The villain's dream

      Пустая комната, приглушённый свет, тишина… — «Это ненормально...» — проносится в голове у Тодороки, когда он смотрит на окровавленные руки и точно такой-же нож. Взгляд у подростка спокойный, отрешённый, без единого намёка на то, какие мысли сейчас приходят в его голову: такие разные, ужасные и совершенно не беспокоящие самого Шото.       И это пугает.       Но не Тодороки, а его окружение, когда он, например, стоит на кухне и спокойно смотрит то на нож, то на достаточно глубокий порез. Бакуго, конечно, выхватывает нож и орёт, какой-же Двумордый тупица, потому что не смог справиться с простой задачей — нарезкой лука.       Знал бы он, что хотел сделать Тодороки.        Также и сейчас Шото сидел и спокойно наблюдал, как из ран течёт кровь. Сколько раз он уже так сделал? Два? Четыре? Подросток и сам уже не помнит. Молчит после каждого раза, перебинтовывает руки и делает вид, что ничего не было.        Изменения в поведении Тодороки заметили все. Пытались невзначай узнать, что случилось, но ни разу не получили нормального ответа и просто смирились, списав всё на недавнее событие, и оставили Шото впокое.       Тодороки всё время ощущал себя так, будто его поместили в вакуум и накололи сильным успокоительным. Иногда, в редкие моменты просветления, к нему приходили мысли о ненормальности своего поведения, но они были настолько редкими и быстрыми, что Тодороки даже не успевал уловить их.       По настоящему страшно Шото стало, когда он обнаружил себя лежащим на полу полностью в крови.       В ужас Тодороки пришёл, когда взглянул на стены, на которых кровью — вероятно, его самого — было написано: «Убей», «Умри», «Сделай это» — все тело парализовало, и Шото впервые почувствовал всю боль от нанесённых ран. И болели не только руки… — Милый младший братец! — Шото каким-то чудом нашёл в себе силы повернуться в сторону звука. Перед ним, жутко улыбаясь, стоял Даби. — Как ты себя чувствуешь? — с наигранным беспокойством спросил злодей и улыбнулся ещё шире, подходя ближе к Тодороки. Тот попытался встать, но на это сил не было совсем.       И это пугает уже Шото. — Что ты делаешь здесь? — Даби подходит совсем близко и садится перед братом на корточки. — Где? На заброшке? — и смеётся, видя, как глаза Шото округляются из-за удивления. В смысле на заброшке? Как, черт возьми, он тут оказался?! — Знаешь, я пришёл лично взглянуть, как ты исполнишь мою мечту. — Злодей повернулся в ту сторону, откуда появился и, не сдерживая самодовольной улыбки, произнёс. — Начинай! — «Что? Начинай что?!» — в панике думал подросток, но его мысли прервала адская головная боль.       Теперь Тодороки вспомнил всё: как резал себе руки, как оказался здесь. Лучше бы не вспоминал. — Двумордый, чё за херню ты творишь?! — на ладонях Бакуго появляются маленькие взрывы, а Шото продолжает наступать на одноклассника с ножом, изредка пытаясь сковать его льдом. — Жить надоело, ублюдок?! — а Тодороки всё ближе и ближе. Кацуки замахивается и подрывает пол рядом с одноклассником, у которого явно поехала крыша. Шото падает и больно ударяется головой; Бакуго решает, что Двумордый потерял сознание, и уходит за учителем. — Тодороки-кун, зачем тебе но... — одно лёгкое движение, и нож оказывается у девушки в горле. Теперь лицо и форма Шото в крови одноклассницы. Бедная Урарака... Прибывший на место Кацуки с учителями не обнаружил Тодороки, но нашёл труп девушки. Ещё позже была найдена второкурсница с куском льда в глазу, но живая...       У Тодороки ужас в глазах. В горле стоял ком, а тело не слушалось. — Интересно, что скажет Старатель, когда узнает об этом? — Даби положил ладонь на голову Шото и потрепал разноцветную макушку так нежно-нежно, по-братски. — Как жаль, что ты этого не узнаешь, Шото...— и вновь это притворное сожаление в голосе.       Тодороки совсем не помнит, как он оказался перед отцом, который лежал на больничной койке. Видит его ошарашенный взгляд и не осознает того, что рука с ножом замахивается и направляется к животу Старателя. Ни Герой Номер Один, ни больничный персонал не успевает ничего сделать.       Шото выдёргивает нож из плоти отца, и только перед тем, как лезвие пронзает его шею, он всё осознает, но остановиться уже не успевает.       Вспоминает весь ужас, пережитый им под воздействием причуды, и каждой клеточкой ощущает это вновь.       Последнее, что слышит, — жуткий смех брата.

И страшно теперь не только Шото.