, скажи, что мне теперь делать, – голос Драко дрогнул на его имени. – Жить с этим. Так же, как нам всем приходится жить с этим, – сказал Гарри. – Не вздрагивать от этого. Стать лучше. Принять то, что никто не обязан тебя прощать. И понять, как жить дальше, даже без этого. Какое-то время они молчали. – А ты меня прощаешь? – А тебе есть до этого дело? – Немного, Поттер. Гарри подумал о Сириусе, Добби, Фреде, Римусе, Тонкс. Он подумал о Дамблдоре, Снейпе, Колине Криви. На одно мгновение он вспомнил Драко шестилетней давности, смертельно-белого от шока и истекающего кровью на полу ванной. – Я много чего пытаюсь простить. Посмотрим, как у меня получится. Они продолжили смотреть на озеро, которое теперь заполнялось огнём благодаря заходящему солнцу. Когда-нибудь Гарри вернётся сюда, он просто обязан. Ему не верилось, что кто-то жил здесь, мимолётно бросал взгляд на эту красоту по пути на работу. В таком месте было бы невозможно грустить. Нет. Грустить было бы легко, потому что грусть – это всегда легко, она всегда подкрадывается со спины и утягивает в знакомые, привычные кошмары. Но, возможно, в таком месте ещё проще вспомнить, что помимо грусти существует что-то ещё. Что-то большее.