Мёртвая жизнь

Кафе «Дежавю». Лоуэр Шип Харбор, Канада 19 августа 2000, 14.08 Коннор не ошибся в расчётах: дорога в Лоуэр Шип Харбор заняла около трёх часов. Въехав в город, он первым делом решил заехать на заправку. Залил полный бак, вернулся в машину и подметил, с каким интересом Адриана рассматривает кафе напротив. — Проголодалась? — спросил он, также с любопытством всмотревшись в изображения блюд на окнах. — Кажется, «топливо» от напитков и крекера иссякло. Может, перед поиском дома Хиллов немного и сами заправимся? — приподняв брови, с надеждой улыбнулась Адриана и тут же получила одобрительный кивок Коннора. В крохотном помещении с поблёкшей вывеской «Дежавю» пустовали три небольших столика. Не прошло и десяти минут, как заказ принесли сначала Адриане, а затем и Коннору. Перед ней поставили большую тарелку овощного салата, а перед ним — жареного цыплёнка с гарниром. Адриана наколола на вилку несколько листьев руколы и с наслаждением начала жевать, мечтательно глядя куда-то вверх. Она едва заметно усмехнулась своим мыслям и посмотрела на Коннора, который сидел, прикрыв рот ладонью. Он изучающе смотрел на неё, и его глаза смеялись, а сморщенный нос откровенно демонстрировал отношение к блюду Адрианы. — Как ты это можешь есть с таким удовольствием? — спросил Коннор, положив руку на стол и уже открыто улыбнувшись. Адриана опустила глаза в его тарелку и тоже скривилась. — Пока не вижу твоего удовольствия, но вопрос примерно такой же. Как это можно есть? — Это всего лишь цыплёнок, — пожал плечами Коннор. — А это — зелёный салат. — Она взяла в рот очередной листик и, будто издеваясь, прикрыла глаза и томно протянула: — М-м-м! — Медленно прожевала, а затем, снова вглядевшись в тарелку Коннора, с иронией проговорила: — Вспомнила одну загадку про мясо альбатроса. — Что за загадка? — Коннор отрезал кусок мяса и с наслаждением закинул в рот. — О, тебе бы понравилось, до ответа можно дойти, задавая наводящие вопросы. Не сомневаюсь в твоих аналитических способностях и детективных задатках, но… — Адриана скривилась. — Я, конечно, та ещё злорадная язва, но не настолько, чтобы портить тебе аппетит. Ешь, если тебе нравится. Зато теперь знаю, во что ещё можно поиграть в длинной дороге. — Ладно, возьмём на заметку. Тебе правда этого хватает, чтобы не чувствовать себя голодной? — Коннор с сомнением окинул взглядом её порцию. — Ты ведь совсем не ешь мяса, я правильно понял? — Да, не ем. И вполне хватает. Не удивлюсь, если Николь тоже через какое-то время захочет так питаться. Наша энергия может восстанавливаться и пополняться, когда мы едим такую пищу. К этому многие относятся скептически, но среди Посвящённых много вегетарианцев. — Трудно представить профессора Де Марко на твоём месте. — Он не разделяет мою позицию. — Адриана хмыкнула. — Скорее, как и ты, предпочитает забивать сосуды жирной жареной пищей. — В последнее время мне кажется, что и я перестаю быть фанатом такой еды… — Коннор промокнул салфеткой губы и замолчал, растерянно глядя в тарелку. — Не сочти меня навязчивой, но… Ты нормально себя чувствуешь? — Адриана чуть подалась к нему, всматриваясь в лицо. — Да, всё хорошо. — Он робко улыбнулся, тряхнул головой и наколол на вилку очередной кусок. — Спина почти не болит. Водный матрас настоящее чудо. Я спал как убитый, впервые за несколько недель. Коннор прищурился, увидев, как Адриана мимолётно усмехнулась и в её глазах промелькнули лукавые смешинки. — Что? — глухо спросил он. — Да так, ничего. Адриана потёрла нос рукой, заодно прикрыв и стерев усмешку, и Коннор смутился. Краска неожиданно для него самого вдруг прилила к лицу, а мысли начали бешеным табуном бить по вискам. Почему она улыбнулась? Спал как убитый, значит, чего-то мог не помнить? Или она не спала, когда он, почувствовав эрекцию, спешно ретировался в ванную? Но ведь спиной к нему лежала… Другая догадка и вовсе чуть не заставила его скривиться. Правда, впервые за несколько недель, к превеликой радости и огромному облегчению, ни ночью, ни утром он не чувствовал ни намёка на уже привычные скручивания внутренних органов. Значит, громких утренних казусов во сне не должно было случиться. «Да и мы же не подростки в пубертате, чтобы хихикать и от того, и от другого. И какого чёрта я второй раз за день смущаюсь, как юнец? Будто меня за просмотром эротики словили лет в четырнадцать. Или мы до сих пор верим в сказки, что девочки не ходят в дамские комнаты, а мальчики — сплошь рыцари и Ланселоты без человеческих слабостей? — Коннор рыкнул на себя в мыслях, призвав перестать думать о всякой ерунде, но тут же соскочил в прежнее русло: — Может, храпел? Так ведь и это не смешно совсем». Спешно глотая плохо прожёванные куски мяса и прокручивая в голове возможные неловкие ситуации, он всё больше злился на себя. Никогда ранее подобное не заботило его в отношениях, а тут вдруг почему-то так сильно стало беспокоить. И пока Коннор сверлил себе мозг, Адриана снова стала серьёзной и продолжила с отсутствующим взглядом ковырять вилкой салат. Чувствуя, как тишина давит на затылок, а виски гудят от дурацких мыслей, Коннор не нашёл лучше способа переключиться, чем заговорить о деле. — А у тебя есть какие-нибудь мысли относительно нашего расследования? Я имею в виду клонов, прототипов и маршрут движения? Я заметил, что ты охотно слушаешь теории, но неохотно делишься своими предположениями. — Он едва заметно улыбнулся, явно ожидая услышать её честное мнение. Адриана отложила вилку и наклонилась ближе к Коннору, пронзив его острым взглядом. И, хлопнув ладонями по столу, заговорщицким тоном проговорила: — А ты знаешь разницу между столом для совещаний и обеденным? Выключи хоть на минут десять режим кейс-менеджера и давай спокойно поедим, пожалуйста. Пища лучше усваивается, если поглощать её с мыслями не о работе. Коннор усмехнулся и тоже отложил столовые приборы. — Обещаю выключить, но хочу задать ещё один вопрос, который меня измучил. Прости, он слишком давно терзает. Адриана закатила глаза, но кивнула. — Это ты помогла Аманде спланировать и реализовать моё похищение из стен лаборатории и побег Адама? Взгляд Адрианы дёрнулся и на этот раз пригвоздился к стене сбоку. Кажется, она ожидала какой угодно вопрос, только не подобный. — Да. Сестра попросила меня об этом. А я не смогла отказать. И знаешь… Я тоже тогда задам один вопрос. — Адриана внимательно посмотрела на Коннора и с надрывом спросила: — Какой ты её запомнил? Настала очередь Коннора отводить глаза в сторону и чувствовать мелкую дрожь при одном воспоминании об «Улье», но раз сам инициировал разговор, должен был предположить, куда он может завернуть. — Всё, что я помню о ней, это то, что она всегда приходила без перчаток. Аккуратные, не типичные для других врачей лаборатории, прикосновения. Мягкий вкрадчивый тон. — Он прикусил кончик языка, но видя удивление Адрианы, добавил свою самую яркую ассоциацию, отличающую голоса близнецов: — Мурлыкающий, баюкающий, — слова застряли в горле, и Коннор прокашлялся, — копна тёмных волос, связанная в хвост. Горящие зелёно-карие глаза… Но лицо Аманды я вспомнил только тогда, когда увидел тебя. Адриана ещё смотрела на него, но уже не видела, заблудившись в мыслях, и Коннор решил дальше не продолжать. Наверное, и этих обрывочных воспоминаний ей хватило сполна. Он опустил взгляд в пустую тарелку, удивившись, что за мыслями не заметил, как всё съел. Посмотрел на часы. Со вчерашнего вечера Коннор ждал подходящий момент, но ситуация становилась всё сложнее, разговоры всё мрачнее, и кто его знает, будет ли ещё один шанс вот так остаться с Адрианой наедине, да ещё и в кафе, а не в «поле» или в больнице. Хоть и в этот раз осуществлять задуманное после явно взволновавшего её разговора не хотелось. Но видя, как Адриана хмурится, видимо, вспоминая о сестре, решился. — Адриана, — тихо начал Коннор, улыбнувшись глазами. — Наверное, сейчас не самый подходящий момент, но твой день рождения был уже почти две недели назад, и тянуть дальше нелепо. Я помню, ты не любишь сюрпризов, но это мелочь. — Он неловко замялся, засунув руку в карман. — Ты же знаешь, что восьмого числа я был в Чикаго, и вечером набрёл на магазинчик в восточном стиле. Сразу вспомнил о тебе, когда увидел это… Он раскрыл ладонь, на которой лежал небольшой бархатный мешочек. — Что там? — Адриана в удивлении широко распахнула глаза, принимая подарок из его рук. Она аккуратно развязала ленточки и достала небольшой глиняный светло-бежевый кувшинчик, на одной стороне которого была нарисована веточка лаванды. — Аромакулон? — Адриана просияла, переводя взгляд с подарка на Коннора и обратно. — Мне почему-то показалось, что тебе понравится. Ты ведь любишь лаванду. Внутрь кувшина можно капнуть эфирное масло. — Коннор осёкся, по её счастливому взгляду поняв: она прекрасно и без его пояснений знает, что делать с кулоном. — Да, ты прав. Свечи, аромалампы и эфирные масла — как раз то, что я очень люблю… Мой способ расслабляться после тяжёлого рабочего дня. — Она расплылась в улыбке. — Кстати, о лаванде, — Адриана зажала в ладони кулон, — раз уж мы снова коснулись темы моего дня рождения, то лично поблагодарю за букет. Он и вправду был просто потрясающим. Ты ведь его в Вашингтоне заказал? Коннор кивнул и улыбнулся, вспоминая, как он выбирал этот самый потрясающий букет во время расследования. — Коннор! — Стеклянные двери мобильной лаборатории разъехались, и на пороге застыл Питер со скрещенными на груди руками. — Мы тебя уже полчаса ждём. Ты чем там так занят? Смотри, а то уедем без тебя на обед. Коннор оторвал взгляд от монитора и оценивающе глянул на своего старшего аналитика, прикидывая, сможет ли он ему помочь. Едва заметно отрицательно мотнул головой, скептически нахмурившись. Затем посмотрел на часы и удивлённо присвистнул. — А я о чём? — с нотами возмущения процедил Питер. — Так что ты там делаешь? — И, не дожидаясь ответа, подошёл к открытому ноутбуку, бесцеремонно заглянув. — Ого! Ты что, ромашки всё это время выбирал? Коннор подпёр голову ладонью. — Ты даже не представляешь, как их сложно было найти в магазинах Вашингтона. Сложнее отыскать только лаванду. — Он промотал страницу вниз. — Я хочу, чтобы букет собрали именно из этих двух цветов. И готов уже сколько угодно заплатить… — Это я понимаю, — протянул Питер, глядя на то, как Коннор бездумно крутит колёсико мышки вверх-вниз. — Я другого не пойму. На кой тебе эти лавандовые ромашки сдались? Коннор вскинул на него взгляд и посмотрел, как на идиота. Только потом сообразил, что это он всецело потонул в проблемах выбора цветов для любимой женщины, но окружающие читать его мысли не умеют. К превеликому облегчению, а то бы очень удивились, наверное. — У Адрианы сегодня день рождения. Она… — он запнулся и снова уставился в экран, — любит эти цветы. — А, ну тогда понятно. Таки в лицензионную версию системы «Коннор Дойл» прокралось шпионское программное обеспечение. — Питер мотнул головой и прикрыл рот, едва сдержав смех, и словил испепеляющий взгляд Коннора. — А я-то думаю, с чего ты вдруг стал изменять любимому напитку. Это Адриана ромашки любит? А ты вон от чая ромашкового вдруг сделался без ума. Видимо, антивирус тут уже бесполезен, фаервол безвозвратно взломан… — Так, всё, ещё хоть слово! — предупреждающе громыхнул Коннор, захлопнув крышку ноутбука. — Поехали на обед. — Ты ж так и не заказал букет. — Питер всё-таки не сдержал короткий смешок. — Зато выписал телефоны. Созвонюсь и сделаю спецзаказ. — Коннор решительно поднялся, сняв пиджак со спинки стула. — Заодно про цвет обёрточной бумаги уточню. Мне нужна именно… Он прикусил язык. Питеру обо всех предпочтениях Адрианы знать необязательно. К тому же, судя по нахальной улыбке Эксона, вряд ли он вообще мог понять и оценить всю тяжесть положения Коннора, который хотел найти именно лавандовую бумагу, а не пурпурную, фиалковую или какого-нибудь такого цвета, о котором ещё месяц даже не подозревал… — Обучающая сила любви. Кажется, защита кандидатской мне проще давалась, — пробормотал себе под нос Коннор и, толкнув Питера в плечи, громко сказал: — Всё, поехали, поехали, мало времени… — Коннор? Голос Адрианы выдернул его из воспоминаний. — М? — мечтательно протянул он, поймав её неожиданно загоревшийся взгляд. — Спасибо за то, что помнишь даже мелочи… Всё ещё плавая в мечтах, Коннор чуть не выпалил, что для него отнюдь не мелочи любые детали, связанные с ней. Он безумно любил дарить подарки и видеть реакцию на них, но точно не ожидал, что на такую сущую безделушку Адриана отреагирует, как на бриллиант. Хотя он уже немного начал понимать её интересы и убедился — вот такие сувениры, подаренные от души и со смыслом, могут вызвать у Адрианы куда большую радость, чем дорогие подарки. Адриана снова наклонилась вперёд, но на этот раз накрыла своими ладонями руки Коннора, лежавшие на столе. Медленно провела кончиками пальцев от костяшек к ногтям. Коннор опустил глаза и проследил за её движениями. Мурашки побежали по плечам и обратились в сотню жалящих ос, когда их с Адрианой взгляды встретились. Она с такой нежностью смотрела на него, чуть закусив нижнюю пухлую губу. Всё в её позе, выражении лица буквально кричало: «Да поцелуй меня уже наконец! Неужели ты не видишь, как я этого хочу?» И улыбка стала рывками затухать на его лице, будто её стирали короткие электрические разряды, запускающие ход болезненных мыслей. Несуществующие насекомые впивались в иллюзорное сосредоточение воли, хранящее в помутившемся от чувств и эмоций разуме убеждение: дождаться пробуждения способностей Адрианы. Но всё, чего Коннор желал, это прямо сейчас встать со стула, крепко обнять её и накрыть чувственные губы своими. А дальше… К чёрту дальше. Ведь есть лишь здесь и сейчас? Он дёрнулся к ней, но чуть было не скривился. Растущая внутри тяжесть после обеда, опасно вступив в тандем с прошивающими иглами, призванными уничтожить одурманивающий рой, в красках напомнила веские причины проклятого бездействия и заставила осесть, откинувшись на спинку кресла. Не стоило налегать на цыплёнка, учитывая череду дней, которые он провёл практически на воде. Да и в еде ли дело? Или больше в накрывающем волнении и понимании, что вот — Адриана рядом, но ему до неё не дотянуться? Ведь он сам делает всё, чтобы сохранить между ними расстояние… Один вялый рывок, и сокрушительный удар страха, продирающего когтями нутро, услужливо подсунул картинки с мельчайшими подробностями одной из последних ночей, когда Коннор, полностью обессиленный после приступа, уснул на холодном кафеле в ванной отеля, не в силах подняться и дойти до постели. И как бы Коннор ни хотел быть с Адрианой, он не мог позволить ей увидеть себя в таком состоянии… Разум бился сумасшедшей птицей, пытающейся вырваться из плена тела, которое стальными прутьями скрутившихся мышц удерживало его в клетке. Хотелось взять со стола нож и вскрыть себе не только черепную коробку, но и вырезать из тела проклятые органы, сжавшиеся от спазмов. Раз уж никакие средства не помогают облегчить состояние в такие минуты. Едва ощутимо помогало только одно: заклинание, которое Коннор раз за разом мысленно повторял: «Я люблю тебя… Так люблю. И поэтому никогда не рискну твоей жизнью. Даже если этот риск — всего один процент из ста…» Он потянулся макушкой вверх, стараясь собраться и проигнорировать всё, что происходило внутри. — Хочешь ещё что-нибудь заказать? — тихо спросил, обманчиво улыбнувшись одним уголком рта. — Нет, пора ехать, — отозвалась Адриана, и Коннор чуть не сморщился, почувствовав даже в такой короткой реплике едва слышимое разочарование. И просквозившую обиду. Лучи тёплого мягкого света в зелёно-карих глазах, от которых ещё минуту назад Коннор таял, иссякли и померкли. Тусклый взгляд Адрианы блуждал вдали. И теперь настал черёд острой игле вонзиться выше: в сердце Коннора. И Питер, и, кажется, Адриана, судя по её недавней реплике, считали его машиной. Поломанный человек. Думающий кодировками. Не чувствующий биение сердца. Профессор Коннор Дойл — тот, кто всегда открыто смотрел в глаза мужчинам-собеседникам, и который отводил взгляд, лишний раз не касаясь им женщин. Ни намёка на симпатию в серых радужках, ни одного жеста, разрывающего пространство и дистанцию. Робот… …Чей механизм, подобный сердцу, сейчас беспощадно коротило. Он сам решил выдерживать дистанцию, сам не мог позволить себе поддаться проклятому замыканию, но отчего же ему сейчас было так невыносимо тошно? Если бы он мог запрограммировать свой сумасшедший организм, заставить себя не чувствовать боль, перекручивающую не только органы, но и сознание. Его мутило от ситуации, но больше от себя самого… И от того, что он отлично помнил, как сильно Адриана переживала из-за молчавшего Джона, не обозначающего значимость их отношений. Ей больно… Коннор знал это, чувствовал покалываниями на кончиках пальцев, до сих пор хранящих холод её касаний. И ничего не делал… Грудь сдавило. Её едва заметный расстроенный вид рвал ему сердце и действовал сильнее, чем установки и отработанные программы. Коннор сцепил пальцы под столом, чтобы снова не потянуться к ней, полностью наплевав на свои ощущения. «Стоп! Стоп! Стоп! Однажды поспешил с признаниями и откровениями. Сопоставимо ли её разочарование сейчас с той болью, которую я могу привнести в её раздробленную жизнь, не дождавшись восстановления? Боль, которой она может наполнить себя, когда меня в очередной раз уложит на холодный пол приступ… Сейчас на кону не мои желания, а её жизнь… Даже если она разочаруется во мне». Но его глаза предательски призывно кричали, сердце проламывало рёбра, только восковая маска, с которой срослось лицо, ни единым мускулом не выдавала бурю, творившуюся внутри… «Адри, прости меня! Слышишь?» Уголки губ Адрианы искривились, а веки ещё больше опустились под весом тяжёлых размышлений, скрывая догоревший взгляд. Она не смотрела на Коннора, и он тоже прикрыл глаза, не в силах больше видеть, как и она пытается закрыться маской безразличия. «Нет, я… Я не робот… Я — трус…» Коннор подвинул свою ногу под столом и едва ощутимо коснулся ею лодыжки Адрианы. Пусть хотя бы в этом нелепом жесте почувствует, что он рядом. И даст ему понять, насколько она потеряна для него. Позволит ли ему этот глупый тактильный контакт или отдёрнется в сторону, невольно показав обиду? Проверить не вышло. Адриана вздрогнула от звонка мобильного телефона. И, будто наконец-то улучив возможность разрезать стянувшие воздух нити напряжения, сжала аппарат в руке и направилась к выходу. — Я буду ждать тебя в машине, — крикнул ей вслед Коннор. Он проводил её наполненным болью взглядом, повернулся снова к столу и уронил лицо, по которому пробежала дрожь, в ладони. Адриана, оказавшись на крыльце, вдохнула свежий воздух и тут же нажала на приём вызова, желая услышать нечто, способное её отвлечь. Она быстро зашагала прочь от кафе к стоянке. — Привет, Дерек! — Привет! Ты где сейчас? — громыхнул Рейн. — Долго объяснять, я в Канаде, с Дойлом, у нас тут что-то вроде расследования… — Так, ясно, у меня для тебя две новости, — проговорил Дерек. Адриана замерла. Слишком хорошо она знала эту интонацию, не сулящую ничего хорошего. — Обе тебе не понравятся. Вчера вечером не стало доктора Грэма. Инфаркт. Не думаю, что так называемый купол, который сейчас помогает удерживать твой дар, как-то пострадает от гибели своего создателя, но отслеживать успешность твоего восстановления теперь некому. — А вторая новость какая? — мрачным осипшим голосом спросила Адриана. — Сегодня утром у меня было видение. Я видел рослого мужчину с зачёсанными назад волосами и квадратной челюстью. В руке он сжимал что-то наподобие стилета. Мелькнула чья-то тонкая тень. Я не разглядел её, а затем видел тебя с пистолетом. Ты целилась… — Дерек замолчал. — На расследовании сейчас, говоришь?.. Ты… Он не договорил. Его перебил женский голос, прозвучавший слишком громко: — Дерек, я готова! Не задерживайся, я ужасно голодна. — Кто это там с тобой? — приличия ради спросила Адриана, и так безошибочно узнав обладательницу зазвеневшего голоса. — Линдсей. Я пригласил её помочь мне разобрать увлекательное содержимое одной коробки древностей. Пока мы расшифровывали надпись на чаше, выяснилась некоторая общность наших интересов. Но я ведь не об этом… — Общность интересов? — выпалила Адриана. — И сейчас вы едете их обсуждать за обедом? — А ты предлагаешь мне гостью голодной держать? Нормальные люди обедают, Адриана. И вообще я не за тем звоню, чтоб обсуждать с тобой Линдсей, — отрезал Дерек. — Ты слышала вообще хоть что-нибудь из того, что я сказал? — Я теперь осталась один на один со своим восстановлением, некому проследить за тем, насколько безопасно и корректно оно протекает. А ещё ты видел какого-то амбала со стилетом, в которого я целилась, — ворчливо пересказала суть разговора Адриана, потирая переносицу. — Что-то ещё? — Да… Мне категорически не нравится твой голос и… хм… линия нашего разговора. Ты в порядке? — Да вот как раз сегодня собиралась созвониться с доктором Грэмом. Совпадение или нет, но, кажется, барьеры действительно вчера ощутимо пошатнулись. — Мне приехать? — тут же среагировал Дерек. — Нет, если ситуация примет опасный оборот, я сама обращусь за помощью. Но больше не хочу, чтобы в мою голову кто-то влезал или помогал. Я сама должна научиться с этим справляться. — Понимаю, — неуверенно заключил Дерек. — Ничто не мотивирует так сильно, как несколько жизней, связанных со мной. — Адриана помолчала и мягко добавила: — Обещаю быть осторожной. — Умница. Звони мне в любое время суток, если что-то пойдёт не так. Адриана опустила мобильный, постучала им по бедру, возведя глаза в небо, и вернулась к мыслям в кафе, так сильно взбудоражившим и перевернувшим весь внутренний мир. Даже разговор с Дереком не сильно отвлёк и переключил её с них, зато добавил новые акценты в раздирающие душу сомнения, позволяющие посмотреть под другим углом на ситуацию. Линдсей… Может, всё дело в ней, и из-за неё Коннор так себя ведёт? Сердце пропустило удар, а к лицу подступил жар. Только на этот раз не имеющий ничего общего с пробуждением способностей. Теперь её до основания прожгла догадка, что чувства Коннора к Линдсей всё ещё теплятся в нём. И непонимание того, что происходит между ней самой и Коннором, сводило с ума. Вот уж точно огненно-ледяные брызги, то стремящиеся уничтожить друг друга, то желающие соприкоснуться, то отталкивающиеся на огромное расстояние, соизмеримое с пропастью. Только её огонь временно погас, и там, где отгорели последние сполохи, на увлажнившейся от водяной стихии Коннора «почве» разрослась огромная плантация ромашек и лаванды. Которая отчаянно теперь мешала думать, наполняя ароматом любви ранее пресную жизнь. Адриана поджала губы и прищурилась. От непонимания происходящего и собственной уязвимости перед другим её вдруг захлестнуло раздражением и злобой. Вот интересно, что у Коннора в голове заколосилось? Или, судя по часто меняющемуся выражению глаз, проходил чемпионат по тараканьим бегам? Если дело не в другой женщине, то как объяснить то, что, несмотря на все её попытки к сближению, он остаётся в стороне? Адриана похолодела и приоткрыла рот, рвано вдохнув. Может, Коннор всего лишь хочет наладить контакт и установить дружеские отношения с ней, как с тётей Николь? С. Тётей. Его. Дочери. Такой простой ответ… А она вдруг надумала, что у него появились чувства к ней. Но если бы это было так, стал бы Коннор постоянно выдерживать эту проклятую дистанцию, от которой уже хотелось взвыть? Не железный же он, чтобы с невозмутимым лицом сидеть и во время массажа вчера, и сейчас в кафе. Она никому и никогда так открыто не демонстрировала своё желание поцелуя, своё стремление быть рядом, поддержать, помочь. Ни в чьи виски она не всматривалась до подступающих к глазам слёз, пытаясь рассмотреть, не прибавилось ли там седины с последней встречи. Не ловила оттенки настроения, до дрожи желая, чтобы иней полз по его чёрным волосам не из-за переживаний и чего-то такого, о чём она могла не знать. Как же пугал его излюбленный режим внешней бесстрастности. Но Адриана не сомневалась — внутри Коннор другой… И ведь сама же ничуть порой не лучше него и про режим знала не понаслышке. Только у неё он постоянно слетал в последнее время. Но Коннор… Означало ли его бесперебойное поведение, что именно с ней он не хочет быть другим? Не может же у этого «робота», выражаясь точно подходящими техническими терминами, быть настолько ведущим режимом торможение? Или всё же глаза ему застилает влюблённость в другую женщину? От мимолётной мысли во рту стало горько. Противное чувство. Будто соблазняла его всё это время, а не просто прощупывала границы. Отчего сейчас хотелось вцепиться себе в волосы и уже истошно закричать… «Адри, нет, я тебя не отпущу», — резанула, будто стальным лезвием, по затылку ночная фраза. И все убеждения, доводы снова разбились об эту фразу, о мягкий взгляд некогда ледяных серых глаз, мимику Коннора, его жесты. Иногда ей казалось, что он тянется к ней, но тут же, собирая волю в кулак, осаждает себя. Но почему? «Ты сведёшь меня с ума, Коннор…» Лента мыслей соскочила на начало, застряв в ментальном проекторе. Коннор, похоже, из тех людей, которые влюбляются в жизни всего раз… Наивно полагать, что он вдруг отринет свои чувства и взрастит другие за такой короткий промежуток времени. Адриана обернулась к машине и пересеклась взглядом с внимательно смотревшим на неё Коннором, сидевшим за рулём. Коротко кивнула ему и зашагала на стоянку, чувствуя, как подкашиваются ноги. Хмыкнула, вдруг вспомнив юность, когда пламенно хотела стать писательницей. Но дальше пары строк в цветастом блокноте её история о любви до последнего вздоха не продвинулась. Теперь те строки, перечитай она их, вызвали бы лишь нервный хохот. Мысли в унисон, один ритм сердца на двоих, понимание друг друга с полуслова. Аж тошно делалось от ванильно-приторной романтики… В такие истории она уже давно не верила. Но сам по себе в мыслях закрутился автобиографичный сюжет для мемуаров. Даже обложка перед глазами пронеслась, на которой серебристым тиснением сверкнуло название «4Д Адрианы Де Марко». А под обложкой хранились четыре истории о мужчинах, чьи имена или фамилии начинались с буквы Д. Первой бы шла история отношений с одноклассником. Он стал первым мальчиком, с которым она поцеловалась. Адриана никогда не любила его, но он до сих пор хранил в своём сердце чувства к ней. Желал стать тем самым Ланселотом, о котором мечтала пятнадцатилетняя Адриана. И её глупые девичьи мечты грубо обнажили телепатией, причинив физическую и душевную боль. Теперь же мысли о рыцарях вызывали лишь чувство ностальгии с налётом раздражения. Не нужны ей никакие рыцари… Она отчаянно нуждалась в обычном мужчине, с которым сможет быть собой… И который будет отвечать ей тем же, не прячась за масками. Во второго Д, на восемнадцать лет её старше, она впервые влюбилась. Естественно, никаких ответных чувств, кроме как отцовских и дружеских, от него никогда не ждала. Его сердце разбивали множество раз, и сейчас Адриана чувствовала волнение, узнав, что он обхаживает девушку четвёртого Д… Признание в любви от третьего Д она услышала спустя четыре года после знакомства и лишь тогда, когда оно, столь ожидаемое ранее, перестало для неё хоть что-либо значить. Наверное, эта история заняла бы больше всего страниц в книге… Но куда важнее и судьбоноснее виделась сейчас другая. Однако текст об отношениях с четвёртым Д никак не складывался в красивые фразы. Лишь несуразные обрывки, междометия и многоточия… Мысленно Адриана захлопнула с раздражением книгу, узрев в эпилоге пока лишь один внятный вопрос. Станет ли она для четвёртого Д кем-то более значимым, чем просто друг? Сердце снова напомнило о себе тупой болью в груди. Думать о своей значимости в жизни Коннора больше не хотелось… Слишком больно… Сев в машину, Адриана бросила сочувственный взгляд на Коннора. Наверное, новость о том, что Линдсей уехала на выходные к Дереку, расстроила бы его. И вроде ничего особенного: два учёных исследуют коробку с древностями. Вот только она слишком хорошо знала Дерека и отчётливо расслышала его интонацию, знакомую только близким. И теперь уверена: он и Доннер не только древние артефакты пристально рассматривают, но и друг друга заодно. В деталях. Адриана бесшумно вздохнула. Она искренне желала счастья и Дереку, и Линдсей, но мысли закрутились только лишь вокруг Коннора и того, насколько болезненным для него будет известие о том, что Линдсей проводит свой отпуск в Сан-Франциско с другим мужчиной. Адриана сжала зубы. Дело точно в Линдсей… И хоть Коннор ни разу больше не озвучил её имя с момента, как они говорили по телефону в ту дождливую ночь, когда Адриана проснулась от кошмара, это совсем не означало, что он больше не терзался. Надо было сразу понять. Она так глупо и беспечно открылась ему. После близости и вечера обмена слабостями Коннор знал историю отношений Адрианы с Джоном. Явно понял, как ей важно услышать от мужчины первые слова, признание… Проклятое «Останься»! Даже озвучил его в тот вечер. Адриана, желая подтолкнуть Коннора к решительным действиям в отношениях с Линдсей, выпалила правду о том, что первая потянулась когда-то к Доггетту, и потом не раз сомневалась, а нужны ли ему были эти отношения? Он молчал, а она отчего-то не могла себе позволить признаться первой в любви. Дурацкая гордость, из-за которой слова застревали в горле… …Но рядом с Коннором разрывали гортань. Ей так хотелось увидеть хоть какое-то подтверждение, даже простой намёк, что он не воспринимает её лишь как тётю Николь. И тогда… Тогда сила притяжения всё бы сделала за неё, оставив за границами все установки и отравляющие жизнь принципы. «Хватит! Опять ты думаешь о том, что нужно тебе… А ему?» Невольно коснувшись левой части грудной клетки, она никак не решалась открыто посмотреть в сторону Коннора. Но заметив, как он, хрипло дыша ртом, ёрзает на сиденье, перевела на него вопросительный взгляд. — Что-то не так? — Адриана, — он тяжело сглотнул прежде, чем заговорить, — мне кое-что никак не даёт покоя. Там, во время подъёма по склону. Ты каким-то чудом оказалась наверху, а я будто провалился в темноту. Я могу спросить?.. Это может быть как-то связано с нашей связью и твоими способностями? Адриана откинула голову на сиденье. Слишком долго оттягивала разговор о способности перемещения, до пробуждения силы не видя смысла говорить о ней. Но понимала, что Коннору нужно узнать не только о том, что её прикосновения снимают боль, но и ещё об одном даре, который перешёл от неё к Николь… Так пусть это будет сегодня. Может, поможет наконец переключиться с темы их отношений. — Ты уже знаешь, — просевшим голосом начала она, — что дар Николь пока проявляется как перемещение предметов, как телекинез. Но поскольку он наследуется по линии рода, то никто не знает, когда способность проявится в полном объёме, и она заключается не в простом разбрасывании предметов по углам… Коннор застыл, не дыша, впитывая каждый звук её речи. — Коннор, я могу перемещаться на огромные расстояния за считанные мгновения. Тут больше подходит слово телепортация, хоть я и не использую его для обозначения своих способностей. Просто называю это переходами. — Теперь понятно, как ты так быстро могла перемещаться между Галифаксом и Вашингтоном. — Он согласно кивнул, на удивление спокойно приняв эту информацию. — Да, я выбираю определённые безопасные точки. Например, чердак твоего дома. И осуществляю переход. Не знаю, успокоит ли тебя сейчас это, но на перемещение в пространстве надо колоссальное количество энергии. Эта способность пробудилась у меня уже во взрослом возрасте. То есть я хочу сказать, нам вряд ли стоит опасаться, что Никки может пропасть из кроватки. Что до прошлой ночи… Я сама не знаю, что это было. Но да, я почувствовала, как моя энергия опасно подступила к внешним оболочкам. — И что её спровоцировало? — осторожно спросил Коннор. — Я… — Она растерялась, не желая подбирать правильные слова. Хотелось сказать ему, как есть. Сама ведь только что думала про доверие без масок. — Я почувствовала себя беспомощной. Хотела помочь тебе. На миг где-то пронеслась мысль, что своей силой я могла бы перенести Билли наверх, чтобы тебе не пришлось тащить его на себе. — Ты… — Он побелел и стиснул зубы, но глаза, широко открытые, выдали с потрохами его страх. — Ты хотела помочь мне… Адриана явно не ожидала от него такой яркой реакции. И глядя, как он напряжённо о чём-то думает, добавила: — Знаешь, больно и неприятно смотреть, как другой человек надрывается, а ты ничего не можешь сделать. Кажется, он её не услышал, но, стряхнув оцепенение, серьёзно посмотрел и так же уверенно отчеканил: — Адриана… Ты понимаешь, что если эти чувства ставят под угрозу твою безопасность… Что-то в его тоне не понравилось Адриане. Сейчас он говорил так, будто готовился прочитать мораль. Оттенок чувств в голосе погас, и, казалось, впереди её ждала длинная и нудная лекция, которую Адриана периодически выслушивала то от Дерека, то от отца. — Так, стоп, не надо, — отрезала она категорично. — Там, на холме, я подавила импульс, и вообще не почувствовала, что это именно мой потенциал помог мне подняться… Коннор смотрел на неё, изо всех сил сейчас запрещая себе поддаваться вихрю эмоций, который вырвался изнутри. Выходит, он не зря опасается… Эти барьеры, будь они неладны, трещат по швам даже при других обстоятельствах. Они пошатнулись всего лишь оттого, что он тащил на себе Билли, а она шла рядом и хотела помочь… Дерек предупреждал, что чувствительность Адрианы может в разы повыситься, что состояния могут быстро меняться. Крик, смех, плач… Но ведь она оставалась всё той же внешне невозмутимой, и невозможно было догадаться, насколько сильно у неё в один из моментов, в котором он не ощущал ничего опасного, закипала лава… И только ли рядом с ним она могла полыхнуть? — Послушай, пообещай мне, — его взгляд также преисполнился уверенностью и решительностью, а голос натянулся как металлическая струна… которая в любой момент могла порваться, — что бы ты ни увидела, с чем ни столкнулась, ты в первую очередь будешь думать о себе! Если это будет связано со мной, я справлюсь, что бы со мной ни происходило! И я не хочу допускать даже мысли, что ты можешь себе навредить из-за меня. — Я не могу запретить себе чувствовать, Коннор. — Она вперила в него такой же решительный взгляд, перестав моргать, уже не помня, что ещё пару минут назад не хотела показывать своё истинное отношение к нему. — Мои навыки самоконтроля очень сильно пострадали, и я не буду притворяться и говорить, что у меня всё в порядке. Я работаю над ними, но мне сложно их пока отстроить. Особенно рядом с человеком, который мне настолько дорог… — Адриана всё же осеклась. Желваки Коннора нервно заходили, а сталь во взгляде начала оплавляться. — Адриана, — хрипло выдавил Коннор. — Пожалуйста… Пообещай мне сейчас, что ты будешь заботиться о своём восстановлении и никогда не подвергнешь себя опасности ради меня… Тогда я… — Он резко замолчал. — Что? — Адриана пристально всмотрелась в его лицо. — Всего лишь пообещай, — твёрдо проговорил Коннор. — Прости, Коннор, — прошептала она, и её глаза остекленели, — но я не могу… Той меня больше нет, а эту, новую, я пока не знаю… И не до конца могу управлять тем, что разрослось во мне после ранения и что я теперь так боюсь потерять… Радужки Коннора потемнели, будто тихую серую гавань накрыл обращающий всё в пепел напалм. Лицо оставалось всё той же восковой маской, только капля пота скатилась по виску. Его веки задрожали, но взгляд не потерял опору. И Адриана вдруг, дёрнув головой, опустила глаза, чувствуя, как качели настроения стремительно и бесконтрольно несутся снова от одного полюса к другому, а запульсировавший огонь внутри гаснет, покрываясь коркой инея. — Я знаю, — Коннор крепко сжал её ладонь, притянул к середине своей груди и дождался, когда Адриана снова посмотрит на него, — что связь спит, хотя такие моменты, как прошлой ночью, заставляют сомневаться. Но… Могу я как-то помочь тебе с этим всем справиться? «Можешь… Обними, поцелуй…» Она хотела так немного… Но он, вытянувшись в струну, сжимал её ладонь и ждал ответ. Словами. И оставался слеп к тому, как снова задрожали губы Адрианы, увлажнились глаза. Чувствовал ли он её дрожь, сотрясающую тело всё больше? Такой близкий, такой родной… И такой невыносимо далёкий. Всего десять минут назад её переполняла решительность больше не провоцировать его, но в эту секунду так хотелось дать ему ещё один шанс… Окончательно убедиться, расставить все акценты. Если он и сейчас ничего не сделает, значит, догадки оказались верными. «Коннор, пожалуйста! Услышь же меня наконец!» Мгновение, два… Он смотрел на неё так, словно пытался проникнуть в душу, но не замечал, насколько сильно эта душа сейчас тянулась к нему. И от его едва уловимого отклонения тела назад, от доводящей до безумия дистанции её сосуд, сдерживающий огненную силу, трескался и бился, как хрусталь: на миллион оплавленных осколков. — Можешь… — Адриана выдохнула, уронив голову к груди, а затем быстро приподняла подбородок и сжала губы в тонкую линию, чувствуя, как по телу прокатилась холодная волна, окончательно смывающая тёплые ноты и обращающая в лёд интонацию. — Постарайся всё же не попадать в ситуации, потенциально опасные для твоей жизни, пожалуйста. Уголки рта Коннора дёрнулись. Сердце подпрыгнуло к горлу и, ударив там, провалилось в жерло, где сейчас всё опаснее разгорался костёр из боли и тошноты. Он закусил изнутри губу, чтобы не застонать, коротко кивнул и вставил ключ в зажигание, виском ощущая колючий взгляд Адрианы. Тот самый, который успел позабыть. И тот, который окончательно закрыл вопрос с попыткой взять у неё обещание и после этого послать всё к чертям, ответив на призыв её глаз и тела поцеловать… Теперь мысль о том, что её может выжечь врождённое пламя вдали от него, казалась куда более значимой, и он не хотел отпускать Адриану. Внутри разлилась решимость, что удастся стерпеть что угодно, лишь бы не отталкивать её больше. Но Коннор не мог не перестраховаться, он хотел взять у неё обещание. Теперь момент упущен… Может, всё же к счастью. Вот только расстояние, не больше длины вытянутой руки, снова разверзлось бездной. Коннор всего на миг прикрыл глаза, приказывая себе успокоиться, иначе он не сможет вести машину и через пару нарастающих спазмов уже не сможет сохранять невозмутимый вид. И за темнотой век текущий водный поток схлестнулся с огненной лавой. Адриана, пытающаяся усмирить своё тяжёлое дыхание, вздрогнула, задержав вдох. Нутро прожгло острыми багряными искрами, но вода, будто плёнкой, обтянула горящий костёр, заставив багровые языки смиренно отступить. Адриана посмотрела на дорогу, спокойно наполнив лёгкие кислородом и расслабленно закрыв веки. Всего на миг ставшие ярко-голубыми зрачки почернели, но перед глазами всё ещё колыхалась успокаивающая водная гладь. Коннор боковым зрением уловил, как Адриана расслабилась. Он не знал и не понимал, как работает их связь, теперь дремлющая в солнечном сплетении обоих. Но пламя облизывало его изнутри, а безумная мысль прошивала голову… Связь ведь закольцована. И их энергии такие разные, абсолютно не сочетающиеся, но чудом умеющие быть союзниками, а не врагами. Что, если трясущиеся барьеры, грозящиеся рухнуть от огненного накала, удерживает ледяная волна его стихии? «Могу я как-то помочь тебе с этим всем справиться?» Кажется, может, пусть и абсолютно не понимая, как силы вступают в тандем, а не в сокрушающую битву между собой… Коннор застыл, вспоминая все моменты, когда через воронку из него утекала с оглушающим шипением вода. И когда она стекала до последней капли, через отверстие в темноте врывался полыхающий поток. Так случалось уже множество раз во сне. И три наяву. Вчера во время подъёма Билли; в тот вечер, когда её ранили… И две с половиной недели назад… Огонь заполняет пустоту, где секундой ранее ещё бушевал ледяной шторм. Беснуется внутри, но кажется: вся комната объята им. Глаза невыносимо болят, в солнечное сплетение раз за разом вонзается кирка. Коннор спотыкается об мебель, хватаясь за горло, не в силах вдохнуть. Пепельная горечь на языке, а в сознании — обрывки фраз. — Коннор! Отпусти меня… Прошу! Он слышит её голос откуда-то издалека. Или у него снова галлюцинации? Пелена слёз не даёт рассмотреть то, что вокруг, однако это его квартира, а не завод в Архангельске. И Коннор не спит и не бредит… Кошмар испепеляет его наяву. Только в этот раз это не его кошмар… — А… дри… — надрывными хрипами вырывается из лёгких. — Нет! Коннор падает на пол, квартира растворяется перед глазами. Вокруг лишь океан и объятый им остров. Адриана в плену иллюзий стоит на берегу побережья. Тонкой струйкой сочится из носа кровь, обращаясь в искры, падающие к её ногам… Вокруг неё кружит несколько сотен камней разных размеров. Но не это пугает до дрожи. Она поддалась тому, что спрятали в её памяти. Что-то неправильное. Установка? Приказ? Противно тикает маятник. Тихий голос чеканит слова, неразличимые для слуха Коннора. Ему не нужно слышать их, важно лишь понимать: они убивают его возлюбленную. И он не позволит ей пойти вслед за сокрушающими её волю звуками чужого баритона. — Адриана! Я не отпущу тебя! Не слушай его… Вернись ко мне! Ты нужна мне! Звуки окончательно затихают, темнота обволакивает и утаскивает за собой туда, где нет ничего. — Коннор! Чей-то рык разрывает сознание, заполняя мир запахами, шорохами и смазанными оттенками. — Коннор! Такой похожий голос, но грубый, мужской, отбирает его у мрака, останавливая пульсацию, раскинувшуюся от центра живота по костям всего тела. — Коннор! Вернись! Слышишь? Вернись к себе! Он не видит лица, только зелёно-карие глаза смотрят на него с беспокойством. Такие же, как у Адрианы, но это не она… — Что… произошло? Коннор с трудом вспоминает, как произносить слова. Не помнит он и того, что случилось… сколько времени назад? Стирает кровь с подбородка, которая на секунду видится уставшими глазами как искры. — Что с Адрианой? — Она в порядке, — шепчет Уильям Де Марко, вытирая испарину со лба. — Вы оба в порядке… Вернувшись из воспоминаний, Коннор посмотрел на мирно задремавшую Адриану. Мысли спутались, логика рассыпалась заледеневшими искрами, которые сложились в причудливый узор. Узор, заставляющий наплевать на разумное и поверить в нечто невозможное для объяснения. Что, если в моменты, когда ей грозила смертельная опасность, холодные брызги через воронку проникали в Адриану, переманивая её хаотично скачущие сполохи в другой сосуд? В тот, который однажды испепелялся живьём и абсолютно не страшился возгораний внутренней стихии. В тот, которому по воле рока было уже не привыкать гореть. Только теперь за двоих…