Смотреть

Террористы решили уйти в свете славы и мощнейшей бомбы, взрыв которой отшвырнул Баки ярдов на двадцать и впечатал спиной в стену чуть ли не единственного здания на этом пустыре. Приходить в себя Барнсу не понравилось. Во рту мерзкий металлический привкус, в ушах — всё заглушающий звон, перед глазами — что закрытыми, что открытыми — непроглядная белая пелена, в голове пусто, как после обнуления. Когда Баки смог осознать себя в пространстве, то сел, привалившись спиной к злополучной стене. Попытался выровнять дыхание, но отбитые ребра воспротивились. — … Бак!.. — голос Сэма в наушнике будто тонул в вате. — Баки! По щеке стекла тонкая струйка крови — барабанная перепонка, поврежденная ещё в Азано, снова лопнула. — Я цел… — попытался Барнс успокоить напарника. Баки почувствовал, как к нему кто-то приближается, но убрал руку с пистолета раньше, чем услышал взволнованное «Джеймс!». А он, оказывается, за время совместной работы научился узнавать Земо даже с половиной рабочих органов чувств. По шагам, дыханию, учащающемуся сердцебиению, по неуловимому чувству, что появляется внутри, когда чертов барон рядом. — Я цел, — повторил Баки. — Спорное утверждение, — отозвался Земо. — А тебе лишь бы поспорить, — фыркнул Барнс. И готов был поставить сотню, что барон улыбнулся. — Я в порядке, — Баки попытался подняться, но его грубо толкнули обратно. — У тебя сердце не билось! — рявкнул Земо, удерживая от повторных попыток двигаться. — Сэмюэль, у него контузия, он не видит ничего. — Отчитался барон уже более спокойно и принялся осматривать Баки на предмет других повреждений. Баки занялся тем же. Слух, хоть и на одно ухо, был сохранен — он слышал, как рядом билось чужое сердце, как чужие руки осторожно двигались по коже и кевлару. Обоняние — сохранено: Земо пах своим неизменным парфюмом, порохом, кровью и, самую капельку, тревогой. Осязание — есть: пальцы барона держали за подбородок, осторожно поворачивая голову. После Мадрипура барон старался касаться его без перчаток. Странно: пальцы холодные, а от прикосновения тепло. Зрение — вот со зрением хуже. — Я вижу… — начал Баки, и распознал через подрассеявшуюся пелену недоверчивую гримасу барона. Тот сидел перед ним, опираясь на колено, в пыли, в чужой крови и смотел, смотрел так, что у Баки перед глазами всё вновь расплывалось. — Сколько пальцев? — Три. Недоверия на лице барона меньше не стало, но плечи немного расслабились. Баки видел, правда видел. Он же суперсолдат, шпион, живой человек в конце концов. Он замечал. Мелкие детали, незначительные сами по себе, но сливающиеся в отслеживаемую закономерность: взгляды, жесты, прикосновения, улыбки, шутки. Он всё видит. Баки убрал от лица мельтешащую руку, посмотрел на человека напротив. У Земо глаза цвета горячего шоколада, но взглядом он умеет промораживать похлеще альпийского ущелья. Тонкие губы сложены в напряженную линию — Баки видел как барон умеет улыбаться, даже смеяться, по-настоящему, и это невероятно красивое зрелище. Морщинки — многие скорби, что тот старательно прячет за напускными веселостью и непробиваемой вежливостью. Неизменная водолазка под тонким кевларом — Земо вроде разобрался с собой и теперь собственное выживание его вроде как волнует. Жилка на шее бьётся в такт учащенному сердцебиению — барон несколько минут назад обезвреживал «грязную» бомбу под шквальным огнём, но тогда его сердце так не заходилось. Баки сел поудобнее, осторожно живой рукой разгладил напряженную морщинку на лбу Земо. Двинулся дальше, почти ласково стерев кровь с чужого виска. — Я вижу, — повторил он и поморщился от несоответсвия мыслей и голоса. Старательно подобрал тон, чтобы чертов барон понял его правильно. — Я тебя вижу, Гельмут.