the boy on 20 of 10

Чонгуку было не странно и даже не впервой рекламировать нижнее бельё. Не дискомфортно раздеваться в полной студии людей, и абсолютно не стеснительно позволить фотографам снимать его с ракурса снизу вверх, пока они сидели где-то между его ног, а фотографии были слишком интимными по меркам консервативной страны, в которой он, например, родился. Но теперь Чонгук был американской моделью и на данный момент его давно не волновало, что думали о нём нежные до обнаженки корейцы. Американки и американцы умоляли его позволить им облизывать его татуировки по всему телу, а значит, до лампочки, что думают люди в тринадцати часах впереди*. Фотографы хотели работать с ним, татуировщики хотели работать на нём, бренды хотели чтобы он работал в них, а модели хотели, чтобы он побывал в них. Чонгуку не было странно ни от чего из этого. Он привык и полюбил каждый пункт своей популярности, в основном даже делал вид, что катастрофическое не-платоническое внимание не надоедает ему день ото дня. Даже если ему всё это льстило: принимать предложения каждого звездного фотографа обожающего снимать мужские тела, отказывать капающим слюной тату-мастерам, задрав нос рассматривать контракты и принципиально игнорировать каждый вложенный ему в задний карман листок с номером телефона; Чонгук абсолютно ничего не испытывал ко всему этому. Фривольные ракурсы не стесняли его, на полное обнажение он даже не собирался смотреть, а все признанные горячие американцы не были горячими для него и его сексуального типа. Никто не казался ему возбуждающим, никто не казался ему интересным, никто не был ему привлекательным. Хотя бы потому, что просто в горячих телах не было ровно ничего сексуального для Чонгука. У него и самого было горячее по меркам миллионов всё, и ему от этого было ни горячо, ни холодно. В косых мышцах живота и сложенном восьмигранном прессе существовал для Чона только спортивный интерес, в зале ему было лучше чем в любых объятиях среди семи миллиардов человек (громкое утверждение, в котором никому не следует быть уверенным). Зачем, можно подумать, нужна романтика, когда есть беговая дорожка, зачем поддержка и эмоциональная связь, когда можно делать ежедневные двести сорок отжиманий, зачем секс, если Чонгук жал с восторгом сто десять килограммов от груди (не мастер спорта, но ему этого было бы в излишек). От него раз в сто лет требовалось поднять на руки девушку весом максимум в пятьдесят кило, большую часть времени это даже не заставляло его почувствовать разогрев мышц, а вот девушки на его руках взвизгивали и чувствовали себя, словно с принцем на белом коне. Иногда его хотели фотографы, иногда стилисты, иногда дизайнеры и лучшее во всем этом — все они были уверены в том, что он просто слишком скромен, чтобы принять их яркие порывы. Ещё все девушки были уверены, что Чонгука интересуют исключительно женские поцелуи, а все мужчины считали его бесконечным геем. И все они, до смешного, были не правы. Чонгук спал не интересуясь полом своего партнёра, потому что, честно говоря, кого ты трахаешь не имеет особой разницы, если позаботится о подготовке достаточно хорошо. Чонгук был свободен от собственных сексуальных ожиданий и это делало его победителем во всех возможных ситуациях, даже если намечающиеся вечера срывались или заканчивались слишком рано. Чонгук был секс-позитивным старичком поколения зет, рождённым на рубеже поколенческих теорий в консервативной Корее и слишком рано оказавшийся в бесконтрольной Америке. В Нью-Йорке он жил с тех пор, как вообще узнал, что такое секс, что было катастрофически своевременно. Теперь, принципиально забывший родной язык в рациональной ненависти к брюзжащим комментаторам, проклинающим его и не принимающим его этническое происхождение, Чонгук просто прикидывался англоговорящим там, где это было надо и матерился на тайском, когда хотел слинять. Грязным словам его научил часто работающий с ним тайский коллега, а белые нью-йоркцы в любом случае думали, что он японец, и ни что не могло их переубедить. Азиаты все были не только на одно лицо, но и продолжали быть экзотическими коктейлями на этой барной стойке полной скучной одноцветной выпивки. Чонгук не любил скучать, иногда ему хотелось провести вечер в компании хорошей бутылки виски, может быть получить удовольствие от сухого мартини или закинуть в себя порцию ядерных бокалов, а потом счастливо блевать радугой. Но, всему на свете, Чонгук предпочитал вечер в компании самого себя, абстрагируясь от шума, людей и своей дневной личности, просто выгуливая свою интроверную часть, и позволяя этому просто быть. Просто нетфликс и пожевать спаржу, которой тренер в течение трёх лет насилует его мозг. Иногда эйчбио и сельдерей, но это обычно случается в конце особо тяжёлых недель, когда на фотосессии собирается целая толпа громкого и тактильного народа, в части которых обязательно найдутся те, кто надеятся его склеить (в апреле, статистка пыталась отсосать ему во время обеденного перерыва, длинной всего в пятнадцать минут, и, если честно, Чонгуку было смешно от одной её мысли, что есть хоть шанс управиться так быстро; в мае это был фотограф; а в феврале — стажёр его менеджера). — Мы ждём кого-то? — в конце концов сдалась Кларисса, юное модельное дарование, слава Прада, абсолютно не заинтересованное в Чонгуке и в мужчинах впринципе. — Я буквально плавлюсь. — Дело не в июньском солнце, Дорогуша, температуру поднимает твоя разыгравшаяся аура из-за бедной стажёрки, — усмехнулся тогда фотограф, Метт, отчаянно желающий знать всё о всех, кто хотя бы чихал в сторону модной индустрии и в радиусе пяти миль. — Хватит лесбить всех присутствующих, даже я сейчас проникнусь любовью к вагинам. — Вагины прекрасны, Метти, попробуй и не оторвёшься, — несколько человек (буквально все присутствующие) издали рвотные звуки, практически одновременно. — Вы можете прекратить быть… такими гейскими? И омерзительными. И… — стилистка, работающая с Чонгуком уже в незапамятный раз, как раз заканчивая поправлять его блестяще-прекрасную укладку, заставила их всех рассмеяться и, отвернувшись от всех неугодных, только одному Чону шепнула. — Ждём ещё одного парня. Он не местный, но заказчик готов был ему лично отсосать за то, чтобы он отснялся. — Из-за него переносили дату? — она кивнула ему, улыбаясь. — Кто он такой, и насколько он вообще хорош? — Я видела его топлес фото, — девушка показательно сглотнула, и заговорила ещё тише. — Это двенадцать из десяти, Чонгук. Двенадцать. Я бы облизала его. — Ты бы облизала даже Метта, хоть мне не рассказывай. Скажи больше. — Он не американская модель, — так, будто рассказывает самую сладкую тайну, проговорила стилистка. — Кэти будет работать с ним, они встретились на съёмке в Тайланде в прошлом месяце. И… ну его там хотели все. Кэти! — тут же прокричала она, увидев напарницу. — Расскажи ему, про него. — Странно, что ты не знаешь его, — произнёс противный голос Кэти. Чонгук, почему-то никогда её не переносил. А сейчас, её увешанный веснушками нос, раздражал его как никогда сильно. — Он тоже, как ты, — а вот и причина, она просто омерзительная, противнейшая… — китаец, — расистка. — Чонгук кореец, Кэти. — О, тогда вы не поймёте друг друга, — абсолютно раздосадовано отозвалась раздражительница. — Очень жаль, я совсем не знаю китайский, думала, ты поможешь сегодня. Абсолютно невпечатленый Чонгук абсолютно фальшиво ей улыбнулся и откинулся в своём кресле. Загадочного китайца они ждали ещё добрые пятнадцать минут. В конечном итоге, в павильон ввалилась целая толпа людей и тогда Чон позволил себе обрадоваться: работа наконец начнётся, а значит скоро всё и закончится, а он сможет оказаться на своей любимой вечерней тренировке в фитнес зале на седьмом этаже его жилого комплекса. Толпа была громкой и не сразу было понятно, кто из них был тем самым двенадцать из десяти. Чонгук определил менеджера, по абсолютно изнасилованной жизнью физиономии, десятку телефонов в руках и крупной сумке. Нашёл переводчика в чопорном костюме и с записной книжкой в руках. А потом парень, которому обязаны дать больше чем двенадцать, завладел его вниманием. Хотя, вероятно, он завладел всеобщим. Переводчик встал рядом с ним и задрал нос. — Прошу прощения за столь долгое ожидание, мой самолёт приземлился полтора часа назад, а местная полиция не очень любит много багажа, — заговорил он на корейском. Мужчина рядом с ним быстро перевёл, не уделив такого внимания уважительным конструкциям и интонации, которые использовал модель. Чонгук же, уделил достаточно своего внимания глубокому голосу и крупным губам, говорящего. Пусть он и не собирался его облизывать, Чон понимал, почему этого хотела его стилистка. А он ещё не успел снять футболку, хотя и в ней было понятно, что этот парень просто здоровый. — Меня зовут Намджун. Рад поработать с вами. — Можешь обрадовать Кэти, — шепнул Чонгук. — Он кореец. А она круглая дура. Когда Намджун, которому Чонгук поставил бы минимум тринадцать из десяти, снял футболку, язык его предательски всё же зачесался, но не настолько, чтобы признать это или сломать свои фитнес-планы на вечер. Будучи, как теперь выяснилось, моделью того же направления, что и Чонгук, Намджун оказался скульптурно сложённым загорелым по корейски парнем, выше Чона на несколько чудесных сантиметров, и относящимся к тому типу людей, которые привлекали его взгляд. Харизматичный и, ну правда, чертовски сексуальный. Работать пришлось много, несколько образов и комбинаций людей: Чонгуку достались белые боксеры с яркой резинкой, очень случайно привезённые меньшего размера, Намджуну — простые чёрные, ему повезло больше, хотя отвечать за стопроцентный комфорт Чон не мог, Кларисса в голубом комплекте постоянно боролась с выпадающей из лифа грудью, а вторая девушка с рыжими волосами боролась с полным отсутствием своей груди. Чонгук вдруг оказался не самым отточенным и крупным парнем, хотя его лицо было более смазливым, а упражнениями на косые мышцы он пользовался явно активнее. Но то, что было грудью Намджуна было восхищением в чистом сексуальном и спортивном виде. А зад у этого парня был просто отменным. Они бы работали быстрее, если бы рыжуля, на которую обращали меньше всего внимания, не задирала нос, будто она центральный участник мегапопулярного бойзбенда. Бедная девушка так и норовила выйти чуть вперёд, попытаться закрыть собой Клэр, что была выше неё на добрые десять сантиметров (одного с Чонгуком роста), пыталась улечься то на бедного Намджуна, то на незаинтересованного Чонгука, каждые десять кадров просила править макияж. — У тебя чертовски жирная кожа, конфетка, — беззлобно посочувствовала Кларисса, Чонгук ухмыльнулся этой непосредственности. — Тебе срочно нужен дерматолог и смена рациона. Столько пудры на лице скоро превратит тебя в гейшу. Чонгук принципиально отвернулся от Кэти, когда она начала нести отвратительную чушь о том, что такие шутки, должно быть, задели национальное достоинство Намджуна и Чона. Его коллега очевидно был счастливчиком, пока не имел понятия, какую херню несут ему в лицо. Даже рыжуля, на удивление, поморщилась от тупости стилистки и с искрой сочувствия посмотрела на него, что не заставило Гука проникнуться ей, но не осталось незамеченным. Переводчик Намджуна, по каким-то неведомым причинам, вспоминал о своей работе, лишь когда кто-то толкал его или когда Ким, святая доброта, мягко просил его объяснить, о чём просит стафф. При этом, омерзительный дядька очевидно много зарабатывал и в меру суммы на своём банковском счету себя ценил, не поднимая задницы с дорогого дивана и требуя себе кофе стабильно раз в пол часа. Чонгук всегда откровенно поражался, как высоко ценят себя люди, просто за то, что когда-то родители заставили их посидеть за учебниками и не пустили на вечеринки. Чонгук ходил на тусовки, знал два языка и хорошо с этим справлялся, что нельзя было сказать о противном дядьке. Тот, к сожалению или к счастью, вообще вырубился через два часа, пока Намджун отлучился в туалет. Однако, он не был и на секунду удивлён, когда обнаружил свою единственную связь с группой храпящим в обе ноздри. Чонгук не мог просто бросить его, бедного парня на четырнадцать-из-десяти. — Мэтт просит тебя сесть на пол, — шепнул Чонгук на корейском так, чтобы остальные не услышали его. Намджун тут же обернулся на него, слегка удивленный, услышанной родной речью. — Так чтобы ты развёл ноги. — Спасибо, Чон Чонгук-сси, — произнёс Ким с растянувшейся (восхитительной) благодарной улыбкой на лице. Чонгук заставил себя вспомнить, какие обращения используют корейцы. Возможно, можно было бы попросить Намджуна перейти на неформальные американские обращения. «Просто Чонгук» — скажет он ему после работы. — Намджун чертовски хорошо, продолжай так же, — скандировал фотограф, когда Ким последовал переведённой для него рекомендации. — Чонгук, встань прямо за его спиной, девушки-красавицы, справа, ближе друг к другу, чем к парням. — Мэтт, мы на них не претендуем, успокойся, — засмеялась Кларисса. Смотря на Намджуна сверху вниз, Чону даже показалось, что тот усмехнулся. Это было невозможно, поскольку никто не перевёл ему сказанное. — Говори за себя, — фыркнула в неё рыжуля. — Я претендую. — Зря, — быстрее, чем успел подумать, отозвался Чонгук. — С Клэри тебе светит больше. Мэтт заверещал ему в ответ, когда отшитая в двойном размере модель неудовлетворённо отвернулась. Чонгук, конечно, погорячился с такими высказываниями. Возможно, с Намджуном ей что-то и светит, может она ему нравится, может он гетеро. Благо, Ким вряд ли узнает о такой вольности, но Чона тоже судить нельзя. Этот парень слишком хорош, чтобы не позволить себе помечтать о нём. И чтобы не попытаться отвадить от него назойливую рыжулю, конечно. Той же Клариссе, будь она заинтересована, Чонгук бы легко уступил, она сексуальная и голова у неё на месте. Голова это вообще самое главное. В следующие часы Чон вообще невольно затесался в переводчики, постоянно подсказывая и тайком предупреждая Намджуна об очередном порыве фантазии Мэттью. Каждый раз он, выполняя работу, за которую платят другому парню, получал абсолютно обезоруживающее: «Спасибо, Чон Чонгук-сси», и подкашивающую его шикарные ноги улыбку. Чон иногда сообщал и то, что происходит вокруг, тайком ожидая мгновения, когда пухлые губы растянутся, а на мягких щеках проявятся ямочки. Но даже думать о тихом мелодичном голосе Намджуна в этот момент было опасно, поскольку, пусть Мэтт и одобрит, но им всем ни к чему сексуальное, визуально очевидное, напряжение. Они заканчивают не так быстро, как хотелось бы, на часах уже добрая половина седьмого, но всё в порядке, ведь время, проведённое за осторожным наблюдением за Намджуном Чонгуку абсолютно не жалко. Со всеми этими благодарными улыбками и обнажённой ситуацией, стоит признать, Чон был доволен проведённым днём. В зал он всегда успеет, а, судя по черновикам Мэтта, работа была выполнена хорошо. Можно позволить себе выдохнуть. Намджун привлёк его внимание, когда все уже собирались расходиться, а Клэр снова присела на мозги одной из стилисток. Чонгук как раз заканчивал со шнуровкой на своих баленсиага, когда перед ним остановились новенькие джорданы, вызвавшие у него внутреннее одобрение. Нога у этого парня была просто огромной, надо сказать: — Позвольте поблагодарить вас за помощь, Чон Чонгук-сси. Ещё раз. — Всё в полном порядке, — подскочив от неожиданности, пробормотал Чонгук. — И, можно неформально? — Прошу прошения, слишком привык дома. — Моя семья тоже использует всё это, — осторожно говорит модель. — Я просто думал, может мы можем перейти на имена? Тем более, я ведь младше? Девяносто седьмого. — Да, — мягко улыбаясь согласился Намджун. — Я девяносто четвёртого. Но это не столь важно. Просто по имени, да, Чонгук? — Да, — с удовольствием подтвердил Чонгук. Прежде чем насладиться именем, вертящемся на языке весь день. — Намджун. — Я не хочу показаться назойливым, смело откажи мне, если что, — Ким наградил его очередной улыбкой, чуть более осторожной и несмелой, но все ещё бесконечно красивой. — Просто хотел как-то отблагодарить тебя за помощь, — Чонгук уже хотел убедить его, что в этом нет необходимости, как парень-четырнадцать-из-десяти, будто прочитав его мысли, мягко остановил его. — Ты не представляешь, как я ценю это. Просто утренний кофе? Если тебе будет удобно, и если ты вообще согласен потратить двадцать минут времени на меня. — Я, — Чонгук закусил губу, чтобы не разулыбаться во всё лицо. — Да, хорошо. Когда ты свободен? — Вся следующая неделя у меня в дневных съемках и примерках, кроме среды и четверга, в эти дни, после восьми утра, или в любой другой день, который ты хочешь. — Девять утра в среду? У меня встреча с луиви в семь, в центре, можем встретиться где-то там, после? — Луиви на седьмой улице? — Чонгук уверенно кивнул. — Там рядом Кофейня. Соседнее здание. В среду в девять утра? Чонгук не мог не улыбнуться ему на прощание. Но когда он спускался в лифте, желание ударить себя по лицу окатило его. С каких пор он вёл себя как первоклассник на свидании со старшеклассницей? Просто позор.

***

В среду в девять утра, а Чонгук ненавидел это утро немногим меньше любого другого, потому что даже встреча с горячим парнем не могла перекрыть тот факт, что вставать пришлось в долбаные пять утра, ради того, чтобы и так осведомлённые о его не золушкиной ноге организаторы попыхтели час над тем, что обувь для недели моды ему мала. Еженедельное чудо не происходит, и нога Чонгука, что его родной десятый не решился залезть в восьмой с половиной. А потом он просто гулял целый час, потому что даже не мог связаться с Намджуном и сообщить, что освободился раньше. Всё потому что в режиме неловкого школьника не додумался спросить номер. Писать в инстаграме, при Намджуновых десяти миллионах фолловерах, было сродни крикам на Титаник. Так что в назначенном месте он оказался за десять минут, оценивая укромные места, чтобы две популярные модели могли удавиться безкаллорийным кофе и не нарваться на неприятности. Намджун оказался сверх пунктуальным, маякнув на пороге кафе без семи минут девять, когда Чонгук заприметил тёплый закуток (хотя здесь и так было немного народа, назойливая идея провести эти двадцать минут в интимном единении не отпускала). Ким тут же заметил его, слегка удивленный и абсолютно восхитительный. Без макияжа, без укладки, со своими выкрашенными в темный цвет короткими волосами, он сиял бронзовой кожей в это дебильное холодное утро. Чонгук поплыл там, где не должен был, и он, абсолютно точно, уже ничего не мог сделать. Намджун приземлил свою лёгкую холщовую сумку на высокий стол и окинул Чонгука нескромным взглядом. Чон наслаждался. — Доброе утро, — чуть севшим голосом произнёс модель. — Я заставил тебя ждать? — он заинтересованно бросил взгляд на собственные наручные часы. — Нет-нет, — поспешил Чонгук. — Я только что пришёл. Ещё нет девяти, — конечно же он умолчит о своих часовых скитаниях. А так же о маленькой струйке слюны, что грозилась вырваться из его рта, от вида красивых мужских рук. — Хорошо. Так, что ты будешь? — О, — Чон запнулся. — Американо с лимоном? — Конечно, — Ким усмехнулся себе под нос. — Я сейчас. Он потратил не больше трёх минут, возвращаясь от стойки бариста с двумя фарфоровыми чашками с брендированным рисунком. Чонгук лишь коротко поблагодарил его, перед тем как отпить заведомо противный напиток, неприязнь к которому невозможно было скрыть. Намджун смерил его понимающим взглядом, когда собирался отпить из своей чашки. Не было сомнения, что они, будучи моделями, оба редко могли себе позволить пить то, что вкусно. Потому что вкусно всегда равно калорийно. Чонгук рассматривал интерьер. Холодные цвета, темные столешницы и стулья. Бариста в фирменном чёрном фартуке, почти сливалась в темной обстановке, если бы не её выкрашенные в розовый волосы. Посетителей было мало, все увлечённые своими смартфонами, сонные и раздражённые. Бледные и отталкивающие. Намджун на их фоне оттенялся гордым широкоплечим Аполлоном с медной от природы и загара кожи. Светлая футболка и свободные штаны, почти превращали его в серфера, если бы не очевидно дорогие часы и очки, откинутые над его высоким лбом. Чонгук никогда не видел настолько сексуальные лбы. Их молчаливую дегустацию прервала только девушка бариста, очевидно увидевшая их искривлённые физиономии и крайне вежливо уточнившая, не хотят ли они, чтобы она переделала заказ. — Всё в порядке, не переживайте, — успокаивающе отозвался Ким. — Вы всё отлично сделали. Мы это и хотели. Спасибо. — Она думала, мы лишим ее работы, — засмеялся Чонгук. Тут же он остановился и оглядел своего собеседника, несколько мгновений обдумывая. Ему не послышалось? Девушка говорила на английском. И Намджун ее понял. И Намджун ей ответил. — Погоди… — очевидно озадаченный, он уставился на модель, что вальяжно откинулся на небольшую спинку высокого стула и смотрел на него, очевидно сдерживая смех. — Я говорю по-английски, — вдруг появившаяся насмешка сквозила в его голосе грязно и чертовски привлекательно. — Я закончил Йель. — Какого хрена, — улыбка растянулась на лице Чонгука, ярко и неконтролируемо. — Зачем тогда весь фарс с мерзким переводчиком? — Он горячий, высокий, загорелый и, о, Боже, умный. — Меня до омерзения бесят подкаты американцев, они говорят: «у тебя такие странные глаза, можно оседлать твоё лицо», а я стою там и не знаю, тошнит меня или у меня медленно седеют виски, — Чон разразился гоготом, громким и привлекающим всеобщее внимание, а Намджун, прекрасный и горячий парень на шестнадцать из десяти, улыбался ему и даже тихо смеялся. — Так что делаю вид, что моих мозгов хватает только на диеты и приседания. А людей со знанием корейского я встречаю кромешно редко. Даже переводчик думает, что я не понимаю, как он коверкает мои слова. — И, конечно твоих мозгов точно хватает, на секс с каждым, кто тебя попросит, — с полным пониманием поддержал Чонгук. — Восхищаюсь находчивостью. Твоя стилистка Кэти думает, что мы китайцы. — Ты материшься по-тайски, когда кто-то неприятный подкатывает, — взгляд у Намджуна стал совсем издевательским, заставляя Чонгука чуть вспотеть. — Я видел это в интернете. У тебя отвратный акцент. — Ты ещё и тайский знаешь? Бэм научил меня. — Бхукваль? Этот парень, обожаю его, — Намджун вернулся к своей многострадальной чашке кофе. — Тайский выучил до японского. — Ладно, я в восторге, прекрати или тебе придётся включить японский и отшить меня словами, которые я не понимаю. — Кто сказал, что я захочу тебя отшить? Я разговариваю на твоём языке, малыш, — покачав головой, парень-шестнадцать-из-десяти, заставив Чонгука закусить губу, опрокинул в себя остатки дерьмового американо. — В корейском ты уже не так хорош, как тебе кажется. — Я в совершенстве разговариваю на языке жителей Нью-Йорка. — Судя по местному фольклору, язык о котором ты говоришь, идёт в связке с пачкой презервативов. На этом языке и я умею разговаривать. — Да ну, — Чонгук успел отвернуться, чтобы несколько позорно закусить губу и беззвучно вздохнуть полной грудью. От этих неприкрытых приличиями диалогов, у него не только скапливалась слюна, но и теплело в животе. — Тебе не стоит сомневаться, — просто произнёс Намджун, и у Чона от тона его голоса почти поджались пальцы на ногах. — В моих лингвистических способностях ты убедишься. — О, — глупо пискнул Гук, — так где, ты говорил, твоя квартира? — Я не говорил, — издевательски протянул Ким. — Согласен, мистер полиглот, — не собираясь признавать поражение, Чонгук легко соскользнул с высокого стула, оказавшись ещё ближе к модели, что теперь смотрел на него снизу, склонив голову влево и всё ещё чертовски сексуально ухмыляясь, — сразу показывай. — Ловим такси или я звоню менеджеру? Такси, думает Чонгук, такси быстрее, а ещё перед незнакомым водителем оправдываться не придётся.

***

— Отличная квартира, — абсолютно заворожённо объявляет Чонгук, стоит ему только оказаться в апартаментах на тридцать девятом этаже, в самом центе Манхэттена. — Но я клянусь, ты мог бы заблудиться здесь. Похоже на аэропорт в Сеуле. — Ты вообще не помнишь Инчхон, да, детка? — Намджун просто продолжает осматривать потолки, не замечая или просто игнорируя, всё такие же бесстыдные взгляды, что и всю неделю с их знакомства. — Это хорошая квартира, мне нравятся окна. Много света и отличный вид с высоты. — Ты передумаешь, когда ты и твой любовник будут умирать с похмелья и пытаться спрятаться утром, это солнечная сторона, ценитель свободы, — Чонгук предпочитает пока что полностью игнорировать множественные прозвища, что звучат восхитительно от Намджуна в его сторону. В конце концов, остаётся только надеяться, что он будет использовать их всё больше и больше, а Чону не придётся просить. — А ты любишь напиваться настолько, чтобы прятаться от света по утрам? — в попытке скрыть отвратительно огромную улыбку, прикусив губу, Чонгук просто мотает головой, отрицая. — Утро в рассветных лучах, кофе без молока, потому что мы вечно на диете, зато с лимоном, потому что это пусть и отрава, зато аристократично. — Я так ненавижу этот кофе, пью его последние пять лет и просто не переношу лимоны. — Я перешёл на зелёный чай, потому что теперь даже от простого эспрессо морозит до тошноты, — засмеялся он в поддержку. — Мы можем не размениваться на тупой разговор, а, — сдаваясь простонал Чонгук спустя пару минут. Намджун даже не попытался скрыть смеха. — Ну секс же. — Этот разговор нужен, потому что я заинтересован не только в одноразовом утреннем сексе, Чон Чонгук-сси, — откидываясь руками на рабочий стол медленно проговорил Ким. — И пытаюсь это показать. — Я это понял ещё по твоему «кофе без молока, потому что мы его не пьём», — мягко передразнил Чонгук. — Супер, круто. Я в восторге, тоже на этой стороне тик тока. Сейчас. Секс. — Чонгук-сси, это очень по-детски… — Ну же-е, — протянул Чон на корейском. — Я инфантильный и сексуально одержимый. Отругаешь меня потом, а? Намджун-хён, пожалуйста. Намджун одарил его потемневшим взглядом, вызывая поток бесконечного торжествования в Чонгуке. Ким легко оттолкнулся от стола, оказываясь совсем близко спустя несколько секунд, но всё ещё не касаясь самого Чона. — Не зови меня хёном, — низко сказал Намджун. — А как звать? — наслаждаясь их разницей в росте, что раньше не казалась существенной, а сейчас заставляла Чона чуть закинуть голову, протянул модель. — Оппа? — Чонгук, — тихое требование сорвалось с чужих губ, вызывая у Гука усмешку. Рука Намджуна, большая и горячая даже сквозь одежду, крепко обхватила чужое бедро, сжимая. Восхитительное касание заставило модель втянуть воздух и самому поддаться вперёд, обхватывая плечи Кима, когда тот потянул его ногу выше. — Что это за хрень вообще, ты же не девочка. — Хён тебе не понравилось, — играясь, Чон потянулся ближе, рассматривая тёмные глаза напротив и сталкивая их носы в мягком касании. Намджун уместил вторую руку на его талии, уверенно сдавливая и притягивая его корпус вплотную к себе. Чонгук позволил себе прикрыть глаза, не стирая довольной усмешки. Кожа под его пальцами, горячая и скрывающая восхитительно напрягшиеся мышцы (чёрт возьми, это чтобы удерживать его, абсолютно не сопротивляющегося и податливого), ощущалась восхитительно. Губы Кима были так близко, он чувствовал чужое дыхание на своих пересохших губах. — Я просто пробую варианты. Что там ещё было? Ачжосси? — Ты невыносимый, — с улыбкой в голосе, хрипя пробормотал старший. — Хён нравится, даже слишком. Ты зовёшь так только меня, так ведь? — Старшего брата принципиально не зову, так что, — Чонгук снова набрался смелости открыть глаза и посмотреть на Намджуна, — только тебя, хён. — Ужасно, — Ким шагнул вперёд, заставив Чона на секунду испугаться, когда тот легко поднял его и прижал к стене. Не имея теперь пола под ногами и оказавшись выше глаз модели, Чонгук всхлипнул от этого ощущения крошечности в чужих руках. У него не было выбора, кроме восхитительной возможности, обхватить чужую тонкую талию ногами и позволить старшему делать всё, что он захочет. — Это же просто уважительное обращение. Я так постоянно говорю. И от других слышу. — Надеюсь, когда ты слышишь это от кого-то другого, твой член не дёргается, как сейчас, — издевательски отозвался ему Чон. — Иначе у тебя явно проблемы. — Сказал тот, у кого встал от того, что его подняли на руки, — парировал Ким. — Что, никогда не было крупного парня? — Я трахал много крупных парней. — Сейчас ты не шибко активный, — чужая рука, раньше просто обхватывающая его бедро, теперь уверенно оказалась ниже, почти касаясь ягодиц. Чонгук сжал его ногами сильнее, но Намджун, усмехающийся так, будто понял его, не собирался поддаваться. — Что изменилось? — Как ты и сказал, у меня встал от того, что горячий парень поднял меня на руки, я повержен. — Ладно, — засмеялся Ким. — Твой длинный язык это чертовски горячо. Чонгук вдруг замер, отстраняя своё лицо от приятной теплоты чужого дыхания. Намджун удивленно следил за его движениями, сбитый с толку чужим поведением. — Намджун? — Что такое? — Я только что понял, — Чон вздохнул, будто это было главное открытие в его жизни. — Мы ещё даже ни разу не целовались, — Ким не сдержал облегчённого вздоха, прежде чем рассмеяться. — Как это возможно? — Что? Твой стояк без единого поцелуя? У меня так было. Лет в тринадцать. — Да-а, — протянул Чон. — Не удивлён вообще, я думал у меня встанет ещё на съёмке. — О, я польщён, — снова приблизившись лицом, Намджун мягко провёл носом по линии чонгукового подбородка и спустился к шее. — Хочешь устроить соревнование, кто дольше продержится без поцелуев в губы? — Ну, нахуй, — кинул Чон. — Я сдаюсь, я хочу чтобы ты целовал меня каждую ёбаную секунду. — Хорошо, потому что я тоже заведомо проигравший, — признался старший. — Всё, целуй. Смеясь, Намджун, наконец послушался его, сжимая тело Чонгука в своих руках и встречаясь с его требовательными губами своими. Не собираясь прикидываться или что-то из себя строить, Чон несдержанно застонал, стоило только их языкам столкнуться, а Намджуну, чуть склонить голову. Это то, чего Гук так хотел и это полностью оправдывало ожидания. Модель целовал его замечательно, без тонны слюны, как у многих американок, с уверенными движениями и хорошей техникой языка. Не слишком быстро и без укусов, поцелуй казался просто прекрасным первым поцелуем для них. Чонгука так уже сто лет никто не целовал. Не позволяя отстраниться, Намджун двинулся дальше по стене, осторожно перебираясь из комнаты в коридор. Чон не знал, открыл ли тот глаза, или действительно знал эту квартиру-аэропорт так хорошо, что шёл наощупь. Его это не интересовало, потому что даже оказавшись прижатым к свежему постельному белью, он не собирался разрывать чуть замедлившийся поцелуй. Сжимаемый чужими бёдрами, Намджун почти полностью лежал на нём, восхитительно придавливая к мягкому матрасу. Расставляя приоритеты в своей голове, Чонгук, всё-таки, пришёл к неутешительному выводу — им придётся оторваться. Ровно для того, чтобы он мог стянуть с этого тяжелённого мужчины футболку и полностью насладиться жаром натянутой кожи под своими пальцами. Так же ему бы поскорее хотелось оказаться голым и самому, чтобы джинсы не давили на его член так сильно, а сжимающие его ноги пальцы Намджуна поскорее оказались внутри. Чёрт возьми Чонгук никогда не был так одержим мыслью о том, что кто-то растянет его. Это казалось великолепной идеей. — Эй, — отстранившись первым прошептал старший. Этот шёпот заставил Чона заскулить и попытаться прижаться ещё ближе. — Ты у нас инфантильный и сексуально одержимый. Мы можем раздеться побыстрее? — Да, десять раз да, — потянувшись с помощью садящегося на пятки Намджуна, Чонгук не успел принять устойчивое положение, уже стягивая футболку, почти одновременно с Кимом и беспорядочно сталкиваясь с ним конечностями. Желание провести рукой по чужой груди напротив выбило все мысли из его головы, когда сам Намджун, более сосредоточенный, уже расправился с его ширинкой и подталкивал лечь и поднять бёдра. Джинсы он убрал вместе с бельём и Чонгук довольно промычал, пока ждал, что старший избавиться и от своей одежды тоже. — О, блять, — простонал Гук, раскрывая бёдра перед вновь приближающимся, теперь обнаженным, Кимом. — Необрезаный большой мальчик. Восхитительно. — Так, ладно, ты меня скоро добьёшь. — Серьезно, я не хотел быть снизу во многом из-за этого, — с тоской голосе продолжал Чон. — А они все каждый раз удивляются моему нетронутому. — Не сплю с американцами, но звучит очень принципиально, — поддразнил старший. — Ни разу не видел обрезанный. — Тебе чертовски повезло, — со знанием дела сказал Чонгук. — А мне сейчас ещё больше повезло. Ты что, метис? — С чего вопрос? — Губы и член, как у чёрных, — Намджун закатил глаза, собираясь проигнорировать его. Он снова прижался всем телом и потянулся губами к шее, тут же покрывшейся мурашками от влажных следов его языка. — Ладно, не как у чёрных. Но вообще не корейский. — Мой не намного больше твоего, ты драматизируешь, — отозвался у чужой груди модель. Его мягкие губы уверенно обхватили чужой сосок, сжимая и слегка касаясь самым кончиком языка. Чонгук, наслаждаясь, обхватил его голову руками, откидываясь на спину и расслабляясь. — Ну, так, у меня тоже, не корейский член. — Как скажешь, профессор пенис-этнологии, — прорычал ему Ким. — Может еще про яйца поговорим? — Нет, хватит говорить, целуй. Бурча о невыносимости, Намджун вернулся к чужим губам, требовательно затянувшим его в уверенный и горячий поцелуй. Чонгуку чертовски нравилось, как перекатывались под его ладонями мышцы спины, когда Ким переносил вес, как хорошо ощущались чужие бёдра под его, и как приятно соприкасались их члены внизу его живота, с лёгким трением, пока они просто целовались с лёгкими объятиями. Намджун лишь гладил его талию так, чтобы не щекотать и иногда улыбался особенно резким движениям чужого языка. То спускаясь руками ниже и оглаживая спортивные бёдра, то возвращаясь вверх и надавливая уверенными движениями пальцев на прохладные соски, модель, казалось, не собирался ускоряться или двигаться хоть немного дальше. Какое-то время удовлетворённый чужими губами, Чонгук вообще-то не собирался его торопить, но он никогда не отличался терпением, особенно, когда, спустя столько времени, он был готов наконец-то позволить кому-то настолько горячему взять себя. Не забывая, конечно, что они оба не хотят видеть это сексом на один раз. — Хён, — потребовал он, отстранившись на мгновение. — Я жду когда ты попросишь, — вдруг хрипящим низким голосом заявил Намджун. Чон окинул его удивленным взглядом, готовый признать, что такого он не ожидал. — Давай, детка, ты же у меня такой разговорчивый. — Хён, — несдержанно захныкал Гук. Не было никакой проблемы для него, в том, чтобы говорить о том, что он хочет. Никогда и ни с кем, даже с Намджуном. Но что-то в чужой ухмылке, голосе и глазах заставило младшего беспощадно покраснеть и слегка задохнуться. — Ну, хён… — Что с тобой, детка? — с притворным беспокойством прозвучало в ответ. — Тебе просто нужно хорошо попросить хёна. Хён все сделает, но я ведь не должен догадываться, чего ты хочешь? — Детка мне очень нравится, — вместо ответа признался Чонгук. — Очень. — Это хорошо, — поддавшись бёдрами вперёд, похвалил Ким. Чон отчаянно попытался повторить отличное движение, но старший твёрдо стоял на своём и ждал его. — Но ты не отвечаешь на вопросы. Это плохое поведение, Чонгук. — Ох, вот это тоже хорошо, — несдержанно пробормотал Чон. — Хочу чтобы ты сжал мою задницу и разговаривал так. Пожалуйста, хён. — Вот, — тут же слушаясь, прошептал модель. Его ладони уже оказались под чужим телом, сжимая ягодицы младшего и прижимая его бёдра вплотную к своим. Чонгук почти взвизгнул, идеальная хватка чужих пальцев спутала все его мысли. — Ты всё это можешь, я не сомневался. Как я и говорил, хён сделает всё, что ты попросишь. Главное хорошо просить, Чонгук-и. Будь хорошим для меня, да? Чон отчаянно закивал ему, снова громко требуя свой третий поцелуй. Мужчина-на-шестнадцать-из-десяти идеально сжимал его и целовал, создавая сводящий с ума темп своим языком. Чонгук использовал своё время, чтобы собраться, перестать быть мальчиком девственником и попросить Намджуна растянуть его этими сильными и длинными пальцами. Тот, как и обещал, не делал ничего, что Чон бы не просил. Несмотря на иллюзию контроля, который ему дал старший, Гук ощущал себя беспомощным в самом прекрасном смысле этого слова. — Хён, — позвал он, в самые губы. Намджун улыбнулся, довольный тому, что Чон следует его правилам. — Я хочу, чтобы ты растянул меня. — Как ты этого хочешь? — Чёрт, ты, — Чонгук беспомощно застонал чужому издевательству. — Я хочу видеть тебя, чтобы ты мог поцеловать меня в любой момент. Ты же позаботишься обо мне, хён? Я чистый насколько это возможно. — Конечно, малыш, — одобрительно заверил Ким. — Мне нужно взять смазку из ванной, отпустишь меня? — Ну, не-ет, — с хныканьем, Гук всё же отпустил старшего, пока тот, с улыбкой от чужих капризов, скрылся в проеме. Это время, пока его тело теряло восхитительное тепло, модель потратил на визуальное наслаждение чужим телом и лишней благодарностью вселенной за чудесный член Кима. Намджун, Чонгук уверен, возьмёт его просто замечательно, а этот крупный член всё время будет ярко ощущаться в нём, как бы хорошо его сейчас не растянули. К этому размеру придётся привыкать не один раз. Мысли просто восхитительно отзывались внизу его живота. — Ты очень долго, — заныл он, стоило привлекательной заднице исчезнуть из поля его зрения. Он снова услышал чужой низкий смех в ответ. — Мне холодно, хён. Держи смазку в комнате потом, ладно? — Как скажешь, детка, — без промедления прозвучало в ответ. Чонгук довольно расплылся от легкой и приятной маленькой победы. Теперь не только Намджун, но и тюбик смазки существовали так, как он этого хотел. — Все мои друзья, норовящие использовать мою кровать, скажут тебе спасибо. — Нет-нет, — запротестовал младший, смотря на вернувшегося Кима. — Кровать, смазка, презервативы, ты. Всё здесь для меня. — Во мне можешь не сомневаться. Замёрз? — Не, просто ною, — легко отмахнулся Чонгук, с радостью снова обхватывая чужое тело ногами. — Пальцы. В меня. Сейчас. — А так упорно делаешь вид, что стесняешься. Намджун увлёк его поцелуями на животе и груди, заставляя Чона хихикать и расслабленно растекаться по хлопковому одеялу, когда пальцы, разогревшие смазку, наконец, коснулись его меж ягодиц. Чонгук нетерпеливо поёрзал, ощущая чужой язык на своей шее и первую фалангу внутри. Ким двигался медленно, кружа и массируя свободными пальцами кожу вокруг, не давая младшему напрячься. Гук же, гладил чужую шею, почёсывая короткие волосы на затылке и подставляя свои плечи под влажные мягкие касания чужого языка. Почувствовав в себе кончик второго пальца, Чонгук был уже достаточно разнежен и доверчив, чтобы раскрыть ноги шире и с удовольствием закрыть глаза. Намджун растягивал медленно и уверенно, выкручивая пальцы и одобрительно сжимая чужое бедро свободной рукой. Наслаждался пальцами в своих волосах и увлечённо зацеловывал чужие шею и плечи, пока три пальца не двигались абсолютно свободно. Хоть это и заняло, по мнению Чонгука, ужасно много времени. С другой стороны, когда ему предстояло заниматься растяжкой партнёра, он тоже предпочитал потратить на подготовку сколько угодно времени, лишь бы не сталкиваться с последствиями: кровь и разрывы абсолютно точно не входили в понятие «хорошо провести время». Намджун же делал это хорошо, не слишком быстро, чтобы испытывать дискомфорт, но с достаточной подвижностью, чтобы Чонгук мог получать удовольствие и однозначно одобрительно мычать иногда. Он никогда не был особенно громким, в любой из позиций, но и пристрастий к разговорам раньше не испытывал, всё возможно, как оказывается, под Ким Намджуном. — Ладно, это уже начинает казаться жестоким, — завозившись от зуда и нервной дрожи в своих бёдрах, Чонгук поморщился, отстраняясь. — Давай, используй свой чудный член, а? — У тебя где-то тумблер или что? — скорее про себя снова заворчал старший. — То краснеешь, как овечка, то, как подросток с нетфликс. — Тебе нравится, — устраиваясь поудобнее, совершенно не скрывая довольной предвкушающей улыбки, Чонгук запрокинул голову, утопая в подушках, пока Намджун, почти не удерживаемый теперь чужими раскрывшимися бёдрами, быстро разбирался с презервативом. — Не очень быстро, если можно, я хрупкий. — Да ну, — будто не впечатлённо отозвался Ким, пристраиваясь и успокаивающе поглаживая низ чужих ляжек. — Ты здоровенный, малыш Куки, или это всё оболочка? — У тебя там нескончаемый запас чертовски горячих прозвищ или о-ох, — Намджун с удовольствием заставил его заткнуться, медленно и осторожно оказываясь внутри, удерживая чонгуковы ноги в уверенной хватке. Как и ожидалось, принять визуально, как отметил вслух Чон, не корейский член, не было лёгким. У него честно давно не было нижней позиции, да и когда была, размеры у партнёров его так не радовали. Но, к счастью, в этот раз о нем достаточно позаботились, а на привыкание тоже щедро выделили времени. Ну, и, боже, этот парень. — Этот член… Ах, как хорошо. — Ты так драматизируешь, я только вошёл. — Зато как вошёл, — не стесняясь Чонгук поддался чуть вперёд, очевидно, насаживаясь до конца и слыша мягкое одобрительное мычание сверху. — Как нитку в иголку с первого раза. Ох- Канат в обручальное колечко. Намджун отпустил его ноги, для того, чтобы упереться руками возле чужой головы и рассмеяться, почти уложив голову к младшему на грудь. Он смеялся так низко и громко, что Чон засмеялся ему в ответ, очевидно удовлетворённый реакцией на его кривые шутки. Точно восемнадцать-из-десяти, раз он столько времени поддерживал его странные закидоны, да ещё и не проигнорировал ни разу. Подрагивающие пряди чужих волос, почти у самого лица, снова привлекли его внимание настолько, чтобы сквозь смех, вернуться к мягким почёсыванием чужой головы. Ким, вероятно, наслаждался этим тоже. — Аллегории у тебя… — Угу, — Чонгук улыбнулся, когда старший поднял голову и с мягким выражением лица посмотрел ему в глаза. — Только давай, ты больше не будешь ждать моих отмашек, а? Я хочу, чтобы меня оттаскали так, чтобы и говорить не моглось… — Кстати об этом, — Намджун вновь выпрямился, садясь, и его руки, с чуть похолодевшими пальцами, обхватили чужую талию. Вид, открывшийся Чонгуку, заставил его довольно замурчать и позволить тянущимся рукам, оказаться, наконец, на чужой груди и животе. Он почти забыл о своём желании ускориться, пока наслаждался выделяющимися мышцами под своими пальцами. Грудь у его партнёра всё ещё была просто восхитительной, на ощупь ещё лучше, чем на вид. Ким же, почти грубо остановил его, несколько бесконечно приятных мгновений спустя, ухватив за запястья и прижав чужие руки к одеялу. — Я дал тебе возможность покомандовать, потому что тебе, очевидно, нравится быть маленькой заразой. Мне тоже это нравится, детка, но я не хочу ничего слышать, кроме твоего скулежа, пока ты не кончишь. Хён понятно объясняет? Чонгук почувствовал, как от тона чужого голоса у него пересохло во рту, а его бедный, действительно многострадальный член, напрягся ещё сильнее. Не было никаких сомнений, что Намджуну ужасно шла доминирующая позиция, со всеми этими выражениями его лица и горячими словечками, но что поделать, если Чон не мог выдержать такого давления? Начиная от первой минуты их знакомства и заканчивая этим самым моментом, Намджун уже был парнем-девятнадцать-из-десяти, а Чонгук ещё даже не кончил. Этот позорный, но не менее возбуждающий факт сводил его мышцы живота и ног, так, что Чон немного двигал своей задницей все это время, наслаждаясь лёгким дискомфортом от полноты. — Да, хён, — осторожно, растеряв остатки своего словарного запаса, пробормотал модель. — Я слушаюсь тебя. — Звучишь замечательно, детка, — прижавшись коротким поцелуем к его губам, Намджун, быстрым движением, закинул левое бедро Чона на себя, так, что тонкое колено закрепилось за чужим плечом. От неожиданности и слегка сменившегося угла, Чонгук вскрикнул, надеясь, что это не было слишком громким. Улыбающийся Ким, оставив влажный поцелуй на коже внизу бедра, безусловно, этим звуком насладился. — Если будет неудобно, скажи. Чонгук уже хотел поддакнуть или хотя бы кивнуть, когда чужие бёдра быстро отдалились от его и, через мгновение, врезались в него снова, с ощутимой силой, заставив модель замычать. Одно движение выбило из него весь чёртов воздух, так, что и вдохнуть казалось тяжёлым. Уже надеясь, что они притормозят, он ощутил ещё одно движение, а потом ещё и ещё. И, блять, да, это то, чего он так хотел и боялся одновременно. От силы чужих толчков, у него закладывало уши и закрывались глаза, а пальцы на ногах он уже не чувствовал. Намджун прерывисто выдохнул ему на ухо, приблизившись и слегка прикусив кожу на шее, заставляя младшего согнуться под чужим телом. Заднюю сторону бёдра приятно зажгло, а с губ сорвалось тихое хныканье. Теперь он не собирался издеваться над собой и пытаться быть тише, потому что модель над ним абсолютно свободно застонал, когда Чонгук сжал его талию непослушными пальцами, чтобы приблизить его ещё. Только движениями губ Чон заставил старшего поцеловать его. Слова всё ещё не собирались в его голове, а мысли путались, будто оргазм уже был готов накрыть его с головой. — Оче-нь, б-блять, — заставляя себя говорить, зашептал Чонгук. — Хоро-рошо, хён. Я уже б-лизк-ко. — Ты так мило заикаешься, — с доброй улыбкой похвалил Намджун. — Я тоже. «Близко», было слегка переоцененным для Чона. Стоило Намджуну толкнуться в него ещё раз с особенной уверенностью, как ноги у младшего напряглись и расслабились в один момент, а сперма залила его живот. Тщетно пытаясь дышать, он сжал чужие плечо и талию в ледяных пальцах и наслаждался тем, как Ким трахает его сквозь сверхчувствительность. Модель вжал его в одеяло на последних толчках и Чонгук почувствовал, как он слегка дрожит внутри него и под его руками. Они оба не могли пошевелиться какое-то время. Чужой вес ощущался приятным и, если бы мог, Чон провёл бы так какой-нибудь рождественский вик-энд. Он, вероятно, попросит Намджуна об этом в ближайшее время. — Я всё жду, когда ты отдышишься и выдашь очередную уморительную шутку про член, — оставляя несколько мелких поцелуев на чужой коже, проговорил ему в шею Намджун. Чонгук засмеялся, приложив все усилия, чтобы крепко обнять его ногами и руками. — Как на счёт, хм, — он бросил взгляд на забытые на чужой руке часы. — Сейчас только одиннадцать, а ты поспешил, когда встал на двенадцать часов. Намджун закашлялся от разрывающего его смеха. С чувством собственного восхищения, Чон прижался губами к чуть влажному плечу старшего и с удовольствием лизнул солоноватую испарину. Ким всё продолжал дрожать от смеха над ним. — Это, просто, блять, ужасно, — заявил он, поднявшись на руках и посмотрев на разомлевшего Чона. — Не шути так в приличном обществе. — Все мои остроты для тебя, хён. С тихим: «Меня устраивает», Намджун снова вернулся к нему, вздохнув и обхватив чужие плечи руками. Чонгук купался в удовольствии. Они поднялись в душ только через полчаса, потому что были молоды, богаты и могли себе это позволить. А ещё, потому что в Чонгуке вдруг проснулась потребность в тяжести чужих рук и жаре чужих губ на себе, после отличного секса и нескольких дерьмовых шуток во время него. Чону придётся выдумывать ещё много дерьма, судя по тому, как они оба были заинтересованы и романтичны после, сидя за столом и объедаясь зелёным салатом с авокадо, чтобы восполнить силы. Весь день они все равно проведут лёжа, но никто не против. Впервые не раздумывая провести вечер в фитнес зале, Чонгук останется ещё и на ночь, из-за чего заявится на работу в белье на размер больше своего, а ещё с чужим шейкером и жаром на довольных губах. И всё это, от парня-двадцать-из-десяти.