***
Тихон заходит в бунгало первый, делает пару шагов и сразу звездой заваливается на их двухспальную кровать, прямо в мокрых плавках — удобно снимать бунгало для молодоженов, когда с вами едет девушка. Работающие здесь мальдивцы, наверное, привыкли к странным прихотям приезжих иностранцев, но Ване почему-то было проще сделать на ресепшене вид, что этот они снимают для себя — в конце концов, отчасти это было правдой — а одиночный для их друга. В итоге, конечно, жили они по-другому. Ваня заходит следом: лениво поднимается по ступенькам, параллельно развязывая и скидывая аляпистую повязку с руки, что мокрой кляксой растекается по полу, затем закрывает стеклянную дверь и спускает на ней жалюзи, погружая комнату в уютную и желтоватую полутьму. В помещении тепло, почти душно, пахнет дурманящим ароматом белоснежных франджипани, что красивой лианой висят над кроватью, и лёгким запахом ароматических палочек. — Твои руки и правда устали? — заискивающе спрашивает Ваня, медленно подходя к кровати и параллельно стягивая с себя влажные плавки. Тихон, уткнутый лицом в матрас, мычит что-то неразборчивое, но явно согласное в ответ. — Бедненький, — елейно произносит Ваня, абсолютно не звуча сочувствующим. — Сделать тебе массаж? Тихон снова согласно мычит, более довольно, а после чувствует знакомый вес на своей заднице — Ваня очень резво седлает его. Влажная и жестковатая, для голой и нежной кожи, ткань не очень приятно бьёт контрастом с его разгорячённым телом, но Ваня знает, что эти плавки на Тихоне ненадолго, поэтому может себе позволить немного потерпеть. Он медленно и ласково оглаживает уже высохшую загорелую спину Тихона: мнёт пальцами мышцы плеч и лопаток, щекочуще проходится по рёбрам, затем большими пальцами пересчитывает позвонки, прослеживая путь вниз до соблазнительных ямочек на пояснице и давит на них — всё это больше забавная прелюдия, нежели настоящий массаж, но Тихон всё равно слабо постанывает от мучительного удовольствия, что приносят ему знакомые руки. От звуков и прочего, что сейчас происходит у Вани начинает твердеть член и он не сильно елозит бедрами по пояснице Тихона в попытке желанного трения. Как только они прилетели сюда и заселились, Ваня был уверен, что сутки проспит сном мертвеца после почти тринадцати часового перелета и двух пересадок, что объединились с его вечным недосыпом из-за работы и ребёнка, но он даже не предполагал, что оказавшись с Тихоном наедине в их личном бунгало и за тысячи километров от города, где кипела и бурлила его медийная жизнь, он будет таким ненасытным и жадным до ласк, поцелуев, объятий и оргазмов от Тихона, словно пубертатный подросток. Это всё напоминало ему то время, когда им в личное распоряжение достался целый этаж в отеле и они могли делать, что хотели. Они тогда почти не вылезали из постели вне съёмочного времени и трахались как кролики. Ваню из размышлений выводит хриплый, насмешливый голос Тихона и руки, что поглаживают его колени — эти большие горячие ладони полностью покрывают его мосластые коленные чашечки. — У тебя там в плавках пистолет, или ты просто рад меня видеть? — цитирует Тихон, немного переиначивая и играя своим голосом. Ваня плутовато улыбается, останавливает свои руки и, склонившись к уху парня, мурлычет: — Вообще-то, это пистолет. Хочешь я засуну его тебе в рот и выстрелю? Тихон на секунду аж подвисает, переваривая сказанное, Ваня даже чувствует, как всё его тело напрягается, а после тот заливисто смеется, похлопывая Ваню по коленям. — Поаккуратней с язычком, молодой человек. — Я был уверен, что тебе нравится мой язычок. — Ваня облизывает кромку его ушной раковины. — Нравится. — соглашается Тихон, звуча почти только тембром. — А знаешь, что мне нравится, когда он делает? — Расскажи мне. — томно выдыхает Ваня в его ухо. Тихон, ворочаясь, переворачивается на спину, а затем удивленно глядит на Ваню, поняв, что тот абсолютно голый. — И давно ты успел раздеться, нимфоман? Ваня, закусив губу, кивает. Его щеки алеют сильнее, красные пятна переходят на шею, но он едва ли выглядит смущённым или пристыженным. Тихон облизывает свои пересохшие губы; облизывает любовным взглядом нагое тело Вани, а затем смотрит ему прямо в глаза. — Мне нравится, когда твой язычок лижет мои пальцы. — Вот так? — Ваня с невинным взглядом берет ладонь Тихона обеими руками и подносит к своему рту, размыкает губы и языком широко лижет подушечку среднего пальца, после вбирает его в рот, плотно прикладывая к центру языка и начинает посасывать — всё это под испытующий взгляд Тихона и его приоткрытый от участившегося дыхания рот. — Да, вот так, мой хороший. — тяжело выдыхает Тихон и проворно проталкивает в рот Вани ещё один палец, призывая того сосать оба. Ваня всасывает оба поглубже, до середины, и начинает перебирать их во рту, юрко елозя языком между. Он чувствует, как член Тихона под ним твердеет. Когда во рту у Вани уже три пальца и он сосёт и лижет их словно самый вкусный леденец в мире, а по его подбородку и вдоль шеи стекает слюна, то Тихон не выдерживает и толкается тазом вверх — его член уже полностью возбуждён и отлично ощущается сквозь ткань плавок — из-за чего Ваня слегка подпрыгивает на нем. Он жмурится, мычит и сжимает напряжёнными ногами тихоновы бедра, у Вани самого давно стоит, почти на грани боли: член весь налившийся кровью прижимается к животу и блестит капелькой предэякулята на головке. Всё это время они неразрывно, особо даже не моргая, смотрят друг другу в глаза. — Я взорвусь, если не трахну тебя сейчас — хрипит Тихон, сдаваясь из них двоих первым. Он с громким чмоком вынимает пальцы изо рта Вани — подушечки на них побелели и покрылись мелкими морщинками. Ваня охотно и торопливо помогает стянуть парню его прилипшие и такие ненужные сейчас плавки, а затем снова седлает его ноги. Тихон живо ныряет рукой под подушку, достает начатую смазку и, щелкнув колпачком, выдавливает гель — его даже не надо согревать, из-за температуры в бунгало он становится моментально теплым. Ваня пылко и готовно подставляется под его пальцы, сам раздвигает свои ягодицы руками, помогая подготавливать себя. Всё происходит сумбурно, Тихон растягивает его спешно, потому что с момента заселения они уже несколько раз успели потрахаться — опробовали на прочность и кровать, и небольшой диванчик-софу, и душевую кабинку — и всё последующее время Ваня оставался слегка раскрытым, а мышцы его были податливы. Ваня обхватывает лицо Тихона ладонями, резво зарывается пальцами одной в спутанные влажные волосы того, тянет их, и они наконец-то целуются, правильнее сказать лижутся, как животные: абсолютно беспорядочно сплетая языки, сталкиваясь зубами, кусая друг друга за губы и скуля в промежутках. — Я хочу поскакать на тебе, — между поцелуями выдыхает Ваня в припухшие губы. — Я хочу трахнуть тебя собой. Тихон прикрывает глаза и шало кивает. Он готов Ване позволить делать с собой всё, что угодно и даже больше. И он знает, что это сумасшествие они делят на двоих. Ваня сам соскакивает с пальцев Тихона, когда считает, что готов. Он шлёпает того по руке, дабы он её убрал, и после берёт его член в руку, направляя в себя. Он опускается на тихонов член с таким неподдельным, облегченным и удовлетворённым вдохом, словно это единственное в чем он всю жизнь отчаянно нуждался — сейчас это было так. Ваня закатывает глаза от удовольствия, кусает губу, мурашки бегут по его спине, живот поджимается от сладкой судороги в пояснице, и он сжимает в себе Тихона блаженно улыбаясь. Это безумие — думает Ваня. Они только сегодня утром, перед тем как пойти поплавать и встретиться с Дианой, трахались в душе, встречая в боковом панорамном окне рассвет. И Тихон от всей души вытрахал из него всё, что не дотрахал прошлым вечером, но оказалось этого было мало. Ване нужно было ещё, нужно было больше и он чувствовал себя таким непомерно жадным, словно никак не мог насытиться Тихоном. Тихон стонет, сжимает ладонями бедра Вани почти до синяков и тот начинает двигаться, сразу беря быстрый и жёсткий темп. В итоге их секс действительно напоминает родео, где Ваня пытается удержаться на Тихоне упираясь тому в грудь и двигая своими бёдрами так остервенело, так бойко, словно в итоге его ждёт приз. Они стонут почти в унисон, их голоса смешиваются со скрипом кровати, хлюпаньем смазки и шлепками кожи о кожу. Ваня сейчас выглядит таким нуждающимся, таким сексуальным и запредельным, буквально на грани библейской красоты, словно буйный поток порочной фантазии со своими растрёпанными и взмокшими волосами, вспотевшей слегка загорелой кожей, томно прикрытыми чёрными глазами и распахнутым алым ртом. С этой гибкостью и страстью в полумраке их бунгало, словно в их личной точке Немо. Тихон хотел бы запечатлеть его таким, зафиксировать этот момент в своей памяти навечно, словно муху в янтаре — в такие моменты Ваня отпускал себя и проглядывалось его истинное нутро, неприкрытое мишурой и прочим напускным. Тихон всем сердцем любил его именно таким — живым, свободным, умиротворённым где-то глубоко внутри. И Ваня видел всё это по глазам Тихона, считывал эту безграничную любовь и принятие с его губ и рук, с его взглядов и слов. И всегда старался благодарить и отдавать взамен сполна, возможно даже больше, чем у него было в ресурсах, но Тихон этого заслуживал, потому что щедро восполнял все пустоты Вани. Они были вечным двигателем; они были тем, что не могло существовать друг без друга — так они это чувствовали. Тихон чувствует странное покалывание в глазах, картинка перед ним слегка мутнеет, и он подрывается с места, садясь и хватает Ваню за талию, помогая тому скакать на его члене. Этот жест меняет угол проникновения, и теперь член бьёт аккурат по сладкому местечку внутри Вани. — Ты так отлично меня принимаешь, мой сладкий, — исступлённо шепчет Тихон в губы стонущего Вани. — Ты такой хороший, мой родной. Такой послушный. Ваня обхватывает шею Тихона и утыкается тому в лоб своим, хотя они в итоге и елозят друг по другу при каждом толчке. — Я так люблю тебя, Вань. — шепчет Тихон, заглядывая тому в глаза. — Просто пиздец как. — Я то…тоже, — выдавливает Ваня, собирая все крупицы силы, что в нём остались. — Я тоже тебя люблю, Тиша. Ваня двигает головой, съезжая с тихонова лба, и крепко обнимает его, прижимаясь своей щекой к его. Этого накала эмоций хватает, чтобы Ваня кончил упругой белёсой струёй прямо на грудь Тихона, даже не прикасаясь к себе. Он жалобно стонет ему на ухо, содрогаясь в оргазме и заключённый в его жаркие объятья. Ваня сжимает его член в себе, вынуждая Тихона кончить вслед за ним, гортанно прохрипев. Они оба лежат на влажной кровати, отходя. Ваня чувствует себя выжатым словно лимон, все его мышцы болят, до сих пор мелко сокращаясь. Тихон вспоминает про свои мысли и хватает, точнее вяло нашаривает рукой на прикроватной тумбочке свой мобильный. Он пододвигается к Ване, открывает камеру и наводит её на них: вытягивает на расстояние длины своей руки, поднимает на нужную высоту, наставляет напротив их лиц. —Сэй чиз, бэйби. — слабо и с хрипотцой смеётся он. Ваня разлепляет глаза и видит их отражение на дисплее — они пунцовые, насквозь мокрые из-за пота, тяжело дышащие, растрёпанные, с подтёками подсыхающей спермы на груди и, откровенно говоря, затраханные. Он не успевает ничего сказать, как Тихон, улыбаясь, целует его во вспотевший висок и фоткает, пока глаза Вани скошены на него. На втором фото уже Ваня, усталый, но лучась от улыбки целует Тихона в колючую щёку. На третьем фото Ваня всё ещё утыкается в щёку Тихона, но уже смеётся, потому что тот говорит какие-то милые и забавные глупости, пытаясь смотреть на него. На четвёртом фото они, прикрыв глаза, уже целуются в губы и это отчётливо видно, но всё равно прослеживаются и улыбки тоже. На пятом фото ладонь Вани на линии челюсти Тихона и их поцелуй выглядит насыщеннее, страстнее, можно даже углядеть чей-то язык. Все фото немного смазанные, с поплывшим горизонтом, но такие живые и чувственные, словно маленькие кусочки счастья вырванные из полотна реальности, чтобы мочь вернуть себя в этот миг в любой момент, просто открыв галерею и найдя тайную запароленную папку.***
Ваня расслабленно сидит в плетеном кресле за столом на террасе их с Тихоном бунгало, лениво дёргает босой ногой и смотрит на спокойную гладь океана, пока лёгкий ветерок пробирается под рукава его футболки. Он поднимает глаза и видит недалеко Диану, выходящую из своего бунгало. На ней красивый, лёгкий сарафан цвета фуксии, он очень выгодно смотрится на ней, играя своим оттенком на контрасте с её волосами и кожей. Девушка тоже замечает Ваню, она машет ему, и он в ответ жестом приглашает её к себе. Диана неторопливо, даже изящно, идёт по соединяющему их мостику, довольно улыбаясь и подставляя лицо лучам солнца, что не сильно их радует в период муссонов. Подол её сарафана легко колышется, на голове собран тугой пучок, и Ваня думает, что даже мог бы влюбиться в неё, как в девушку, если бы не отдал всю любовь, что у него была уже другому человеку. Человеку, который позади него валялся в бунгало на их кровати и, смеясь, разговаривал с Ксюшей по ФейсТайму. Диана присаживается рядом, но не слишком близко. — Как дела на пляже, русалочка? — улыбаясь, спрашивает Ваня. —Уже видел фото? — хихикает она. — Конечно, — Ваня улыбается шире. — Даже успел уже прокомментировать. — Ты ж наша умница. — треплет она его за щеку, словно маленького ребёнка, посмеиваясь до гусиных лапок. Ваня закатывает глаза и шутливо отталкивает её руку. Тихон присоединяется к ним, когда Диана увлечённо рассказывает Ване о том, как она замучилась делать фото на пляже, параллельно показывая ему неудачные фото в своём мобильном. Тихон шутит, что все они удачные, особенно те, где купальник чуть не упал с её груди и двигает бровями вверх-вниз. Она звонко смеётся, посылая его далеко и надолго, пока тот пододвигает стул поближе к Ване и садится, а затем так по-привычному кладёт ладонь на его бедро. На Тихоне цветастая рубашка и те голубые плавки, в которых Ваня сегодня утром купался. Он кривит губы в ухмылке, думая о том заметит ли кто то, что у него с Тихоном похожие плавки, читай одни и те же, или нет. — Давайте фоточку, ребятки. — сбивает его с мысли смех Тихона, который уже наставляет на него с Дианой свой телефон. Они выходят на этой фотографии странно, как-то неловко, словно застигнутые врасплох, по-факту так и есть, но Диана думает иначе.