в колизее три пути

Когда корабль прибыл в порт Колизея, Сехун знал, что пути назад нет. Всё было просто как дважды два: ему некуда было идти, поэтому он решил попытать удачу в нашумевшем реалити-шоу с колизейными боями, где такие же отчаянные дураки, как он, сражаются с людьми, представителями других рас и порождениями космических ужасов. Не то чтобы он заметно отличался какими-то физическими способностями, но он прошёл отбор, сдав все предварительные тесты, и практически на следующий день после получения результатов ему нужно было отбывать с «родной» планеты в новую жизнь. (Родной её было сложно назвать до конца, потому что Сехун не помнит, когда в последний раз мог назвать хоть одну из планет бескрайней Вселенной домом.) На Колизее его встретило палящее искусственное солнце и огромный пропускной пункт, где уже столпились такие же новобранцы. Несколько андроидов проверяли документы и сканировали каждого, кто подходил. Делали они это не так быстро, как хотелось бы, и время, казалось, тянулось резиной, а солнце нещадно пекло голову — им не разрешили взять портативную голограмму зонта, это было одним из пунктов «запрещено» в длинном списке того, что можно было брать с собой на борт большого звездолёта. Сехун на мгновение обернулся, чтобы посмотреть на уже отплывающий в космос корабль и вспомнил, как сутки назад долго сидел в гостевой каюте с диванами, креслами и большим иллюминатором, из которого открывался вид на красоты космоса. В тот момент Сехун понял, что впервые любуется туманностями, далёкими звёздами-планетами, яркими точками, рассыпанными по тёмному полотну, изредка пролетающими в мгновение искрами комет где-то в нескольких световых годах от них: наверное, именно тогда он понял, что Колизей — его единственный способ сделать в этой жизни хоть что-то, чтобы не быть забытым и погаснуть, как сотня тех звёзд, до которых никто не успел долететь. То ли ему напекло голову, то ли он попросту сошёл с ума, плутая в мыслях о неизбежном, но, очнувшись от транса, он заметил его. Мягкая улыбка, уверенный взгляд и загорелая идеальная оливковая кожа с редкими светлыми полосками шрамов на открытых участках тела — Сехун никогда не влюблялся с первого взгляда и боится, что это произошло прямо сейчас. Наваждение спадает лишь тогда, когда кто-то несильно пихает его сзади и он вынужден обернуться, извиниться и сделать несколько шагов вперёд, приложив все усилия, чтобы больше не смотреть в чужую сторону. (Парень с оливковой кожей поворачивает голову в тот момент, когда Сехун отворачивается, и в его взгляде мелькает доля заинтересованности.) Проверка не занимает много времени. Сехун смотрит по сторонам, когда их ведут по мощёной дороге вдоль украшенных садов с водоёмами и плодовыми деревьями, на которых висят большие наливные экзотические фрукты: протяни руку — и один из них упадет прямо на неё, но Сехуну кажется, что любое движение — и этой руки он лишится моментально. Его опасения подтверждаются, когда кто-то из шеренги срывает фрукт, а после его ладонь простреливают лазером. И всё это происходит так быстро, что Сехун успевает только моргнуть. Когда он поворачивает голову на случившееся, мимо проходит охрана в форменных «гладиаторских» доспехах, а Сехун вновь замечает парня с оливковой кожей и приятной улыбкой, однако через мгновение переводит взгляд на упавшего без сознания парня, рискнувшего сорвать фрукт. Его, потерявшего сознание то ли от шока, то ли от вида дыры в собственной руке, мгновенно уносят, а остальным приказывают идти дальше. Сехун не ослушивается приказа. Когда они проходят через арочные ворота в традициях Древнего Рима и останавливаются в комнате-колодце, он поднимает голову и щурится от ясно-голубого небосвода с бледными силуэтами соседних планет и спутников. Сехун так засмотрелся, что не сразу понял, что ведущий их отряд мужчина в доспехах начал говорить вступительную речь. Он помотал головой и устремил свой взгляд на говорящего. В речи не было ничего особенного: несколько простых инструктажей, рассказ о том, где они будут жить, и о том, что каждый день у них будет определённый распорядок — ничего из того, что у Сехуна получилось бы четко запомнить с первого раза. Всё, что ему удалось выхватить — это короткая фраза о вечерней встрече со съёмочной группой и владельцем Колизея. О нём Сехун слышал не так уж и много: какой-то баснословно богатый мальчишка в импозантных костюмах и с речью, наполненной метафорами и дурацкими оборотами, любитель громких вечеринок и сенсаций, да ещё и, к тому же, оставивший подле себя победителя второго сезона гладиаторских боёв ради собственной прихоти — одним словом, личность, вызывающая довольно много спорных вопросов и ни дающая ни одного ответа. Понятно было лишь то, что этот парень — явно безумец. Иметь такое количество денег и влияния и спустить их на реалити-шоу... Пускай и одно из самых популярных, это ничего не меняет. Сехун вряд ли поймёт. — Привет! Я Бэкхён, — поздоровался парень, которого поселили с ним в одной комнате. Потом добавились ещё двое. Это не вызвало удивления, приходилось жить и в худших условиях. Сехун только кивнул. (Он ещё не знал, что они поговорят ещё пару раз, посмеются с каких-то шуток, и больше Сехун его не увидит.) Тренировки были изнурительными. Хоть его жизнь и не была спокойной и за спиной была армейская служба, Сехун забыл о том, что может быть настолько тяжело. «Вы должны стать звёздами и блистать на экране! Людям нравится красивая картинка!», — сказал владелец Колизея. Его зовут Ким Чунмён — и это практически всё, что Сехуну удалось о нём запомнить, кроме роскошной улыбки и белого лёгкого костюма. Всё остальное время он был слишком занят тем, что пытался не смотреть на того самого парня с оливковой кожей. Тот, стоя в свете диодов и глядя на усыпанное далёкими звёздами небо, получал браслеты с голограммами и выглядел настолько красивым, что у Сехуна не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы попробовать выбросить этот великолепный образ из своей головы. Он тоже получил браслеты. Они оказались довольно лёгкими и почти невесомыми. Единственное условие гласило: «Не снимать». Браслеты были их личными датчиками, которые фиксировали каждое изменение в теле и мозге и локацию и служили чем-то вроде портативных компьютеров с ограниченным спектром предоставляемых услуг. Вполне удобно, исключая лишь то, что они означали полный контроль за их жизнями, который не распространялся разве что на мысли. (Сехун рассматривает свои браслеты, удивляясь маленьким голограммам вокруг, что растворяются и превращаются в блестящую иллюзорную пыль, стоит к ним прикоснуться, и даже не замечает, как его совершенно глупое и изумлённое выражение лица вызывает улыбку на чужом.) Выгода браслетов была в том, что они здорово помогали во время тренировок. Они их не облегчали, но по крайней мере давали знать, когда лимит нагрузки превышался. «Никакого изнеможения! Только красивые тела!», — громко заявил тогда Чунмён. На тихий вопрос в толпе, не извращенец ли тот, Сехун смог только молча согласиться, что это даже чересчур. Сезон должен начаться через несколько суток. Два или три раза их отправляют на тренировку с шаттлами. Какие-то эпизоды могли быть связаны с гонками. Как Сехун понял, мероприятие исключительно развлекательное, без травм или опасных для жизни ситуаций. Победитель получит иммунитет на следующий бой и какие-то сюрпризы от спонсоров, возможно, даже выходной. В открытом космосе было страшно. Сехун никогда не находился в одиночном шаттле посреди целого ничего, даже несмотря на то, что рядом были шаттлы тренеров и других участников, которые наверняка тоже чувствовали себя не слишком уверенно, но от этой мысли лучше не становилось. Управлять шаттлом Сехун, к счастью, умел. Это давало несколько бонусных очков к тому, что он всё-таки может участвовать в таких эпизодах с гонками вокруг арены и маленьких спутников Колизея, в отличие от тех участников, которые никогда этому не учились. Возможно, у него даже получится продержаться дольше, чем он думал. На тренировке с шаттлами в него врезается какой-то незнакомый парень и двигатель мгновенно ломается — как потом выяснится, что-то неисправное с кораблём в целом, его не должны были допустить до эксплуатации. Ему попросту не повезло. Шаттл Сехуна теряется в управлении и летит к стратосфере Колизея, один из тренеров приказывает немедленно катапультироваться. Сехуну лишь кажется, что всё вокруг замедляется. Он даже не паникует, не понимая до конца, что именно происходит. Будто в отвратительной искажённой съёмке он слышит чужой голос у себя в динамике, перемешанный с шумом и помехами, еле-еле соображая, что нужно делать в такой ситуации, а затем всё-таки запускает аварийный протокол и на его голове появляется шлем с кислородной маской, после чего его «выплёвывает» из шаттла. Шаттл к этому времени успевает войти в атмосферу Колизея и Сехун оказывается в критической ситуации, понимая, что летит вниз и до столкновения у него несколько минут. Несколько минут полнейшего шока и оцепенения из-за страха от того, что не такую безвыходную ситуацию на арене он предполагал, когда решил поучаствовать. А ведь это только подготовительный этап перед сезоном... В динамиках наушников тренеры что-то бессвязно и скомканно кричат, Сехун старается сконцентрироваться, но он только смотрит на песочно-зеленый рельеф Колизея и понимает, что надо было взять на завтрак что-нибудь менее калорийное. Через мгновение (или несколько, он не совсем понимает, находясь в такой кромешной заднице) он чувствует, как его обхватывают чьи-то руки, а затем резко тянут наверх. Сехун жмурится и задерживает дыхание. Показатели на его браслетах бешено скачут. — Всё в порядке, — мягкий приглушённый голос раздаётся рядом с его лицом и только после этого он решается открыть глаза. Он летит, но мягко, почти плавно, удерживаемый лишь чужими руками и, как он понял, посмотрев наверх, спасательным парашютом. Лица его спасителя не было видно за шлемом, только глаза, но почему-то по тому, в какие полумесяцы они превратились от явной улыбки в голосе, Сехун понял, кто удерживает его от гибели, и это было странное чувство. — Кто он? — Чунмён привстаёт на локтях с кровати и вглядывается в экран, пересматривая видео инцидента на тренировке с шаттлами. Кёнсу, сидящий на краю постели и застёгивающий рубашку, сначала недоумённо поворачивает к нему голову, а только после смотрит на огромный голографический экран перед ним, где как раз прокручивается момент спасения одного из рекрутов. Храбрый парень запустил аварийный протокол в исправном шаттле, чтобы спасти своего потенциального противника... Какое безумство. Кёнсу допускает мысль, что дал бы тому погибнуть без капли сожаления. — Судя по данным, которые прислали с этим видео, — начинает он, бросив попытки застегнуть пуговицы и включая наручную панель, что сразу выводит несколько экранчиков над его рукой со всеми полученными от тренеров и охраны документами, — это Ким Чонин. Бывший танцор и акробат, не особо известный. Немного сорвиголова, ну... — Он снова переводит взгляд на видео. — В принципе, это и так понятно. — Как интересно, — Чунмён задумывается о чём-то своём и кусает губы. — Нам нужно сделать его звездой. — Думаешь, у него получится продержаться на арене? — Конечно! — в порыве эмоций слишком громко выдаёт Чунмён и подсаживается ближе, перекладывая подбородок на чужое оголённое от съехавшей рубашки плечо. — Он станет нашим новым денежным мешком, и ты ещё скажешь мне спасибо за такой выбор! Кёнсу лишь цокает языком и вздыхает, всё ещё пересматривая зацикленный отрывок с тем, как этот Ким Чонин ловит второго парня и они плавно пикируют вниз. Есть во всём этом что-то странное и пугающее, как будто любой выбор насчёт этого парня окажется проигрышным. — Не волнуйся, — Чунмён мягко касается его предплечья и с придыханием шепчет прямо на ухо. — Ты же знаешь, я всегда замечаю алмазы. Чонин становится звездой с первого же эпизода. Невероятно красивый, улыбчивый, обаятельный, артистичный, сильный и ещё куча других определений, которыми его наградили во всех социальных сетях, отлично ему подходили. Первый этап разбили на несколько эпизодов, но снимался он в один день, и его суть заключалась в битве с инопланетной тварью, которая была чуть слабее, чем то, что могло ждать их впереди. Именно так охарактеризовал этот бой главный секретарь Ким Чунмёна — До Кёнсу. Его знали все. Победитель второго сезона, который мог бы сейчас отдыхать на каком-нибудь курорте в другой точке Вселенной или отправиться в качестве сопровождения на дипломатическую миссию, но стоял здесь и руководил съёмками, проверял доспехи, оружие и всю арену. Он знает устройство Колизея лучше других, а о нём известны лишь должность и то, что на песке арены с мечом в руках его прозвали Вулканом в честь древнеримского бога огня и засухи, потому что после себя он оставлял лишь разрушение и застывшие эмоции страха и обреченности в глазах противников, кем бы они ни были — человеком или сильнейшим представителем другой инопланетной расы. Однако в простой повседневной спортивной одежде с одним лишь планшетом в руках и очках, съехавших на нос, он вызывал смешанные чувства. На самом деле, когда их на корабле подняли к арене, что расположилась над слоем атмосферы Колизея, Сехун только в тот момент понял масштабы шоу, наверняка за четыре сезона собравшего достаточно денег, чтобы на пятом устроить настоящую феерию. Арена поразила своей красотой и масштабами: огромная, невероятная, повторяющая рельефы древнеримского Колизея, только превосходящая его по размерам, чтобы создать иллюзию того, что участникам будет куда бежать, как только все двери закроются и поднимутся барьеры, ограждающие зрителей, спонсоров, съёмочную группу и Чунмёна с Кёнсу от боя без единого правила в рамках телевизионной программы — рейтинг высокий, но убийства и чрезмерная жестокость на экране всё ещё запрещены. Это было единственное условие в этом аду. Сехун сглотнул слюну и подумал о том, что чем выше он пойдёт, тем ниже падут его шансы не умереть на арене от изнеможения, пока он будет бежать в попытках не погибнуть от чужой руки. Тогда они выполнили несколько тренировок с Кёнсу. Это было не так сложно, как Сехун себе представлял, потому что ему казалось, что великий и жестокий Вулкан будет с ними беспощаден, но всё было довольно... спокойно? Это было удивительно и даже интересно. Кёнсу показал несколько приёмов и способов обмануть, например, безмозглых инопланетных тварей, чтобы даже на уровне инстинктов они не смогли взять преимущество и отхватить кусок победы, отправив гладиатора в нокаут. Руку неожиданно поднял Чонин и все обратили на него внимание, прекратив даже секундные шепотки: — Слушаю, — сказал Кёнсу, перекинув лазерный топор из одной руки в другую так, будто это какой-нибудь лёгкий мячик. Его взгляд не был заинтересованным, так обычно смотрят на добычу. Сехун подумал, что если бы тот посмотрел так на него, по его телу точно прошёл бы заряд тока и волнение окатило, как поток холодной воды, но Чонина, казалось, это вообще не беспокоило. На его лице была лишь блаженная наглая улыбка. — Разве для убийства безмозглой твари нужно что-то больше силы? Вопрос странный, как будто ставящий под сомнение всё, что им сейчас сказали. — Я говорил про инстинкты, Чонин, — Кёнсу вздыхает и ставит топор перед собой, складывая руки на рукояти и опираясь на него, чуть наклонившись. — Ты можешь быть бесконечно сильным, но любая, даже самая глупая тварь убьёт тебя, если захочет выжить. В отличие от человека, они не рискуют собой ради глупостей. Я бы на твоём месте принял это как совет на будущее. В тот момент это звучало как предупреждение. Но ни оно, ни безрассудство Чонина не помешало ему одержать победу почти за рекордное количество времени с помощью одной лишь силы. Ни капли хитрости. Он попросту самый настоящий безумец — именно так подумал Сехун, когда смотрел на экран в комнате ожидания, именно это прокричал со своего места восхищённо Чунмён, когда Чонин не оставил от инопланетной твари практически ничего. Зрители тогда ахнули, а по комнате ожидания прошли удивленные охи и ропот о том, что победитель сезона уже найден. Сехун же не издал ни звука. Он был восхищён и напуган. Для него самого начало сезона не дало особых плодов. Он вошёл во второй эпизод и не произвёл никакого невероятного впечатления на публику, даже несмотря на то, что справился вполне неплохо, получив лишь пару царапин и синяк на заднице от глупого падения. Всю славу забрал себе Ким Чонин и с первого же эпизода получил прозвище за особую жестокость и безрассудство — Марс. — Какой способный мальчик, — Чунмён лениво тянется на кровати и приподнимается лишь слегка, чтобы посмотреть на отошедшего к столу Кёнсу. Чунмён наблюдает за накаченной спиной своего партнёра, усыпанную шрамами разных размеров и степеней того, как глубоко было всажено то или иное орудие ему в тело, а после, тяжело вздохнув из-за эфемерного ощущения на кончиках пальцев от прикосновений к рубцам, опускает взгляд и закусывает губу. Ничего так сильно не раззадоривает их обоих, как хорошие бои. — Он почти побил рекорд Юпитера по скорости первого убийства на арене, — говорит спокойно Кёнсу и берёт планшет со стола. Чунмён мгновенно меняется в лице и настроении: — Но не побил же, — он усмехается и тянется за бокалом вина на прикроватном столике. — Нам нужно воспользоваться его славой, пока он её стремительно набирает. Кто знает, когда он даст осечку и его опередит кто-нибудь другой. Кёнсу ввёл несколько символов на планшете, после чего потянул экраны вверх и распределил их голограммы по всей комнате и тут же добавил: — Примерный план готов. Несколько брендов уже не против заключить контракт и использовать Марса как свою модель. Чунмён внимательно рассмотрел каждый слайд, который плавно проплывал мимо него. Где-то задерживался, чтобы что-то изучить внимательнее или перечитать, где-то пролистывал быстрее, чем изображение слайдов успевало до него «дойти» — некоторые бренды его совсем не интересуют, даже несмотря на то, что приносят хороший доход в своей доле. — Отлично, — оценивающе выдаёт Чунмён, заострив внимание на одном из своих любимых. — Ты, как всегда, на высоте. Быть влюблённым в недосягаемую галактику в планы Сехуна не входило, когда он летел участвовать в этом реалити-шоу, но так вышло, что он пал ниц перед невероятным шармом и величием новоявленного будущего чемпиона. Не то чтобы он был один... Для того, чтобы хотя бы заговорить, ему нужно встать в очередь, и никакие достижения в бою ему не помогут. За три полноценных эпизода треть претендентов покинула проект и Сехун чудом остался в числе тех, кто всё ещё боролся на арене. Сыграли на руку его скорость, ловкость и полёты на шаттле, который он проверял каждый раз перед бонусными эпизодами, чтобы больше никогда не повторилось то, что произошло на тренировке (и совсем не важно, что он был бы не против снова оказаться в спасительных объятиях того, кто наверняка даже не знает, как его зовут). Его особое мастерство владения шаттлами произвело впечатление и позже он узнал, что у него даже появилась своя фан-база, если фанатов гладиаторских боёв, делающих ставки на людские жизни, вообще можно назвать таковыми. Это прельщало, но дотянуться до Марса ему было не суждено. Перед ним стояли ещё как минимум четыре фаворита публики: Геркулес, Феб, Фавн и Бахус — главные претенденты на победу в сезоне после Марса. Всем ведь известно, что нельзя вечно быть лидером. Такая участь постигла Феба. Сехун знал его как Чанёля. Хороший, добродушный парень, красивый, с большим количеством фанаток и фанатов, а ещё очень сильный. В каком-то из коротких эпизодов про их жизнь в стенах Колизея Чанёль позвал его на спарринг и это было даже забавно, но Сехун чуть не задохнулся, когда тот обхватил его шею в удушающем приёме. Чанёль не хотел душить и не применил и половины своей силы, но эффект был не лучше. Они не стали друзьями, но минимальные приятельские отношения поддерживали каждый раз, когда им удавалось пересечься после тренировок. А потом Феб сломал руку прямо перед первым серьёзным эпизодом боя между оставшимися участниками — с этого момента все дрались исключительно друг против друга. Это было плохо. — Мне всё равно! — Чунмён отмахнулся и продолжил обедать, будто на кону не стоит большое количество денег. — Это первая часть первого лайв-эпизода и Феб должен был её закрывать, мы что, не можем поставить вместо него кого-то другого? Первый прямой эфир был большой проблемой. До этого весь выпущенный материал они отсняли заранее и пустили в эфир, несколько недель отдав на подготовку участников к боям друг против друга. Всё должно было пройти идеально: тренировочные бои становились жестче с каждым занятием, участникам приходилось выходить против Кёнсу напрямую и он не жалел никого — всё это делалось, чтобы предупредить возможные травмы и исключить чудом прошедших слабых претендентов. Сехуну снова повезло, даже несмотря на то, что ему пришлось пролежать сутки в медицинском отсеке из-за ушиба, полученного во время боя с Кёнсу. «Ты быстрый и ловкий, но невнимательный. Не дай врагу себя обмануть», — сказал он Сехуну, когда они оказались в почти смущающей близости защитной стойки. Он тогда не понял, но секунду спустя Кёнсу подставил тренировочное копье за его ногу и заставил упасть, после чего лезвие оказалось совсем рядом с горлом Сехуна. «Обмани первым, арена — это не только сила», — добавил он и подал руку. Для Сехуна не было ничего плохого в том, чтобы полежать сутки и посмотреть в потолок, единственное упущение — драка Кёнсу и Чонина. По словам Чанёля, это было довольно увлекательное зрелище, особенно когда Чонин вывел того из равновесия и почти заставил упасть. Кёнсу на такую наглость лишь слегка поменялся в лице, а после выбил копьё из чужих рук и отбросил своё, подав знак к кулачному бою. Сехун тогда только подумал, что Чонин наверняка выглядел потрясающе, когда улыбался, поглощенный азартом битвы с чемпионом, но будь это настоящий бой, они бы попросту убили друг друга. Кёнсу был того же мнения, когда дрался и когда пришёл после к Чунмёну. — Мы не можем его заменить на других претендентов на чемпионство, Чунмён. Эта фраза как будто отрезала всё. Сломанная рука Феба — не первый случай травмы претендента, но он ставил под угрозу некоторые спонсорские взносы и рейтинги из-за невозможности проведения боя, который отменить было попросту нельзя, второй претендент тоже приносит большой доход. — Тогда расформируй какую-нибудь пару и одного из претендентов дай напарнику Феба, того, который посильнее и с большей вероятностью принесет хоть какие-то рейтинги! — бросил Чунмён, тяжело вздохнув и от напряжения закрывая глаза ладонью. — Ты с ними тренировался, тебе надо решить. Кёнсу ненавидел, когда Чунмён перекидывал на него ответственность в моменты, в которые времени совершенно не хватало на то, чтобы принять взвешенное решение. Ему потребовалось около двух часов, чтобы заново просмотреть некоторые свои короткие бои с, очевидно, не слишком выдающимися по силе претендентами и решить, кого он готов исключить ради любимых Чунмёном рейтингов и денег... Честно говоря, он предпочитает, чтобы такие вопросы решались в драке, но первая случайность решила за них всё самостоятельно. Вторая же решила всё, когда Кёнсу понял, что по ошибке пропустил один из файлов. Едва он открыл его, выбор нового претендента вместо Феба был окончательно сделан. Сехуну не было страшно, когда он шёл в бои против инопланетных бесформенных тварей, которые могли проткнуть его шипами или сжечь всю его кожу одной только слизью, ему не было настолько страшно, когда он падал с шаттла, как в тот момент, когда он услышал громкий голос ведущего, оповещающего его выход, а металлические массивные ворота открылись. — Камон, ребят... Сехун!!! — Чунмён чуть не упал со своего кресла и не разлил вино на дорогущий пиджак, когда давал интервью. Ему дали прозвище Меркурий. Быстрый, ловкий, хитрый. Его противник был на голову выше его и шире в несколько раз, настоящая гора мышц, против которой шанс был бы только у Феба. Сехун увидел его и понял, что проиграет. Случайность была это или помог совет Кёнсу, он никогда не узнает, но несколько совершенно простых хитростей и его собственная ловкость спасли его от поражения — соперник был повержен через десять минут. Песок в глаза, случайный камень, брошенный в лоб — Давид и Голиаф, им даже не понадобилось махать топором и копьём так долго, чтобы успели устать руки. Бой получился настолько абсурдным, что рейтинг шоу вырос в полтора раза, а в социальных сетях появлялось всё больше сообщений с вопросом, кто этот парень и почему его было так мало в эпизодах про жизнь претендентов вне боевой арены и тренировок. «Тем более он такой красивый!!», — один из частых комментариев. Сехуну его показали и он чуть было не подавился чаем, который ему подавали в медицинском отсеке. Бой не прошёл для него бесследно — пока скользил под ноги противнику, он ободрал ладонь, локоть и бедро с коленом об искусственный песок. Тем же вечером к нему пришёл Чунмён. — Мы сделаем из тебя звезду! — он схватил Сехуна за руку и сжал так крепко, что тот чуть не закричал, но сдержал себя и улыбнулся, мысленно удивившись такой крепкой хватке. — Я... — он и хотел бы сказать что-то в ответ, но не смог выдавить и слова, прерываемый бесконечными восхваляющими его речами. — Всё будет супер! Кёнсу подготовит тебе график мероприятий и новых тренировок, сейчас отсыпайся и начинай привыкать к солнечным ваннам в лучах славы! У Сехуна всё это время сохранялось лишь одно удивлённое выражение лица с каплей беспомощности, потому что где-то внутри него зарождалась чёткая мысль вперемешку со страхом от медленного осознания, что теперь любая его ошибка ведёт к потере рейтинга, а потеря рейтинга вряд ли принесёт что-то хорошее в его жизнь. Он помнит, что в третьем сезоне один парень начинал очень хорошо, но в середине оступился и проиграл бой. Просмотры шоу упали и его отовсюду убрали, моментально выведя на арену славы нового претендента, чтобы скрыть собственную ошибку. Наверняка сейчас, хоть и поспешно, вокруг него появится напряжение от страха за его провал. Это не совсем то, о чём он думал, когда шёл на эшафот за Феба. — А что с Фебом? — вдруг спросил Сехун, когда Чунмён уже был у выхода и поправлял пиджак, накинутый на плечи. — Мы неплохо общались, но я не видел его здесь после боя. Тот мгновение помолчал, тронув ладонью стену рядом с датчиком для открытия двери, а после выдал короткое: — Это не то, что должно тебя волновать, — и вышел. Феба Сехун больше не видел. Плюсы в новом графике и расписании дополнительных съёмок были свои. Один из них прямо сейчас стоял перед Сехуном с глупой улыбкой и протянутой рукой: — Нам так и не удалось нормально познакомиться, но я смотрел все твои бои, — сказал он, и ему хотелось верить. — Глупо представляться, но Чонин. Обычно претенденты на чемпионство представлялись по прозвищам, которые им давали. — Сехун, — сказал он и протянул руку навстречу, не до конца веря, что это происходит с ним. — Я знаю! — поспешно выпалил Чонин, будто немного волновался. — Ты круто ведёшь бой, почему раньше не делал ничего подобного? Сехун подумал, что тот, наверное, про песок и камень... Сложно было признать, что он раньше вообще не задумывался о том, чтобы обмануть кого-то или как-то схитрить на арене. — Господин Кёнсу посоветовал использовать хитрости, — он пожал плечами. — О, — Чонин усмехнулся. — А меня он только загоняет до изнеможения. «Наверное, сложно быть первым», — подумал тогда Сехун, но не озвучил. Они не стали друзьями сразу. Их общение изначально выглядело как вынужденное, хотя Чонин ни разу не дал понять, что ему не нравится находиться рядом с Сехуном. В отличие от остальных претендентов высокого ранга. Оно и понятно, они выделялись силой и талантом, а он — случайностью и абсурдом, но Кёнсу был доволен собственным выбором. На одной из тренировок он заявил, что выбрать именно Сехуна было хорошим решением. Выносливость и армейское прошлое — отличные помощники, остальное вполне можно развить, а впереди ещё несколько этапов и бесконечные тренировки вперемешку с рекламной компанией от некоторых спонсоров, которые заинтересовались Сехуном достаточно, чтобы предложить съёмки. Сехуну от этого легче не становилось. — Расскажи о себе, — Чонин сел перед ним, когда Сехун сидел в саду и читал книги про техники боя, которые ему дал Кёнсу. Реагировать на него без оленьих смущённых глаз Сехун научился не сразу, но когда они с ним начали проводить вдвое больше времени вместе, а Чонин и вовсе сам тянулся к нему по совершенно разным глупым поводам, это вошло в привычку и Сехун более не смущался от одной лишь улыбки. — Здесь? — он обвёл глазами пустой сад. Время близилось к ужину. — Да, как раз все отдыхают где-то на источниках, мы тут вдвоём, — Чонин сел на траву рядом с ним и Сехун почувствовал запах персиков. — А ты почему здесь? — С тобой захотел поговорить. Сехун чуть не выронил планшет из рук и удивлённо посмотрел на своего собеседника. Чонину нечего было скрывать. Была ли эта любовь с первого взгляда или просто заинтересованность — он никогда не узнает, но факт остаётся фактом — если бы не его успехи на арене, постоянно забитое расписание и частичная намеренная изоляция от остальных претендентов по распоряжению Чунмёна, он бы подошёл к Сехуну раньше. Украдкой наблюдая за чужими тренировками и боями в комнате ожиданий, Чонин прекрасно понимал, что они никогда не окажутся на одной ступени, но всё изменила простая случайность и он был удивлён, смущён и рад, когда увидел, как сильно один бой поднял рейтинг эпизода, и уже понимал, что у него появится шанс нормально познакомиться с тем, кто так сильно завладел его вниманием. Но, конечно, Чонин не собирался рассказывать о том, что от этой мысли у него безвозвратно поехала крыша, а лишь пытался найти момент, когда они смогут поговорить. Особенно вдали от камер. Наедине он составлял совершенно другое впечатление о себе, нежели на арене, когда жестокости в нём было больше, чем человеческого. Сейчас же Чонин выглядел мягко и спокойно, таким, как его фотографировали для новостных полос какого-нибудь бренда. Сехун и не думал, что сможет увидеть его так близко. — Чем обусловлен такой интерес? — в недотрогу играть не хотелось и по его тону голоса было слышно, что это лишь небольшая подколка. — Люблю заводить новых друзей. Они мгновение смотрят друг на друга без единого звука, а потом резко начинают смеяться. Так завязывается их разговор о жизни, что идет до самого ужина, а потом — и после него, когда они лежат на траве в саду и задумчиво смотрят на повисшую над атмосферой Колизея арену. Такая маленькая на небосклоне... Сехун тянет руку вверх и «зажимает» её между указательным и большим пальцами. Чонин с другой стороны подносит ладонь в таком же жесте и соединяет их пальцы. Мимолётное ощущение, будто между ними пробежал короткий электрический заряд, не заставило Сехуна отодвинуться, он так и застыл, глядя на их руки. Если они оба согнут указательные пальцы, то получится сердце — как глупо. Он смеётся от этой мысли и убирает ладонь. — Я сделал что-то смешное? — Чонин поворачивается к нему, чуть приподнимаясь с травы. — Нет, просто это немного странно, — в ответ он получил лишь удивлённый непонимающий взгляд, поэтому продолжил: — В финале всегда остаются двое, и я подумал, если вторым буду я, то это будет даже обидно. — Не говори, что боишься драться со мной, — Чонин прекрасно знает, к чему ведёт этот диалог (никто и никогда не видел исключенных претендентов), поэтому попытался повернуть ситуацию в шутку. — Я постараюсь быть достаточно нежным. — И тут же обворожительно глупо улыбается. Сехун пытается держаться, но снова смеётся в тот же момент: — А если я схитрю и специально заставлю тебя проиграть? — Ну уж нет, я только за честный бой между нами. Чонин такой красивый в свете маленьких садовых фонариков и с этой яркой, по-настоящему живой улыбкой, которую Сехун впервые увидел несколько дней назад, тоже при разговоре наедине. До этого все его улыбки, казалось, были ненастоящими или не настолько живыми... Возможно, Сехун придумывает, но разве у Чонина есть причина его обманывать? Пока он думал над совершенно глупыми и необоснованными вещами, сам Чонин встал, отряхнул светлые брюки и протянул ему ладонь: — Как насчёт дружеского спарринга? — Что думаешь? — спросил Чунмён у Кёнсу, переключая своё внимание с видео на голографическом экране на чужой подбородок и мягко ведя по его линии пальцами. — Думаю, что здесь это не редкость, — по лицу Кёнсу мало что можно было сказать, но он всё равно не смог скрыть то, как льнёт к каждому прикосновению. — Разве не помнишь, как во втором сезоне сам уводил меня с тренировок под предлогом приватного спарринга? Чунмён лишь на мгновение позволил себе улыбнуться, но следом тяжело вздохнул и убрал руку, снова устремив взгляд на видео: — Мы можем извлечь из этого выгоду и подбить их на совместную рекламную съёмку или интервью. Надо только найти тех, кто это захочет, а остальное неважно. Мне кажется, их дуэт принесёт большие деньги, — он сам себе кивает и делает вид, будто не видит задумчивый взгляд, направленный на него. — В Колизее есть место только для денег, но не для любви. Это всё чушь. — Конечно, — подтверждает Кёнсу. Сехун и Чонин тогда неплохо шуточно подрались. Это был хороший дружеский бой, где Чонин намеренно уступал Сехуну как в силе, так и в ловкости — не так интересно, но лучше, чем ходить потом с разбитым носом. Гораздо интереснее закончился сам спарринг, когда Чонин подставил ему подножку, а Сехун ухватился за его руку и оба по-дурацки свалились на траву. Все десять чудес Вселенной могли быть перечёркнуты и забыты в момент, когда Сехун открыл глаза и понял, что Чонин смотрит на него так внимательно и ясно, будто пытается запомнить каждое мгновение, пока нависает над ним. — Ты красивый, — сказал он тогда, а после встал и вновь подал Сехуну руку. На следующий день им выдали новое расписание, в котором оба были в нескольких совместных проектах. Между прямыми эфирами было больше времени, чтобы участники могли достаточно хорошо восстановиться и отдохнуть к следующей жеребьёвке, поэтому у Сехуна и Чонина было достаточно времени, чтобы заняться рекламной программой для шоу. Чунмён ходил по интервью, рассказывал о различных нововведениях в шоу и уделял особое внимание этим двоим, приторно-удивлённо рассказывая, какой неожиданностью для него был настолько слабый старт для Сехуна и то, как он резко вырвался вперёд в первом прямом эфире. На вопросы о том, почему больше не видно Феба и что с ним случилось, Чунмён лишь с улыбкой отвечал, что тот сам захотел покинуть проект, а после переводил тему обратно на Чонина и Сехуна. Как он и предсказывал, совместный проект — золотая жила. Рейтинги, количество комментариев, люди, которые раньше не интересовались реалити про бои без правил — всё возросло в невероятных количествах. Кёнсу только и успевал, что отвечать на звонки, заканчивать разговоры и принимать новые — с такой нагрузкой можно было сойти с ума, но Чунмён уверял, что это сделает их богатыми. Кёнсу деньги не нужны. Ему в принципе мало что нужно, но если деньги — это то, что волнует Чунмёна, он готов постараться. Всё шло как нельзя лучше. Чунмён купался в деньгах, а Чонин и Сехун утопали в работе и друг в друге. Среди суеты съёмок для журналов, интервью, небольших разговорных шоу, радио и реклам косметической продукции, а также эпизодов об их жизни на Колизее и о гонках на шаттлах (которые были важной развлекательной частью программы), Чонин и Сехун всегда находили хотя бы несколько минут, чтобы остаться наедине. Сначала это делалось для того, чтобы просто поделиться какими-то рассуждениями, поговорить о повседневных вещах, например, о завтраке, или вовсе посидеть вдвоём в комфортном молчании, а потом Чонин как-то в порыве эмоций затащил Сехуна в закрытый отсек по пути на тренировочную арену и поцеловал его. Чувственно, ярко и горячо, почти отчаянно, так, будто не был уверен и боялся, что его отвергнут, но Сехун этого не сделал. Он притянул его ближе и дал себе раствориться в желании, которое неуклонно росло с момента, как он впервые увидел чужую улыбку. Это не шло им на пользу. На арене чувства делают из них слабаков, потому что чем дальше они продвигались, тем яснее понимали, что в конце они встретятся как враги и им ничего не поможет. Чем больше Сехун думал об этом, тем больше показатели на его браслете заходились в бешеном ритме и тогда Чонин брал его за руку и аккуратно водил пальцами по внутренней стороне ладони, успокаивал и улыбался мягко-мягко. Они что-нибудь придумают. А пока им никто не запрещает быть друг с другом. Так, после следующего прямого эфира, где Сехун вновь всех удивил ловкостью и хитростью на ходу придуманных приёмов, а Чонин, как всегда, просто уложил противника в нокаут, у них появился совершенно свободный даже от интервью вечер. — Я попросил освободить для нас горячий источник в закрытом крыле, здорово иметь преимущество перед остальными, правда? — Чонин поцеловал руку Сехуна. Горячий источник был рукотворным и находился в антуражном помещении, обустроенном под пещеру, с искусственными камнями, мощёной дорожкой и круглым резервуаром, из которого уже вовсю поднимались клубы пара, заполняя всю комнату так, что смущение, которое должно было появиться у Сехуна, когда он увидел раздевающегося догола Чонина, и вовсе пропало. Они почти не видят тела друг друга и в этом есть некий шарм... — Знаешь, я всё хотел спросить, — Сехун залезает в резервуар и устраивается удобнее напротив Чонина (между ними около двух метров и сейчас это самое безопасное расстояние, желание сократить которое росло с невероятной скоростью). — Ты же танцор и акробат, откуда такие навыки ведения боя? Тот усмехается, но в целом реагирует спокойно. Вполне логичный вопрос, вероятно, он был к нему готов уже давно. — Я из семьи военных, меня готовили к другой жизни, и мне нравится драться в принципе, но больше нравится танцевать, — вот так просто ответил он и пожал оголёнными плечами. Блестящая от воды и пота кожа приковала внимание Сехуна и он не сразу понял, что ответ на его вопрос уже прозвучал: — Тогда что ты здесь делаешь? — Вся моя семья мертва, и я думал, что когда получу заслуженное признание и ресурсы, то смогу найти того, кто это сделал, — ответил Чонин и, оттолкнувшись от стенки источника, аккуратно продвинулся вперёд, сокращая между ними расстояние, чтобы сесть на бёдра Сехуна и перекрыть все возможные пути отхода. — А ты почему здесь? — Я не знал, что делать со своей жизнью, — честно отвечает он, игнорируя то, как градус повышается с каждым мгновением и молнии искрят между ними. — А сейчас? — Чонин поднимает руку и ведёт пальцами по чужой щеке. — Я не думал об этом с того момента, как увидел тебя. Целоваться с Чонином — одно удовольствие, а секс с ним — двойное. Им так редко удаётся по-настоящему уединиться не только ради коротких поцелуев между съёмками, что любое прикосновение к оголённому телу отдаётся током и моментальным желанием, а в разгорячённой обстановке источника, где они наконец-то вдвоём и у них есть весь вечер, им двоим моментально срывает все предохранители и прикосновения, поцелуи, каждое движение становятся открытыми, резкими, полными настоящего рвения как можно сильнее забыться друг в друге. Будто они на поле боя, будто каждый укус или засос — рана от меча или копья, а поцелуй — извинение, в котором тонет неозвученное желание никогда не выходить друг против друга на арену, что с каждым днём нависает над ними всё более мрачной тучей, вот-вот готовой рвануть. Но пока они вдвоём, это не имеет значения. Последствия сделанных выборов никогда не пугали, пугала лишь жеребьёвка, когда их осталось четверо. После нескольких успешных прямых эфиров эпизоды с шаттлами и жизнью вне арены закончились и остались лишь финальные этапы, в ходе которых определится единственный чемпион сезона, который получит деньги, славу и престижное место в охране у Великого Магистра. Этого мгновения каждый ждал с лёгкой дрожью и волнением, поэтому, когда Сехун вышел победителем, он понял, что любая жеребьёвка — его конец. Ему было совершенно не важно, поставят его драться с Чонином в следующем эфире или в самом финале в случае, если он победит в предпоследнем этапе (почему-то сомнений в победе Чонина не было вообще), поэтому, когда огласили результаты, он даже не удивился. Чонин против Сехуна. Сила и грация против ловкости и хитрости. Невероятная смесь. — Я тебе говорил, это будет лучшим решением, — наблюдая на возросшим обсуждением на форумах, заявил Чунмён и перевёл самодовольный взгляд на Кёнсу. Идея сделать это в предфинальном раунде возникла быстро. Чунмён тогда ужинал с Кёнсу и пересматривал вышедший прямой эфир, а потом заметил несколько моментов между Чонином и Сехуном за кулисами арены и до него дошло, что на этом можно отлично сыграть. Кёнсу не поддержал его инициативу и сказал, что они могут потерять спонсоров, но Чунмёна это уже не волновало. Так и решили. — Три косметические компании отказались от сотрудничества, — всего лишь ответил Кёнсу. — Плевать на них. — Пять спонсоров предложили большие деньги за свою символику на гладиаторской броне на Меркурии и Марсе во время их боя. — Вот об этом я и говорил! — Чунмён встаёт и радостно хлопает в ладони. — Если бы мы решили по-другому, была вероятность, что Меркурий может проиграть бой, а всё наше шоу строится на хлебе и зрелищах, нам нельзя было упускать такую возможность. Кёнсу слушает его внимательно и переводит взгляд на изображения камер наблюдения, где отчётливо видно, как тускнеют эмоции на лице Марса, как только он видит результаты жеребьёвки. — Наверное, ты прав, — задумчиво говорит он и кивает. — Возможно, это было хорошее решение. Рейтинги прямого эфира заранее потрясали воображение. Подготовка к нему шла не слишком долго, но достаточно упорно, чтобы закончить все съёмки для рекламной продукции и сосредоточиться исключительно на тренировках. За всё это время Чонин и Сехун пересекались очень редко — это не свело на нет эмоции и желание быть рядом, а наоборот, лишь больше усилило. Невероятным магнитом их тянуло к друг другу, с такой силой, что каждая встреча превращалась в борьбу за воздух во время бесконечных поцелуев. — Мы что-нибудь придумаем, — сказал Чонин ему в одну из ночей, что им удалось провести вместе. Сехун тогда подумал, что всё это — глупости. Плевать, что будет дальше. Однако в день прямого эфира он понял, что дрожит. Утром ему понадобилось зайти в медицинский отсек и принять успокоительное, а затем отправиться на тренировку и попытаться выбить из себя всё то дерьмо, что скопилось в его голове по поводу переживаний. Чонин сказал ему, что они справятся. Это обязательно произойдёт. Космос давит. Сехун это осознаёт, когда оказывается на арене. Под ногами — песок, вокруг — огромное пустое пространство и куча зрителей, перед ним, в нескольких метрах — Чонин, а над головой — бескрайний космос, тысячи звёзд и планет, окружающие маленькую, по сравнению с ними, арену, на которой прямо сейчас рушатся две жизни. Ведущий что-то говорит, но Сехун, кажется, его вовсе не слышит. В ушах лишь белый шум, а взгляд направлен на Чонина, что стоит совершенно спокойно, но Сехун знает — в голове у него каша. Взгляд сам собой поднимается на выступ, на котором сидит самодовольный Чунмён, а рядом с ним расположился Кёнсу. «Не пытайся обхитрить систему», — сказал он на последней тренировке. — «Заведомо проиграешь. Уже ничего не исправить». Сехун вздохнул, но уже в следующий миг напрягся, потому что раздался сигнал о начале боя. Кажется, вся арена затаила дыхание в ожидании того, что произойдет дальше и насколько жестоким будет этот бой, но то, что случилось секунду спустя, заставило Сехуна нервно усмехнуться. Чонин отбросил оружие и повернулся лицом к Чунмёну. — Я не буду драться! — крикнул он и в подтверждение своих слов снял браслет и разломал его. Повисла оглушительная тишина. Сехун от потрясения совершенно не знал, что ему делать, но уже через мгновение решил, что не даст Чонину погибнуть от собственной глупости в одиночку, поэтому сделал то же, что и он — отбросил оружие, подбежал ближе и так же демонстративно снял и сломал браслет. — Я тоже! — сказал он достаточно громко, а позже тихо спросил: — Что ты собрался делать? — Я не знаю, мне всё равно, — ответил Чонин и для верности взял его за руку. Чунмён, сидевший всё это время на своём огромном кресле, только улыбнулся, а затем спрыгнул вниз, на арену без единого слова возмущения. Под его ногами поднялся клуб пыли, а в руках одним движением материализовалось длинное, украшенное золотом копьё (если присмотреться, можно было увидеть несколько царапин и зазубрин от прошедших боёв) — такое же, какое получил Юпитер после того, как вышел в финал. Юпитер всегда был в маске. Это была черная лошадка первого сезона: никто ни до, ни во время, ни после так и не узнал истинную личность победителя, и лишь глупая случайность и непослушание заставили его раскрыть себя. Он не слышал ни голоса Кёнсу, ни резкого гвалта на зрительских местах — они всё равно не смогут ничего сделать, пока включен барьер. Всё, что его волновало, заключалось лишь в предотвращении попытки устроить дебош. Чунмён, так и не проронив ни слова, направляет копьё на Чонина, но даже не успевает ничего сделать, когда между ними встаёт Сехун с поднятым копьём Чонина и наставляет его в ответ, чем вызывает у Юпитера лишь ухмылку: — Как глупо и смело, я восхищён, — от лоска и лёгкой беспечности в чужом образе не осталось и следа; его голос, язык тела и выражение лица как будто трансформировались во что-то совершенно иное, почти пугающее. В то, что стало ужасом для участников всего первого сезона. Сехун хочет что-то сказать, но лишь прикрывает собой Чонина, вслепую находя его ладонь и переплетая их пальцы, чтобы быть уверенным, что тот не совершит ещё какую-нибудь глупость, пока он сам не решил, как можно обхитрить того, кто придумал всю эту систему. Он бы хотел что-то ответить, но его порыв тут же оборвал наконечник второго копья, возникшего в опасной близости к его горлу. Чёрное, с красными вкраплениями, блестящими, будто лава — то копьё, которое получил Вулкан перед финалом, и он сам собственной персоной, защищающий человека, способного убить их в одиночку. Долг это или что-то большее — времени разбираться не было. — У этого эпизода будут самые высокие рейтинги за всю историю шоу, — сказал Чунмён совершенно спокойно. И начался бой. Его сложно было назвать красивым. Безжалостным, жутким, устрашающим, напряжённым и тяжёлым — да. Все зрители словно потеряли дар речи, они молчали и в ужасе наблюдали за страшным поединком, который разразился из одного желания наживы и одной большой любви. Если с Кёнсу из-за тренировок тактика ведения боя была относительно ясна, то с Чунмёном — одна большая загадка. Сехун даже не помнит, смотрел ли первый сезон, чтобы примерно представлять, чего ждать, но Чонин наверняка что-то видел и поэтому взял бой с ним на себя, быстро добежав и подхватив копьё Сехуна. Кёнсу сложно обмануть. Он предугадывал каждое движение Сехуна и не давал ни малейшей возможности бросить в себя хотя бы песок и это в разы усложняло схватку, потому что любое неверное движение гарантировало смерть. Но один раз ему повезло. Чунмён не жалел Чонина, изводил его, заставлял уворачиваться, защищаться, тратить энергию, чтобы её не хватило дальше, чтобы его можно было легко загнать в угол и вырубить или вовсе убить, несмотря на запрет телевизионщиков. Это сейчас было не так важно. Ему хотелось добиться того, чтобы Чонин понял — отказ не был его самым умным решением. Разгорячённый, слишком смелый и безрассудный — это всё про него, но ума не хватает. Будь он чуть сообразительнее, как тот же Сехун, точно не полез бы на рожон и принял бы ситуацию такой, какая она есть. Смирился, проще говоря, но нет. Лишь усложнил. Чунмёну так сильно хотелось выбить из Чонина всю эту спесь, что он не заметил допущенную собой же ошибку. Случайность, глупость, незамеченный отвлекающий манёвр обернулись порезом на правом плече. Он лишь шыкнул и осел на одно колено, но этого было вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание Кёнсу и поставить ему приговор. Сехун не был глупым. Он воспользовался моментом сразу же и выбил чужое копье из рук, а после повалил оппонента на песок и навел на его шею его же оружие. Кёнсу мог бы совершенно спокойно вывернуться из этой ситуации, но всё его внимание было направлено лишь на раненого Чунмёна, что уже вставал и был готов нападать. — Одно движение, и я не побоюсь сесть в тюрьму, Юпитер, — смело и громко заверил Сехун, слегка надавив кончиком копья на кожу. Во взгляде Чунмёна ничего не читалось. Он и сам не совсем понимал, что ему делать, внутри него смешалось так много эмоций в момент, когда он осознал, что этот придурок Меркурий ради жалкой жизни Марса пойдёт на что угодно, и Марс ради Меркурия тоже пойдёт даже на такую глупость, как отказ от боя. Чунмён посмотрел на них поочерёдно, а затем устремил совершенно мягкий, спокойный взгляд на Кёнсу. Любви на арене и правда не место. В следующий момент он отпускает копьё.