Призыв

Дремора был в приподнятом расположении духа. Недавняя совместная охота на смертных прошла удачно. Какие-то колдуны-самоучки откопали невесть-где пару даэдрических артефактов и возомнили себя оверкрутыми магами. Наивные. Такие только в качестве добычи и годятся. Им даже нечем было сторговаться за сохранность своей жалкой жизни. А ведь шанс у них был — незадолго до того он принимал «Кляксу» для спокойного и более благодушного составления договора с одним более… достойным смертным. Рискованным, конечно. Настолько, что это даже было интересно. Смертные вообще бывают довольно занятны или даже забавны. Но большинство из них — только если кричат от предсмертной боли. Так или иначе, «Клякса» ещё действовала, и он был неестественно благодушен и миролюбив. Дремора отдал несколько распоряжений подчинённым, отправился к себе, снял броню и сел за письмо. Но вдруг по всему его телу раздалось покалывание. Он уже хорошо знал это чувство: очередной смертный призывает его в Нирн. Дремора отложил перо и, прогладив по саднящим от покалывания рогам, стал ждать, пока призыв полностью перенесёт его в план смертных. Мир изогнулся, завертелся, и его затянуло в пустую черноту. Следом, с появлением очертаний другого мира, пришла привычная уже слабость. Весь этот план смертных пропитан ей, и она, словно вода при утоплении, мгновенно наполняет и прибывающих сюда даэдра, в том числе, дремор. Но для опытного дреморы не составит труда проигнорировать эту слабость. Он выровнялся, встав в полный рост, и осмотрелся. Его призвали в дырявую башенку какого-то заброшенного полуразваленного форта. Тут пахло мышами, гнилым сеном и смолой, рядом стоял покосившийся стеллаж, стол и несколько бочек. Перед ним стояла молоденькая рыжая нордка в зелёном рваном платье и немного диковатым взглядом. Дремора невольно отдал должное её таланту: чтобы в таком юном возрасте уже призывать дремор его уровня, нужно быть очень талантливой колдуньей. Он посмотрел под ноги. Ожидаемо — защитный круг, чтобы он не смог выйти и навредить ей. Своеобразный костыль для мага, не уверенного в собственных силах или воле. Девушка осмотрела его с ног до головы и не успела скрыть своё удивление. Видимо, она ожидала кого-то помельче. Дремора ухмыльнулся, но молчал и вообще не спешил что-то делать. Истинный охотник никогда не спешит. Он осматривает свою жертву и наслаждается этим зрелищем. Наконец, он произнёс: — Кто посмел призвать меня? Что тебе нужно? Девушка собралась и заговорила: — Тебя призвала я, Идриф, и мне нужно, чтобы ты пошел со мной в нордскую гробницу здесь неподалёку и не подпускал ко мне умертвий. Он снова усмехнулся. Молодая и бойкая. Хочет не мелочиться и сразу ограбить нордские руины. Но либо бодрится, либо наивно полагает, что владеет ситуацией. Он решил временно ей подыграть: — В какую именно гробницу? — Придём — узнаешь. Не заговаривай мне зубы, дремора! Осторожная. Эта охота нравилась ему всё больше. Он продолжил: — Видишь ли, девочка, я не знаю, как далеко эта гробница находится. А призыв ограничивает нас во времени, а тебя — в силах. — Я тебе не девочка! — Огрызнулась рыжая, стараясь выглядеть как можно более уверенно, но перегибая в агрессивность. — Не называй меня так. Я уже достаточно взрослая. Он внимательнее осмотрел её тело. Действительно, на лицо все признаки завершенного полового созревания. Перед ним очень молодая, но зрелая девушка. И, надо заметить, с хорошими формами тела. — Ты, наверное, долго тренировалась, прежде чем совершить такой призыв. Большинству и более опытных магов недоступен призыв такого уровня. Но ты справилась. — А ты хитреец. Я же сказала — не заговаривай мне зубы, дремора. — Что ты, я просто вижу, что тебе не хватит сил даже довести меня до своей заветной гробницы. Но ты можешь призвать меня ещё раз, поддерживая связь при помощи вот таких камней душ. — С этими словами он протянул ей большой камень душ. Девушка, с опаской глядя на него, рывком забрала камень из протянутой когтистой руки и рассмотрела его в руках. Дремора ухмыльнулся. Это было легко. У девочки редкий талант, но ещё маловато мозгов, чтобы изучить достаточно информации, особенно — по технике безопасности для призыва дреморы. Что ж… Возможно, стоит дать талантливой малявке шанс, и не убивать её, а всего лишь… как следует проучить. В конце концов, энергии с её девичьих эмоций он всё равно получит немало. — Сколько? — Переспросила она, ещё не догадываясь, что уже проиграла. — Сколько таких надо? — Для тебя — штуки три, если гробница действительно недалеко. И не забудь их наполнить. — Я не дура. — Ошибаешься, Идриф. — Он красноречиво перешагнул за защитный круг, отчего девушка мигом побелела и отскочила к стенке. — Ты дура. Ты посмела призвать меня из Обливиона, но не подготовилась. Тебе следовало заранее узнать, что до заключения договора нельзя ничего принимать из рук дреморы. Это расценивается как сделка, отпускающая меня. И теперь, — его тёмные глаза сверкнули пламенем, — ты поплатишься, смертная. Идриф застыла, сжавшись и не отрывая от него испуганных глаз. Почувствовав запах её ужаса, он расплылся в довольной улыбке. Смертная понимала, что сбежать у неё не выйдет. Возможно, она даже знала, что бывает с нерадивыми призывателями, потерявшими контроль над дреморой. Истерзанные тела, изукрашенные первобытным ужасом лица… Нет, не в этот раз, маленькая. Дремора тебя не убьёт. У него есть на тебя планы поинтереснее. Он снова обвёл взглядом её сочную фигуру. Платье облегало налитую грудь и изящные бёдра, длинный подол почти касался каменного пола. О да, она будет кричать. Ей будет больно. Она будет молить о пощаде. А он будет смеяться и любоваться своим триумфом. Она хорошо запомнит свою ошибку. И надолго. Очень надолго. Идриф несколько раз прерывисто вздохнула, словно пытаясь взять себя в руки. И в этот момент решилась. С традиционно нордским боевым криком она выхватила из-под платья кинжал и бросилась на него. Наивная. Дремора, хоть и был без брони в лёгкой мантии, играючи поймал её за запястье и, отобрав кинжал, бросил на пол. Она замерла. Он приблизился к ней. Она с ужасом уставилась на его лицо, освещённое тусклым огнём светильников. По её меркам дремора был в ярости. Его глаза горели глубоким огнём, рога сверкали в бликах факела, а властный голос вибрировал от гнева. Он в один шаг оказался возле неё и навалился сверху. Как ни старалась Идриф извернуться, он оказался сильнее и крепко прижал её к полу. Она не могла даже пошевелиться. И тогда она из последних сил плюнула ему в лицо. Он расхохотался: — А ты мне нравишься. Даже стало интересно. Посмотрим, как много ты выдержишь. Он без напряжения легко разорвал её платье. И как будто не чувствовал её отчаянных попыток вырваться. Но она, как и свойственно нордкам, не собиралась сдаваться. Попыталась ударить его кулаком в ухо, но он поймал её руку и резко вывернул. Она заорала от боли, а он насмешливо прокомментировал: — Глянь-ка. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебя отпустил? Так я тебе такого удовольствия не доставлю. Он подождал, пока она успокоится. Затем резким движением сорвал с неё остатки платья. Девушка осталась в руках дреморы совсем голой. Он замер, обдумывая, как именно играть со своей добычей. А потом хищно усмехнулся и, взяв в руку отобранный у девушки кинжал, почти нежно провёл плашмя по её груди. Идриф заскулила от страха: — Пожалуйста, не надо! Он прорычал ей на ухо: — Ты даже не представляешь, как я упиваюсь твоим ужасом, смертная. Он медленно повёл ледяное лезвие вниз, слегка царапая кончиком её кожу, а Идриф лишь часто дышала от ужаса. Когда кинжал дошёл до её лобка, он прошептал: — На твоем месте я бы не двигался, — и легонько прижал острие к её нежным складкам между ног. Потом он начал медленно водить холодным кинжалом по её тёплым нежным половым губам. Идриф замерла в ужасе, дрожа и боясь пошевелиться, чтобы кинжал не порезал её, но потом из её горла донёсся тихий всхлип. Ему вдруг страшно захотелось доставить ей, кроме страха, удовольствие. Продолжая медленно водить остриём кинжала по её набухшим складкам, он стал очень нежно, но очень настойчиво ласкать сосок Идриф языком. Она застыла, продолжая трястись в ужасе, но это только распалило его: он отложил кинжал и медленно ввёл в неё два своих пальца и стал двигаться ими, постепенно наращивая темп движений. Идриф вскрикнула и напряглась, а затем затихла, но всхлипывала всё громче, и наконец он услышал стон, которого с таким наслаждением ждал. Он задвигался ещё быстрее, в этот раз его движение было очень яростным, и Идриф, не выдержав, закричала и снова попыталась вырваться из цепких рук. Она извивалась и пыталась драться, но дремора замахнулся и, со всего размаха ударил Идриф по её нежной упругой попке ладонью, мгновенно оставив на ней кровоподтёк. Девушка завопила и стала вырываться ещё яростней. Он снова ударил её, но на этот раз уже с большей силой, и крик Идриф стал приглушённым. Он перевернул её на живот и придавил её своим телом к побитому каменному полу: — Потерпи, моё сокровище, — прошептал он. — Потерпи… Сегодня ночью ты будешь моей. Обещаю, это будет больно. С этими словами он погрузил в неё свой возбуждённый член и принялся быстрыми толчками яростно вкачивать семя, сильно ударяя её по ягодицам и удерживая за рыжие кудри. Идриф забилась под ним и уже не могла сдерживать слёз, катившихся по её лицу. — Так-то, смертная, — сказал он наконец, — пей до дна, что сама накликала! Идриф заплакала ещё громче. Он полностью вышел из неё, немного отстранился и принялся внимательно её разглядывать. Её белые ягодицы с синяками от его сильных рук казались ему чрезвычайно привлекательными. Он жадно облизнулся. Идриф продолжала плакать. Он погладил её по щеке. А потом замахнулся и сильно ударил ладонью по её попе. Идриф вскрикнула. Он ударил ещё раз. Идриф зарыдала ещё громче. Он ударил в третий раз. Идриф забилась под ним и стала кричать во всю силу своих лёгких. Хищно смеясь, дремора стал хлестать её по мягкой попке, пока она не стала пунцово-красной. Идриф уже не кричала. Лишь прерывисто выла, словно потеряв последние силы. Любуясь своим творением, он снова придавил её к полу и, разведя её ноги, вошёл в неё с такой силой, что у Идриф на миг перехватило дыхание. В ней было много дряблого мягкого мяса. Её половой орган был ещё таким нежным и маленьким, что он немного опасался за его целостность, но не жалел смертную девочку, продолжая неистово двигаться. С каждой секундой её голос становился всё тише, но вдруг он заметил, что подвывания не просто затихают, а превращаются в сладострастные стоны. Он улыбнулся: — Да, милая, да. Сейчас ты кончишь. Ох, как ты кончишь! Он стал двигаться немного медленнее, глубоко терзая Идриф. Его член, напряжённый до предела, входил в её маленькое беззащитное лоно легко и без труда, чувствуя приятную мягкость и теплоту уже мокрой от влаги девушки. Его руки грубо впивались в её тело, словно пытаясь раздавить её нежные груди. Девушка стонала всё громче, покорно извиваясь под тяжестью его тела. И, хоть он хотел причинить ей как можно больше боли, дремора всё больше старался быть осторожным с хрупкой человеческой девушкой, которая была такой маленькой и слабой по сравнению с ним. Его член напрягался всё сильнее, чтобы исторгнуть в этом хрупком теле как можно больше соков и жидкостей, которыми девушка уже была наполнена. Он чувствовал, как она тихо поскуливает от удовольствия и боли и не сдерживался от наслаждения, ещё глубже проникая в Идриф своим огромным пульсирующим инструментом. Он чувствовал, как медленно и неотвратимо его член движется в её лоне. Его женщина вздрагивала и вскрикивала от невыносимых ощущений, и он ещё сильнее вдавливал свой эрегированный возбуждённый член в её дрожащее влажное тело. Она уже не стонала, а кричала в страстном порыве, который вырвался наружу, а тело начало судорожно вздрагивать. Из её груди вырывались какие-то отрывистые хрипы, и вдруг её тело расслабленно обмякло в его руках. Чуть запоздало его захлестнуло энергией её оргазма, которую он почувствовал в себе, и он кончил, сразу за ней. Дремора медленно извлёк свой член, поднял свою дрожащую от изнеможения жертву на руки и уложил на рассыпанное поблизости сено. Девушка была в полубессознательном состоянии, но на миг, когда её мутный взгляд скользнул по его чёрному лицу и рогам, её глаза снова расширились от страха. Он усмехнулся: — Тебе повезло, смертная, я не хочу тебя убивать. Тебе следует сделать выводы из этой истории. Ах да, это, кажется, твоё. — Он с насмешливой торжественностью положил ей на тяжело вздымающуюся грудь оброненный камень душ. — Ну что ты так смотришь? Ты же уже… «достаточно взрослая»? Ах да, не забудь наполнить камни душ. Он поднялся и вышел из башенки. Что ж… энергии призывного заклятия этой молоденькой колдуньи хватит ещё и на небольшую охоту. Наверняка, в округе засели какие-то разбойники, охотящиеся на торговцев. Охота на охотника — вот что увлекательнее всего.