Школа чародейства и волшебства - Хвост Феи!

      В жуткой беготне проходит несколько дней. За все это время, Люси пытается честно разобраться во всем: она усердно трудится, чтобы нагнать программу; она достаточно много общается с сокурсниками, чтобы узнать каждого; она запоминает правила школы и расположение кабинетов, чтобы каждый раз не приходилось дергать старосту. И к концу пятого дня пребывая в Хвосте Феи — Хартфилия вполне естественно смешивается с толпой. Она находит общий язык со многими людьми, включая и дружественный факультет Саблезубого Тигра. Поражает некоторых, когда успевает в срок выполнить дополнительные задания от учителей и частенько числится среди участников библиотечных посиделок, на пару с Леви и Канной. Пожалуй, когда наступает суббота, освобождающая учеников от уроков и позволяющая именно в этот день делать то, что угодно душе — Заклинательница теряется. В погоне за успеваемостью, она настолько увлекается новым распорядком дня, что совсем не ожидает внезапного выходного. Как гром среди ясного неба — за субботним завтраком МакГарден объявляет ей, что в первый день выходного, учащимся позволяют не учиться. Именно в этот день разрешено не ходить на занятия, сколько угодно спать или проводить время с друзьями. Даже в воскресенье столь явная фривольность — отсутствует. Обычно, воскресный день является символом начала новой недели: вывешивается расписание на доску; открываются полигоны для прокачки сил и всюду готовится домашняя работа, будь то индивидуальная или под присмотром педагога. Растерянная этими новостями, Люси увязывается за старостой в библиотеку, бесстрастно отмечая про себя — как бы она ни была знакома с остальными, ей не с кем провести субботний день. И пусть лапки грусти задевают ее сердце, мозг упорно вставляет палки в колёса, отмечая, что каждый сокурсник еще в начале недели знал — с кем и как проведёт свой выходной. Например Грей, вместе с первокурсником Локи и третьекурсником Лексусом — отпросился у Макарова в город, чтобы закупиться какими-то личными вещами и важными атрибутами. Ярые фанаты Леви — Джет и Дрой, — со всей ответственностью решили отоспаться. А Эльфман, ещё до завтрака — убежал к Миражанне, чтобы подготовиться к встрече их младшей сестры. Наблюдая за тёплыми отношениями между четой Штраус, в груди у Хартфилии теплела и тлела надежда, что не все в Грехе Ведьмы — такие подонки. Мира была очень добра к друзьям своего брата. И пусть Люси умудрилась застать, как дьяволица показывала свои когти, высмеивая младшекурсников или провоцируя педагогов — с ней она была сдержанна и в меру приветлива. Даже ярый противник Грехов — Нацу, не мог негативить в сторону светловолосой, вполне себе дружелюбно махая ей рукой, когда выдавалась возможность пересечься. И пусть Хартфилия понимала, что Миражанна идёт на перемирие только ради своей семьи — в ее представлении это было более, чем трогательно. Отношение этой чертовки к своим младшим — могло для многих стать примером для подражания. К тому же, остальные ученики ее факультета, точно также, весьма подчёркнуто игнорировали Эльфмана, когда на их горизонте выплывал факультет Дракона. Заклинательница пока что не была знакома с Лисанной. Последняя до сих пор не вернулась из своей поездки, по каким-то причинам — задерживаясь. Однако, девушка уже успела довольно хорошо ее узнать по всевозможным слухам. А ровняясь на поведение остальных Штраус — вмиг становилась спокойной, рассчитывая подружиться и со своей соседкой.       Люси вздохнула, когда математическая формула в очередной раз не сошлась с итоговым ответом. Бабасама была строгим педагогом. Имея весьма скверный характер, она была вполне себе стандартным представителем человека в пожилом возрасте. Обвисшая сухая кожа, тоненькие ручки-палочки и узкие глаза — выдавали в ней большой опыт и множество прожитых лет. О чем она, не скупясь, твердила каждую треть часа, когда какой-нибудь ученик не оправдывал ее надежд или что хуже, затевал спор. Если же Ооба в ответ на глупость, начинала злиться — игнорируя все мыслимые и немыслимые правила, — брюзжа слюной, кричала «заверчу!» и используя свою магию, вертела неугодного ученика юлой. — Что, опять не выходит? — хмыкает Леви, когда светловолосая Заклинательница в который раз зачёркивает в своём черновике пример. — Не могу сосредоточиться, — мычит Люси и ощущает, что за прошедшую неделю всё-таки устала. Она старательно выполняла всё, что от неё требуется, истрачивая уйму запасов своей энергии прямо-таки сверх меры. Ей хотелось показать, что она достойна быть ученицей Хвоста Феи, не скупясь на занятия даже по ночам. Правда, такой график сильно выматывал не подготовленную к нагрузкам девушку, что сейчас, рискуя и вовсе выгореть, Хартфилия лениво навалилась на стол. Девушки сидели в библиотеке. Помещение было очень большим, не отставая от дизайнерской моды всей школы — являло собой лик темно-коричневых стеллажей, пола и стен. Напротив входа, по обе стороны расположились лестницы, ведущие на второй этаж. Два этажа библиотеки были соединены между собой, разграничиваясь только широким выступом второго этажа, отгороженным резными перилами. Тот выступ был достаточно длинным, поддерживаемый деревянными колоннами, он был по меньшей мере пятнадцать метров, держа на себе все такие же стеллажи, столы для чтения и мягкие диванчики. Если бы Люси сидела на втором этаже, она бы описала библиотеку как: помещение с квадратной дыркой в полу, отгороженной перилами и двумя лестницами, ведущими вниз. Также, на первом этаже был заваленный стол библиотекаря, в отдалении стоящий по правую сторону, прямо-таки скрытый под широкой лестницей. Заведующего библиотекой на месте не оказалось, хотя пожалуй, Хартфилия не могла припомнить, чтобы вообще видела когда-нибудь этого человека. Здесь книги были в свободном доступе, их можно было брать в любое время, возвращая на место, или на вахту. Однако все книги были в безупречном состоянии, заботливо расставленные по своим местам. И либо работник библиотеки выполнял свою работу так качественно, либо сами ученики слишком аккуратно ценили имущество школы. По левую сторону от входной двери, расположилось большое — даже огромное! — окно. Оно было длиною в два этажа, бросая свет на помещение, как правило, в утреннее и вечернее время суток. Днём же — плотные синие портьеры были надежно закрыты, воспрещая солнечному свету попадать на книжные полки. На окне — шпросы складывались в замысловатый рисунок, являя собой не то ромб в квадрате, не то квадрат в ромбе, разделяя стекла на маленькие геометрические фигурки. Вся огромная, невероятно масштабная святыня книг — пахла опьяняющим запахом древесины, неимоверно крошечными частицами пыли и старой бумаги. Словно атмосфера, что царила в оковах этого места — сама собой являлась чем-то волшебным. Очень редко, когда попадались новые книги, с запахом типографической краски, клея и хрустом новых страниц. В основном сами залы для чтения, были увешены привкусом старости, частицами древнего колдовства, что таили в себе ветхие фолианты. Леви устало вздохнула, когда Люси в очередной раз фыркнула, захлопывая свой черновик, на котором и решала многострадальный пример. Не то, чтобы Заклинательница была совсем плоха в математике, даже напротив. Однако именно сегодня вела себя весьма отрешенно, будто не умея сосредоточиться на мелочах. В библиотеке практически не было людей. Девушки расположились за длинным столом, посредине первого этажа. Все остальные стулья вокруг них — были пусты. И только со второго этажа, раздавались знакомые голоса старшекурсников разных факультетов. — Люси, тебе нужно отдохнуть, не перетруждай себя. Со следующей недели начнутся занятия по кулинарии, поэтому расписание станет ещё сложнее, — снисходительно улыбнулась староста, когда Хартфилия простонала, и свалила голову на лежащие на столе, руки. — Я думала, что будет не так сложно начинать, — пробурчала себе в руки блондинка, мысленно делая пометку об отдыхе. — Если ты пришла позднее всех, это не значит, что ты хуже, — все также улыбаясь, заверила МакГарден, — Посмотри на Канну. Обе девушки, как по команде повернулись к третьей участнице их кружка. Альбероне развалилась на стуле. Вытянув ноги, она облокотилась спиной о спинку стула и задрав голову — громко сопела. Обе руки свисали вдоль стула, покачиваясь на малейшие шевеления хозяйки. — Она уснула спустя двадцать минут, как мы пришли, — с улыбкой подтвердила Люси, рассматривая разметавшиеся каштановые волосы сокурсницы. — Канна не самая лучшая в классе математики, но она не переживает. Она очень хороша в спаррингах и других предметах, где надо задействовать грубую силу. — немного помолчав и выдержав паузу, МакГарден продолжила: — Ты не так много предметов изучила, чтобы сейчас делать выводы — в чем ты лучше. Просто знай, быть лучшей везде, невозможно. — А как же ты, Леви? — насупилась Люси, но прекрасно понимала, что староста права. — Я плоха в драках, — девушка помахала рукой перед своим лицом, как бы подметая воздух. — Я ужасна там, где надо проявить грубую силу. — А Эльза? — Люси снова задала вопрос, припоминая, что кажется, красноволосая числилась лучшей ученицей всех вторых курсов, великолепно выступая во всем. — Уж не знаю, что из себя представляет эта девушка, — МакГарден нахмурилась, — Но она не лучшая во всем. — Но я слышала… — Однажды, — Леви вдруг перебила подругу, припоминая один случай, — У нас был сдвоенный урок каллиграфии и мы писали сочинение. Скарлет так увлеклась процессом, что после сдачи работ, учитель был уверен, что та прокляла его. Староста захихикала, вспоминая красное выражение лица педагога. — Как так?! — Она ужасна, если дело касается письма. Между ними воцарилось молчание. Каждая думала о своём, перемалывая в голове сказанное. Леви опять продолжила: — Быть лучшим, это не значит, что надо быть первым во всем. Быть лучшим, это значит знать свои сильные и слабые стороны. Умело проявлять одни и также умело, вопреки всему, использовать другие. Люси кивнула, остро задумавшись над сказанным. Она знала, МакГарден полностью права. Но чтобы осознать сказанное и принять, ей требовалось время. Хартфилия не знала, в чем она могла стать лучшей, а в чем — худшей. Пока что, она знала одно, что ей необходимо выложиться так, чтобы до отца дошло — он не зря отправил ее в Хвост Феи. Все эти жертвы, все эти лишения и трудности, что она преодолела в школе, были данью уважения родителю. Своеобразной благодарностью за то, что он наконец-то услышал ее. Если же когда-нибудь до Джуда — отца, — дойдут слухи о выдающихся способностях дочери... Будет означать лишь то — что она достигла результата. — Леви, — Люси снова наклонилась локтями на стол, скрещивая под стулом ноги. — А как давно ты тут учишься? МакГарден оторвалась от своего конспекта, который в спешке заканчивала. Хартфилия не понимала такой торопливости, которая с самого утра проявлялась в действиях старосты. Они пришли в библиотеку в восемь тридцать, сразу же после завтрака и ровно до десяти, Леви спешила так, словно каждая минута была на счёту. Хотя возможно, у неё были какие-то важные планы, которые не хотелось пропускать из-за домашней работы и стандартных обязанностей старосты. — М? — МакГарден приставила кончик ручки к подбородку, задумчиво поднимая глаза, — Я поступила в начальную школу, на самый последний курс. Ничего интересного, просто раньше — не было возможности попасть сюда. — Почему не было возможности? — Хартфилия не унималась, заинтересованно рассматривая, как староста стучит пальцами правой руки, по столу. — Ты же знаешь, что при поступлении, каждый из учеников оплачивает годовое обучение? — Что? — девушка удивленно приоткрыла рот, совсем не ожидая, что она тоже оплачивала учебу. Отчего-то, в ее представлении, здесь все было бесплатным. Хотя пожалуй, стоило догадаться, когда староста рассказала, что Ирен — мать все той же Эльзы, — состоит в родительском комитете, возглавляя попечительский совет школы. — Ты не знала? — захихикала Леви на удивленный взгляд, — Каждый ученик оплачивает обучение на год вперёд, но помимо этого, у нас есть пособия для сирот. Выдаётся десять мест, которые оплачивает попечительский совет, как благотворительность, и эти сироты — учатся в школе бесплатно. У Люси закрались подозрения. — Подожди, Леви, так ты… — староста коротко кивает, перебивая Заклинательницу. — Мои родители погибли. Меня нашёл профессор Макаров и написал рекомендательное письмо, как одной из сирот. Так, меня приняли в Хвост Феи, — она улыбается, но тень печали все же оттеняется в ее улыбке. Хартфилия грустно кивает, в один миг проглатывая удивленно-гневные возгласы, обращённые к собственному отцу. В эту же секунду, обида на то, что Джуд не сказал про оплату — спала, разливаясь штилью в ее душе. МакГарден лишь пожимает плечами, когда вновь замечает грустный взгляд Люси и бросает взгляд на настенные часы. — Ой! — Что-то случилось? — Заклинательница мгновенно приободряется, когда староста встаёт с места и скидывает все книжки и конспекты в свою сумку. — У меня сегодня встреча, и я уже на десять минут опоздала. — пыхтит девушка, второпях пытаясь положить в сумку больше книг, чем обычно. Некоторые пергаменты мнутся, неестественно сгибаясь, готовые порваться в любой момент. Но педантичная МакГарден игнорирует вопиющее безобразие, нервно дергаясь с толстым фолиантом по предмету «Иуда». Учебник ни в какую не хочет входить в сумку, раздувая ее сильнее обычного. Внутри уже столпились несколько внушительных книг, воспрещая тесное сотрудничество с ещё одной. Рассматривая все эти нервные потуги, Хартфилия сдаётся, и легко выхватывая из рук подруги учебник, складывает перед собой. — Я возьму, вечером отдам, — пожимает она плечами. Леви благодарно улыбается и выкрикивая благодарность, убегает из библиотеки, совсем не заботясь о том, что всегда безупречная форма — растрепалась.       Коридоры сменяют друг друга так быстро, что кружится голова. Староста на всех парах мчит на встречу, жалея только о том, что у неё недостаточно времени на то, чтобы привести себя в порядок. Всё-таки, в довольно потрепанном виде не очень хочется показываться, однако выбирая из двух зол, она решает — лучше не опаздывать. Не то, чтобы это могло принести ей каких-то проблем. Однако грызущая совесть твердила — задержишься ещё хотя бы на минуту, и спать будешь стоя! И МакГарден ей верила, прекрасно понимая, что если вновь сделает что-то не так, этой ночью точно не выйдет сомкнуть глаз. Девушка была из тех людей, кто совершая какие-то поступки, вспоминает о них перед сном, прокручивая эти моменты в голове. И хорошо, если сами поступки — будут забавными. В других же ситуациях напротив, ее просто слопает ужасное чувство стыда, подкрепляемое кнутом совести. И испытав эту жуткую, злокачественную смесь, уснуть придётся только под утро, открывая после глаза — в отвратительнейшем настроении. Так и сейчас, запихивая в юбку, выбившуюся белую блузку, староста подбегала к противоположному крылу, всеми силами пытаясь не потерять аккуратного вида. Мысленно уже готовясь к язвительным подначиваниям и смеху, ответно ощущая, как перед сном совсем не придётся засыпать. Приостанавливаясь напротив деревянной, резной двери, Леви отдышалась, поправляя приподнятый пиджак. И пусть «лететь» пришлось с противоположного крыла школы, она уложилась не больше, чем в пять минут. Толкая тяжёлую дверь, девушка ступила на светлый мраморный пол, в этот же момент ощущая сильный аромат цветов, бьющий ключом. Стеклянные стены и потолок отдавались звенящим эхом, вдруг реагируя на скрип открывающейся двери. Однако оранжерея была пуста, виляя многообразием цветов и запутанных мраморных тропинок, среди всей этой обширной зелени. Прочистив горло, МакГарден тихо пошла по одной из тропинок, оглядываясь на предмет живых людей. Но как и ожидалось, в помещении никого не было. Это место было предназначено для практических уроков Военодрева, заполненное невероятным разнообразием растений и цветов. В левом крыле — находились ядовитые растения, а в правом — лекарственные. Староста пошла направо, петляя среди высоких и низких кустов, широких и узких кустарников, цветочных и лиственных растений. Сама теплица, именуемая оранжереей, была прикреплена к серой стене школы и имела ещё одну, совершенно стеклянную дверь. Вход с улицы. Как правило, сама дверь вела в сторону обитания их зелёного учителя, что поднимаясь раньше зари, бежал поливать свои растения, возвращаясь глубоко за полночь, как заканчивал прополку вредоносных трав. Наиболее ярого поклонника цветов — нужно было ещё поискать. Профессор «Иуда» так сильно обожал своё дело, что без зазрения совести мог заснуть прямо здесь, разместившись на прохладном полу. Вот только в субботу, в момент выходного дня всей школы, сам Военодрев тоже отдыхал. Выезжал в город, чтобы закупиться удобрениями и лекарственными препаратами, которые делали его сад ещё более цветущим и здоровым. МакГарден прищурилась, когда заметила темную фигуру, что стояла в самом конце теплицы, облокотившись о серую стену школы. Здесь, в тени, было весьма прохладно, даруя самую благоприятную температуру для цветов, «любителей севера»: папоротника, плюща, цикламены и других. Приблизившись поближе, можно было разглядеть чёрную гриву непослушных волос, синюю школьную форму и чёрный — под цвет волос, — галстук факультета. — Ты опоздала, — пыхтит Гажил, не открывая прикрытых глаз. Он не шелохнулся, когда староста подошла к нему ближе, останавливаясь напротив, на расстоянии метра. Его мускулистые руки были скрещены на груди, а расслабленная поза выдавала легкую тень ленцы. — П-прости, я задержалась в библиотеке, — пропищала староста, прижимая ручки к своей груди. Она была его значительно ниже, доходя по росту только до плеча, — от чего приходилось приподнимать голову в разговоре. — Так я и думал, — он хмыкает, открывает глаза и широко зевает, обнажая острый ряд драконьих зубов. — Давно ждёшь? — Леви все также мнётся, внимательно наблюдая за парнем. — Уже полчаса, — мычит последний и пожимает плечами. Спать хочется неимоверно, но он несколько раз моргает, отдергивая лёгкий шлейф оцепенения. Это замечает МакГарден, отмечая, что драконоборец сегодня спокойнее обычного. — П-прости, — вновь повторяет она, заикнувшись. Гажил не отвечает, только отталкивается от стены и встаёт ровнее, мысленно хмыкая: удивительно, как легко он поддался на шарм этой девушки и предложение о встрече. Ранним утром. В субботу. В единственный выходной день, когда он может спать дольше, чем до обеда. — Хватит уже, давай, садись, — сам парень молча садится на пол, прислоняясь спиной к стене, в приятной тени привередливых растений. Солнце плавно поднималось в небо, медленно освещая толстые стекла оранжереи. Леви делает неуверенные шаги, снимает с плеча тяжёлую сумку и опускает на пол, на ходу. И Рэдфокс не выдерживает. Раздраженно пыхтя, он тянется, хватает девушку за руку и резко дергает на себя, усаживая на свои колени. МакГарден заливается краской так сильно, что сливается с помидорами, — быстро моргая. Она не успевает заметить, как так произошло. Только мгновение, и уже сидит на коленях парня, боком, хватаясь руками за его плечи. Гажил приобнимает старосту одной рукой за талию, другой — касается ее лица. — У нас не так много времени, как ты знаешь, — хмыкает он, поглаживая большим пальцем гладкую щёчку. Очень красную щёчку. — Угу, — согласно кивает МакГарден, чувствуя, как в секунду сердце делает немыслимые кульбиты в груди, бьется кувалдой о рёбра и учащает дыхание. — Ты такая милашка, — тихо смеётся парень, и облизнув свои губы, нежно касается ими пухлых девичьих губ. И пусть это было дерзко и вольно, слишком явно в своей запрещённости, сейчас, в тени прихотливых растений, в дальнем углу стеклянной оранжереи, их не мог увидеть никто, позволяя такие маленькие шалости.

***

Нацу пыхтел. С самого утра его бросили все, разбегаясь в разные стороны. Даже Альзак запланировал пригласить на свидание Биску, улепётывая на рассвете так скоро, что летела пыль из-под его ног. А запланированная тренировка с первокурсниками: Ромео, Кинаной, Лаки и Уорреном — слишком явно провалилась, даже не начавшись. По какой-то причине, их всех, вместе с Венди, вызвал к себе Макаров на какой-то важный разговор. Драгнил не знал, в чем на этот раз провинился первый курс. Насколько ему было известно, они были куда тише его собственного, старательно занимаясь учебой и не ввязываясь по возможности в драки. Однако за сентябрь, уже в третий раз посещали кабинет заведующего, при всем при этом — упорно продолжая молчать о причинах. Как ни старался Саламандр узнать о их повинностях, староста первого курса, его соратница в техниках борьбы с драконами — Венди Марвелл, — упорно молчала. Так и сейчас, не успевая даже разогреться на силовой тренировке — с трудом выбив единственный открытый полигон, — они были прерваны профессором Дреяром, что заявился к ним и назвав каждого первокурсника по имени, увёл следом за собой, ничего не объясняя Нацу. На все это, розоволосому оставалось лишь удивленно хлопать глазами, так ничего и не спрашивая. Хотя пожалуй, можно было найти и плюс во всей этой мракобесии — оставалось больше времени на прокачку своих собственных способностей. Драгнил уже давно и явно установил для себя цель, к которой непрерывно шёл, не жалея ни времени, ни своих сил. И пусть это будет слишком банально и глупо, но целью являлась та самая вражеская девушка, что словно предводитель клубка змей, постоянно смеялась над ним, опережая по всем фронтам. Не то, чтобы Драгнила слишком задевало, что Эльза — мастерски решает примеры по математике. И пусть в философии она была тысячу раз умней… Простить ей ее боевые таланты он просто не мог. Особенно когда во время спарринга, она в очередной раз, слишком легко выводила его из себя, в пару выпадов укладывая на лопатки. Ему даже Гилдратц — тренер и учитель боевых искусств, — не раз твердил: «Нацу, ты слишком эмоционален. Эльза побеждает потому, что она всегда хладнокровна и умеет вывести тебя на эмоции». Но Саламандр упорно не слышал саму суть красивых речей, продолжая каждый раз закипать при виде девушки так, что сносило крышу. Он мог поклясться, что искренне ее ненавидит, да так сильно, что легко мог бы сомкнуть свои руки на лебединой шее, с хрустом ломая позвонки. Хотя и держался, взрываясь изнутри попытками ее победить. Скарлет не раз унижала его. Она унижала его друзей и подруг, с легкостью вытирая о них свои ноги. Она не считалась ни с чем, что его окружало, фыркая на все тяжёлые труды. Словно это… было пустышкой. Девушка так сильно себя превозносила, что являясь старостой своего курса, в секунду могла стравить своих сокурсников с его. По всей видимости — наслаждаясь процессом. Она была весьма уважаема среди своих соратников. Насколько он знал, являясь дочерью Ирен Белсерион, по прозвищу «Алое Отчаяние», Эльза имела не менее внушительную славу в Империи Арболес. Получая прозвища — «Титания» и «Алая Эльза». В школе же девушка, всегда держалась ровно, высокомерно и холодно, даже в кругу своих друзей. А когда в конце прошлого учебного года, к ней в класс перевёлся новоиспеченный жених, заботливо подобранный матерью — Скарлет стала перекладывать на него часть своей работы, всегда выдвигая его кандидатуру вперёд, когда дело касалось споров и разборок непосредственно с ней самой. Это ещё больше раздражало Драгнила. Закипая спичкой от своих же мыслей, он зажег огонь в своих руках и выбирая самый крепкий столб — о который обычно ученики набивали свои руки, — принялся его куматозить. Закаленный магией, столб был стойким для любого проявления стихии, позволяя отрабатывать на себе магические удары. Представляя при этом гневное лицо противницы, Драгнил злился ещё сильнее, ударяя по ровной, деревянной поверхности. Не жалея сил и себя, Саламандр боролся с деревом, но казалось, что на самом деле он борется с самим собой. С собственными мыслями и сворой чувств, что разрозненными, противоречивыми зайцами скакали внутри. — Эй ты, свалил с полигона! — раздаётся грубый женский голос и Нацу сильнее бьет по дереву, вдруг внезапно понимая — как сильно его фантазия скопировала грубость Эльзы. Но голос не унимается. Повторяя высокомерную фразу, прилетает откуда-то сбоку, наотмашь ударяя Драгнила по левому уху. Словно его и правда, кто-то ударил, Нацу отскакивает в сторону и поворачивается к Титании, что рядом с низкой лавочкой, сложила свои вещи. Полигон был большой, устланный вытоптанной травой, с четырьмя столбами по разным сторонам света. В отдалении, стояло две лавочки в ряд, позволяя ученикам оставить свои вещи и воду. Сам же тренировочный полигон находился в двадцати метрах от школы. К нему вела песчаная дорожка от правого крыла школы, где виднелась задняя дверь. — Че-го? — отрывисто спросил Саламандр, оглядывая Эльзу с ног до головы. На ней были чёрные, совершенно короткие шортики, открывающие вид на стройные, белоснежные ноги. Короткая, розовая майка на бретельках, прикрывающая только груди, и в тон ей, такая же розовая повязка на голове. Красные волосы были собраны в высокий хвост, чтобы не мешались. Кисти рук украшали такие же розовые, шириной в десять сантиметров, напульсники. Девушка поставила на лавочку бутылку с водой и кинула рядом, на землю, чёрную спортивную сумку. — Что слышал, — огрызнулась она и потянулась, разминая плечи и руки. — С чего я должен уходить? — пыхтит Нацу, поражено замечая, что агрессии внутри него — нет. — Потому что я пришла, — высокомерно бросает девушка и наклоняется, дотронувшись ладонями до земли. — Ах ты! — рычит Драгнил, искусственно вызывая волну гнева и раздражения, — Смахнемся? Красноволосая выпрямляется, скептически оглядывает его свободный прикид: широкие, светлые штаны, подвязанные тёмными лентами под коленями, майка свободного покроя, накинутая на плечи и чёрные сандали. Совсем не похоже на официоз школьной формы. — Ты проиграешь, — безапелляционно заявляет она и хохочет, когда огненный парень срывается с места, мгновенно образуя в кулаке огонь. Девушка отскакивает назад, делая сальто в воздухе, и ровно приземляется на землю. Нацу нагоняет, целясь кулаком в Скарлет, но Эльза блокирует удар ногой, поднятой в идеальной растяжке. И с разворота, не давая права опомниться, бьет второй ногой прямо по Драгнилу, встречаясь с препятствием его рук, выставленных в блоке. Тем не менее, Нацу отъезжает на метр назад, прокатываясь подошвой по земле и поднимая пыль. Титания бежит следом, перевооружаясь на ходу в серый доспех с мечом наперевес. Она взмахивает им в сторону Нацу, но он блокирует удар, в секунду набирая воздух в рот. Дело приобретает серьезный оборот, когда столп огня вырывается из его рта, сжигает воздух и поднимает вверх пыль. Прекращая дышать огнём, Драгнил всматривается в поднятый клубок и не теряется, когда оттуда выскакивает перевооруженная в новый доспех, Титания. Этот доспех Саламандр ещё не видел. Отдающий красной сталью, он был как всегда, на порядок вульгарнее и на два — мощнее. Словно бы в противовес его огненным техникам, обмундирование защищало от огня, спасая свою обладательницу быть прожаренной до золотистой корочки. Эльза перехватывает длинный клинок из красной стали, бороздит им землю, поднимая новую порцию пыли, и подскакивает к Драгнилу. Тот мгновенно прыгает навстречу, ускоряясь с помощью огня. Клинок и горящая искрами рука, сталкиваются, отбрасывая в стороны противников. Нацу сильнее укрепляет руку, ощущая, как оружие Скарлетт на миллиметр прорезало его руку. Они вновь встречаются в противостоянии, — высокий столб пламени и острый меч. Трава под ногами тут же возгорается, расходится в разные стороны исками огня от полигона и ползёт все дальше, грозясь доползти до школы. Когда красноволосая увеличивает натиск, Нацу ревет огнём, образуя на нем золотистые потоки молний, доставшиеся ему в подарок от третьекурсника Лексуса Дреяра. Эльза тоже не скупится на тумаки. Слишком резко меняет доспех и прыгает в ответном ударе, миллионом серебристых молний встречаясь со столпом огня. Раздаётся такой мощный взрыв, что их откидывает в разные стороны на пятнадцать метров. Земля на полигоне продавливается, образуя кратер-дыру. И даже столбы, закалённые сильной магией, дымятся и шипят, обугленные. Кроме одного — полностью вырванного с корнем из земли. Саламандр кряхтит, пыхтит и валится на бок, тяжело дыша. Он слышит, как на другом конце полигона стонет Эльза, точно также поднимая свою тушку с земли. И все бы ничего, и можно было бы продолжить это сражение, однако: — Эльза Скарлет и Нацу Драгнил, в кабинет директора, живо! — перед ними появляется заведующий школы, Август, в своей классической серой мантии и с курительной трубкой в одной руке. Он внимательно осматривает полигон — точнее то, что от него осталось, — оглядывает натворивших всё это бедствие, противников и моментально делает свои выводы. Сокурсники поднимаются на ноги и злобно покосившись друг на друга, плетутся за заместителем директора. Пока сам хозяин школы отсутствует, Август — его правая рука, — выполняет всю работу, заботясь о школе и ее учениках. Проще говоря, пока настоящего директора нет на месте, этот человек и есть директор, занимающий соответственный пост. Правда, он сам себя таким не считает. Петляя по коридорам вслед за старым мужчиной, сокурсники продолжали кидать друг в друга гневные взгляды. Эльза успела перевооружится в школьную форму: белую рубашку, чёрный галстук и синюю юбку. Сегодня, на ней были белые чулки до колен и чёрные, аккуратные ботинки. Пиджак она предпочла не трогать, спасаясь от внезапной осенней жары. Такое погодное явление было частым проявлением осени, как бы догоняя холода — жаркими летними днями.       Когда два ученика, во главе с Августом, дошли до кабинета заместителя директора, их спесь уже поутихла, смягчая агрессию и гнев, направленные друг на друга. Тем временем, мужчина вошёл внутрь, впуская в свой кабинет провинившихся. Само помещение было весьма непримечательное и вопреки всему, довольно скромно обставленное. Напротив двери был стол, за который сразу же уселся мужчина, предоставляя напротив стола — два стула для своих учеников. За спиной Августа, была стена, увешанная разными грамотами, амулетами и десятком разных часов: с кукушкой и без, круглых и квадратных, в форме домика и в форме щенка. По правде говоря, остальные стены помещения были тоже увешаны всякой утварью, вплоть до непримечательной открытки, в которую, словно игла — воткнут был нож с деревянной ручкой. По обе стороны от стола, было два стандартных окна, закрытых чёрными шторами, а в углу, по левую сторону от входа, стоял всего один скудный комод. Справа же, были стеллажи с книгами и разные коробки, из которых были видны статуэтки и мраморные бюсты. — Я не буду вас лишать экскурсий, — прокряхтел старый мужчина, почёсывая рукой седую бороду и припоминая, как сам неделей ранее, делал выговор двум факультетам. Эльза вздохнула, совершенно безукоризненно прямо сидящая на краешке стула, с изумрудной, бархатной обшивкой. Нацу лишь фыркнул, развалившийся на предоставленном сидении так, будто собирался задремать прямо здесь. — Но, — Август выдерживает паузу, внимательно всматриваясь в лица двух людей, — Это лишь из уважение к твоей матери, Эльза, и к твоему отцу, Нацу. — добавляет он, закуривая изогнутую трубку. — Спасибо, — кивает Скарлет, мгновенно раздражаясь, когда слышит фырканье Драгнила, на слова заведующего. — Я не буду это даже придавать огласке, ведь Ирен и Игнил слишком заботятся о своих детях, спонсируют школу, состоят в родительском комитете и всячески оказывают поддержку, — продолжает тем временем Август, выпуская изо рта клубы дыма. — И что вы хотите? — хмурится Нацу, чувствуя, что мужчина оказывается на них некое давление. Он не боялся отца. Наоборот, был уверен, что дракон поддержит его в любых начинаниях, но заведующий слишком умело играл на совести парня, напоминая, сколько Игнил сделал для своего сына. — Я не буду даже упоминать, что вы разрушили полигон, который придётся восстанавливать… — тянет Август и щурится, слишком проницательно вглядываясь в своих учеников. — Вы даже через полтора месяца поедете в Империю Арболес, — добавляет он, делая акцент на словах специально для Эльзы. — Ну и?! — снова восклицает Саламандр, выпрямляясь. Он совершенно искренне не выдерживает такого давления. — Но вы будете организаторами данной поездки, — припечатывает заведующий, игриво поведя бровью, — Вы подготовите все: достопримечательности, гостиницы и обеды. Ежедневно, каждый вечер будете составлять план поездки в моем кабинете… — Че-го?! — перекрикивает Нацу и затыкается, когда ловит проницательный взгляд Августа. — Ох, и ещё, раз вам это не нравится, то в моем же кабинете будете отрабатывать наказание, очищая все мои статуэтки. — он кивком головы указывает на коробки, что столпились в ряд грудой старья. — Эй, но вы же сказали, что мы будем организовывать поездку! Это и так не мало! — возмущается Драгнил и пыхтит, чувствуя раздражение и четкое ощущение того, что их активно водят за нос. — У меня или у Чистотела отрабатывать наказание? — усмехается Август. — У вас, — мямлит Нацу и вновь хмурится. — Вот и славно! — мужчина хлопает в ладоши и поднимается со своего кресла, — А теперь идите, вечером в девять жду вас у себя. — Сегодня?! — Саламандр снова выступает и получив кивок головой, слишком уж возмущённо фыркает. Эльза не издаёт ни звука, только молча поднимается со стула, разворачивается и прощается с заместителем, выходя из кабинета. Уже в коридоре, два нарушителя смеряют друг друга презрительным взглядом и развернувшись в противоположных направлениях, уходят, даже не желая думать, чем вся эта клоунада, в конечном счёте может обернуться.