Red Lights

I cannot breathe without you being right by my side I'll die Полумрак комнаты скрыл в сгустившихся тенях два силуэта, сидящие на полу друг напротив друга. Едва можно было различить их крепко сплетённые руки, в неподвижных телах выдавало жизнь только тяжёлое дыхание, которое, словно острым лезвием ножа, разрезало оглушающую тишину. Сколько эмоций и чувств таила эта картина. Если бы повисшее напряжение было ударной волной, то сейчас она бы снесла своей мощью и необузданной силой весь город, возможно, захватив по пути ещё половину этого проклятого несправедливого мира. Воздух казался тяжелее свинца, не давая вдохнуть на полную грудь, лёгкие отказывались принимать в себя такую непосильную ношу, оттого уже горели огнём цвета ядовитой киновари у обоих. Взгляды полыхали жгучим, словно раскалённый металл, миксом поглощающей пламенной любви и неприкрытой ненависти. Всё это ощущалось как начало конца. Финальный раунд этой игры наступил слишком внезапно, и они оба проиграли. So, can you please come over closer Hold me tight, right now Плавно, будто в замедленной съёмке,одна из фигур, повыше и более тонкая, пришла в движение, рукой очерчивая тело той, что напротив, и остановилась на чужой шее, несильно сжимая глотку. Реакция в виде глухого, низкого и несколько хриплого выдоха не заставила себя ждать, но и никаких ответных жестов более не последовало. Первый силуэт только приблизился ко второму ещё больше и сжал свободной рукой в крепких объятиях. Рука того, что выглядел ниже и более крепким, так же медленно обвилась вокруг талии напротив, прижимая ещё плотнее, словно и правда от крепости ласки зависели две жизни. Хотя, кто знает... Осознание, что они уже не отпустят друг друга, пришло давно, ещё когда их губы впервые соприкоснулись, взрывая перед глазами цвета высокого риска фейерверки. Много воды с того времени утекло, а их запутанная и порочная связь становилась всё крепче. Никто не знает, почему их потянуло друг к другу настолько сильно; вместо алых атласных лент лелейной привязанности из романтических рассказов приковало массивными стальными цепями неразрывных уз одного к другому, перекрывая доступ к кислороду обоим сразу. А им и не нужен был воздух, они научились дышать друг другом. Знали бы, к чему это приведёт в итоге. А сейчас остаётся то ли благодарить, то ли проклинать ту кровавую звезду, которая свела их. I'm going crazy now 걷잡을 수 없이 난 다시 또 이 밤을 지새운다 Тот самый катализатор взрыва вселенского масштаба не заставил себя ждать: первый сократил расстояние до абсолютного минимума и завладел чужими-самыми родными на свете губами, грубо вовлекая в далёкий от бережливой нежности поцелуй. Словно два огня, две могучие стихии боролись между собой за право первенства, и ни один из них не хотел уступать другому. Они только что отрезали себе последний путь назад, в карминовом пламени сожгли последний мост. Теперь их не спасти. Да и нужно ли? Может, это сумасшествие и есть их спасение? Казалось, время застыло, прекращая свой тягучий, как густой ржавый кленовый сироп, поток. Ни один из них уже не был в состоянии отдавать себе отчёт в том, что происходит. Самозабвенные поцелуи, сбитое дыхание, крепкие хватки на горле и руках друг друга вышибали все мысли, оставляя в голове лишь белый шум. Эти двое будто не целовались - убивали и воскрешали друг друга раз за разом, чтобы снова лишить жизни. Ощущение горячей кожи под пальцами ударяло в голову лучше любого алкоголя, мягкие губы и влажные поцелуи-укусы окончательно затуманили разум, убирая его в закромы сознания и выдвигая наперёд обнажённые инстинкты. Обладать, доминировать, подчинить себе - вот чего хотелось каждому из них сейчас. Рубиновые вспышки под прикрытыми веками сияли ярче солнца, даря нездоровый кайф. Острота ощущений захлёстывала с головой, заставляя задыхаться. Они как будто действительно высасывали друг из друга жизнь, по крошечному глотку, словно драгоценное бургундское вино. Они не умели иначе. Му́ка любви стала их новой религией, и они с удовольствием приняли её. The moment when I close my eyes All I see is red lights Первые болезненные царапины окрасили ночь густыми гранатовыми каплями. Короткие ногти вспарывали кожу, ещё больше смешивая жгучую нестерпимость с горячечным удовольствием, зубы оставляли пурпурные следы на гладком, сияющем испариной, полотне. Они будто разукрашивали друг друга в красные тона, превращая тела в предметы садистски-изощрённого искусства, рисовали казавшейся чёрной в бордовой полутьме кровью известные только им символы их любви - такой неправильной, губительной, но в то же время жизненно необходимой. Make you feel my love oh Остатки одежды, коих и так было не особо много, сильно мешали, сковывая тела мягкими клетками, а потому и были сняты и отброшены подальше. Тяжесть падения двух тел поглотил густой мягкий ворс ковра, стон невольно сорвался с искусанных и потрескавшихся от жара губ. Боль снова мешалась с удовольствием во взрывной коктейль, вызывая яркие вспышки. Они по-прежнему душили друг друга в неразрывных объятиях, причудливо сплетались конечностями, кусали, царапали до сангритовых разводов, забирая друг у друга всё больше с каждым вдохом. Они поили друг друга смертельным ядом из собственных губ, смешивали слюну в мокрых, грязных, быстрых поцелуях, не давая и малейшего шанса на побег. Всё или ничего - вот что всегда было их смыслом. Losers turned into lovers, lovers turned into losers. Now, tell me you hate me 더 이상 널 버틸 수 없어 But I know, you and me 어쩔 수 없어 Казалось, каждый из этих двоих мстит второму - настолько грубы были ласки, совсем на оные не похожи. А мстить и правда было за что: они забрали души друг друга, при этом не переставая причинять невыносимые мучения. С каждым днём боль амарантовым цветком возрастала в груди, там, где трепещет израненное сердце, обливаясь ализарином крови. О, сколько горьких слёз впитывали подушки, когда солнце уходило в закат, отбрасывая последние вишнёвые отблески растаявшего в сумерках дня. Сколько истерик и нервных срывов скрывали бессонные ночи, сколько эмоций и чувств было выплеснуто, и ещё больше - схоронено где-то внутри. И за каждый такой миг хотелось уничтожить человека, чьё тело и разум уже всецело в чужой власти. Но и без него жить возможным не мыслилось. Почему они просто не могли быть друг у друга, как это делают все? За что им была уготована такая незавидная участь - пасть жертвами собственных желаний и быть растерзанными убийственно-сладкими пытками? Почему теперь чужие губы слишком пылко ощущаются на разгорячённой коже? Почему разряды тока так ярко бьют по нервам при соприкосновении кожи с кожей? I really wanna know, yeah 난 이미 lost control, oh Их любовь всегда больше была похожа на борьбу: и против окружающего мира с его молвой и пересудами, и против друг друга. Даже сейчас они не любили - боролись, сталкиваясь уже покрытыми влагой от перенапряжения телами. Стоны не были сладостными - скорее, смесь неописуемых мучений и концентрированного блаженства, которое так спешило разбежаться по пульсирующим сосудам раскалённой жгучей лавой. Маковые губы перехватывали чужое дыхание, прерывая его, тяжесть тела ощущалась правильно, до покалывания в кончиках пальцев, и в то же время вызывала отторжение сгорающего в костре гренадиновой страсти естества. Внутренний зверь, жадный до крови, требовал окончательно сломать, убить любовью, уничтожить, утопить в багрянце желания с головой без шансов на выживание. 알잖아 널 가만히 둘 수 없는 걸 알잖아 널 가만히 둘 수 없는 걸 도저히 널 가만히 둘 수 없는 И без того резкие движения стали рваными, проникновение в чужое тело отозвалось неистовыми больными взрывами в груди обоих, но прекращать эту чувственную пытку не входило в их планы. В погоне за извращённой негой один силуэт всё невыносимей вбивался в другой, лежащий под ним. Хриплые рычащие стоны срывались с уст, пальцы ещё крепче вжимались в кожу: глубокие следы их преступления ещё долго будут свидетелями того, что скрыла тёмная мареновая ночь, разделённая на два. Игра хоть и проиграна, но ничего на самом деле ещё не закончено, и каждый из них прекрасно это осознавал засевшей на подкорках мыслью. The moment when I close my eyes All I see is red lights, red lights, red lights Они заставляли друг друга чувствовать. Больше никто и никогда не вызывал такую бурю внутри, окрашенную в цвет красного танго: яркую, сумасшедшую, опасную. Даже сейчас мысль "чувствуешь ли ты?" передавалась телепатически, связывая то ли невидимой терракотовой нитью, то ли блестящей стальной цепью вокруг шеи. Грубость чувствовалась слишком естественно, подсаживала на себя, как если бы была самым жёстким и неуправляемым наркотиком, вызывала желание ощущать глубже, быстрее, сильнее. Прижатые к мягкости ворса кисти уже не сопротивлялись, хотя малиновые губы по-прежнему терзали другие. Контакт двух тел не прекращался ни на секунду, вынуждал забыть обо всём кроме марсаловых огоньков в затуманенном взгляде напротив, чужой, уже расцвеченной аметистово-винными галактиками кожи, пылающих касаний. Звонкие шлепки и приглушённые низкие стенания всё так же разбивались о скрытые в пунцовых сумерках стены. Две тени сотряслись в сладострастной агонии, приходя к финалу практически одновременно, и тут же вновь воссоединились в неразрушимых объятиях. 도저히 널 가만히 둘 수 없는 Make you feel my love oh 어둠이 뒤덮인 밤 Make you feel my love oh За плотно зашторенным окном простирался брусничный рассвет. 알잖아 널 가만히 둘 수 없는 걸