***
– С Днём Рождения, Василиса, – сказал Арсений, передавая мне бокал с красным полусладким. – Не чокаясь! – отшутилась я, пытаясь скрыть стеснительность и смущение. Да почему я так всегда себя веду, как девчонка тринадцатилетняя? Или это просто он так на меня действует? Арсений на шутку не отреагировал, зато ухмыльнулся, замечая мои, наверное, в сто раз сильнее прежнего раскрасневшиеся щеки. Я отпила вино и поморщилась. – Кисло, – прошипела я, замечая на лице Арсения смешок. – Закусывай, и не будет кисло, – произнёс Арсений, поднося к моим губам кусочек яблока. Хотя, возможно, любой другой человек оставил бы это без внимания. Для меня же его жест показался совсем интимным, и я тяжело вздохнула, нервно переводя взгляд с рук Арсения на стену, на что он уже открыто засмеялся, совершенно не стесняясь раз за разом покрывать моё лицо краской. – Ну ты чего? – успокаиваясь, спросил Арс, дотрагиваясь отчего-то холодными пальцами до моей горячей щеки. – Ничего, всё отлично, – формально произнесла я, выпрямляя спину. Арсений снова рассмеялся и закатил глаза. Видимо, его вся эта ситуация очень смешила, в отличие от меня: я начала подкипать. Ну зачем он издевается? У меня и так руки дрожат и голова пустая, а мозга нет, считай калека. Или как там говорят... – Ладно, не смущайся ты так, Лис, мы же просто сидим. – Знаешь, Арс, мне было бы легче, если бы мы лежали, меньше бы так на меня смотрел, – запивая слова, проговорила я, смотря ему прямо в глаза. Свет горел лишь над тумбами на кухне, подчеркивая красивые черты лица Попова. Не засмотреться было сложно. А ещё сложнее было думать, поэтому я несла всякую чушь. – Если бы мы лежали, я бы смотрел на тебя совсем по-другому, и тебе бы это понравилось, – Арсений смотрел теперь как-то хищно, дальше продолжая издеваться над моей больной фантазией и психикой. "Твою ж мать. Нужно думать, что говоришь, Карпова!" – в очередной раз ругал меня голос в голове, когда я снова залилась краской, но теперь не от смущения, а от подступающего возбуждения. – Почему ты так в этом уверен? – В чём именно? – В том, что мне бы это понравилось? Вдруг мне захотелось принять правила его игры, потому что сидеть и просто краснеть уже было невыносимо. Хотелось подлить капельку мести в огонь, разгорающийся в нашем почти неприметном на первый взгляд разговоре. – Я всегда уверен в том, что я говорю, тем более, когда дело касается тебя, – серьёзно проговорил Арсений, разливая новую порцию полусладкого по бокалам. От его откровенности захотелось прыгнуть вверх и пробить головой потолок. Ну зачем так прямо, Арсений Сергеевич? Я же скоро превращусь в томат. – Как работа? – спросила я, переводя тему, заранее понимая, что этого не выйдет. – Нормально, как всегда завал, – он улыбнулся и накрыл своей ладонью мою, и это было последней каплей. Нужно срочно во всём разобраться или перевести тему... – Арс, давай выясним сразу, что между нами? Кто мы? Что мы? И с чем это едят? – нехотя убирая руку из под его ладони, протараторила я. – Ну вот, – грустно улыбнулся Арсений, кусая дольку апельсина, – Я же просил не портить вечер, Лис. – Маслом кашу не испортишь, – сказала я, не понимая, зачем я опять завожу этот разговор. – У меня в голове давно уже дыра от мыслей на этот счёт, и хочется чуточку определенности, Арсений, – продолжила я, отставляя бокал в сторону. Пить точно больше нельзя, сознание и так уже опьяненное, и это вообще не из-за вина. – Лис, – произнёс Арс, шумно выдыхая, – Давай хотя бы сегодня не будем... – Хорошо, – перебила его я, добавляя, – Единственное, что меня волнует, и после чего я не буду больше задавать вопросов: Что у вас с Леной? Вы вместе? Я непроизвольно закрыла глаза, даже не так, я зажмурилась, и, была б моя воля, вообще бы закрыла ещё и уши, чтобы не слушать и не слышать то, чего не хотелось. Но Арсений шумно выдохнул и встал со стула, подходя ко мне и обнимая. – Лена в прошлом, мы больше не вместе. – Как давно? И вообще как так случилось, что вы стали встречаться? – совершенно ничего не стесняясь, задавала вопросы я, не отвечая на объятия. Попов хмыкнул и устроил свой подбородок у меня на макушке, руками выводя узоры на лопатках. – Я ответил на твой вопрос, и ты обещала больше не задавать другие, – он опустил голову и посмотрел на меня игриво, одной рукой беря меня сначала за одно, а потом и за второе запястье, чтобы устроить их за своей спиной. Я обняла его в ответ, крепко прижимаясь к груди и прислушиваясь к тому, как бьётся его сердце. Моё же сердцебиение уже давно, наверное, слышали даже соседи, потому что сердце колотило, как бешеное, когда он был рядом. По телу разливалось тепло, а в животе расцветали цветы, над которыми порхали сумасшедшие бабочки. Сумасшедшие, как, между прочим и я. – Мне так жаль, что я не знал, что сегодня твой день рождения, я бы хотя бы тебе букет подарил и купил бы подарок, – неотрываясь от объятий проговорил Попов в темноту комнаты, вызывая мою улыбку, которую он точно почувствовал сквозь ткань футболки. – Лучшие мой подарочек - это ты, – так же не поднимая головы, пропела я, как бы невзначай водя губами по его торсу, на что Арсений отодвинулся от меня, чтобы допить вино, вызывая моё недовольное "а чё?". – Ничё, пойдем, что-то тебе покажу, – строго сказал Попов, взяв меня за руку. – Звучит очень соблазнительно, – картинно закусывая губу, отшутилась я, обводя взглядом фигуру Попова, который уже вёл меня по тёмному коридору в какую-то комнату. Наверное, спальню. – Фу, Карпова, какая ты извращенка, – смеясь, фыркнул Попов, открывая дверь в комнату и включая там свет. – Сам такой, – сказала я, на секунду ослепнув от яркости. Эта комната вряд ли была спальней, больше похоже на кабинет, потому что посередине стоял письменный стол, на котором в неизменном стиле Попова была гора бумаг и мусора. Идеальный перфекционист. – Это твой кабинет?– спросила я, усаживаясь на диванчик рядом со шкафом, заполненным доверху книгами. – Да, но я тут сто лет не работал, только бумаги храню, бардак лень было убирать, вот я и работал в гостиной, – проговорил Попов, ища что-то на полках шкафа. Он что хочет попонтоваться передо мной первым изданием "Ромео и Джульетты"? – Ты хочешь, чтобы я убралась тут? – шутливо спросила я, заметив в окне солнце, лениво выкатывающееся из-за горизонта. Уже рассвет? – Нет, конечно, нет, – видимо, не расслышав моей шутливой интонации, серьезно произнёс Арс, найдя нужную рукопись. Да, это была рукопись. Это что его личный дневник? – Я, конечно, понимаю, что книга - лучший подарок, но остановись, я же сказала, что ты - мой подарок, – снова пошутила я, когда Арсений сел рядом со мной, держа в руках блокнот в черном переплёте. – Лис, я хочу извиниться за своё поведение и вообще за всё, – начал говорить Арсений, глядя прямо в мои глаза, – Я написал тебе стих. На его лице появился едва заметный румянец, и я переняла его на себя, снова и снова падая в яму смущения. Что он сделал? – Я вообще не думал, что когда-либо кому-либо расскажу об этом, и тем более прочитаю, но ты достойна миллиона стихов от всех известных миру классиков, ты прекрасна, – Арсений говорил серьёзно, глядя на меня так же. От смущения не осталось и следа, остались лишь искренность и открытость. И счастье, и любовь, буря эмоций, слёзы, подступающие к горлу от милоты и неожиданности такого момента – но это только у меня, хотя кто его знает, может быть, и Арсений чувствовал тоже самое, от него теперь можно, что угодно ожидать. – Арс, – голос предательски задрожал, и я взяла его за руку в надежде сдержать хоть долю эмоций, но тщетно. – Ну.. ты не против? Ты не подумай, я не какой-то там мальчишка, подглядывающий и подмечающий детали, и я совсем не считаю свои стишки творениями, но я так чувствую... – Читай уже, – улыбаясь, я перебила тираду Попова, пока его не занесло на Кудыкину гору. Арсений улыбнулся искряще довольной улыбкой и открыл блокнот на какой-то предпоследней странице, вчитываясь в текст. – Ты приходила мне во снах, И я заметил, как в привычку, Я просыпался после них в слезах, Сгорая, как фитиль от спички. Ты говорила мне, смеясь, Что любишь чай с лимона долькой. Я нёс его, к тебе стремясь, А ты нос воротила только. Я понял сразу, что влюблюсь В такую чистую, нетронутую душу. Услышав "нет", тогда напьюсь, Раз я тебе такой не нужен. По щекам текли слёзы ручьем, и я их даже не стеснялась. Арсений отложил блокнот и стер их большими пальцами, обнимая меня за плечи. – Всё настолько ужасно? – пошутил Попов, гладя своими ладонями меня по спине. – Арсений, – строго произнесла я, найдя своими глазами его, – Это прекрасно. Мне никто и никогда не посвящал стихи. А ты.. ты.. это пиздец. У меня нет слов. Это настолько неописуемо красиво, что я просто в огромном ахере. Спасибо, это лучший подарок. Я нашла своими губами его и поцеловала, осторожно проводя языком по губам. Он быстро ответил на поцелуй, беря меня под бедра и пересаживая к себе на колени.***
– Лисичка, пойдём в спальню? – спустя несколько минут выцеловывания кожи на ключицах и шее, проговорил Попов, судорожно вдыхая воздух, которого будто в этой комнате больше не было. Испарился, как и почти вся моя одежда, которая валялась где-то на полу рядом с футболкой Арса. – Арс, если тебе так важно трахаться в своей теплой постели, то го, – совсем хриплым голосом, едва ли не рыча от перевозбуждения, выпалила я, в ответ получив неслабый укус в шею. – Ты такая хамка, – Арсений спустился ниже, вырисовывая языком узоры на моих сосках, сжимая руками ягодицы, – Просто там удобнее будет. Я коротко простонала, когда Арсений аккуратно сомкнул зубы на груди, придвигаясь максимально близко, чтобы я почувствовала, как сильно он уже не может сдерживаться. Мой стон Попов принял за согласие и подхватил меня за бедра, открывая дверь ногой. Я покачивала бедрами, раззадоривая его ещё сильнее, пока мы шли до спальни. А что он такой прям не прикопаешься? – Лисичка, я тебе сейчас по жопе надаю, если не перестанешь, это делать, – шуточно выругался Арсений, садясь на кровать. – Меня таким не напугать, Арсений Сергеевич, – выдохнула я последние слова, опускаясь спиной на постель. Всё. Терпеть больше было невыносимо, и я притянула его к себе, снимая с него рывком брюки и трусы. Почему я почти голая уже столько времени, а он до сих пор одет? – Я и не пытался тебя напугать, наоборот это, как бонус, но не сегодня, – Арсений освободил меня от последнего элемента одежды и снова поцеловал, проводя рукой по внутренней стороне бедра, животу, и спускаясь ниже. Я не смогла сдержать хриплый стон, когда он ввел меня пальцы и начал ими водить внутри, разнося жар по всему телу. – Я же говорил, что тебе понравится, – в отместку за недавние мои покачивания бедрами, Арсений ухватил зубами мочку уха, проводя языком по шее к груди. Я всхлипнула, не в состоянии не то, чтобы отвечать на его реплики, а вообще не в состоянии формулировать предложения и выговаривать хоть какие-либо слова. – Молчание - знак согласия, – откровенно издеваясь, произнёс Попов и медленно вошёл в меня, покрывая шею поцелуями, а потом и целуя в губы. Мои стоны утонули в поцелуе, а Арсений постепенно наращивал темп, меняя милость на гнев. Он ускорился и уже примерно половину его слов я не могла расслышать от слова "совсем". Сосредоточась лишь на этом моменте, я обхватила его ногами, придвигаясь ближе, желая почувствовать больше, ярче и глубже. Арсений в ответ на это рыкнул, оставляя засос на моей груди. – Арс.. – протянула я, понимая, что мне осталось совсем недолго. Арсений тоже был на пределе, поэтому замедлил темп, нежно целуя меня в истерзанные губы. От такой искрящей нежности меня накрыло волной оргазма вслед за Поповым, который громко выругнулся и плюхнулся рядом, закрыв глаза. Минут пять или десять мы лежали без слов, без чувств, да и вообще, казалось, без признаков жизни. В тишине комнаты были слышны лишь два молоточка сердец, отбивающих азбукой Морзе "как же я блять сейчас счастлив." И я совершенно не заметила, как провалилась в сон, лишь позже чувствуя теплое одеяло на мне и такого же тёплого Арсения рядом.