Отец и Дочь

      Ожидание убивало. Заставляло сожалеть о том, что он вообще решил завести с ней разговор.       — Так зачем ты позвал меня сюда? — уже в который раз спрашивала Кана.       Еще секунда, и Гилдартс бы ответил. Всего одна секунда…       — Бармен, еще пива!       Не выдержал. Думал, алкоголь поможет, как помогал миллионы прошлых раз.       Но как же он ошибался. Чем сильнее Клайв пьянел, тем сложнее давались те слова, которые он хотел сказать своей дочери.       Альберона даже не смотрела на него. Лишь обреченно вздыхала, когда Гилдартс очередной раз уходил от ответа за кружкой спиртного.       — Кана, — наконец, начал он, — ты когда-нибудь влюблялась в человека, в которого нельзя влюбляться?       — Не поняла, — с подозрением произнесла девушка, — это ты к чему?       То, как на него взглянула Альберона, не могло не сбить его с толку. А ведь еще немного, еще совсем немного, и он признался бы ей; в чувствах, природой запрещенных.       Когда это произошло? В какой момент он понял, что любит ее? Любит не как дочь, свою родную кровь, а как совсем обыкновенную девушку.       Клайв оправдывался перед самим собой лишь тем, что Кана была слишком похожа на свою мать. На ту, которой Гилдартс готов был отдать все, чем он обладал.       — Я… я хотел сказать… хотел сказать, что…       — Послушай, — оборвала его девушка, вставая из-за барной стойки, — я понятия не имею, чего ты добиваешься этим разговором. Если это действительно что-то важное — в чем я сильно сомневаюсь — то скажи мне это тогда, когда соберешься, — после небольшой паузы Кана добавила, — и протрезвеешь.       Клайву не оставалось ничего, кроме как молча смотреть вслед уходящей возлюбленной.       Он скажет. Он обязательно скажет. Сейчас. Да, прямо сейчас!       — Кана!       Гилдартс даже не заметил, как на его громогласный выкрик обернулась чуть ли не вся гильдия. Но тому было плевать; подумаешь, может ему просто захотелось поговорить с дочерью. Опять.       — Чего еще?       Казалось, девушка даже не обратила внимания на столь громкий позыв отца. Вместо этого она продолжала пить, сидя на привычном для нее барном стуле.       — Нужно поговорить. Срочно.       — Поговорить? — с некой досадой протянула Альберона. — Что на этот раз?       Уверенность пропадала быстрее, чем Клайв мог себе представить. Нельзя было тянуть; но как же он скажет, здесь, в гильдии, при не одном десятке свидетелей?       — Не здесь.       Клайв нервно и слегка испытующе смотрел на дочь. Сердце колотилось так, что духовное состояние постепенно передавалось состоянию физическому, отчего тело начинало судорожно потрясывать. Было сложно, однако Гилдартс все равно пытался унять возникшую дрожь.       — Черт бы тебя побрал, Гилдартс!       Внимание согильдийцев к происходящему увеличилось. Это напрягало, ведь никто не должен был узнать, по какой причине Клайв опять отрывал девушку от ее любимого распития алкогольного.       Для второй попытки признаться был выбран двор гильдии, обычно пустующий по вечерам; день как раз подходил к концу, поэтому место подходило идеально.       — У тебя ровно минута, — равнодушным тоном произносила Альберона, — говори, что хотел.       Гилдартс на пару секунд закрыл глаза. Он знал, что третьего шанса не будет; Кана просто не даст его. Не станет слушать.       — Сначала пообещай, что не будешь воспринимать мои слова… серьезно.       Осечка. «Серьезно?». Клайв и сам не понял, что подразумевал он под этим словом. Естественно, надежды на то, что его дочь ответит ему взаимностью, Гилдартс не имел; это было ясно как день. Тогда что?..       — Достал уже, — видно, что настроя на подобные разговоры Кана не имела, но повернуть назад уже нельзя, — обещаю.       — Я не смог сказать в прошлый раз, но в этот… — в глазах девушки кипело легкое, вполне привычное недовольство; Гилдартс знал, что в такой ситуации лучше говорить все сразу, без обиняков, поэтому, глубоко вздохнув, он сказал прямо, как есть, — ты нужна мне.       Сердце ударило особенно больно. Он сказал. Правда, не совсем так, как хотел, но это уже не важно. Главное — сказал.       Выражение лица девушки менялось от невыразительно-отстраненного до недоумевающего за считанные секунды. Альберона смотрела в глаза отца, видимо, желая найти там подтверждение ранее произнесенной фразе. Но не найдя, вопрошает напрямую:       — Что ты имеешь в виду?       Ответа не находилось, как бы Гилдартс не хотел этого. Он прекрасно понимал, что еще немного, и Кана догадается сама; как и понимал то, что их прежние отношения никогда не вернутся назад. Изменится абсолютно все. Однако, даже зная это, Клайв не мог хранить все в себе и молчать. Ведь шанс — пускай ничтожный и противоречивый — на то, что между ним и дочерью что-то повернется в лучшую для него сторону, был.       — Гилдартс!       Альберона теряла терпение. В принципе, как и сам Клайв.       Он обязан сделать это. Обязан признаться.       — Кана… я тебя… — ком в горле душил его, не давая высказать всего до конца, — я не могу без тебя, ведь…       — Минута прошла, — не дожидаясь ответа, нервно произнесла Кана, после чего спешно скрылась за дверью гильдии.       — Кана!       При всем желании, Гилдартс не стал идти за ней. Он понимал, что ситуация складывалась хуже не куда. Знал, но ничего не мог с этим поделать.       Только сейчас он понял, что натворил. Насколько глупо поступил в желании получить ответ на свои чувства и в надежде на их взаимность. Кана никогда не ответит ему, Гилдартс слишком хорошо ее знал.       Делая очередной глоток «Brandy», Клайв все сильнее видел необходимость в скорейшем уходе на задание; желательно на десяти — или даже сто — летнее. И он обязательно уйдет.       Даже думать не хотелось о том, что скажет — и скажет ли вообще — ему дочь при следующей их встрече. Вряд ли она будет просто игнорировать его; скорее, будет всячески избегать.       Пока он «прятался» в своем доме, возможное пересечение с Альбероной было невозможно. По крайней мере, так думал Клайв.       — Вот теперь и мне нужно поговорить.       Слыша до боли знакомый голос, Гилдартсу хотелось провалиться под землю, лишь бы только уйти от — теперь уже неизбежного — разговора.       — Кана, я…       — Заткнись и дай мне сказать, — не смея и шевельнуться, Гилдартс застыл в ожидании. Тем временем Альберона прошла вглубь жилища и облокотилась на стол, стоящий рядом с диваном, на котором сидел Клайв, безотрывно смотрящий на свою дочь, — для начала ответь — давно ты, это… ну… ты понимаешь.       Кана даже не смотрела в его сторону. Гилдартсу оставалось лишь гадать, в каком состоянии находилась девушка. А главное — чего она ждала?..       — Что тебе это даст?       Послышался громкий выдох. Девушка устало потянулась и, наконец, взглянула на отца.       — Может, я помочь тебе хочу, не подумал?       На губах Каны играла легкая улыбка с нескрываемой долей издевки по отношению к Гилдартсу. Она не была похожа на все остальные; впрочем, это удивляло меньше всего.       — В каком смысле… помочь?       Альберона закатила глаза и вновь отвернулась.       — Просто знай. Я не против.       Происходящее казалось бредом, заставляя Гилдартса думать, что он просто сошел с ума. Он до последнего отрицал возникшие в помутненном сознании мысли; не впервой Клайв влюблялся, поэтому знал наверняка — в таком состоянии могло почудиться многое, реальности не сопоставимое. Тем более он был достаточно пьян, что еще больше подтверждало его догадки.       Отставив в сторону почти опустевшую бутылку, Клайв — как бы сложно в его положении не было — задумался. Нужно обдумать каждую мелочь, прежде чем что-либо предпринимать.       Во-первых, происходило ли все это на самом деле? Не сон ли ему снился? Причем эротический.       Во-вторых… а что могло быть во-вторых?..       К черту все! Мучать себя подобным образом в планы не входило, да и вообще…       Клайв поднялся с дивана и подошел к столу. Нависнув сбоку от дочери, он до последнего держал себя в руках, дабы не позволить лишнего, не получив прежде положительного ответа.       — Издеваешься?..       Теплое дыхание обжигало губы, а не скрываемый практически ничего взгляд сводил с ума.       — Ничуть.       Все как в тумане. Тумане настолько четком и ясном, что давал понять одно — все происходящее более чем реально.       Гилдартс вмиг оказался перед девушкой, а руки его ощутимо сжали тонкие предплечья, после проводя выше к плечам и шее. Когда ладонью правой руки Клайв проводил по щеке дочери, его вновь встретила ухмылка; еще более издевательская, чем всего несколько минут назад.       Желание росло; возможно, такое отношение к нему со стороны Каны только больше способствовало этому. Сглотнув подкативший к горлу ком, Клайв со всей накопленной страстью впился в губы девушки и крепче прижал к себе ее тело. Альберона обняла его за шею и утянула за собой на стол; в остатках сознания мелькала последняя здравая мысль — как остановить все это?..       Альберона поддавалась на каждое действие отца и своими движениями лишь поощряла его на продолжение всего этого безумия. Это точно та Кана, которую он знал?..       Чуть было не совершив непоправимое, Гилдартс отстранился от поцелуя и посмотрел в глаза девушки. Та поднялась на локтях и лбом уткнулась в крепкую мужскую шею; Клайву оставалось лишь надеяться, что Кана успокоится немного раньше него, ведь продолжение нужно пресечь на корню. А инициатором являлась никто иная, как его собственная дочь.       — Ты сошла с ума, — прошептал на ухо, пытаясь вернусь самообладание перед вожделенным телом.       — Говорит человек, чуть не изнасиловавший собственную дочь, — усмехнулась без капли сожаления.       Гилдартс шумно вздохнул и приподнялся, утягивая за собой Альберону и обнимая, но на этот раз без каких-либо неправильных порывов.       Рукой провел по волосам, вдохнул любимый запах и тихо произнес, не имея ни малейшего представления, что будет между ними дальше:       — Прости… прости за то, что втянул тебя в это…       В ответ молчание. Но закончилось оно также быстро, как и началось.       — Тогда… думаешь, мне стоит уйти? Или все же остаться?..       Почти обжигая Альберона поцеловала отца в шею, после слегка надкусила кожу, вызывая тем самым хриплый стон со стороны Гилдартса. Он уже сомневался насчет того, кто именно втянул второго в эту, так называемую, игру.       — Кана, опять ты…       Альберона томно просмеялась и отстранилась от Клайва, неспешным шагом направляясь к выходу.       Проклиная все живое, Гилдартс догнал девушку и поцеловал ее снова.       Позволив лишь раз, Кана дала то, чего нельзя давать в таких ситуациях — надежду. Надежду на то, что в следующий раз поддастся вновь. Клайв боялся этого, но все равно с нетерпеньем ждал.       Вседозволенность рвала ему крышу. Еще немного, и он не станет ждать следующего дня и овладеет дочерью прямо здесь и сейчас.       Но Кана не позволила и вновь оттолкнула отца от себя, хватая с пола недопитую бутылку и спешно покидая этот дом.