Бывают вещи поважнее дуэлей

Два молодых человека стояли на лесной поляне ровно напротив друг друга, следя за каждым движением другого. — Вы опоздали, Евгений, — нарочито-спокойным голосом промолвил Ленский. — но я не стану обращать на это внимание. Полагаю, мы можем приступить к дуэли? — Что ж, друг мой, если вы уверены в своих намерениях, — кивнул головой Онегин. — Прошу, стреляйте первым. Владимир, нервно сглотнув, сбивчивым движением освободил правую руку от белоснежной перчатки, вынул из-за пояса револьвер и направил дуло прямо в грудь Евгения. Тот находился в полной неподвижности, с вызовом смотря в глаза Ленского. Палец Владимира лёг на курок, соприкоснувшись с прохладным металлом. Оставалось лишь одно — плавно нажать и отпустить, ощутить отдачу револьвера от вылета пули, прикрыть глаза. Но Ленский медлил. Рука со вложенным в неё оружием мелко подрагивала, точеный лоб покрылся испариной. Напряжением пропитался, казалось, каждый уголок поляны. Владимир сделал медленный шаг в сторону Евгения, не убирая прицел револьвера. Затем ещё один шаг. И ещё. Онегин и Ленский стояли практически вплотную друг к другу. Холодное дуло упиралось в грудь Евгения, а палец Владимира все ещё лежал на курке, не решаясь ни на что более. — Нет! Я не могу выстрелить в вас, Евгений! — с отчаянием в голосе воскликнул Ленский. — Я… я чертовски влюблён в вас, Онегин! Но я не позволю себе отягощать вас своими чувствами, а также не хочу мучать и себя, томясь в ожидании взаимности. Онегин, окаменев, отрешенно наблюдал за тем, как Владимир, по чьей щеке скатилась одинокая слеза, направил дуло револьвера себе в висок, с вымученной улыбкой глядя на Евгения. — Не смейте, Ленский! Остановитесь! — вскричал молодой человек, приходя в себя. — Молю вас, опустите револьвер! Если… если любите меня, опустите его, — Онегин перешёл на взволнованный шепот, со страхом глядя в глаза Владимира. — Опустите его. Прошу… Рука Ленского, через чур медленно для Евгения, который чувствовал, будто сгорает внутри, стала опускаться вниз вместе с зажатым в ней оружием, которое в конечном итоге с тихим стуком упало в снег, скрываясь в нем. — Вы даёте мне напрасные надежды, мой дорогой, — грустно заметил Ленский. — Могу я поцеловать вас? — Можете. Губы Евгения неуверенно прикоснулись к холодным губам Ленского, а левая рука невольно зарылась в каштановые волосы, оттягивая пряди. Ещё один поцелуй. Более долгий, чувственный. Затем следующий, страстный, от которого колени обоих подгибались от ощущений. Первый тихий, стыдливый стон издал Владимир, когда Онегин трепетно провёл языком по его нижней губе. — Ох, Евгений… мне кажется… я сплю, — в перерывах между поцелуями порывисто и будто в бреду бормотал Ленский. — в прочем, даже если это так, я совершенно не хочу просыпаться… — Любовь моя, я не могу больше ждать… прошу, мы можем отправиться в мои покои? — голос Онегина был хриплым, более низким, чем обычно, а глаза горели огнём страсти. — Чего же мы ждём! *** Тёплый свет от камина мягкими лучами ласкал обнаженные тела мужчин, сжимавших друг друга в объятьях. Изысканный диван слегка прогнулся под их весом. По лбу Онегина стекала прозрачная струйка пота, пока он завороженно и будто с благоговением следил за собственными пальцами, которые в данный момент не спеша двигались в горячем теле любовника, распростертого на постелях под ним. Владимир отчаянно пытался быть тише, закусывая поочерёдно то нижнюю, то верхнюю губу, но с каждым мгновением это становилось сложнее. Евгений же с наслаждением наблюдал за метаниями мужчины, на самом деле желая слышать что-то больше надрывных вздохов. Онегин задвигал рукой быстрее, меняя угол в поисках нужной точки, и когда она была найдена, Ленский сдался. Его тело чувственно изогнулось дугой, влажные губы раскрылись, а воздух разрезал сладострастный стон, волной возбуждения отозвавшийся в паху Онегина. — Черт бы вас побрал, Евгений… прошу вас! Я больше… ах… не выдержу! — кажется, из глаз Владимира уже стекали слёзы, и Онегин, заметив это, принял решение прекратить мучения для них обоих. Рассудок Ленского был столь отравлен возбуждением, что он практически не почувствовал боли, пока Евгений, бережно придерживая его за белоснежное бедро, входил медленными толчками. На спине Онегина совершенно точно останутся красноватые следы от ногтей мужчины, что вцепился в него, желая стать с любовником ещё ближе. Жар от двух тел распространялся по всей комнате, а перед глазами стояла приятная пелена, застилавшая все вокруг. Никто из мужчин не думал ни о чем более. Все их существование, казалось, в миг сузилось до размеров темной комнаты, где были лишь они вдвоём. Движение становились быстрее, вздохи и стоны громче, старинный диван начинал поскрипывать. — Возьмите меня за руку, Евгений… — жарко прошептал Ленский, шаря ладонью по простыням, пока она не столкнулась с безумно горячей рукой Онегина и сплелась с ней пальцами. Оба мужчины чувствовали подступающую кульминацию, прижимая друг друга все ближе, сбивчиво дыша в губы напротив. — Да, да, да!.. Ещё, Евгений, ещё чуть-чуть, прошу вас… — Владимир находился на грани, словно мантру повторяя имя любовника и зарываясь пальцами свободной руки в его волосы. — Ох, черт, да!.. *** Двое мужчин расслабленно лежали на все том же диване со сбитыми простынями и молчали, иногда соприкасаясь руками и улыбаясь в пустоту. Приятную тишину нарушил Владимир, поворачиваясь на бок и устремляя взгляд на лицо любовника. — Что мы собираемся делать далее, Евгений? — в голосе его явно звучала тревога и лёгкая грусть. — Сейчас вы скажете, что произошедшее было ужаснейшей ошибкой и нам обоим следует забыть об этом, верно? — губы Ленского тронула мимолетная улыбка. — Вы ошибаетесь, душа моя, — мягко ответил Онегин, переплетая руки мужчин. — Я испытываю к вам те же чувства, что и вы ко мне. Если только вы не солгали, — с ответной улыбкой ответил он. — Ох… — прерывистый вздох вырвался из груди Ленского, а глаза его расширились, бегая туда-сюда по расслабленному лицу Евгения. — Вы?.. — Я люблю вас, Владимир.