Ландышевая свадьба

Ландыши. Скромные белые цветы, вдруг ставшие символом целой революции. А еще они, как оказалось, невероятно эффектно смотрятся на красном фоне. Маленький белый букетик, приколотый к красной ткани, заставлял сердце биться чаще. Так, что даже цветы трепетали. - Готов, carino?  - Давно готов, Лоренцо. И ты это знаешь. С того дня, как мы впервые... - Ох, милый, не надо так далеко в прошлое, - Монтанелли улыбался, и Артур видел своё отражение в его глазах. Воплощение мечты. Той мечты, которая владела ими обоими и казалось несбыточной. - К чему прошлое? У нас есть будущее, любовь моя, и это будущее будет прекрасным. Я обещаю. - Верю, - шепнул Лоренцо. И как было не поверить? Мало того, что они всё же снова нашли друг друга в вихре революции, что его юный сумасшедший возлюбленный всё же стал важнее сана, важнее всего на свете... Нет, и этого Артуру было мало. Лоренцо до сих пор даже предполагать не решался, какими словами и средствами его carino добился-таки принятия закона об однополых союзах. Республиканских, как они теперь именовались официально. Интересно, много ли у них в стране найдется мужчин и женщин, достаточно смелых, чтобы вступить в такой союз. Впрочем, это уже неважно. Они двое всё равно будут первыми. И от этого жутко и сладко одновременно. - Ты нервничаешь, Лоренцо. Возьми меня за руку, вот так, - Артур снова окинул бывшего падре Монтанелли восторженным взглядом. - Ты великолепен. Как же тебе идет красный… Хотел добавить: хоть и не стать тебе уже кардиналом. Но не стал, кто еще знает, как любимый отнесется, если ему напомнить о невозвратном, да в такой день. - Ты потому настоял именно на этом цвете? - будто поддразнил Лоренцо. - Признаюсь, мне казалось, ты выберешь синий. - Синий - цвет революции, - отозвался Артур. - Возможно, в этом был бы смысл, но я подумал... Красный - цвет любви, а любовь останется, даже когда перемены революции станут повседневностью. Даже эта, самая главная для нас. - Ах, carino... - Лоренцо с нежностью коснулся черных волос, борясь с желанием стиснуть Артура в объятиях и зацеловать до головокружения, до дрожи в коленях, до стона прямо сейчас. Он на долю мгновения приник к его руке головой и отпрянул. - Идём же. Я не хочу томить тебя больше, чем надо. Да и себя тоже. - Гражданин Симурдэн, согласны ли вы взять в мужья гражданина Монтанелли? Элена Уэверли, да здравствует добрачная фамилия, улыбалась, глядя на без пяти минут новобрачных. Губы не дрогнут, ни в единой букве не собьются с официального текста. Пусть даже кажется, что ее вот-вот ослепит солнечное счастье в синих глазах сына. Будто отражение солнца. Солнца в красной одежде с белыми ландышами на груди. Солнца, которое в зимний холод согревало ее тело, но не сердце. - Гражданин Монтанелли, согласны ли вы взять в мужья гражданина Симурдэна? И всё же она улыбалась. Именно сейчас, при взгляде на этих двоих, голова немного шла кругом. От новых возможностей. От перемен. Почему-то верилось, что скоро они настанут для нее. Совсем скоро. - Объявляю вас супругами перед лицом Республики. Перемены, перемены, думает она, глядя, как эти двое тянутся друг к другу с первым супружеским поцелуем, как соприкасаются два маленьких букетика ландышей. Искусственных, но зато неспособных увянуть. А всего через пару месяцев республиканские союзы в народных устах станут ландышевыми. Элена откуда-то знает это. И верит, что однажды ландыши перемен расцветут и для нее.