глухой ночью

Куросава тщательно работал над тем, чтобы улучшить репутацию Адачи в офисе. Эта кампания имела две цели. Во-первых, Адачи старательный сотрудник, и люди должны ценить его работу. Он слишком долго вёл незаметное существование, как погребённый бриллиант, просто потому что никто кроме Куросавы не потрудился обратить на него внимание. Всё, что потребовалось от Куросавы, это перенаправить немного света своих софитов на Адачи, и все начали ценить его по достоинству. Как и положено. Во-вторых, теперь Адачи мог полноправно присоединяться к нему на корпоративных вылазках. Куросаву безостановочно приглашают выпить с коллегами. Какая бы компания ни собиралась, большая или малая, кто-нибудь обязательно окликнет его через весь офис и поманит рукой. Каким бы выжатым ни чувствовал себя Куросава, он никогда не находит в себе сил отказать. Быть любимчиком всего офиса — полезное качество для карьеры. Люди ценят его привлекательность и лёгкость на подъём, ну разве можно этим рисковать? Однако теперь, когда популярность Адачи растёт, никто не возражает, если Куросава отвечает: «Конечно! Давайте пригласим Адачи тоже!» И вот они вываливаются из бара, прощаются с коллегами и бредут в направлении их общей квартиры. Ночной воздух прохладен и освежает раскрасневшиеся щёки, холодит вспотевшую кожу на линии роста волос. Куросава подозревает, что пьян. Он начал подозревать это ещё несколько кружек пива назад. Он не может сдержать порыв протянуть руку и коснуться ладони Адачи. Не взять в свою, а просто коснуться. Даже не глядя, он слышит тихий выдох — Адачи над ним смеётся. Неуловимые реакции Адачи, тёплая кожа Адачи, Адачи… — Адачи… — Куросава останавливается посреди улицы. Адачи поворачивается к нему, слегка вздёрнув брови. Уголки его губ приподымаются в улыбке — лёгкой, но такой тёплой, что самого Куросаву затапливает тепло. Теперь Адачи улыбается ему чаще, чем улыбался за все годы до того, как они сошлись. Куросава разворачивается к нему всем корпусом и переплетает их пальцы вместе. — Ты очень хорошо выглядишь. — Спасибо, — вежливо отвечает Адачи. Его улыбка становится шире. Он сжимает руку Куросавы. В выражении его лица читается нежность, и всё потому что он смотрит на Куросаву. Всё, что сделал Куросава, это коснулся его руки и назвал его по имени. Он не совершил ничего особенного — просто Куросава это Куросава, и Адачи он нравится. Куросава делает шаг ближе, задевая носки его ботинок своими. — Эй, мы на людях, — напоминает Адачи, оглядываясь по сторонам, но выражение лица у него по-прежнему тёплое и открытое. Они действительно на людях, и в иной раз Куросава был бы счастлив пойти домой плечом к плечу и дождаться, пока они зайдут в квартиру, чтобы притянуть Адачи к себе. Лично ему плевать, пусть на них хоть весь офис пялится, хоть вся их родня во главе с премьер-министром, но он не хочет доставлять неудобство Адачи. Но сейчас Куросава навеселе, голову кружит эйфория, и ничто не ощущается более важным, чем быть ближе к Адачи. — Адачи, кажется, твой парень пьян, — доверительно шепчет Куросава. Адачи смеётся, но не отстраняется. Его взгляд без конца опускается на губы Куросавы. — Правда? Я не удивлён. Мой парень слишком мягкотелый, всегда позволяет своим друзьям подливать ему.  — Мне стоит быть умнее, брать пример с Адачи. — Куросава наклоняется, поднимает свободную руку и обхватывает ладонью загривок Адачи. Губы того подёргиваются, словно он отчаянно сдерживает смех. — Обычно ты так прикасаешься ко мне, только когда собираешься поцеловать. — Вот как? — Да. Но мы посреди улицы. И недалеко от дома. Вот когда доберёмся… — Адачи осекается, поджав губы. Куросава, заслуженный эксперт в выражениях его лица, видит, что он собирается с духом, чтобы продолжить: — Тогда можешь касаться меня где угодно. — Идём домой, — тут же произносит Куросава. Но ни один, ни другой не отстраняются. Адачи позволяет Куросаве запрокинуть свою голову и склониться ещё ближе. — Хотя… сейчас глухая ночь, — добавляет Адачи. — Вокруг никого, так ведь? — Никого. Адачи привстаёт на цыпочки и прижимается к губам Куросавы своими. Он такой горячий по сравнению с ночной прохладой; его кожа раскраснелась от выпивки и близости. Куросава крепко сжимает его ладонь; голова его пьяно кружится, и он прикрывает глаза, отдаваясь поцелую. — Ну вот, — говорит Адачи, отстранившись. — Теперь идём домой? Куросава кивает, не в силах прекратить улыбаться. Отпустив его руку, Адачи делает шаг в сторону и ёжится на холодном ветру, растирая плечи. Он застенчиво сутулится, несмотря на то что улица пустынна. Пытается развеять романтический настрой, но когда ловит взгляд Куросавы, снова прыскает от смеха. — Прекрати на меня так смотреть! — Ничего не могу поделать. Адачи… Тот тянет его за рукав. — Идём! Куросава позволяет себя вести. Убедившись, что Куросава за ним следует, Адачи отпускает его руку. Он смотрит прямо перед собой, даже краем глаза на Куросаву не косится, в отличие от самого Куросавы. Но тем не менее шагает рядом, позволяя себе задевать его плечом и периодически касаться его ладони своею — всю дорогу до дома.