Что?
Воздух начал ощущаться водой, конечности потяжелели, а глаза наполнились слезами. Жизнь Серёжи в этот момент даже не надломилась, она разбилась на кучу кусочков, буквально всё разломалось в подростке. Быть такого не может, он сейчас придет, это просто шутка. Плохая, ужасная шутка. Шум заполнил каждый уголок черепной коробки, кажется, он начнёт выливаться из ушей, может он уже льётся, но точно не прекратит сего действа. Теперь этот шум, думаю, вечный сопровождающий Серёжи. Взяв в трясущиеся руки бутылку и телефон, который сразу же оказался в кармане светлых брюк, Серёжа встал. На негнущихся ногах мальчик кое-как спустился с лестницы горки, держась за железные перила. Он направился в сторону дома, всё еще ища лицо Антона. Он же где-то тут, с ним всё в порядке! Люди вокруг встревоженно глядели на мальчика, который чуть ли не падал на колени, но подходить не решались. Каждый шаг давался сложнее, всё плыло, как будто в тумане. Как? Всё же было в порядке. Длинные волосы прилипли к вспотевшему, толи от жары, толи от новости, лицу, неприятно ощущаясь на коже. Несмотря на палящее солнце, руки похолодели, хоть пот и продолжал с них лить. Подходя к подъезду, мальчик сжался. Тут они впервые попробовали сигареты, которые им протянул дядя Виталя с четвёртого этажа. Тогда они кашляли на весь подъезд, попутно смеясь. Им явно не понравилось, но воспоминания остались хорошие. Из глаз лились солёные капли, перемешивались с потом и капали на полуразваленную лестницу. Бутылка выскальзывала, а Серёжа вжимался в неё, будто она может его успокоить. Подходить к квартире было невыносимо тяжело. Мама уже ждала в дверях, держась одной рукой за сердце, а другой за проём в двери. Антон — хороший мальчик, его любили взрослые и дети. В том числе родители Серёжи. Они принимали мальчика, как родного сына. Антон часто помогал Штурхалёвым. Вынести что-то, принести, узнать, выслушать — это он мог и делал с большим удовольствием. Серёжа с Антоном жили на третьем этаже, в квартирах напротив. Они часто сидели на ступеньках после школы, чтобы провести еще немного времени вместе, ибо знали, что, если они зайдут в квартиру, их не выпустят, пока они не сделают уроки. На ступеньках они разговаривали о всяком, Антон показывал черновики песен, Серёжа рисовал иллюстрации к ним. — Серёж, а ты мне сможешь помочь на выступлении на Осеннем балу? Мне нужно, чтобы ты мне подыграл на гитаре! — Без проблем. Ты только мне аккорды скинь. — Ага, ща! Будет просто охуенно! Спасибо, ты просто лучший! — Антон счастливый обнял друга со всех сил. Объятья были не очень удобными, потому что сидя на ступеньках обниматься сложно, но очень крепкими. Вся благодарность и искренность прямо лились из Антона. Ноги подкосились, как только Серёжа начал подходить к двери. Резко, неожиданно даже для себя он начал падать, к счастью, в уже готовые ловить сына руки матери. Мальчик оказался в крепких, заботливых и напряженных объятьях. — Мама, как так? — крик мальчика раздался по всему дому, после заменяя его рыданиями. Искренними и истошными. — Мальчик мой, Серёженька… — мама мальчика сама еле сдерживала слёзы, пытаясь быть опорой для сына. Вечером с работы вернётся отец в хмуром настроении и впервые обнимет сына за долгое время. Парень проходит внутрь своей квартиры, не признавая факта смерти. Он смотрит куда-то сквозь предметы, стены. В никуда. Изредка он оглядывается по сторонам, ожидая, что из какой-нибудь комнаты выйдет Антон. Он остается стоять посередине собственной комнаты, в которой еще пахло Антошей. Они часто сидели у Серёжи в комнате, ему часто нужно было брать разные канцтовары в комнате, чтобы снова что-то записать или зарисовать. Иногда они забывали, зачем вообще заходили в комнату и оставались в ней до ночи, смотря всякие разборы мультиков на ноутбуке или сочиняя музыку вместе. Конечности трясутся, глаза всё еще на мокром месте, в голове всё еще шум, переплетающийся с мыслями о том, что Антон не мог умереть. И, с одной стороны, Серёжа прав. Антон, хоть и мог выпить или выкурить сигарету, был полностью здоровым. У него не было причин для того, чтобы это случилось. Тем более так неожиданно. Только вчера они гуляли вместе и делились планами на сегодняшний день, с Антоном было всё более чем в порядке. Он отлично себя чувствовал несмотря на жару. Улыбался, смеялся, бегал, прыгал, танцевал. Так что могло случиться, что он взял… и умер? Не может быть такого. Мама заглядывает в комнату сына и просит его подходить к ней, если ему что-то понадобится. Серёжа в ответ бубнит что-то по типу: «хорошо» и ложится на кровать, тяжело дыша при этом. Потолок напоминает о ночёвках. Они лежали на кровати Серёжи и переговаривались друг с другом, глядя в потолок. Ночью людей посещают глубокие мысли, философские и ребята не были исключением. Они разговаривали о смысле жизни, о предназначениях и судьбе. Потолок был их молчаливым слушателем. Мать мальчика проходит на кухню и достаёт с холодильника коробку с медикаментами. Она достаёт пока что не открытую упаковку пустырника и достаёт одну железную пластину. Выпивая одну таблетку, она приносит мальчику пластинку. — Завтра во дворе будет прощание в двенадцать дня… — Ладно. — мальчик пытается быть спокойным. Он принимает из рук матери пустырник и сразу кладёт себе в рот две таблетки. Он закрывает глаза и отворачивается в сторону, сталкиваясь лбом со стенкой. Женщина глубоко вздыхает и обнимает Серёжу со спины. Не очень удобно обнимать сына в подобном положении, но она считает, что это важно сейчас, несмотря ни на что. Она понимает, отлично понимает своего ребёнка, но никогда она не хотела, чтобы её дети пережили то же, что и она когда-то. Но одного понимания мало, она под сильным воздействием чувств становится очень гиперопекающей, хотя мальчику нужно иное. Ничего не может с собой сделать, она боится, волнуется. Отпуская уставшего мальчика, она повторно просит Сергея её звать, если что. Мать покидает комнату и направляется на кухню. За столом она просидит несколько часов, наблюдая из окна за родителями Антона. Они рвут и мечут, разбитые и уставшие. Их руки крепко сцеплены в замок.Тяжело.
Серёжа в своей комнате тянет худыми пальцами волосы куда-то в стороны, в попытке вырвать их. Шёпотом разговаривает с собой, пытаясь успокоиться. Мальчик встаёт с кровати спустя три часа дрёма, разрушающих мыслей и вопросов. Он проходит к своему письменному столу, у которого стоят два стула. Он садится на свой и поворачивается к второму. Слёзы прыснули снова, а Серёжа протянул собственные руки к ручкам стула, на котором всегда сидел Антон. Всхлипы не прекращаются и врятли прекратятся так скоро. Голова тяжелеет и падает на сидение, подушка стула мокнет, пропитывается солёными слезами. Серёжа шепчет вопросы, возмущения, будто стул может что-либо ответить ему. Подросток обнимает его, гладит, похлопывает. Будто представляя Антона, на чьих ногах он мог бы сейчас лежать и разговаривать о том, как они могли бы выступить в каком-то клубе с песнями или о том, как они могли бы снять видео, вместо пропахшего им стула. Монолог будет продолжаться до тех пор, пока Серёжа так и не уснет на коленях перед стулом, оставляя голову на сидении. Мама иногда заглядывает в комнату мальчика, чтобы проверить его. Когда-то в его возрасте, она пыталась покончить с собой, после того как узнала о смерти лучшего друга. И она понимала, что её мальчик мог поступить также. Это подросток, в котором бушуют гормоны, на поводу которых он идёт и будет идти какой-то период его жизни. Сейчас же женщина заглянула в комнату и не смогла сдержать слёз. Она прошла к спящему мальчику. Присевши рядом с ним на корточки, мать провела рукой по его голове. Поцелуй в макушку, и она направилась обратно в кухню, уже постаравшись набраться сил для того, чтобы приготовить какой-никакой ужин. Горе горем, но про человеческие потребности забывать нельзя. Серёжа проснулся спустя какое-то время в холодном поту. Теперь его не редко будут посещать кошмары. Но, к сожалению, как только он будет просыпаться, облегчения не последует. Но так хочется верить, что эта жизнь — просто плохой сон, а не реальность. Мальчик, немного набравшись сил полез в гардероб, в поиске чёрной одежды. В шкафу часто можно было найти одежду Антона, мальчики часто обменивались своими тряпками время от времени. Вот его толстовка, а вот водолазка, его любимая рубашка, один из его галстуков. Не буду врать, Сергей, смотря на его одежду, испытал снова такую бурю эмоций и флешбеков, что крепко обнял их, будто желая сунуть одежду прямо себе в сердце. Нехотя, он оторвался от кофт и найдя в полке чёрную футболку и тёмные брюки, он мигом натянул их на себя. Всё же чёрная рубашка Антона так и манила взять ее и носить каждый день, поэтому несмотря на все традиции, Серёжа надел на себя большую чёрную рубашку с немного растянутыми рукавами. Удивительно, но это давало какое-то тепло. Совсем капельку. Мрачный парень прошёл на кухню к матери, ощущая мясной запах котлет и картофельного пюре. Его любимый ужин, но сегодня аппетит испорчен. Проковыляв к столу, он садится на табурет и молча смотрит на маму. — Как ты, малыш? — мама с волнением спрашивает мальчика, хотя знает ответ. — Мне плохо. Я не хочу есть, мам. — Серёженька… Я… Понимаю. Давай ты чуть-чуть поешь? Организм твой нуждается в пище. Тебе плохо, поэтому ты заслуживаешь заботы. Солнышко, я положу тебе чуть-чуть. — Мам… — Милый мой, я волнуюсь и понимаю тебя… — женщина накладывает в тарелку ложку картошки и половину котлеты, — но, солнышко, не голодай. — Ладно-ладно, — раздражённо ответил мальчик. Еда не лезла, но ради маминого спокойствия Серёжа съел всё. Пустой взгляд был направлен на холодильник. Точнее на магнитики. Этот магнит Антон привёз ему из Анапы, тогда им пришлось разлучиться на неделю. Серёжа тогда постоянно написывал Антону в соц. сети, а Антон всегда звонил по видеозвонку, чтобы показать море. А вот этот магнитик мальчики купили вместе, когда ездили в Третьяковскую галерею на экскурсию, которая удивительным образом вообще смогла случиться. А этот магнит мальчики получили на концерте какой-то группы. В тот день солист был очень щедрым и сам раздавал всем мерч за бесплатно. Могли бы магниты вернуть мальчика… Слеза скатилась по щеке и упала в тарелку. — Мама, чем он заслужил смерть? Мать тревожно смотрела на Серёжу всё это время и дернулась от неожиданного вопроса. Если бы она сама знала ответ. Женщина молча повела плечами и глубоко вздохнула. — Я не знаю, Серёжа, прости. Подросток повернул голову в мамину сторону, его лицо — бледное и худое. Опухшие глаза, ободранные губы, красный нос, морщины на лбу. Ещё чуть-чуть и это лицо зальётся рекой слёз. — Как он умер? От чего? — сдерживая слёзы спросил мальчик. — Серёж… Внезапная кардиальная смерть. Что? Такое вообще бывает? Внезапная сердечная смерть? Бред какой-то. С чего вдруг вообще может существовать подобная беспричинная смерть? — Э…объясни… — Э… Это смерть, которая… Эм… Может случиться у людей… Даже в хорошем психологическом и…или… физическом состоянии. Она ещё не особо понятна врачам, поэтому почему это происходит… даже они особо понятия не имеют. — Ладно, — мрачно ответил подросток и кивнул, в знак некой благодарности за честность и разъяснение. Во входной двери зашумели ключи, дальше последовал звук открытия тяжёлой старой дверки и шаги. Отец дома. Он прошёл на кухню и молча сел за стол на другой табурет. — Сергей. Тяжёлый, низкий голос вывел Серёжу из транса. Голос отца был полной противоположностью маминого голоса. Когда говорила мама, всегда становилось тепло и приятно, он нежный, мелодичный и красивый. Отцовский же голос отличался строгостью и холодом. Заснеженные горы и то были теплее. Резкость и некая жёсткость всегда заставляли поёжиться. Но впервые за несколько лет этот голос не стал осуждать мальчика. Этот голос впервые звучал по-тёплому, несмотря на то что произнёс он только имя и то в привычной, строгой форме. Мальчик взглянул в лицо отца и по привычке встал перед ним. — Да? — голос Серёжи был уже сломанным, но сегодня он звучал разбито и уставши. Отец встал и в несвойственной манере подошёл к мальчику и обнял его. Шок. Серёжа старался не плакать, он старался держаться перед отцом. Но такое проявление чувств так удивило и тронуло мальчика, что он всплакнул. Он обнял отца в ответ. Объятья длились недолго, но в них читалась искренность. — Спасибо, пап. Папа. Даже не отец, а папа. Этот жест и вправду был правильным. Повлиявшим на подростка. Отношения остались те же, но что-то потеплело в их отношениях. Отцу не помешало бы научиться говорить в подобных ситуациях. — Я пойду в комнату, — мрачный ребёнок направился в своё убежище и заперся. В историях «Вконтакте» присутствовали чёрно-белые фотографии Антона со слезливыми подписями от одноклассников мальчика, от многих учеников школы, которым на самом-то деле плевать было на Антона. Они делали это будто бы для приличия. В сообщениях впервые за долгое время было больше десяти непрочитанных диалогов. Всем будто бы хотелось довести Серёжу до белого каления. Несмотря на раздражение, он всё равно по очереди открывал диалоги.Как он умер? Что с ним случилось? Объясни! Как его родственники? Вы же лучшие друзья всё-таки! Ты что-то знаешь? Почему? Зачем?
Боже, лучше бы вы все пошли нахуй. Серёжа старался отвечать максимально вежливо вначале, намекать на тактичность и игнорировать подобные вопросы, но они будто не хотели прекращаться и он, написав несколько разгорячившихся и агрессивных сообщений, заблокировал всех. Слёзы снова собираются в уголках глаз, злость бушует в каждом участке тела и несмотря на поздний вечер, мальчик схватил ключи, кошелёк и выбежал из дома, стараясь не привлекать внимания родителей к себе. Летним вечером жары будто и не было, тепло и светло. Но в состоянии Серёжи эту радость заметить сложно. Слёзы, уже не стесняясь, льются рекой из уставших глаз, всхлипы даже не думают прекращаться, ноги подкашиваются. И плевать, что вокруг люди, что их много. У него горе и это должно учитываться. У людей жизнь продолжается, кто-то из них смог справиться со своей потерей, кто-то вообще никого не терял, кто-то даже не переживал на счёт смерти кого-то из своих знакомых. А Серёжа теряет первого человека в своей жизни, самого дорогого и важного. Музыку слушать невозможно, но мысли и шум хочется заткнуть, потому, несмотря на больную голову и нежелание что-то слышать, мальчик достал наушники из кармана брюк и вставил их в уши. Альбомы групп «My Chemical Romance» и «Twenty One Pilots» чередовались между собой, выбирая не самые позитивные последовательности. То «The Ghost Of You», то «Cancer», то вообще «Friend, please» звучали в ушах. Но это хотя бы заполняло шум в голове и затмевало мысли о случившемся. Плюсы надо искать, но тут плюс какой-то натянутый. Сердце болело, глаза будто иссохли, а дышать тяжело. Ноги не переставали подкашиваться и всё также вели своего хозяина во все постройки и бордюры, от чего мальчик уже несколько раз точно грохнулся на землю и разбил коленки. Немного успокоенный, в итоге, мальчик пришёл к набережной, слава Богу, она была не слишком далеко от дома. Уже было поздно и уведомления от мамы постепенно начали увеличиваться, но не желая отвечать, подросток заблокировал всех родственников, чтобы никто не мешал. Заряда оставалось чуть меньше половины, но Серёжу это особо не волновало, он всё равно знает, что придёт завтра к подъезду вовремя. Мальчик лёг на берегу реки на тёплый песок, не волнуясь насчёт одежды. Он берёт уголок рубашки и подносит его к щеке, вдыхая родной запах. Он всё еще остался, что неудивительно, Антон оставил рубашку у него вчера. Снова слезы и теперь не просто всхлипы, а крик. Мальчик постепенно сжимается в клубок, слёзы переходят в истерику. — Нет! Нет! Почему! — и множество других выкриков было слышно на большое расстояние. Крик превратился в вой, прерывающийся кашлем. В голове шум, перебивающий всю музыку, дикий шум, разрывающий перепонки изнутри. Горло уже болит, а вой всё не прекращается. — Анто-о-оша-а-а! Истерика, спустя время, остановилась, а Серёжа вырубился прямо на песке. Уставший организм дал о себе знать. Тёплый ветерок обдувал тело подростка, будто бы поглаживая его, обнимая, желая, чтобы он успокоился, ночное звёздное небо укрывало ребёнка, будто одеялом, луна смотрела за его сном, спокойная река и деревья вокруг оберегали его от чужих глаз. Но даже во сне, он не мог быть спокойным. Эта ситуация полностью поразила его сознание и подсознание. Врагу такого не пожелаешь. Антон и Серёжа гуляют по зимнему городку и разговаривают о всякой всячине. О том, как они купят огромный мешок попкорна и пойдут с ним в кино сегодня вечером, о том, какой дядя Артём с соседнего подъезда мудак и о том, какую новую игру скачал вчера Антон. Они счастливы, смеются и всё белым бело. Снежинки падают на мальчиков, затрудняя возможность видеть, но им всё равно. Они берутся за руки и бегут куда-то вперёд. Смех заполняет всю местность, отражаясь от пустоты. Мальчики падают в сугроб и смеются, пытаясь отдышаться. Варежки намокли, от чего руки начали замерзать. Серёжа снял варежки и в попытке согреть руки, начал тереть их, дышать на них. Он улыбался, весь розовый, счастливый. Антон протянул свои розовые руки к рукам подростка и сомкнул их в замок. — Теплее? — Теплее, — с широкой улыбкой ответил Штурхалёв. — Серёж, я должен тебе сказать кое-что… Антон приподнялся на локтях, смотря на Сергея сверху вниз. — Да? — встревоженно спросил подросток, смотря на Антона вопросительным взглядом. — Ты… - Антон наклонился ближе к лицу друга. Кровь. Она начала литься на Серёжу. Залилась в нос и рот, в пуховик, протекая по шее. Кровавые руки держали Антона, завалившегося на подростка. Изо рта, носа, ушей Устимова, не прекращаясь льётся кровь, красная, горячая, даже обжигающая. — Где ты, Серёжа? Почему ты не со мной? — хрипло, каким-то чужим голосом говорит Антон, всё также заливая уже снег вокруг кровью, — Серёжа, почему ты меня не спас? Я тебе не важен? Голова Антона приблизилась к испуганному, заплаканному лицу Серёжи, они соприкасались носами, и Антон всё больше заливал мальчика кровью. Вокруг них огромное кровавое пятно, впитавшееся в уже розовый снег. — Серёжа… Резкий вдох, широко распахнутые глаза, холодный пот покрыл тело. Серёжа смотрит на руки, проверяя их на наличие крови, смотрит по сторонам, стараясь осознать где он. — Анто-о-он, — хрипло, медленно и недовольно протягивает Серёжа. Глаза на мокром месте и тоска по родному человеку. Мальчик переместился в сидячее положение, прижимая к себе коленки. Он смотрит вперёд, на реку. Может утопиться? Из раздумий вывел звонок какой-то одноклассницы на телефон. Серёжа глянул в сторону и взяв телефон, ответил на звонок. — Серёжа? — Да, я. Что надо? — раздражённо произнёс Штурхалёв. — Слава Богу, живой! Серёжа, тебя все обыскались! Ты где? — Не твоё дело. — Ладно… Не за чем так грубить, не ты один друга потерял, — обиженно ответила девочка. — Иди в пизду. Сергей отключил звонок, пока глаза снова намокали. Он упёрся лбом в собственные коленки и вздохнул. Телефон показывал, что сейчас одиннадцать часов дня, потому, Серёжа постарался встать и направиться во двор. Перед этим оттряхнув песок с одежды. По пути он зашёл в цветочный магазин, купив две красные розы, закреплённые друг с другом чёрной лентой. Эти деньги он хотел потратить вчера на них с Антоном. Куда-нибудь сходить покушать или что-нибудь посмотреть в кино. Солнце нещадно палило, волосы липли куда не надо, а сердце будто тяжелело, давя на тело, с каждым разом всё сильнее, чем ближе он подходил ко двору. До двенадцати осталось ещё полчаса, но люди уже собрались у подъезда, напоминая о том, что это не сон. Верить в происходящее не хочется, получается с трудом. Серёжа смотрит на красные цветы в правой руке и слёзы предательски падают на розы. — Серёжа! — мамин восклик заставляет обратить внимание других людей на потрёпанного мальчика. Как неудобно. Мама крепко прижимает к себе сгорбившееся мрачное дитя и гладит по спине. — Я за тебя волновалась. Хорошо, что с тобой всё в порядке! — в слезах произнесла женщина. — Я и так не в порядке, мам. Эта фраза будто ошпарила женщину. И правда, сын хоть и живой, но если он останется в этом состоянии жить он будет недолго. — Прости… Через минут двадцать привезут его гроб. — Ладно — холодно ответил Серёжа, скрывая желание снова заистерить. Мать наконец отлипла от сына и младший Штурхалёв направился к родителям Антона, которые стояли у ступенек подъезда. — Здравствуйте… — Серёженька! — зарёванная мама Антона повисла на Серёже. Слёзы в этой ситуации сдерживать ещё сложнее. Мальчик обнимает женщину в ответ, стараясь сам не заплакать с ней. — Бедный мой мальчик - Антон… — Устимова продолжала лепетать имя покойного сына, прижимая к себе Серёжу. — Главное, чтобы с тобой тоже ничего не случилось такого… Тьфу-тьфу-тьфу! Что же я несу? Прости, Серёженька! Женщина продолжала извиняться, но отошла, когда к ней подошла соседка, чтобы поговорить и пособолезновать. Серёжа направился в сторону родителей, там было небольшое скопление людей. Они все были в чёрном и держали в руках разноцветные цветы с чёрными лентами. Время прошло незаметно, а может всё вылетело из головы, потому что рабочие ритуальной службы вынесли гроб? Казалось бы, вроде слёзы все выплакал, но увидев бледный, уже без органов труп с небрежно накрашенным лицом, слёзы сами начинают литься, а дышать становится сложно. Из толпы слышится плач. Некоторые люди подошли первыми. Кто-то сказал речь, кто-то просто положил цветы. После них к гробу направились Штурхалёвы. Точнее только Серёжа и мама. Отец оставался в стороне. Ком подступил к горлу и красные глаза снова начали слезиться. Всё было как в тумане, казалось, что это всего лишь кукла. Кукла! Сейчас Антон выйдет откуда-нибудь и скажет, что это всё шутка. Нет… Не выйдет. Вот он, перед тобой, Серёж. Мальчик кладёт цветы в гроб, рядом с парнем, и освободившейся рукой проводит по холодным бледным пальцам лучшего друга. Он сжимает пальцы, ожидая, что те пошевелятся, но они остаются неподвижными и холодными, несмотря на жару. Мальчик плачет. Он больше никогда не увидится с ним. Они больше не пообщаются. Не смогут обняться. Не напишут песню, не сходят в кино, не сбегут из дома, не поваляются в песке на набережной, не прикоснутся друг к другу. Они даже не попрощались. И как бы не пытался себя успокоить мальчик, он продолжал плакать, всхлипывать, шептать что-то уже не Антону, скорее его телесной оболочке. Серёжа наклоняется ко лбу лучшего друга и целует его. Холодная кожа неприятно ощущается под сухими губами, но он об этом даже не думает. Серёжа печально смотрит на тело мальчика, слёзы постепенно переходят в истерику, из-за чего мальчик отстраняется от гроба и направляется глубже во двор, чтобы не мешать никому. Он сел на лавочку под густым деревом и уперся локтями в ноги, закрывая лицо ладонями. Тело трясётся, истерика так и не собирается заканчиваться. Сдавленный вой звучит ужасно, но не так громко, каким мог бы быть. Отец Устимова начал обходить собравшихся и раздавать любимые конфеты Антона. - Привет, Серёж, - старший Устимов поздоровался с мальчиком. Его голос звучал разбито, но стойко. Серёжа испугался и постарался привести себя в порядок, когда услышал голос мужчины. - З…Здравствуйте! – парень торопливо начал вытирать глаза рукавом рубашки. - Ничего, пацан, я понимаю. Устимов сел рядом и положил руку на спину мальчика. - Приходи завтра, забери какие-нибудь вещи Антона себе на память, думаю он хотел бы, чтобы именно ты забрал какие-то его личные вещи. - Х…хорошо, – зарёванный голос ответил мужчине. - Возьми, с чаем выпьешь, вспомнишь, - мужчина протянул две конфеты «Бабаевские». С фундуком и какао… Их любимые конфеты. Они тратили последние деньги на упаковку таких. Шмыгнув носом, мальчик принял конфеты. «Вспомнишь» … Да он забыть теперь не сможет. Мужчина приобнял подростка, потрепав по макушке. - Мы справимся, обещаю. Приходи к нам в любое время. - Хорошо, спасибо! – речь сопровождалась постоянными всхлипами. Мужчина направился обратно в толпу, а чуть позже за ним вышел и сам Штурхалёв. Он подошёл к маме, и она обняла его за плечо. Они не поедут на отпевание и похороны, они пойдут домой, отдохнут и запишутся к психологу. Серёжа физически не может совладать с собой, он приходит в квартиру, чувствует вину, за то что не будет на похоронах и единственное, что его успокаивает, это то, что это все равно всего лишь телесная оболочка его друга. Не он сам. Он падает на свою кровать лицом в подушку и не может прекратить плакать. Мама приносит ему успокоительные и воду. Заставляет его выпить таблетки и говорит, что они справятся. И мальчик это понимает, но в глубине души он совершенно не хочет принимать случившееся. В глубине души он не хочет справляться, не хочет дальше жить без него. Он мечтает лишь о том, как бы вернуться в прошлое и помочь ему. Предотвратить смерть друга. Антон совершенно не заслуживал смерти. Никто не заслуживает смерти, а Антон тем более. На следующий день Серёжа посетил Семью Устимовых. Ему дали время на то, чтобы он смог просто посидеть у него в комнате. И Серёжа этим воспользовался. Заходя в комнату он прошёл в ее центр и сел на пол. Комната пахла таким родным запахом. Хотелось в ней раствориться и больше не существовать, но это к сожалению невозможно. Просидев минут двадцать на коленях, он всё же решился забрать некоторые вещи. Он забрал его личный дневник, который он никогда не прочитает и никому его не отдаст, его несколько футболок и подвеску со скрипичным ключом, которую будет носить до конца жизни. Также, родители Антона передали Серёже синтезатор. Он приехал на третий день после смерти на могилу, привёз с собой ту бутылку газировки «Coca-Cola» и брелок. Глупый фиолетовый динозаврик с огромным количеством блёсток со сломанными ножками. Теперь он стоял рядом с могильной плитой Антоши. Серёжа выпил залпом половину бутылки, а вторую половину вылил Антону. - Прости, что не смог это сделать в день нашей дружбы. Сам понимаешь, ты же умер. Грустный смешок, слёзы, приезд домой. После этого, Серёжа пролежал в кровати половину августа. Тонувши в собственном состоянии, он вставал изредка, только в туалет. Желания чем-либо заниматься нет, но завтра ему нужно к психологу, который явно перенаправит мальчика к психотерапевту. На это тратить свои силы не хочется, но некая мысль, что Антон был бы счастлив, если бы Серёжа пошёл к психологу удерживала мальчика на плаву. Непонятно только, когда это завтра наступит, может оно уже наступило? Плевать, мать разбудит. Комната погрузилась в тёмные оттенки, все шторы зашторены. Чёрная рубашка, переставшая пахнуть Антоном, пропахшая потом Серёжи не снималась всё это время. На Самсунге Серёжи огромное количество непросмотренных уведомлений, диалогов, не отвеченных звонков. Единственное, ради чего мог браться телефон, это для того, чтобы посмотреть фотографии вместе с ним и сделать себе ещё хуже. К первому сентября Серёжа всё же смог набраться каких-то сил на то, чтобы учиться, благодаря частым походам к его психотерапевтке. Он потихоньку восстанавливается, комната становится светлее и сам Серёжа становится более живым. Он посещает могилу друга каждую неделю, рассказывает ему о том, что произошло за неделю и чего Серёжа смог добиться. Он размышляет о чём-то вслух, смотря на его черно-белый портрет. Первого февраля он также пойдёт с сеанса домой, планируя по пути встретиться с одноклассником, а после, посетить могилу лучшего друга. Серёжа ведёт себя раскрепощённо и открыто, у него получается справляться с данной ситуацией и он чувствует счастье. В тот день он поскользнётся на дороге, и машина не сможет вовремя затормозить. Ему вызовут скорую, но она приедет слишком поздно. Время смерти 13:04. Морг, гроб, земля. - Надеюсь, они в лучшем мире. Вместе. – сказал отец семейства на его похоронах, обнимая жену.