***
Антон к ней точно неравнодушен. Ира — красавица и отличница, да к тому же новенькая. Шастун как главная зажигалка курса сразу берет ее под свое заботливое крыло, чтобы помочь привыкнуть и освоиться — а Кузнецова только рада. Он провожает ее до аудиторий, чтобы не заблудилась; знакомит со своими лучшими друзьями — Димкой Позовым и Серёжей Матвиенко, — чтобы ей было к кому обратиться, если его вдруг не будет; подсаживается в столовке, чтобы не скучала. И делает ещё много-много милых и дорогих сердцу мелочей. Что самое потрясающее — даже после первого месяца, когда Ира уже не чувствует себя в новом универе не в своей тарелке, Антон не отгораживается, и она купается во внимании, которым он ее одаривает. Шастун отходит к буфетчице, чтобы взять себе ещё одну булку с маком, и забывает телефон на столе. Ира копается в капусте на тарелке — сегодня она подозрительно кислая, — когда стол буквально подпрыгивает от неожиданно сильной вибрации. Кузнецова подпрыгивает тоже и с ужасом смотрит на шайтан-айфон, который напугал ее до чертиков. И тут же внутри сердце обрывается и ухает вниз куда-то. На экране контакт с именем «Кисуня» с голубым сердечком. За несколько секунд Ира проходит три стадии принятия. Отрицание. Антон не мог с кем-то встречаться настолько незаметно, он ведь вечно тусуется либо в универе, либо на тренировках по футболу, либо с пацанами. Да и никогда не рассказывает о чем-то подобном даже случайно, даже полунамеком. Гнев. Но вообще, если у него и вправду есть девушка, почему Оксана не ответила сразу честно и прямо, когда Ира у неё спросила? Ей казалось, что они с Фроловой общий язык нашли быстро и вместе им было классно проводить время — так в чем проблема? И торг. Ведь, с другой стороны, Кисуня — это необязательно именно девушка? Может, это подруга, о которой Ира просто не знает в силу недостаточно близкого общения. Или сестра! У Антона вообще есть сестра?.. — Еле пробился через… бля! Шастун появляется у стола через несколько секунд после того, как телефон начал звонить, и тут же хватает его, словно кто-то собирается его украсть. Палец смахивает на звонок, айфон прикладывается к уху, а Антон начинает светить ярче обычного. — Алё, привет, кисуль! Еле успел, извини, я в столовке. Ща, я выйду на улицу, повисишь со мной? Ну не знаю, в трубку хрипло подышишь, — Шастун смеется, и сердце у Иры болезненно заходится. Он переводит взгляд на неё и чуть отводит телефон от уха. — Ир, мне надо бежать, завтра увидимся, ага? Не дожидаясь ответа, Антон спешит скорее оказаться в более тихом месте, чтобы «кисуня» лучше его слышала. Кузнецова вот-вот перейдет к четвёртой стадии.***
Ира многое успевает надумать в своей беспокойной голове, но в итоге приходит к выводу, что не будет отчаиваться, пока не получит прямое доказательство того, что Антон несвободен. Фролова, как она уже поняла, в этом вопросе по каким-то причинам ей была не соратница, поэтому Кузнецова пробует зайти через Димку с Серёжей — уж лучшие друзья должны были дать ей хоть какую-то наводку. На деле же они запутывают ее только сильнее. — Тебе че, Шаст нравится? — Сережа настолько бестактно-непосредственный, что Ира даже не обижается. — Да нет, — врет она, — просто любопытно. Обычно такие парни вечно уже кем-то заняты, — ребята пожимают плечами, вроде соглашаясь, но вроде и ничего не утверждая. Ира внутри себя уже немного бесится, поэтому решает шагнуть дальше. — Да ладно, я слышала, что он со своей девушкой болтает постоянно, кисуней называет. Это мило. Серёжа вдруг смеется. — Кисуня! Да он так называет… Эй! Договорить он не успевает, потому что Позов вскидывает руку и довольно сильно ударяет его по животу, глядя с осуждением. Серега хочет возмутиться, но видит что-то значимое и веское для себя в этом взгляде и не возникает. — Ты б у него сама спросила, Ир, — говорит Дима, и весь его вид и тон дают понять, что эта тема прямо сейчас будет закрыта. — Захочет — расскажет. Удружили, мальчики, спасибо большое.***
— Антон! Шаст отрывает взгляд от телефона, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, откуда его позвали, и, заметив Иру, тепло улыбается — Кузнецова тает, как мороженое в +35. Шастун вытягивает длинную руку, чтобы пододвинуть ей свободный стул за свой стол — после пятой пары в кафетерии не так уж много народа. Благодарно кивнув, Ира садится рядом, раскладывая свой перекус. — Как дела? — Антон снова возвращает взгляд в телефон и что-то активно печатает, хотя его голос при этом звучит заинтересованно. — Не выспалась, — отвечает Ира, взбалтывая питьевой йогурт в руке. — Откроешь? Шастун поднимает глаза, оценивает проблему, забирает бутылочку и легко сворачивает крышку. Ире хочется томно промолвить: «Мой герой». Она такая влюблённая нищенка. — Так история ж была — поспала бы, — говорит Антон с улыбкой, поднимая на девушку глаза. Улыбка делает его лицо еще более светлым и открытым. Ира улыбается в ответ и, кокетничая, поводит плечом. — Я не такая бессовестная, как некоторые, Антон. Шастун хмыкает, смотрит на Иру несколько бесконечно долгих и прекрасных секунд… и его телефон загорается новым уведомлением в телеграме. Кузнецова не видит контакт, но догадывается, что это может быть та самая Кисуня. Потому что лицо Антона преображается в момент, когда он тыкает по уведомлению и читает сообщение. Черты его будто немного смягчаются и теплеют; если бы в этот момент Иру спросили, как бы она описала нежность, она бы просто показала на лицо Шастуна. Вопрос срывается с губ сам собой: — Она, наверное, красивая? Ира замирает. Антон еще что-то печатает, поэтому немного заторможенно обрабатывает ее слова. — Кто красивая? — Девушка твоя, — Кузнецова чувствует, как колотится сердце. — У такого парня, как ты, девушка, должно быть, очень красивая. Антон ухмыляется, и Кузнецова уже представляет, как вечером будет грустно смотреть «Друзей», потому что этот сериал не раз уже спасал ее от неудач на любовном фронте. Но Шастун удивляет ее простым: — У меня нет девушки, Ир. Брови Кузнецовой удивленно поднимаются, потому что с таким ответом никак не вяжется ни его заинтересованность сообщением в телеге, ни выражение его лица, ни имя контакта. Неужели все же сестра или подруга?.. Ира не успевает даже придумать, что сказать, чтобы хоть немного в этом разобраться, как Антон поднимается и берется за свой рюкзак. — У меня тренировка через полчаса, так что я побежал. До завтра! Длинные ноги Шастуна пересекают кафетерий даже до того, как Ира успевает договорить короткое «пока». Она смотрит на двери, за которыми уже и след Шастуна простыл, и не может понять, что она упускает.***
Ира уже откровенно бесится. Все же должно быть легко и просто. Нравится кто-то — встречаетесь; не нравится — отшиваете. А Кузнецова не то что в состоянии неопределенности или френдзоне — она просто реально ничего не понимает. Ровно до момента, когда Антон неожиданно после четвертой пары предлагает Ире проводить ее до метро. Ощущение, что за спиной у неё настоящие крылья — летящей походкой Ира идет рядом с Антоном по мокрому от тающего снега асфальту, и кажется нет ничего более правильного в этой вселенной. Они болтают о какой-то ерунде и смеются почти всю дорогу, пока совсем недалеко от метро Шастун вдруг не приостанавливается, внимательно глядя на Иру. — Слушай, я ваще не привык такие разговоры вести, — ему очень неловко, но он берет себя в руки и смело заглядывает в глаза. — Мне пацаны сказали, что ты… Ир, ты просто пушечная, реально, — Кузнецова прям чувствует, как с ее лица съезжает улыбка. Она вдруг четко осознает, что до этого момента ее еще ни разу в жизни не отшивали прямо, и вот, похоже, свершится. — И я щас капец как боюсь обидеть тебя, потому что очень хочу и дальше общаться, но в отношениях с тобой я не заинтересован. Вообще с кем-либо, точнее говоря. — Потому что ты занят. — Ага, — Антон неуверенно двигает плечом, мнется, — у меня есть… Ну да, я типа занят. Хотела прямого ответа, Кузнецова? Получай. Только вот как-то больно слышать не то, что хотелось бы. Шастун внимательно следит за ее лицом, поэтому все видит. Он берет ее за плечи и чуть присаживается, чтобы заглянуть в ее лицо. Улыбается. — Ну, Ир, Ирка, не расстраивайся, слышишь? Ты такая классная, нашла из-за кого переживать! Да я потом через 50 лет в старости буду лить слезы и сожалеть, что тебя упустил, честное слово. Ну не обижайся, а? Ира закрывает лицо ладонью, но не плачет. Смеется. — Такой ты дурак, Антон, боже мой, — он проводит рукой по лицу и, глубоко вдохнув и выдохнув, смотрит на Шастуна. — Я не обижаюсь. Неприятно, конечно. Но зато честно. Так даже лучше. — Ты, если прям хочется сильно, можешь поплакать на моем плече, — услужливо предлагает Антон, за что по этому самому плечу получает удар. — Ай! Да не хочешь — не надо! Но между нами мир, м? — Жвачка и… — Кузнецова особенно драматично вздыхает. — Дружба. Антон смеется, Ира купается в его теплом свете — это ведь не запрещено, даже если тебя только что отшили.***
— Ну хватит, кисунь, я щас уже скупую слезу пущу. Ира вообще-то не собиралась подслушивать, потому что уважает чужое личное пространство. Но у нее будто ноги к полу прирастают, когда она слышит, с какой нежностью Антон разговаривает с кем-то, кого называет кисуней. Шастун молчит немного, а потом негромко смеется. — Это ложь, пиздеж и провокация, королева драмы у нас только одна, и это точно не я. Да? Ладно, если тебе так легче. Не, не прогуливаю, всего лишь слегка задерживаюсь. Че? Ты серьезно? Серьезно хочешь, чтобы я пошел на пару вместо того, чтобы с тобой поговорить? — Антон звучит почти обиженно. — Я так по твоему голосу соскучился. И по тебе целиком. А ты вот как… Ладно-ладно, не душни только. Я тебе точно обещаю не проебываться, чтобы только лишний год не пришлось тут учиться. Вечером позвонишь мне, как будешь дома? — Ира слышит, что Антон приходит в движение, медленно двигаясь от нее дальше по коридору, где уже двадцать минут как идет лекция. — Иду я уже, иду, слышишь? До вечера тогда. Я тебя очень сильно люблю.***
Ира реально не понимает, почему Антон и все его друзья так тщательно охраняют личность его девушки, но больше в эту тему не лезет. Потому что Ира нормальная и, даже если ей и непонятно, зачем скрывать свою вторую половинку, лезть в чужие очевидно счастливые отношения она не может. Честно говоря, когда Антон сказал ей, что занят, она все равно не до конца осознала это. Но став свидетельницей — а точнее слушательницей — его разговора с таинственной кисуней, наконец поняла, что этот путь для нее точно закрыт. Слишком уж голос Антона был нежен, чтобы сомневаться в его искренности к этой девушке. Чувства не проходят в одночасье, но постепенно словно атрофируются. А ещё Кузнецова начинает замечать то, на что раньше внимания не обращала или не хотела обращать. Оказывается, Шастун от своего телефона в прямом смысле не отрывается. Он никогда не оставляет его без присмотра и даже не дает никому в руки. Стоит только экрану айфона засветиться баннером из телеги, как он прерывает любое свое действие, даже разговор на середине фразы, чтобы посмотреть сообщение. Ира делает простой вывод, что его девушка где-то далеко, может быть, в другом городе, и поэтому они постоянно чатятся. Еще она понимает, что друзья Антона в теме всего этого намного больше, чем она сама, потому что иногда Шастун все-таки показывает телефон и им — и они втроем после этого чаще всего разражаются хохотом, приговаривая что-то вроде «пиздец просто, ну что вообще в голове у человека». Ире любопытно до жути, но она не лезет. Просто учится, просто общается, сближается с ребятами и, вроде как, тоже становится частью небольшой устоявшейся компании. И пусть Шастун не светит ей по-особенному, как ей того хотелось бы, Кузнецову все устраивает.***
На Антонов день рождения она приходит вместе с Оксаной. Они несколько часов корпели над тортом для Шастуна, и когда он, счастливый, обнимает их до хруста в костях, девочки звонко хохочут. В квартире Антона и Димы, которую они снимают вместе, народа оказывается непривычно много. Иру знакомят с другом детства Антона, Ильей; Дима нежно обнимает за талию Катю; Паша и Ляйсан таскают с кухни тарелки с закусками; парень, который отказывается называть свое имя и просит звать Журавлем, тренькает на гитаре; Стас, Дарина и Андрей спорят, в какую игру все будут играть, когда уровень пива в крови превысит адекватный. И вся это компания раз в десять-пятнадцать минут стебется о том, что Сережа как всегда опаздывает. Ире немного неловко среди людей, которые друг друга знают уже не первый год. Она больше слушает, чем принимает участие в разговорах, но в квартире все равно атмосфера дружелюбная и приятная. Антон все так же светит — он улыбается, смеется и рассказывает истории, успевая запихивать в рот чипсы и попивать пиво прямо из бутылки. Кузнецова все еще чувствует трепет в груди, когда на него смотрит. Она смотрит — и поэтому видит, как часто Антон опускает глаза на телефон, который лежит на подлокотнике его кресла. Экран сегодня почему-то не загорается с уже привычной частотой. В дверь звонят. — О-о-о, Сереженка-пироженка пожаловал, — говорит Антон и уже поднимается было с кресла, но Дима его опережает, жестом показывая, что он откроет. Шастун падает обратно, пожимая плечами. Ира не может сказать точно, что происходит, но стоит Диме скрыться в коридоре, как атмосфера немного меняется. Все занимаются ровно тем же, чем и до звонка в дверь, но Кузнецова почему-то ощущает себя ребенком, которому сказали, что скоро полночь и вот-вот придет Дед Мороз. — Шастун, принимай доставку. Все отвлекаются от своих дел на голос Серёжи. Паша, Журавль и все девчонки, кроме Иры, которая сидит спиной и не видит подарок, удивлённо и восторженно охают. Антон отворачивает от Ильи голову, чтобы взглянуть на Матвиенко. Кузнецова уже хочет обернуться тоже, но все ее внимание захватывает Шастун. В одно мгновение лицо его меняется: улыбка пропадает, глаза распахиваются, и, кажется, он даже задерживает дыхание. Все русские драматурги, когда-либо жившие на свете, скорбят и завидуют столь напряженной немой сцене, которая заволакивает комнату и длится несколько долгих мгновений. Но Антон закрывает лицо ладонями и весь скукоживается так, что утыкается головой в собственные колени, будто бы пытаясь стать меньше и надежно спрятаться. — Бляяяять! — звучит протяжно и немного приглушенно из-за позы. Со стороны коридора слышится мягкий смех, который Ира не узнает — она с любопытством оборачивается на звук. В проходе стоит высокий очень красивый парень, который улыбается так широко, что вокруг блестящих голубых глаз собираются тонкие морщинки. — Ты правда решил, что я не приеду на твой день рождения, дурачина? — говорит он и снова смеется. Все в комнате отмирают и подхватывают его смех. — Вы, блять, три дебила, сговорились и молчали, козлы, — стонет Антон, все еще упираясь в колени и не поднимая головы. Незнакомец, Серёжа и Дима хохочут. — С днюхой, братан. Честно говоря, никому из нас не стыдно, — говорит Позов, у которого тоже лицо вот-вот треснет от улыбки. Антон издает стон раненого мамонта себе в ладони и колени, а затем возмущенно гундит: — Пиздун, ну какой же ты пиздун, Арс! Он наконец-то распрямляется и буквально вскакивает с кресла. Своими длиннющими ногами он ровно в два шага пересекает комнату и всем телом впечатывается в парня, накрывая его будто бы всем собой. Тот привстает на носочки, обхватывает его шею и запускает руку в кудрявые волосы на затылке. — С днём рождения, — нежно шепчет парень. — Блять, Арсений, ты такой придурок, — глухо говорит Антон куда-то ему в шею. — Как мне повезло, что ты такой ласковый. Антон отрывается от Арсения, и тот не успевает больше вставить ни одного слова, потому что Шастун впечатывается губами в его губы. Ире кажется, что у нее сейчас выпадет глаз. Какая-то неведомая сила контролирует ее челюсть, которая по всем канонам должна была оказаться на полу. Кузнецовой впору бы смутиться и отвести взгляд, но вместо этого она во все глаза смотрит, как крепко и глубоко Антон целует парня и с каким пылом и рвением тот ему отвечает. — Бля, пацаны, я не фанат гей-порно, — бурчит Серега, который все это время все так же стоит за Арсением. Он протискивается в комнату, специально плечом толкая парней. Влажный звук, с которым их губы разлепляются, в тишине комнаты звучит совершенно неприлично. Парни ничего не отвечают — лишь, прикрыв глаза, плотно соприкасаются лбами. Все остальные в комнате теряют такой явный интерес к ним, комната немного оживает, взбудораженная приездом нежданного гостя. Серега падает на диван рядом с Ильей, у них завязывается потасовка, кто-то начинает что-то щебетать о лучшем подарке. Со своего места Ира видит, как Антон сжимает и разжимает пальцы на боках Арсения, будто пытается убедиться, что тот действительно рядом. Кузнецова приличного слова для уровня своего охеревания подобрать не может. Антон вдруг резко выпрямляется (но Арсения не отпускает). — Погоди, но как ты приехал? Суббота же, у тебя репетиция в театре должна быть. — Без одной репетиции не задеревенею, — буквально воркует Арсений. — Бля, не надо было из-за меня, ну кисунь… Кисуня. На нервный Иркин смешок, который из горла вырывается против воли, внимание обращает только сидящая рядом Оксана. Она бросает взгляд на нее, на тихонько спорящих парней, а потом придвигается ближе. Но только она приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, Ира поднимает вверх ладонь, останавливая ее: — Надо выпить. Без бутылки тут точно не разобраться.***
Уже далеко за полночь, но расходиться никто и не планирует. Квартира в полутьме освещается только непривычными в апреле, но до жути уютными гирляндами; здесь так тепло и приятно, как бывает только дома. Ира, как ни старается весь вечер проявить тактичность, все никак не может оторвать взгляд от Антона и Арсения, которые ни на минуту не отходят друг от друга с момента, как Арс появился в коридоре. Ей тепло и самую малость завидно. Оксана, поворчав на то, что Антону стоило сказать Ире про Арса, коротко рассказала, что раньше он учился с ними во ВШЭ, но перед началом третьего курса принял решение двигаться за мечтой — и поступил в театральный в Питере. Что Антон сразу после того, как закончит бакалавриат, собирается укатить к Попову в столицу северную, чтобы быть рядом, пока тот доучивается — потому что любить человека на расстоянии непросто, особенно когда вы два студента, не могущих постоянно платить за сапсан туда-обратно. Поэтому каждый приезд важный и необходимый для них. И нужно быть слепым, чтобы не видеть этого. Как Антон не может отвести взгляд от Арсения и как улыбается каждому его слову — чего уж говорить о каждый шутке. Как Арсений касается невесомо его пальцев, как мягко крутит кольца, как сжимает ладонь. Как Антон прижимается коротко губами то к виску, то к макушке, то к щеке, то к костяшкам пальцев — и нет места, к которому ему не хотелось бы коснуться поцелуем. Как Арсений бесконечно поглядывает на Антона, когда рассказывает что-то или шутит, словно проверяя — услышал, рассмеялся, порадовался ли? Как Антон ласково называет высоченного взрослого парня кисуней, а тот в ответ чуть ли не мурчит реально и только смотрит с нежностью. Это по-детски наивно и трепетно, но по-взрослому честно и серьезно. Ира смотрит и не может оторвать взгляд. Ей тепло и самую малость завидно.