***
— Какого чёрта, Шустов!? — Илья тёмной тучей упал за стол напротив Максима. Плевать, что это стол Пуффендуя, половина учеников отсутствовала, а значит ничего страшного. Макс поднял растерянный взгляд на друга, так и не донеся вилку с макаронами до рта. — Я ем, вообще-то. — Ага, не подавись. — Продолжал парень, не обращая внимания на взгляды однокурсников кудрявого. — Мне сказали, что ты чуть не упал с метлы на огромной высоте, потому-что хотел выпендриться перед второкурсниками. Макс, какого ху... — Перепуга, Илюш, перепуга! — Громким шёпотом ругнулся Шустов, неловко улыбнулся товарищам и нагнулся чуть ближе к скептически смотрящему Третьякову. — Кто сказал? — Гиппогриф в пальто. Надёжные источники не выдаю. — Кудрявый тяжело вздохнул и потёр переносицу, Илья вальяжно продолжал. — Ты хоть понимаешь, как тупо это звучит? Не, ты конечно ещё тот авантюрист, бесспорно, но даже это слишком. Или ты хочешь до рождественских каникул в лазарете пролежать? И вообще, почему не рассказал? — А с каких пор я должен тебе отчитываться? Тебе необязательно это знать. К тому же, ничего такого не произошло. Считай, сберёг твои нервные клетки. — Спокойно говорил Шустов, продолжая обедать. — Приятно, конечно, но благодарить не буду. — Макс лишь пожал плечами, не отрываясь от еды, и краем глаза смотрел в учебник Магловедения. Илья молча наблюдал, чуть расслабив галстук. Оба молча сошлись на том, что продолжать дискуссию не имеет смысла. Макса не переделать, как и Илью, который тот ещё баран, в общем-то. Давно выученный сценарий, которого они оба придерживались. — Но если ещё раз умолчишь о чём-то таком - огребёшь. — В жабу превратишь? — Хихикнул парень, ехидно поглядывая на друга и закрывая учебник. — В мышь. И котам скормлю. — Подмигнул Третьяков, окончательно поставив точку в этом диалоге. Шустов тихо смеялся. К пятому курсу они успели выучить друг друга достаточно. Илья теперь не стеснялся вопросов о его "лучшем друге" из другого факультета. Они действительно крепко дружили, это знали старосты и даже некоторые преподаватели. А фанатки Шустова смотрели на Третьякова с какой-то особенной злобой. Оба этого не замечали, или во всяком случае, делали вид. Максим доверял Илье беспрекословно, и это было взаимно. Они прекрасно знали, что в любую трудную минуту им есть к кому обратиться. Иногда они стебали друг друга открыто, из-за чего иногда окружающим могло казаться, что они ссорятся. Но они никогда не воспринимали подобные выходки всерьёз. Особенно Максим. Он до такого привык к сарказму и стёбу со стороны Третьякова, что спокойно мог отличать шутку от правды. Как-то раз Илье, в порыве злости, даже сказали, что его место в Слизерине. Третьякову было откровенно всё равно, кто там что о нём думает, но орлу внутри него было неприятно. Максим хотел побеседовать с этим парнем, но Илья его остановил, сказав что оно того не стоит. Шустов рыпаться не стал. Третьяков продолжал сидеть напротив своего друга, не обращая внимания на вопросительные взгляды некоторых учеников Пуффендуя, и просто оглядывал помещение. У него был перерыв между занятиями, и он прекрасно знал, что у Макса тоже. Илья понимал, что кудрявый, скорее всего, догадался о том, кто сказал другу об инциденте на тренировке. в Пуффендуе не много людей, с которыми Третьяков общался. А значит, это был Серёжа Зотов, с шестого курса. Илья лишь надеялся, что Шустов не станет на него дуться. Максим краем глаза наблюдал за другом и допивал свой чай. — Не хочешь ко мне на тренировку сегодня? — Парень повернул голову к кудрявому, заинтересованно вскинув бровь. — Мы начинаем в пол пятого, ближе к семи закончим. Можем потом посидеть. — Фи, не буду я с тобой потным сидеть, — тихо смеялся парень, вспоминая своё расписание. — Я приду ближе к шести - у меня занятия по Рунам. Всё равно на вас смотреть надоедает. — Как скажешь. — Смеялся Шустов, поднимаясь из-за стола. Илья встал следом. — В таком случае, буду ждать. — Ага, главное не убейся, пока я не приду. Макс бросил взгляд на друга, Третьяков показал язык и был таков.***
Илья выходил из замка, плотнее укутываясь в факультетский шарф. Конец октября, на удивление, был не сильно холодным. Листья золотым ковром лежали на земле, самые стойкие ещё держались на деревьях. Во дворе ещё было немного учеников которые не спешили расходиться по гостиным. Кое-где по территории тоже шастали люди. До девяти была ещё уйма времени, потому ребята могли себе позволить прогулку на свежем воздухе. Несколько раз поздоровавшись со знакомыми, парень широко зевнул и свернул к игровому полю, где можно было увидеть мечущихся в воздухе спортсменов. Выйдя на пустошь, Третьяков остановился, глубоко вдохнув. Прохладный ветер путался в волосах, обжигал ноздри и гладил по щекам. Тёплого, знойного ветра они теперь точно не увидят до весны, а значит, стоит потихоньку доставать тёплые вещи. Илья осмотрелся, задерживая взгляд на горах. Природу парень любил, и иногда подолгу смотрел из окна общежития то на озеро, то на лес. На свежем воздухе он чувствовал себя спокойно, там не было суеты, шума и надоедливых людей. Только редкое пение птиц, кузнечиков и шум ветра. Идиллия. Отмерев, парень услышал бой часов из замка. Шесть вечера, скоро начнёт смеркаться. Ускорив шаг, Илья вышел к стадиону. Усевшись на трибуну, когтеврановец стал взглядом искать своего друга. Нашёл довольно быстро - это косматое чудо сложно было не заметить. Максим играл на позиции Охотника, и по праву был одним из лучших в команде. Чуть позже Илья заметил и Зотова с битой в руках. Роль Загонщика подходила ему очень хорошо. Как и выражение "сила есть - ума не надо". Третьяков смотрел на этих хаотично летающих по полю людей, и думал, как они до сих пор не отморозили себе одно место. Всё же, сидеть столько времени на метле, по его мнению, тяжело. Шустов не раз жаловался на затекающие конечности и отсиженную задницу, но продолжал играть. Илья много раз замечал, как у Макса горели глаза, пока он рассказывал про квиддич, и был искренне за него рад. Пожалуй, больше всего пуффендуец любил игру и зверьков, вообще всех. Но сам Третьяков фанатам квиддича так и не стал. Да, он ходил на турниры, сначала больше потому что надо, поболеть за факультет. А потом стал поддерживать Макса. За что его одногруппник и друг Серёга стал стебать и говорить, чтобы Илья перестал на него так откровенно пялиться. Парень бесился и спорил, что не пялится. Сережа лишь качал головой и делал вид, что верил. Спустя примерно двадцать минут, команда Пуффендуя опустилась на землю - это означало конец тренировки. На улице становилось всё темней. В замке уже кое-где загорелись огни. Ребята начинали расходиться, и Илья решил спуститься к ним вниз. Благодаря Максиму, он был знаком с командой, хотя большую часть имён даже не старался запомнить. Они были ему не интересны, и это было взаимно. Парни знали Третьякова как хорошего друга Макса, этой информации им было достаточно. Поприветствовав команду, парень остался в сторонке ждать Шустова, который плёлся позади всех, о чём-то разговаривая с их капитаном. — О, Илюх, здарова. Ты к Максу что-ли? — Спросил Зотов, подходя к когтеврановцу и пожав ему руку. Третьяков приветливо улыбнулся и кивнул. Заметив Илью, Шустов бодрым шагом направлялся к ним. — О, а вот и он. — Ещё раз здравствуй, Илюш. Это, я так понимаю, и есть твой Гиппогриф в пальто? — смеялся Максим, кивком показав на Серёжу. Илья вздёрнул бровь и тихо хихкнул. — Чего? — Загонщик растерянным взглядом смотрел то на одного, то на другого. — Нет-нет, ничего, не обращай внимания, Серёж. Я пойду с Ильёй, поэтому увидимся позже. — Широко улыбаясь, кудрявый помахал команде и, приобняв Третьякова за плечо, повёл в другую сторону. Илья тихо смеялся и покорно шёл за другом. Пуффендуец уже был на порядок выше его, из-за чего парню иногда приходилось приподнимать голову, чтобы смотреть на Шустова. Максим потянулся, придерживаясь за поясницу. — Смотри, чтоб не продуло. Ветер холодный, а вы тренируетесь. — Ты как мамочка, прекращай. Скоро обещают сильные похолодания, стараемся урвать момент. — Улыбался спортсмен, поправляя форму и крепче перехватывая метлу. — У вас ведь матч теперь только весной? — Скорее всего. — Илья понимающе кивнул. Повисла тишина. Парни шли по небольшой протоптанной тропинке, слушая сверчков и голоса где-то неподалёку. Максиму с Ильёй было уютно. Он не лез в душу, если его об этом не просят, всегда мог выслушать и поддержать, не задавая лишних вопросов, если чувствует, что так сделает только хуже. Язвительный, конечно, зараза, но у каждого свои недостатки. Макс тоже не идеален. Хотя, Третьяков считал иначе. Он всё еще плохо понимал: за какие заслуги ему такое золото на блюдечке с золотой каёмочкой? Максиму об этом, конечно же, не скажет. Они - друзья, ничего более. Парни дошли до старого деревянного моста и уместились прям под ним. Шустов сел прямо на землю, опираясь на одну из деревянных балок, кладя метлу неподалёку. Илья сел рядом. Это было их местом силы. Не такое укромное, каким могло бы быть, но здесь было сказано много личного и сокровенного. Они молчали, и в их молчании было что-то, известное только им двоим. Но так же в этом молчании было то, что они не могут сказать в слух, во всяком случае сейчас. Илья вытянул руки перед собой, рассматривая свои ботинки и жевал травинку. Растительный сок неприятным осадком остался на языке. Говорить не хотелось, но и молчание постепенно начало угнетать. — Мне предложили роль старосты факультета, — Максим удивлённо вскинул бровь, — я отказался. — Лицо Пуффендуйца ещё больше исказилось удивлением, он даже отлип от деревянной постройки. — Как? Почему? — А зачем мне это? У нас СОВ в этом году, нам готовиться надо, а не за мелкими следить. — Илья с раздражением выкинул пожёванную траву. — К тому же, есть кандидаты получше. Тот же Серёга, например. Он, кстати, согласился. Макс раздосадовано вздохнул. Он прекрасно понимал причины, по которым Третьяков мог отказаться. И всё же, почему-то, опечалился. — А мне кажется, тебе бы пошла эта должность. Ты умный, смекалистый, — когтеврановец ехидно ухмылялся, — дерзить, правда, любишь, но у каждого свои недостатки. Шустов пожал плечами и получил пинок в колено. Парни засмеялись. — А у вас кто старосты на факультетах? — Илье было откровенно плевать, но беседу поддерживать надо было. — Пчёлкина и Андреев. Навряд-ли ты их знаешь. — Третьяков кивнул головой. Фамилии слышал, но знаком не был. Снова повисла тишина. Голоса вдали утихли, загорелись огни в окнах, даже птиц почти не слышно. Максиму в такие моменты хотелось остановить время. Чтобы вот так, навечно остаться в этом мгновении, где есть только они и никого более. Но увы, такими навыками волшебства он ещё не обладал, да и навечно время остановить бы не смог. Поэтому, довольствовался тем, что есть, пока и это не отняли. — Кстати, — вдруг прервал тишину Илья, словно его голову посетила самая гениальная идея мира, — ты обещал дать мне тетрадь с аккордами для гитары! Мой запас знаний уже давно закончился. У Шустова действительно была такая тетрадь. Он не углублялся в эту тему, и знал информацию лишь поверхностно, но этого ему было вполне достаточно, чтобы играть достаточно большой репертуар. И потому особенно полюбившиеся композиции записывал в тетрадь, чтобы потом выучить. И несмотря на то, что тетрадь время от времени пополнялась, Макс выучил её от корки до корки. Так ещё и Илью втянул - летом, когда приезжал к нему, учил на гитаре играть. Максим смотрел на блестящие просьбой и заинтересованностью глаза, изгиб бровей, на покрасневший нос и умилялся. Третьяков был похож на маленького растрепанного воробушка. Вот только вопреки милой внешности, клюнуть этот воробушек может так, что мама не горюй. Но даже эта "противная" особенность характера заставляла сердце Шустова сжиматься. Широко улыбнувшись, кудрявый качнул головой и тепло сказал, что завтра же отдаст.***
Максим прекрасно помнил, что им нельзя покидать гостиные после 21:00, он прекрасно понимал, что у него ещё пол часа, и он прекрасно понимал, что идёт в противоположную сторону от своей гостиной. Ему на пути уже попался декан, который пригрозил выговором, если Шустов не явится к назначенному времени. Что ж, сейчас у него есть дело по важнее, не терпящее отлагательств, а вернуться он успеет. А ещё Максим прекрасно помнил, чем обычно заканчивались такие авантюры. Пару раз его уже ловили на не соблюдении "комендантского часа", и если первый раз он отделался предупреждением от старосты, то во второй раз несколько недель драил гостиницу Пуффендуя. А когда они с Ильёй по нелепой случайности чуть не взорвали магазин в Хогсмиде, то им запретили ходить туда вплоть до конца четвёртого курса, так ещё и на отработку ходить заставили. Да и вообще, чего только не было. Но в этот раз всё обойдётся, Макс был уверен. Уже достаточно запыхавшийся, он оказывается у башни Когтеврана, у входа в которую, к огромной удаче, встречает девчонок одногруппниц Ильи. Включив всё своё обаяние, и по возможности увиливая от ненужных вопросов, он попросил позвать Третьякова. В гостиную его бы не пустил призрак, уж больно Макс "зачастил", а другого способа достать из этого "гнезда" парня у него не было. Убирая со лба кудри, Максим смотрел на шевелящийся карман своей толстовки и надеялся, что вещь останется целой. — Ну и какого чёрта ты тут забыл? Из-за двери появился Илья, с мокрыми волосами, в пижамный штанах и тонкой толстовке с надписью "Дичь". Специфичный дизайн, но идеально подходящий под всю эту ситуацию. Максим лишь загадочно улыбнулся, смотря на ничего не понимающего друга и тихо прошептал. — У меня в кармане ёж. — Макс готов был поклясться, что бровь Третьякова никогда не поднималась так высоко. — Чего? Какой ещё ёж? Когтевранец перевёл взгляд на толстовку парня и замер окончательно. Шустов аккуратно вытащил животное из кармана под недовольное шипение. В широких ладонях парня этот комок смотрелся трогательно маленьким, а ещё забавно сопел и осматривал местность, то и дело пытаясь вырваться из рук. Илья смотрел на это колючее чудо не мигая, переводя взгляд то на ежа, то на Макса. — Меня интересуют три вещи: откуда, нахера а главное зачем? — Я нашёл его около стадиона. Он выглядел больным и я решил притащить его тебе. Ну, ты же разбираешься там во всяких травах, в зельях. Может, полечишь? Максим думал, что более удивлённого лица быть не может. Оказалось, может. — В смысле я? Я тебе что, ветеринар? Да и кто из нас двоих магических существ изучает, а? — Шустов открыл было рот, но тут же его захлопнул. Аргумент весомый, крыть нечем. — Так он же не магическое существо... — Всё равно. Да и откуда ты знаешь, может, он ядом плюётся? Парни рассматривали колючку, который окончательно привык к тёплым ладоням Макса и широко зевал, иногда особо выразительно фыркая. Ядовитым он не выглядел. — Илюш, ну пожалуйста. Тебе ведь не сложно, а ему помощь. Хотя бы на ночь его у себя оставь. А завтра, если что, я его в хижину к учителю отнесу, м? Третьяков тяжело вздохнул, рассматривая ежа и прикидывая в голове, какие заклинания и доступные травы могут пригодиться. Животинка же смотрела в ответ своими черными бусинками и обнюхивая парня. Сердце Ильи оттаяло и он ласково улыбнулся, но тут же перевёл суровый взгляд на Максима. — Неделю таскаешь мне яблоки из кухни. Шустов просиял, радостно улыбаясь во все тридцать два и передавая ёжика в руки друга. В его ладонях ёж выглядел значительно больше, и едва помещался полностью. Макс даже на момент завис, наблюдая за тонкими и изящными пальцами. — Спасибо огромное! Я знал, что ты не откажешь! Илья тихо смеялся, смотря на пуффендуйца, который выглядел как ребёнок, которому наконец-то купили ту самую игрушку. Его искренняя, неподдельная радость и улыбка не могли не заражать. — Иди уже, леший, опаздываешь. — Ржал Илья, засунув животное под кофту и направляясь к комнатам. — Доброй ночи! — Доброй ночи! — Крикнул ему в след Шустов, рванув по коридорам до общежития, надеясь не попасться на глаза никому из педагогов. Вернулся Макс точно в девять, неловко улыбаясь старосте на входе. А вылеченного ежа они не отнесли в хижину ни через день, ни через пять, ни через две недели. И назвали Жориком.***
Илья сидел в библиотеке и безуспешно пытался вникнуть в тему параграфа по Астрономии. Он чувствовал на себе пристальный взгляд вот уже на протяжении десяти минут и прекрасно понимал, кому он принадлежит. Вика с четвёртого курса его факультета уже больше недели отчаянно пытается привлечь его внимание. Третьяков сначала думал, что Никита прикалывается, когда говорил что на него запала младшекурсница. Оказалось, что не шутил. Илья не знал, какой вариант был хуже. Оторвав взгляд от учебника он посмотрел ровно на эту девчушку, что тут же отвела взгляд. И так уже третий раз. Парню эти гляделки откровенно надоели и, забрав вещи, он покинул помещение. Вика была, в целом, не плохой. Она была достаточно сообразительной, прекрасно пела, рисовала и, судя по слухам, имела хорошие оценки. И имела смазливую внешность, чего уж там. Третьяков не раз слышал, как восторженно о ней отзывались парни с его факультета. Несмотря на уже прилично прошедшую часть учебного года и наступающую зиму, заговорила она с Ильёй только недавно. И открыто с ним флиртовала, кокетничала и вообще всем своим видом показывала, что заинтересована в нём. Такие тонкие и явные подкаты не заметит разве что совсем тупой. Вот только она не интересовала когтевранца от слова совсем. Она не в его вкусе, навязчива и... и вообще, его сердце давно занято! И плевать, что кроме его самого и Серёжи об этом никто не знает. Третьяков пытался сначала игнорировать комплименты, сладости, но выходило не очень. Ни его презрительный взгляд, ни холодность в общении, и даже излишняя грубость не открыли девушке глаза, а парень был уже достаточно задолбавшимся, чтобы что-то с этой ситуацией делать. Максим выразительно присвистывал, шагая рядом с Третьяковым и пиная ботинком только-только начинающий выпадать снег. — Чувак, да она ж натурально тебя клеит! Почему ты просто не откажешь ей? — Как я могу отказать в том, что мне ещё не предлагали? Как ты себе это представляешь? Я с ней даже не общался. — Илюш, тут даже самый тупой поймёт в чём дело. Просто поговори. Или попроси хотя бы перестать её так откровенно пялиться. — Илья скорчил недовольное лицо, но комментировать не стал. И говорить он с ней тоже не стал. Это выглядело больше как смирение, принятие своей участи. Чего Третьяков хотел добиться этим общением, не знал даже он сам. Он старался Вику игнорировать, но если бежать было некуда, спокойно принимал нападение, чувствуя как сгорают его последние нервные клетки. К удивлению Ильи, раздражала эта ситуация не только его. Макс бесился не меньше. Каждый раз при появлении Вики на горизонте он напрягался, на долю секунды даже привычная дружелюбная улыбка спадала с его лица. Он метал в неё молнии взглядом, но при этом пытался оставаться таким же добрым и позитивным. И получалось у него это отлично, учитывая что кроме Третьякова никто это изменение в поведении не замечал. На вопросы кудрявый отнекивался и говорил, что всё в порядке, просто девушка раздражает его как человек, и ему жалко когтевранца. Илья верил не охотно, но большего он всё равно не дождётся, а значит, довольствуется этой информацией. А Максима ломало. Каждый раз при виде девушки рядом с Третьяковым в его груди просыпалось что-то очень похожее на ревность, совсем ему не свойственную. Илья сам говорил, что Вика его не интересует и он ни под каким предлогом встречаться с ней не станет. Да и раньше его другу признавались в симпатии, и он спокойно делился этим с пуффендуйцем. Но в этот раз всё почему-то по другому. Шустов вообще считал, что не имеет абсолютно никакого права ревновать. Илья не его парень, он свободный человек и имеет право делать что хочет и заигрывать с кем хочет. Вот только на месте этого "кого-то" хотелось быть Максу. Отрицать свою влюблённость он перестал ещё года полтора назад. Сначала сопротивлялся, обманывал себя, внушал что этого быть не может. Что это неправильно, нечестно, нехорошо. А потом свыкся. Как и свыкся делать вид, что его устраивает быть просто другом. Нет, устраивало, конечно, хотя бы потому, что это лучше, чем быть никем. Вот он и смотрел на него. На эти тонкие запястья, растрёпанные волосы, густые ресницы и острые скулы. И так хотелось обнять, поцеловать, согреть, спрятать. А ещё выть от раздирающих грудь чувств хотелось. Сколько ещё это должно было продолжаться, Макс не знал. Но признаваться было страшно. Потерять боялся, насовсем. А кого-то ближе он уже не найдёт. Но Шустов чувствовал, что дальше так нельзя, что не вытерпит больше. Страшнее будет если однажды не удержится и обнимет, к скуле острой губами прижмётся. Решать проблему надо. Вот только как - непонятно. Илья начал всё чаще контактировать с этой девчушкой, а у Макса сердце разрывалось. Было чувство что вот, ещё чуть-чуть и его бросят, оставят, как не нужного щенка. Шустов даже спать плохо стал, на уроках слушал в пол уха, аппетит пропадал, на тренировках был вялый. А несколько раз просто не пришёл. Заболел. А потом в комнату вернулись Пётр и Серёжа. Серый начал суетиться, спрашивать, а Пётр просто смотрел очень понимающе и по плечу трепал. Он был семикурсником, но был намного мудрее и, казалось, старше. Ну Макс всё и рассказал. Про страх, про ревность, про тревогу. Парни о тайной любви кудрявого знали, и выслушивали иногда. А ещё секрет хранили, за это парень был им особенно благодарен. — Максим, пора сказать, — начал тихо Пётр, сидя на краю максовой кровати, — это не дело. Так больше нельзя. Страшно, да, неизвестность - это всегда страшно. Но по другому никак. Поверь, он не осудит и не прогонит. Всё хорошо будет, для вас обоих. Я уверен в этом. Шустов смотрел на товарища стеклянными глазами и улыбался уголками губ. Ему хотелось верить, очень. И он был прав, во всём был прав. — Спасибо. — Он благодарил за всё: за поддержку, за слова добрые, за ругань справедливую. Это было Максу необходимо. Пётр улыбался и кивал одобрительно, а Серёжа ободряюще улыбался. Пора действовать. Через пару дней Илья застукал Вику за тем, что она решила подмешать ему любовное зелье. С позором, но от Третьякова она отстала. И он был этому рад, наконец-то можно было дышать полной грудью. Пуффендуец был тоже рад, возможно, даже больше друга. И в привычный темп жизни потихоньку вернулся. А о душевных терзаниях, пропущенных тренировках и бессоннице Илюше знать необязательно.***
Декабрь выдался снежным. Снег пушистыми хлопьями лежал на ветках, заборах и фонарях. На улицу без шапки и перчаток не выйдешь, да и не простоишь долго. Всё-таки, мороз штука мало приятная. Замок тем временем постепенно преображался к рождественским праздникам, а большая часть учеников ходила в приподнятом настроении. Ну, кроме тех, у кого на носу экзамены. Одним из таких был Илья. Из-за подготовки к СОВ и к промежуточным экзаменам он совершенно потерялся во времени и профукал приближение Рождества, а следовательно, не подготовил подарок Максиму. До праздника осталось чуть меньше недели, а там и до каникул рукой подать. Конечно, он мог бы отдать подарок после каникул, но это будет уже не то, да и перед Шустовым неловко будет, он-то подарок приготовил. Илья ныл об этом Серёже, а он лишь пожимал плечами. Он понимал, что предмету воздыхания хочется подарить что-то стоящее. Но в тоже время шутил, мой: "предложи ему встречаться и это будет лучшим подарком". Третьяков хмурился и кусал губы. Вариант, конечно, хороший, но спорный. А ещё страшно. Хотя Серый, наверное, уже устал объяснять парню как маленькому ребёнку, что его любят, и "тыкать носом" в тысячи доказательств. Илья пропускал это мимо ушей и думал о подарке. К его огромному счастью, староста факультета напомнил, что в эти выходные последняя возможность посетить Хогсмид. Сказать, что Илья был рад, ничего не сказать. Правда, вопрос "что дарить" всё ещё оставался открытым, но с этим он разберётся на месте. Сказав Шустову, что в субботу встретиться не получится, Третьяков пошёл в деревушку вместе с парой ребят с его факультета. Они обошли достаточно магазинов, ребята нашли что-то по душе, а вот Илье казалось, что всё не то. Максим личность яркая, общительная, разносторонняя, и для парня человеком он был особенным. А особенному человеку нужен особенный подарок. Когтеврановец уже был в отчаянии, пока в какой-то лавке ему не попалась на глаза стойка с украшениями. Фанатом Макс не был, но Третьякову показалось что это подходит как ничто другое. В витрине было много всяких оберегов: от сглаза, порчи, с камнями и минералами. Но взгляд зацепился за серебряную подвеску с рунами. Илья улыбнулся, а чуть позже вышел из магазина с небольшой жёлтой коробочкой. В лавке его уверили, что амулет действительно действенный, и будет служить верой и правдой. Что ж, Илье хотелось в это верить. День празднования пришёл быстро. В общей суматохе почти никто не заметил окончания года, но были рады празднику и каникулам. Илья с Максом даже виделись немного реже. Но оба считали, что это не критично. Третьяков нервничал. Он боялся, что подарок Шустову не понравится, что носить не будет. Всё же, руны это страсть когтевранца, а Макс относился к ним... никак не относился, в общем-то. Надо было купить какую-нибудь книгу про животных, и пусть бы изучал себе. Ну, думать уже поздно. Будь что будет. Факультеты сидели в общем зале за своими столами и слушали речь директора. Впрочем, всё как обычно: поздравления и наставления, подведение итогов и прочие формальности. Илью никогда это не увлекало и не интересовало. Командный дух поднимало общение с факультетом, но никак не нудная речь. Вечер шёл хорошо. Парни разговаривали со своими товарищами, делились планами на каникулы и грядущий год, обсуждали кто куда пойдёт после школы, ели вдоволь. Макс посмотрел на часы. Половина ребят уже разошлась. Пора сматываться и ему. Компания, конечно, приятная, но хотелось другой компании. Оглядев помещение, он заметил направляющегося к выходу и сигнализировавшего ему Третьякова. Шустов поднялся из-за стола и пошёл к в сторону Ильи. Его сердце пропустило удар, пуффендуец поправил галстук. Он чётко решил признаться сегодня. Это будет даже забавно. Если ему откажут, то он оставит этого человека в прошлом году, а если согласится - возьмёт с собой в светлое будущее. Надеялся парень на второй вариант. Приветливо улыбнувшись, парни поплелись по коридорам замка, рассказывая о вечере и в принципе всей неделе. И обсуждали возможный вариант встречи на каникулах. Шустов смеялся и активно поддерживал разговор, а сам чувствовал, как сердце танцевало чечётку. Оказавшись в отдалённом коридоре замка, парни уселись на подоконник, продолжая диалог. Не прошло много времени, как повисла тишина. Их колени соприкасались. Они чувствовали, что грядёт что-то важное, что каждый собирается с мыслями, а потому не один не решался начать диалог. Илья ощущал, как холодеют и трясутся пальцы. Выдохнув, он поднял взгляд на Макса, что смотрел на падающие снежинки и выглядел несколько взволновано, что было очень ему не свойственно. — У меня есть подарок для тебя. — Начал Третьяков, привлекая чужое внимание. Достав из внутреннего кармана факультетской мантии небольшую коробочку, парень протянул её другу. — Вот, с Рождеством. Шустов с искренней улыбкой и детским восторгом принял подарок, аккуратно его открывая. Его лицо ни чуть не изменилось, когда тёплые пальцы вынимали круглую подвеску и оглаживали контур. — Это оберег счастья и удачи. Вязь из рун Ансуз, Уруз, Яро и Ансуз представляет слово AUJA (Удача) и привлекает счастье и удачу на сторону своего владельца. Пояснил когтеврановец, продолжая наблюдать за реакцией кудрявого. Улыбка парня стала ещё шире. Крепко обняв Илью, Максим тихо хихикал и с тёплой улыбкой произносил слова благодарности. — Раз уж он от тебя, то точно принесёт мне удачу. — Смеялся Макс, застёгивая на шее украшение. Третьяков подметил, что на нём оно смотрелось очень хорошо. — Теперь моя очередь! Достав из под мантии небольшой свёрток, кудрявый протянул его Илье. С предвкушающей улыбкой Илья раскрывал подарок, не имея ни одной догадки о том, что может быть внутри. Раскрыв упаковку, парень обомлел. Внутри лежала тёмно-синяя, вязаная шапка. Кое-где проглядывались не очень ровные стяжки, и сделана она была ровно под размер Третьякова — Я не очень смыслю в рукоделии, но девчонки согласились мне помочь. Я подумал, что тебе понравится. Так что... С Рождеством. Максим неловко улыбался, поправляя волосы и смотря то на вещь в руках парня, то на него самого. Сердце Третьякова в этот момент разрывалось от переизбытка ласковых и светлых чувств к этому парню. Он знал, что Макс с рукоделием не особо ладил, и сам факт того что он сам сделал для него подарок перекрывал кислород. Подняв счастливый взгляд на Шустова, Илья крепко сжал шапку в руках и, решившись, чмокнул парня в губы. Поцелуй был мимолётным, но он был! Покраснев до кончиков ушей, Третьяков смотрел на друга. Макс выглядел растеряно. Его мозг медленно переваривал то, что только что произошло. И когда, наконец, переварил, Максим улыбнулся и, взяв в ладони скуластое лицо, поцеловал. И Илья охотно отвечал, запуская тонкие пальцы в пышные кудри. Целовать когтевранца было великолепно, и Шустов жалел, что не сделал этого раньше. — Я тебя люблю. — Тихо шептал кудрявый, чуть отстранившись от желанных губ и заглядывая в пучину карих глаз. — Я тебя тоже. — Шептал Третьяков и довольно улыбался, притянув Макса для нового поцелуя. Парни не замечали ни шума где-то в глубине здания, ни времени, ни красовавшейся над ними Омелы. Они были счастливы друг с другом и чувствовали, как внутри наконец разгорается огонь. Теперь, всё было на своих местах.