bronze

Он не помнил, какой сегодня день недели. С утра был вторник, но за день так много всего случилось. Солнце не сумело его обмануть своим фальшивым теплом и лицемерным светом. Он знал, что существо по-прежнему находится в комнате — прячется в углу, где стоит пылесос, таится за стулом с нестираной одеждой, кутается в выцветшую занавеску, лежит под кроватью рядом с комками пыли и носками. У него никогда не получалось рассмотреть существо, как следует, но Оно видело его очень хорошо. Оно следило. Поджидало. Наслаждалось. Он сделал себе кофе, выпил его залпом, пытаясь ощутить хотя бы подобие энергии. Он хотел приготовить завтрак, но внезапно вспомнил, как три дня назад перемкнуло электричество. Он засмеялся. Засмеялся, потому что чуть не умер, и это «чуть» напугало его до икоты. Он всегда думал, что это эвфемизм, что никто не пугается до икоты, но тогда он икал и икал, и икал около получаса, пока существо не дало о себе знать. Оно смотрело на него из-за угла, и ему пришлось покинуть кухню, пока его не схватили противными обезьяньими конечностями с шишковатыми пальцами. Существо казалось скользким, точно обитало в воде, но рассмотреть его не получалось — каждый раз Оно растворялось в тени. Он вошел в гостиную, переступая через коробки из под пиццы, бутылки из под газировки, выпавшие из мусорных мешков. Дьявольская кукла смотрела на него ехидными стеклянными глазами. Клочковатые рыжие волосы топорщились в разные стороны, красный нос со сколом раньше напоминал жвачку, а сейчас больше походил на разбитую лампочку. Это был арлекин, чей костюмчик больше напоминал детскую пижаму с рюшами. Сперва это казалось забавным, но теперь внушало страх и отвращение, потому что кукла привела в его дом существо. Он знал это, потому что искал информацию несколько дней и почти не спал, пока шерстил форумы и читал книги. Ему приходилось сосредотачиваться, заставлять себя двигаться, выходить из дома, чтобы дышать чем-то, кроме затхлого воздуха, сотни раз отфильтрованного его легкими. Стоило зазеваться, существо подходило ближе. Оно могло утащить его или ударить, могло ранить или проникнуть в его голову, могло... Так сильно хотелось спать. – Зейн! Он обернулся, растирая глаза кулаками. Его взгляд сфокусировался не сразу — сперва были круги, точки, линии, зигзаги... а потом появилось и лицо. Недавно округлившееся, внимательное, неизменно добродушное. Легкая печаль в светящихся глазах. У него всегда складывалось именно такое впечатление. – Лиам, – рассеянно произнес он и огляделся, запоздало понимая, что стоит на перекрестке, прислонившись к светофору. И сразу же в уши ворвался шум — проезжающие мимо автомобили, голоса проходящих по тротуару людей, отдаленное пение птиц на проводах, стук открывающихся и закрывающихся дверей, лай довольных жизнью собак. Голова шла кругом. Как много всего слилось в единый звук, напоминающий пустой канал в телевизоре. Далекое-далекое воспоминание из прошлого, что сейчас казалось чужим. Существо забирало всё, и воспоминания в том числе. – Ты в порядке? – спросил Лиам, ободряюще задевая его плечо, чтобы удостовериться, что он стоит крепко и не собирается падать. – Выглядишь ужасно. Извини. – Нет-нет, я знаю, – ответил Зейн и вдохнул полной грудью, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Они ускользали, как жуки, и ему пришлось схватить самого большого и медлительного. – Думаю, я скоро умру. Во взгляде Лиама появился сухой укор. – Зейн. – Я серьезно, – Зейн вздохнул и покачал головой, понимая, как безосновательно это звучит, ведь он был молод и здоров. – Никто мне не верит, но я знаю. Я видел монстра. Последнее он добавил с легким предвкушением, точно ожидал, что немедленно последует свидетельство его проклятия — молния или пронзительный звук, напоминающий вой сирены. Но улица продолжила гудеть, а солнце, медленно двигающееся к горизонту, ни на мгновение не погасло. Его поясницы коснулась теплая, обнадеживающая ладонь и мягко надавила, заставляя отклеиться от светофора. – Ты давно ел? – спросил Лиам с легкой настойчивостью. – Давай зайдем в бар. Выпьешь немного, тебе не повредит, и перекусишь. Желание схватить Лиама за плечи и хорошенько встряхнуть жгло кончики пальцев. Рациональные люди! Они всегда думают, что дело в недосыпе, голоде, усталости или чем-то ещё, связанном с биологией, но дело не всегда в ней. На этой неделе Зейн рассказывал о своей беде уже пятый раз и неизменно получал совет поспать или проветриться. Это не помогало. – Ты мне не веришь, – успел сказать Зейн, прежде чем Лиам завел его в ближайшую забегаловку, из которой доносился запах горелого масла для фритюра и дешевого чистящего средства. – Никто мне не верит. В забегаловке существа не было — оно не покидало дом Зейна, но неприятности не исчезали. Стоило им войти в бар, как над ними взорвалась лампочка, Зейн поскользнулся на масляной луже на полу и обязательно упал бы, не схвати его Лиам за локоть. Он не коснулся пола даже мизинцем, но рука, за которую его держал Лиам, отозвалась неприятной болью. Лиам усадил заторможенного Зейна за самый дальний столик, оставил изучать кетчуп, горчицу и зубочистки, а сам ушел делать заказ к небольшой стойке, за которой стояла кудрявая женщина в голубом фартуке. Их разговор Малик почти не слышал, всё вновь слилось в единый гул, напоминающий жужжание майского жука. Вернулся Лиам с большим подносом, на котором находились бургеры, картошка и пиво, и принялся немедленно делить добычу. Он явно считал, что еда всё исправит или хотя бы сделает проще, но Зейн не разделял его энтузиазм. – Ну, так что за монстр? – спросил Лиам, делая первый глоток из высокого бокала. Будь у Зейна силы изогнуть брови, он обязательно сделал бы это, но вся его энергия ушла на то, чтобы снять с бургера обертку. Ему казалось, что Лиам не вернется к разговору, и он будет звучать, как сумасшедший, всё время пытаясь рассказать о том, что отравляло ему жизнь. Но Лиам спросил, очень буднично, как если бы они говорили о работе или новом фильме Марвел. У него всегда получалось завести разговор так, чтобы собеседник не чувствовал себя навязчивым болваном. – Монстр — это вершина айсберга, – сказал Зейн, откусывая крошечный кусочек бургера, чтобы понять, нравится ему мясо или нет. – Всё дело в кукле. – Даже так. – Звучит безумно, – кивнул Зейн — он не ел со вчерашнего дня, и теперь организм буквально скулил, требуя, чтобы Малик продолжил подбрасывать в него топливо. – Я купил её около месяца назад. Был выходной день, я лежал перед телевизором дома — в дверь постучал какой-то мужик с большой тележкой. Я думал, это продавец пылесосов или отбеливающего средства, но у него было разное барахло, как из лавки старьевщика. Наборы для фокусов, старые библиотечные книги со штампами, поломанные украшения. Среди всего прочего был игрушечный арлекин. Во взгляде Лиама отразилось печальное понимание напополам с весельем. Он точно никогда бы не повторил его ошибку, — рациональный и здравомыслящий Лиам — но естественным образом сочувствовал. – И ты купил его? – уточнил он. – У бродячего торговца? – Я подумал, это будет забавно, – сказал Зейн, поливая кетчупом картофель. – Самое смешное, что продавец предупреждал меня. Он сказал, что эта мудацкая кукла приносит несчастья и за ней повсюду следует сущность — её первый владелец или что-то вроде того. Возможно, Бельфегор, потому что в последнее время я и пальцем пошевелить не могу без усилий, – произнес Малик и чуть не подавился ломтиком картошки, торопясь скорее проглотить. – С того момента, как этот дьявольский арлекин появился в моем доме, меня преследуют несчастья. Сперва меня уволили, потом мою машину угнали, после мою карту заблокировали. Я дюжину раз чуть не умер! То электричество перемкнет, то случится пожар, то в дюйме от меня разобьется пуленепробиваемое стекло... Луи пришел на вечеринку в компании нового партнера, который, конечно, выглядел лучше, чем я, а на меня в тот день напала свора собак — они прокусили мне новый рюкзак. Я чувствую опустошение и подавленность. В другой ситуации он, может, и порадовался бы, что Луи двинулся дальше, но сейчас мог лишь испытывать усталость и злость. Ему тоже хотелось заниматься своей жизнью, но вместо этого Зейн трясся от страха, что его собьет машина или укусит больная бешенством крыса. – Уверен, дело не в кукле... – Дело в ней! – воскликнул Зейн и немедленно вжал голову в плечи, чувствуя на себе взгляды других посетителей. Лиам тоже смотрел на него, без осуждения и пренебрежения, но Малик всё равно чувствовал его скептицизм. – Ты тоже мне не веришь, но я нашел статью про эту блядскую тварь в интернете. Вернее, не про неё, а про... подобных существ. Они привязываются к вещи и изводят своих владельцев — этот арлекин упоминается среди прочих. Всё пропало, понимаешь? – горестно спросил Зейн. – Всё. Лиам сделал большой глоток пива и немного подержал его во рту, прежде чем проглотить. Вид у него был задумчивым. – Избавься от арлекина: сбрось в канаву или сожги, – медленно произнес он. Горестная усмешка застряла у Зейна в горле. Если бы всё было так просто, вряд ли бы он сидел в забегаловке, дрожа от страха. – Поверь мне — я пытался, – произнес Малик, обреченно улыбнувшись. – Сперва я выбросил его в мусорный бак перед домом, но он оказался у меня в спальне тем же вечером. Потом я сунул его в пакет, привязал к нему камень и швырнул в реку. Он снова появился у меня дома. Мокрый, – уточнил Зейн, склонившись, чтобы его мог слышать только Лиам. – Потом я сжег его, до пепла, а нашел утром в духовке. Тепленьким. Нужно отдать куклу, и чтобы кто-то взял её, – выдохнул он. – Добровольно. Да только кто это сделает? Какой дурак возьмет такую вещь? Поздно было проклинать себя за глупость. Всего месяц назад Малик не верил ни в духов, ни в сверхъестественных существ, ни в проклятых кукол. Рассказ бродячего торговца показался ему забавной байкой, которой он привлекал внимание к своему товару, однако всё успело измениться. Теперь Зейн ощущал на себе силу проклятья и жалел лишь о том, что нельзя вернуться в прошлое и предупредить себя об опасности. – Давай, я возьму? Голос Лиама снова прорезал белый шум, заставляя Зейна вынырнуть в объективную реальность. Он смотрел на него внимательно, даже чуть настороженно, как смотрят дикие животные, когда пытаются решить — подойти или нет, и на миг Малик вновь разглядел на дне карих глаз тень печали. – Прости? – неуверенно проговорил Зейн. – Я возьму этого арлекина, – повторил Лиам, откладывая остатки бургера на поднос и медленно вытирая пальцы бумажной салфеткой. Зейн вздохнул. – Ты не слышал, что я говорил про неудачи, перестающие в беды и про... монстра? Ты, возможно, мне не веришь, но он реален, – попытался донести Малик. – Он живет в моем доме. Я его видел, Лиам. Видел не один раз, и... – И что с того? – спросил Пейн совершенно бесцветным голосом. – Какая тебе разница? Проблема будет решена. Поспишь хоть немного... – Ты думаешь, что это от недосыпа! – злостно воскликнул Зейн. От злости он дышал тяжело, как як. Так и видел себя и клубы пара, срывающиеся с губ. Зейн ожидал, что Лиам будет возражать или убеждать, но он просто наблюдал за тем, как Малик медленно себя успокаивает. Лиам никогда не спорил — вот, что было у Зейна в голове. Лиам всегда был надежным и понимающим, и всегда знал, как выруливать из трудных ситуаций. Он, правда, мог забрать арлекина. – Я ничего не думаю, – произнес Лиам в тот момент, когда в голове Зейна вновь начали жужжать невидимые пчелы. – Ну так что? Отдашь куклу? Чтобы не выдать своего волнения, Зейн мокнул картошку в кетчуп, но есть ему уже не хотелось. Его пальцы тряслись, и сейчас он был даже рад, что у него угнали машину, потому что в таком состоянии Малик разбился бы о ближайший столб. На секунду его грудь сдавило что-то, напоминающее воодушевление. Это была не шутка. Лиам мог забрать арлекина. – Забирай, – бросил Зейн, стараясь звучать спокойно, однако он мог лишь стучать пальцами о крышку стола, наигрывая какой-то безумный мотив. – Будешь умолять, чтобы я взял обратно, но я не возьму. Вид у Лиама был терпеливый, как у взрослого человека, которому приходится смотреть на нелепые художества ребенка и хвалить. По дороге не случилось ничего плохого. То ли арлекин чувствовал, что его скоро заберут в другое место, то ли Зейн был слишком счастлив и почти летел, но он даже не упал в яму и на голову ему не упала мертвая птица. Ничего подобного не случалось последние несколько дней, и Малик, пусть и разрывался от радости, испытывал тревогу и чувство вины за то, что так легко согласился передать другу проклятье. Арлекин сидел там же, где Зейн его оставил, когда уходил — в гостиной, на столе, и, кажется, смотрел с укором и злобой. Его кукольное лицо казалось Зейну, как никогда, отвратительным. Он не мог поверить, что действительно купил это дьявольское существо. Оно даже не вписывалось в интерьер, ни в одной из комнат его дома. – Ты уверен? – спросил Зейн, прежде чем передал Лиаму арлекина. – Кукла проклята, я не лгу. Я могу дать ссылку на статью. Мы можем подождать у меня дома, и ты увидишь, пока читаешь, что беды, о которых я говорил... – Всё нормально, – улыбнулся Лиам, бережно беря арлекина на руки и взъерошил его мерзкие клочковатые волосы. Вид у куклы был ехидный и зловредный: вряд ли Пейн понимал, кого собирался привести домой, но Малик не нашел в себе силы возразить. – Мы поладим. Пока! – Пока, – тихо проговорил Зейн. Той ночью он спал спокойно, а когда открыл глаза утром, понял, что выспался. Тело казалось непривычно легким, и Зейн с большой радостью прошествовал в кухню, чтобы приготовить себе плотный завтрак. Впервые за долгое время наслаждаясь едой, он и думать забыл о злополучном арлекине. Его душа была полна надежд. Неделя показалась Зейну волшебной. Не происходило никаких чудес, но каждое дело приносило Малику необъяснимую маленькую радость. Он наслаждался даже уборкой и с удовольствием отдыхал в чистой гостиной — глупые телевизионные шоу не раздражали его, и надобность готовить тоже не казалась утомительной, когда можно было поэкспериментировать. Машину Зейна нашли доблестные полицейские, на работе обещали восстановить и повысить оклад. Жизнь стала прежней. Обычной, но от того даже более приятной. Между тем Лиам вдруг выпал из поля его зрения, и Зейн всерьез забеспокоился. Он знал, что думают люди, но сам Малик уже познал на себе силу проклятой куклы. Просто оставить Лиама разбираться с проклятьем не позволяла совесть — Зейн должен был хотя бы проведать друга. Убедиться, что он справляется, как и обещал, хотя Малик предпочел бы больше никогда не видеть арлекина. Участок выглядел, как и всегда, разве что мешки с мусором стояли не у мусорных баков, а прямо у двери, словно хозяин дома ленился пройти двадцать футов. Стараясь не думать о плохом, Зейн позвонил в звонок и отошел на шаг, чтобы заглянуть в окно — плотные шторы не давали ему рассмотреть, что происходит в доме. Первое, что Зейн почувствовал — запах виски. Он и заставил его обернуться. Лиам вышел на крыльцо в растянутых штанах и старой футболке, волосы торчали во все стороны, подбородок украшала недельная щетина. Зейн ожидал жалоб, лихорадочного блеска в глазах, но Пейн лишь задумчиво почесал щеку, словно Малик застал его врасплох. Очевидно, он только что проснулся. Зейн не мог спать, чувствуя присутствие монстра, и он был уверен, что существо находится в доме прямо сейчас. – О. Привет, Зейн, – произнес Лиам рассеянно и, качнувшись с ноги на ногу, пропустил гостя в дом. – Привет, – удивленно ответил Зейн, следуя за хозяином дома. Лиам не пожал ему руку и не обнял в знак приветствия, что лишь подтверждало правоту Малика — кукла уже успела повлиять на жизнь Пейна. Пришлось ускориться, чтобы поравняться с Лиамом. – Ты в порядке? Я не видел тебя больше недели. – Да, я почти не выходил из дома, – сказал Лиам, плюхнувшись в глубокое кожаное кресло и закинул ноги на небольшой пуф. На нем были журналы, но Пейн не обратил на это никакого внимания. – Надобности выходить не было — меня уволили. Вина заставила Зейна мучительно зажмуриться. Впервые за последние семь дней он услышал, как в ушах скрипит старый телевизор. Конечно, Лиам не верил ему и не поверил бы, и вот именно поэтому не стоило отдавать ему арлекина. Но как велик был соблазн! Как чудесно оказалось спать, есть и дышать! Как по-человечески это было. – Я ведь говорил тебе... – Всё равно я собирался увольняться, так что позволил арлекину сделать это за меня, – отмахнулся Лиам, опуская руку под кресло, чтобы нащупать бутылку. Сделав глоток, Пейн, казалось, прогнал с себя остатки сонливости, потому что он посмотрел на Малика своим обычным осмысленным взглядом. Разве что печаль не просто покоилась на дне глаз, а расплылась по всему зрачку. – Виски? – Ты пьешь с утра? – недоверчиво спросил Зейн. Взгляда на комнату было достаточно, чтобы понять — здесь не убирали больше, чем неделю. Возможно, кукла как-то ускорила процесс, но в гостиной невозможно было находиться. Кучи одежды были свалены прямо на софу, крышка журнального столика оказалась завалена коробками из под лекарств, обертками из под конфет, пивными банками и коробками из под лапши быстрого приготовления. В отличие от Зейна, который находил в себе силы собрать мусор в мешки, Лиам так и оставлял его в комнате. Малик не помнил, когда был в последний раз дома у Пейна — обычно они встречались где-нибудь в баре или кафе, у друзей на вечеринках, в загородном доме их общего приятеля Ника, у Зейна, в конце-концов. Воспоминания подсказывали Зейну, что раньше дом у Лиама был чистый и уютный. Виной этого бардака наверняка был арлекин, потому что Пейн, всегда одетый в лучшее поло, благоухающий парфюмом Hugo Boss, укладывающий прическу с пятнадцати лет, не мог позволить себе подобное. – Да. Уже давно, – пожал плечами Лиам и сделал ещё один глоток. – Раньше я скрывал это, а теперь... Зейн так и сел на подлокотник, пытаясь собраться с мыслями. Он не мог поверить ни своим глазам, ни своим ушам. Его сердце сжималось от жалости, вины и бессильной злобы. Лиам так спокойно сидел в кресле, пил виски и явно не понимал, что его жизнь катится к дьяволу. А он... он просто подсунул своему другу проклятую куклу и позволил разбираться с ней сам, прекрасно зная, что в ней содержится сила, которую не обуздать обычному человеку. Даже Лиаму. – Лиам, нужно... нужно что-то делать, – осторожно сказал Зейн. По телу прошла холодная волна, но он нашел в себе силы предложить: – Может, нам брать куклу по-очереди, и... – Нет, ты не выдержишь эту куклу, – усмехнулся Лиам, перекатывая виски по дну бутылки. Его слова показались Зейну неприятно-ехидными. – Честно говоря, я не ожидал такой силы. Но теперь я всё понимаю, и лучше этому арлекину быть у меня. – Но он рушит твою жизнь! – сорвался Зейн, не зная, на кого злится больше: на себя, на Лиама или на проклятого арлекина. – Ты стал пить! Ты не выходишь из дома! Ты угрюмый и невеселый! Ты ведешь себя... Лиам окинул его таким взглядом, что Зейн невольно умолк. Его глаза казались бездонной ямой, настолько темной и печальной, что становилось не по себе. – Я уже давно угрюмый и невеселый, просто раньше я притворялся, – сухо сказал Лиам и вновь глотнул виски из горла. Шум пустого канала в телевизоре вновь начал отдаленно звучать в голове Зейна, словно кто-то постепенно стал прибавлять звук. Лиам настаивал на своем: он был таким и раньше. Вот только Малик его таким совершенно не помнил — Пейн всегда был собранным, ответственным, надежным, уверенным, добрым, улыбчивым. К нему всегда можно было обратиться за помощью и за советом. Иногда за объятиями. Он никогда не отказывал и — Зейн хорошо это помнил — никогда не напивался. Как Зейн мог поверить его словам сейчас, когда не раз видел доказательства иного? Но Лиам поверил ему, когда Зейн, казалось, бредил. А ещё он забрал куклу. – Прости? – произнес Зейн, наступив на себя. – У меня... проблемы, – произнес Лиам, кивнув в сторону сваленных на полу бутылок. Зейн замер от ужаса — только сейчас он обратил внимание, что их не десять и даже не двадцать, а намного больше. Видимо, это отразилось на его лице, потому что Пейн как-то громко усмехнулся. – Проблемы с алкоголем. Уже... давно. Два года назад я окончательно сорвался, и... больше не сдерживаюсь. Живот снова неприятно стянуло, но Зейн старался не обращать на это внимание. Теперь ему было понятно, что Лиам не «приятно округлялся», а просто-напросто опухал. И, хотя он упорно работал, мешки под глазами тоже были совершенно иного происхождения. Чувство омерзения подкатило к горлу — омерзения не к Лиаму, к самому себе, ведь он должен был заметить за годы общения. Хоть кто-то должен был заметить. – Но ты всегда был таким улыбчивым и бодрым... – Я лгал. Я очень хороший лжец, – Лиам ловко примостил остатки виски на столик, где не было ничего, кроме мусора, и с хрустом потянулся. – Пойдем, сделаю кофе, если уж ты не хочешь виски. Замечание звучало почти ехидно, словно было что-то противоестественное в том, чтобы не желать выпить. Зейн не стал спорить — молча шлепал в кухню за хозяином дома, пытаясь вспомнить, когда бы ему казалось, что Лиам ведет себя подозрительно. Ничего не пришло на ум. Лиам всегда был таким удобным. Ведь добрый и отзывчивый — это удобный. Трудолюбивый и верный — тоже удобный. Они всегда могли на него положиться и полагались. Они не могли представить, что он может сломаться или — вот смех — уже сломан. – Почему ты никогда не говорил? – растерянно спросил Зейн. – О проблемах с алкоголем? Ну, о таком обычно не рассказывают, – фыркнул Лиам. Переступив через небольшой порожек, Зейн невольно замер: в кухне, прямо за столом, сидело существо. Теперь он мог отчетливо рассмотреть его, потому что создание больше не пряталось в тени — оно вполне себе удобно устроилось и, кажется, даже облюбовало себе шоколадный батончик. Шишковатые пальцы неуверенно возились с оберткой. Существо выглядело землисто-серым, абсолютно безволосым, отдаленно напоминало человека. У него была вытянутая морда, глядя на которую Зейн невольно вспомнил водяных крыс. Зубы неприятно торчали — узкие губы не могли прикрыть их полностью, из-за чего создание больше напоминало животное. Неприятные полупрозрачные глаза скользнули по нему без интереса, словно тварь не следила за Маликом в течение месяца. Одето создание было в старый спортивный костюм Пейна. Не обращая внимание на замешательство Зейна, Лиам достал три чистые чашки, чтобы сделать кофе. В мойке валялась целая гора грязной посуды — очевидно, её не мыли, просто брали новую, когда в этом была нужда. – Тебе с сиропом? – обратился он к монстру. Существо покачало головой — оно явно воспринимало человеческую речь и ответило Лиаму отказом. Зейн ошеломленно опустился на табурет и вопросительно уставился на друга, который не то что не боялся невиданного создания, но и, похоже, общался с ним. Если бы не проклятие, если бы Зейн не знал, какие дьявольские кошмары способна создать кукла, он бы точно сошел с ума. – Ч-что... что эта тварь тут делает? Существо немедленно издало неприятный, ревущий звук, от которого у Зейна прошел холодок по коже. – Слушай, мы тут не произносим слово на букву «т», – непринужденно Лиам, заливая молоко в кофе-машину. – И, кстати, его зовут не Бельфегор. Оно не очень любит, когда его называют чужими именами, и только больше от этого сердится. Верно я говорю? Ещё один звук, неприятный, но менее злобный, прокатился по кухне в знак подтверждения, и Лиам удовлетворенно кивнул. – И как же его зовут? – спросил Зейн, стараясь не смотреть в сторону отвратительного создания — оно по-прежнему продолжало возиться с оберткой. – В нашем языке нет таких звуков. Зейн растер висок. Он прочитал столько статей в интернете, но ни разу, ни один человек из тех, кто сталкивался с подобным, не говорил, что у него получилось наладить общение с потусторонним существом. Обычно все контакты заканчивались трагически — травмами, сумасшествием или смертью. Но ведь это был Лиам. Неужели именно это он и имел в виду, когда сказал «мы поладим»? – Ты что... ты... подружился с этим... созданием? – спросил Зейн, чувствуя себя глупым ребенком, случайно проскользнувшим на лекцию в университет. Лиам поставил на стол первую чашку кофе, распространяющую дивный аромат обжаренных зерен. Создание протянуло к ней мерзкие паучьи кисти, но Пейн не дал ему возможности схватить напиток. – Сперва принято угощать гостей, – осадил Лиам заворчавшее чудище и придвинул чашку Зейну. – Поначалу он прятался в углу и здорово действовал на нервы — неприятно, когда на тебя пялятся из-за угла. Я велел ему выйти, но, естественно, он меня не послушал. Тогда я оставил ему мягкий плед, сэндвич с индейкой и горячий чай. То, что нужно, когда сдают нервы... – заметил Лиам и нашел в себе силы ободряюще улыбнуться. Правда, одними губами, но Зейн моментально ощутил тоску по чему-то утраченному. – Я сказал ему, что он может принять ванну, если хочет, и взять одежду. Так что теперь он не прячется в тени, а спокойно перемещается по дому — окна, правда, пришлось занавесить, а то у соседей привычка лезть в чужие дела. Они уже приходили насчет мусорных мешков... Очевидно, сейчас Лиам был не в состоянии решать подобные вопросы, поэтому он игнорировал жалобы и, похоже, открывал дверь не всем подряд. Стало понятно, что Пейн задержался не только потому что спал — сперва он пытался понять, кто стоит на пороге и стоит ли выходить на крыльцо. – А ты не чувствуешь исходящую от него... ауру? – спросил Зейн, рассматривая лицо Лиама. Под глазами у него были внушительные мешки — либо их раньше не было, либо у Пейна было хорошее средство, выравнивающее тон кожи, которым он пользовался, пока ходил на работу. А ещё Лиам часто носил солнечные очки, что раньше казалось Зейну уморительным, а теперь вызывало чувство тоски. – Пока он жил со мной, я все время был вялым, усталым, у меня болела голова... – У меня и так все время вялость, усталость и болит голова, – отмахнулся Лиам и передал чашку кофе нетерпеливо ерзающему созданию. – Я же пью каждый день. Несмотря на то, что Зейн видел бутылки своими глазами и то, как Лиам пьет виски, не морщась, всё равно звучало дико и неестественно. Неприятное, жуткое чувство не давало Зейну проглотить кофе — существо, между тем, увлеченно лакало напиток, оставляя на поверхности стола неопрятные брызги. – Почему ты пьешь? – спросил Зейн, наблюдая за тем, как Лиам наливает виски в свою порцию кофе. – Сперва были очень большие проблемы на работе, шеф даже увольнением грозился, а ведь я только начал строить карьеру. Я всё время нервничал, никак не получалось успокоиться, и руки сами потянулись к бутылке, – произнес Лиам отстраненно, словно собственные воспоминания заворожили его. – А потом... дела на работе вроде наладились, но я уже не мог остановиться. Хотя я никогда не мог остановиться, это всегда было сильнее меня. Когда пьешь в компании, это особенно заметно. Люди обычно знают, когда им хватит, и я знаю, но всё равно продолжаю пить. Один глоток... и меня уносит, – проговорил Пейн, покачивая головой, погружаясь в гипнотический танец своего сознания. – Мир становится лучше в такие моменты, понимаешь? Я больше не остаюсь один. – Но ведь ты не один, – возразил Зейн, незаметно для себя обводя пальцем край чашки раз за разом. – Мы все с тобой. Мы тебя любим. Существо издало гортанный звук, напоминающий рев тюленя. Зейн содрогнулся, перевел взгляд на неприятное создание. Страх и отвращение кольнули Малика под ребрами. Как будто неземная тварь знала и понимала Лиама лучше, чем он, его друг. – Да, – произнес Лиам, изогнув губы в кривой улыбке. – Знаю, любите. Но совершенно этого не чувствую. На самом деле, чем больше вокруг людей, тем более одиноким я себя ощущаю. Никто не знает настоящего меня, – проговорил Пейн, запрокинув голову назад, пока не послышался слабый щелчок. – И про то, в чем я нахожу успокоение, тоже никто не знает. Мне мало того, что есть у Вас по выходным. Мне нужно больше, ещё больше, намного больше. Слышал про химическую зависимость? В голове Зейна раздался оглушающий писк, по телу прошла тяжелая волна. Его накрыло, унесло, но это были лишь воспоминания. Тягучие. Приятные. Болезненные. – Да, – быстро сказал Зейн, дернув рукав. – Знаю. – Ну, вот, – Лиам сделал глоток кофе и плеснул ещё немного виски, после чего помешал напиток деревянной палочкой. – Так что это создание хуже мне не сделает. Вообще с ним довольно весело. Ему нравятся «Острые козырьки», «Твин Пикс» и — внезапно — «Отбросы», – насмешливо добавил Пейн. – Все сезоны, даже последний. Я пытался объяснить ему, что после третьего уже совсем не то, но он и слушать меня не захотел. Вздох, сорвавшийся с губ Зейна, прозвучал тяжело и лицемерно. Было неприятно думать, что Лиам сидел и обсуждал сериалы с дьявольским отродьем, но ведь он сам не развлекал своего друга беседой, хотя у него не раз была такая возможность. Малик не хотел думать, чем занимались другие их друзья, но про себя знал всё досконально: сперва он пытался построить отношения с Луи и требовал, чтобы Лиам был его консультантом и личным психологом, потом переживал расставание, и вновь он сосал из друга поддержку и сочувствие. А ещё была помощь по работе, потому что горели дедлайны, и он не справлялся, и помощь с переездом, потому что Лиам отлично собирает вещи по коробкам и неутомимо водит машину туда-сюда, и помощь с выбором подарков на Рождество для родителей и сестер, и помощь... Помощь. Помощь. Помощь. Как будто Лиам был службой спасения, и Зейн раз за разом набирал именно его, чтобы получить поддержку, утешение, совет, добрую шутку... Господи! Даже пиво они пили, когда у Зейна не было других — более важных — дел. – Ты не можешь жить в доме с... с ним, – сказал Зейн, пытаясь отключить запустившийся проектор воспоминаний, но он колотил его по вискам неприятным треском. – Даже если ты этого не чувствуешь, он негативно действует на твою жизнь. Раньше, у тебя были силы бороться, но с ним ты совсем на это забил... – Я не боролся. Я притворялся, – возразил Лиам, лениво покачиваясь на стуле. – Я пью не больше, чем обычно. А даже если и так, какая теперь разница? Кому какое дело, что я тут... чем я тут занимаюсь... – Знаешь, мне есть дело, – ответил Зейн, чувствуя неприятный мокрый ком в горле — ни проглотить, ни выплюнуть. – Ты забрал у меня это существо, потому что не хотел, чтобы я чувствовал себя так, как ты сейчас. Мне жаль, что я не могу забрать у тебя твою зависимость также, как ты смог забрать у меня мою проблему, – искренне заметил он. – Я знаю, если мы избавимся от куклы, ты не исцелишься чудесным способом, но жизнь состоит из прекрасных маленьких мелочей, и она стоит того, чтобы за нее бороться. Тишина показалась обнадеживающей. Даже существо перестало возиться и хлюпать, и Зейн подумал, вот сейчас Лиам кивнет и согласится действовать. И можно будет всё исправить. – Бла-бла-бла, – протянул Лиам и скрыл нижнюю часть лица за чашкой кофе. Зубы скрипнули с такой силой, что Зейн ощутил боль в челюсти. Как Лиам мог так относиться к своей жизни? Но, конечно, из-за них, и Малик был частью проблемы. Он был среди тех людей, что замечали Пейна только тогда, когда им нужна была его помощь. Когда он был веселым балагуром. Когда у них было на него время. Чего они не замечали, так это того, что у Лиама всегда было время для них. Что он просто не мог пройти мимо, зная, что кто-то из его близких нуждается в помощи, даже самой небольшой, совсем крошечной. Что у него была для них хотя бы улыбка, если не получалось сделать большее. – Отдай мне арлекина! – беспомощно воскликнул Зейн, заставляя существо удивленно замереть. – В конце-концов, я купил его! Потратил деньги! Вот и пусть теперь украшает мою гостиную! Так и быть, можешь иногда навещать его. Рука Лиама немедленно скользнула в карман растянутых штанов. Внутри оказалось пусто. – У меня нет наличных, так что я перешлю тебе деньги на карту, – со злостью выплюнул Лиам. – И не смей врываться в мой дом и пытаться... украсть мои вещи! Сам позволил его забрать, значит, подарил. Не пытайся присвоить обратно то, что тебе больше не принадлежит, говнюк. Зейн ошалело уставился на Лиама, чье лицо было красным от гнева. – Эта кукла сводит тебя с ума, – обреченно выдохнул он и снова почувствовал узел, появившийся в глотке. – Неужели ты не видишь, что происходит? Ты мне раньше никогда не грубил, Лиам. Ты мне ни единого плохого слова не говорил. Ни разу. – Много чего никогда не было раньше, – сказал Лиам нарочито спокойным тоном, хотя Зейн видел, что у него дрожит веко. – Раньше я был вежливым, всем улыбался. Раньше я был таким, каким меня все хотели видеть. У меня не было своего мнения, – произнес он со злобным торжеством. – Я был отзывчивым, и это было лицемерие, потому что я просто хотел быть кому-то нужным. Но я не такой. Внутри меня темнота, и я не против выпустить её наружу. Терять всё равно нечего. Боль сквозила в этих словах, хотя Лиам старался звучать непринужденно и холодно. Но Зейн чувствовал — это крик души и многолетняя боль. И большая ложь, потому что Лиам помогал даже тем, кто не мог дать ему ответной привязанности — незнакомцам на улице, животным, приютам для бездомных людей. Конечно, он хотел любви и тепла от своих друзей, и как же гнусно они поступали, когда не видели красоты в том, кто так щедро расплескивал вокруг себя тепло и доброту. – Внутри многих людей темнота, Лиам, – помолчав, проронил Зейн. – Но даже у тех, кто таит в себе тьму, есть близкие, дорогие... Мне жаль, что я так просто отдал тебе арлекина, – искренне произнес он. – Я был в отчаянии, я хотел от него избавиться и... да, я знал, что ты сможешь мне помочь, как ты всегда мне помогал. Но даже так я не должен был подвергать тебя такому испытанию, – с болью признал Малик. – Это не арлекин превратил тебя в такого человека, а мы, твои друзья, я в их числе. Я просто отдал тебе куклу, зная, что ты... Лиам. Ты всё вывезешь и со всем справишься. Но ты человек, Лиам. Ты тоже нуждаешься в любви и заботе. Позволь мне забрать куклу и позаботиться о тебе. Разреши мне сделать это, потому что я хочу сделать это для тебя. Хоть раз побыть тем, кто достоин твоей дружбы и заботы. Теперь Зейн не ждал, что Лиам его услышит. Его уши были готовы уловить смех или очередное «бла-бла-бла», потому что Пейн был в праве ему не верить. Он столько раз подводил его, и, наверное, столько раз разочаровывал, что и сосчитать было невозможно. Лиам закрыл глаза, словно пытался закрыться от всего мира. От беспорядка в кухне, от создания тьмы, пьющего кофе, от Зейна, покорно наблюдающего за ним. Сейчас он казался отстраненным, словно никогда не обнимал друзей в знак приветствия, не улыбался широко и красиво, не смеялся, щурясь до смешных морщинок. Зейн мало что знал о настоящем Лиаме, о том, что творится у него на душе. Черт возьми, Зейн вообще ничего не знал о людях, которых называл близкими. Что-то кроме того, что он позволял себе увидеть, когда не был занят исключительно своей жизнью. Впрочем, это была болезнь всего их окружения. – Это не выход, – наконец, изрек Лиам. – Мы не можем пинать эту куклу, как мяч, друг другу. Не получится радоваться по сменам и также грустить — постоянное ожидание своей очереди будет выматывать нервы и в конечном итоге наделает больше вреда, чем сам арлекин. Должен быть способ избавиться от него и... освободить это создание. Зейн моментально воспрянул: – Да, надо изгнать его в ад. – Нет! – воскликнул Лиам, уставившись на Зейна с негодованием. Малик замер, настороженно глядя на Пейна в ответ. – Нет, – добавил он уже тише и встал, чтобы потрепать монстра по голове. – Надо найти ему место, где он будет чувствовать себя хорошо. – Ты что изде... хорошо, – Зейн обхватил себя руками, чтобы сдержать порыв перевернуть дом, найти арлекина и сжечь — всё равно бы не помогло, да и Лиам заслуживал больше уважения к своему решению. – Хорошо. Найдем ему место, где он будет чувствовать себя хорошо. Что ж ты, скотина, ни разу не обмолвился, что любишь сериалы и вкусняшки? – спросил Малик, обратившись к существу. – Это было не так сложно устроить. Создание вопросительно склонило голову в бок — явно подсмотрело это движение у кого-то из них, и Малик махнул рукой. В его голове до сих пор не могла уложиться мысль, как Лиам только додумался обернуть монстра в мягкий плед и накормить сэндвичами. Он не смог остановить его пагубное влияние, вызванное проклятьем, но создал для существа зону комфорта, чтобы оно не скреблось, не выло и не следило из-за угла. – Сиди-сиди, – произнес Зейн, заметив, что создание тьмы начало беспокоиться. Оставалось решить важный вопрос, и Малик дал себе возможность сформулировать идею, пока прочищал горло. – Слушай, Лиам, может, пока мы решаем вопрос, я заберу бутылки себе? Прозвучало как-то жалко: они оба поняли, что Зейн имеет в виду, и оба поняли, что он пытался сгладить углы нейтральной формулировкой. Лиам никогда не показывал собеседнику, что он хорошо видит все его попытки манипулировать, лгать или ставить себя выше, но вежливо подыгрывал и позволял вести себя, забавляясь или злясь в душе — в зависимости от ситуации. – Ладно, хорошо, – примирительно заключил Зейн. – Знаешь, всё зависит только от тебя, и если сейчас ты не хочешь... – О, ты думаешь, я не пытался бросить пить? – спросил Лиам с грустной насмешкой. Его глаза вновь затопило грустью, но они были сухие, разве что чуть покрасневшие из-за лопнувших капилляров. – Пытался и не раз. Пытался найти смысл в чем-то ещё, чём угодно, но всё такое мелкое, невзрачное и пустое без алкоголя. Это просто невыносимо, когда у тебя насыщенная неделя, полная ярких красок, встреч с друзьями, продуктивной работы, секса, но самое яркое воспоминание — блядская бутылка вина в прошлое воскресенье, к которой ты мысленно возвращаешься раз за разом, раз за разом, раз за разом, пока она не побуждает тебя купить ещё одну... Перед ней всё меркнет, Зейн, – произнес Лиам, облизывая губы. – Всё вокруг теряет свои цвета, и только она — яркая, насыщенная, изумительного рубинового цвета, от нее так сладко пахнет вишней, и тебя качает на восхитительных волнах. Это как влюбиться. Это лучше, чем влюбиться. Ты меня понимаешь? Зейн растер лицо рукой. Слова Лиама моментально погрузили его в прошлое, и он был лишь крошечной кабинкой на крутых горках: его поднимало, опускало, затормаживало и несло вперед, а он был опьянен и бесконечно, безумно влюблен в это состояние. Он ощущал — всё, что ему необходимо, ещё немного этих крутых виражей, чтобы жить. Чувствовать себя живым. – Да, я понимаю, – осипшим голосом откликнулся Зейн. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Я совру, если скажу, что у меня не бывает трудных дней, когда не хочется сорваться и сходить за косячком, – признание далось неожиданно легко, хотя Малик так боялся не то что произносить вслух — даже про себя давать этой мысли форму. – Ничего не изменилось, я знаю, где можно купить. В любом городе мира, я нашел бы, где купить. Я как пес, Лиам. Я нашел бы его по запаху. Но я знаю, что после первой затяжки мне захочется таблеток, а потом я обязательно пойду за снежком, и всё опять покатится по наклонной. Я сейчас не принимаю ни снотворное, ни обезболивающее, – произнес Зейн, и говоря это Лиаму у него получилось не сгореть от стыда, потому что взгляд друга излучал болезненное понимание. – У меня в доме теперь есть только ромашковый чай. Тишину нарушило грустное ворчание существа. Оно тянулось к нынешнему владельцу куклы, но эмоции, исходившие от них обоих, заставляло его вертеть головой. Боль казалась общей, хорошо им знакомой — проблема была одна и та же, разве что немного различалось обличье. Лиам залпом опустошил остатки виски. – Не хочу отказываться от бутылки, – честно сказал Лиам, и его губы снова грустно изогнулись. – Мне хорошо только в её уютных объятиях. – Может, есть объятия и по-уютнее, – быстро ответил Зейн. Лиам окинул его насмешливым взглядом — очень хотелось его выдержать, но Малик отвел глаза. – Знаешь, давай я сделаю тебе кофе, уже без виски, и мы подумаем, как избавиться от нашего... нового друга. А ты пока сходи в душ, ладно? Пока Лиам принимал холодный душ, Зейн хозяйничал в его кухне. Он решил сперва вымыть посуду, оттереть липкие тумбы, привести в порядок стол, после чего собрал мусор — вновь ужаснувшись про себя количеству бутылок — и отнес его к мусорным бакам. Зейн решил собрать всё, что валялось у крыльца, чтобы соседи не пришли с разборками снова, а потом, наконец, занялся приготовлением кофе. Монстр следил за ним внимательно, один раз даже попытался помочь и случайно разбил чашку. Малик очень хотел отругать его, но, увидев, что существо всерьез обеспокоено, махнул рукой и показал, как собрать осколки, чтобы не порезаться — очевидно, такому гостеприимному хозяину, как Пейн, монстр не хотел вредить намерено. После кофе Лиаму стало немного лучше. Правда, когда он передвигался по кухне, на него свалился фарфоровый чайник из шкафчика и задел плечо. – Это не монстр, – отмахнулся Лиам, когда Зейн открыл рот, чтобы начать свою тираду о проклятье. – Просто не стоило ставить туда чайник. Иной раз поставишь куда-то вещь и прекрасно знаешь, что рано или поздно она упадет, но ты слишком ленив, чтобы сразу найти ей место. Жаль, что наш друг не умеет говорить, – добавил Пейн, покосившись на притихшее чудовище — оно тоже считало, что чайник упал по его вине. – Но это нам, как людям, наука. Мы всё время ненавидим и истребляем тех, кого не понимаем. Теперь, когда Лиам был переодет в чистую одежду, а бутылок в гостиной поубавилось, его сидение в кресле приобрело налет английской чопорности. Малик редко видел Пейна в его «среде обитания» и теперь с удивлением отмечал, как естественно для него быть и задумчивым, и немного угрюмым. У него были не только морщинки под глазами, обозначающие, что Лиам часто смеется, но и упрямая точка на лбу, говорившая, что Пейн умеет хмуриться. После уборки, ближе к вечеру, Лиам действительно сказал «настало время пить чай» и с непринужденным видом заварил Тайфу. Очевидно, это была небольшая домашняя традиция, потому что чудовище дрожало от нетерпения, пока Пейн разливал чай по чашкам. Оно нашло себе местечко на софе, но держалось подальше от Зейна, очевидно, ощущая, что Малика его присутствие нервирует. – Послушай, – произнес Зейн, стараясь игнорировать тяжелый взгляд сидящего на шкафу арлекина. – У этой куклы наверняка был хозяин. Тот самый пресловутый «первый владелец». Отследить его сейчас невозможно, но... может, если вернуть её в родные края, это... существо успокоится? До этого он подходил к проблеме иначе: думал, нужно провести над куклой обряд, изгнать злобного духа с помощью священника какой-нибудь действующей религии или, на худой конец, изощренно уничтожить... Но, возможно, Пейн был прав — они зациклились на том, чтобы истребить то, что они не понимают, а на самом деле им стоило попытаться ему помочь. – И правда, – Лиам решительно повернулся к существу. – Думаю, есть способ как-то тебя успокоить. Может, ты просто хочешь домой, поэтому изводишь новых владельцев? Монстр издал неопределенный пронзительный звук, напоминающий скрип лисицы. Он явно пытался как-то донести свою мысль, но у него не получалось. Очевидно, в устройстве его ротовой полости было что-то, что не давало ему говорить по-человечески. – Ты можешь показать на карте, откуда ты родом? – спросил Зейн. Для него до сих пор было непривычно и удивительно разговаривать с существом, но Лиам делал это настолько естественно, что Зейн невольно следовал его примеру. Он понимал, что для Лиама это тоже новый опыт, но Пейн был достаточно храбрым... по-настоящему храбрым. Он не притворялся, что понимает, но пытался понять. Зейн подумал: «Как же это восхитительно — вкладывать столько усилий, чтобы люди вокруг чувствовали себя лучше». Не только люди, впрочем. Зейн вспомнил, как реагировали на Лиама собаки, когда он опускался на колени, чтобы потрепать каждого по голове. Лиам был по-настоящему рад им, и они, чувствуя это, искренне радовались ему. Монстр несколько раз кивнул. Он достаточно ловко управлялся со своими конечностями, чтобы что-то показывать или хватать и, очевидно, имел познания в географии, потому что много где бывал. На всякий случай, Лиам принес и карту мира, и карту Британии — наверняка вообразил, что куклу завезли бродячие торговцы с континента, которые сперва двигались пешком, а потом плыли на кораблях. На первую карту существо внимания не обратило и уверенно ткнуло в карту Британии. – Колчестер? – уточнил Лиам. Существо интенсивно кивнуло и принялось беспокойно возиться, словно одни воспоминания об этом месте не давали ему покоя. – Так... если отвезти тебя туда... проклятье спадет? Монстр указал на арлекина шишковатым пальцем. – Ясно. Тогда поедем завтра: сперва нужно выспаться, да и днем меньше шансов попасть в аварию, – сказал Лиам, скатывая свои старомодные карты в трубочку и натягивая на них резинку. – Постарайся за это время меня не угробить. Это было сказано настолько серьезным тоном, что Зейн непроизвольно засмеялся. Лиам перевел на него внимательный взгляд. Шторм успокоился, грусть снова легла на дно глаз, но Зейн сам ощутил всколыхнувшуюся внутри волну. – Что? – спросил Лиам. – Не думал, что его можно просто попросить, и он послушает, – заметил Малик между делом. Его руки непроизвольно сжимались и разжимались — пришлось зажать их между коленями, чтобы не отвлекаться. – Как ты себя чувствуешь? – Началось, – раздраженно протянул Пейн, садясь в кресле чуть прямее. – Будешь каждые пять минут спрашивать, не хочу ли я выпить? Укол был едкий и вместе с тем очень болезненный, но Зейн не хотел ранить Лиама. Видел, что и без него потрудились. Но он испытывал волнение, беспокойство и желание как-то разогнать тучи, нависшие над головой Пейна. – Извини, – произнес Малик виновато. – Когда я лечился, меня каждые пять минут спрашивали, не хочу ли я закинуться. Меня это злило, потому что я хотел. – И я хочу, – кивнул Пейн, скользнув взглядом по комнате — инстинктивно он пытался найти пустые бутылки, раньше они окружали его, как крепость, и без них, очевидно, Лиам ощущал себя неестественно незащищенным. Наконец, он остановился на Зейне. – Почему так смотришь? Зейн вновь почувствовал марш невидимых иголок, покалывающих кожу на его лице, и биение пульса где-то между пальцами. Солгать? Но Лиам не дурак и больше не будет притворяться таковым, после того как Зейн узнал его тайну. – Иногда воспринимаешь людей, как должное, а они на самом деле удивительные и прекрасные, – поборов себя, признался Зейн. – Никогда такого не было? – уточнил он с надеждой. – Нет, ты мне всегда нравился, – сказал Лиам, усмехнувшись. Зейн весь подобрался, стараясь не обращать внимание на то, как разбушевался его пульс — сперва надо было уладить столько проблем, но надежда уже начала серебриться на горизонте. – Я польщен и тронут, но вообще я просто... – Алкоголик? – переспросил Малик. – В курсе. И то, что бывших алкоголиков не бывает, я тоже знаю. Как и бывших наркоманов, кстати, – добавил он то, что так боялся произносить раньше вслух. Взгляд Лиама был далек от презрительного, и ему стало значительно легче, потому что Зейн знал, кто он есть на самом деле, как и то — кем хотел бы стать. – Знаешь, таких людей, как мы... их тянет... – К деструктивному, да, – кивнул Лиам, подпирая щеку кулаком. – Тебя — ко мне, меня — к тебе и нас обоих — к дьявольскому арлекину. Зейн засмеялся. Лиам не стал менее забавным и смешным от того, что шутил теперь не мягко, а довольно едко и даже ехидно. Может, другим людям не понравился бы такой Лиам, но Зейн чувствовал с ним соблазнительное душевное родство. – Прости, что приволок его в твою жизнь, – попросил Зейн. Его вновь объяло жгучее чувство тоски и несправедливости, и если бы Лиам не махнул рукой, он так и продолжил бы грызть себя. – Всё нормально, моя жизнь испортилась задолго до куклы, – успокоил Лиам. Это звучало совершенно не обнадеживающе, но Зейн послушно сделал вид, будто это самое жизнеутверждающее выражение на свете. Потому что Лиам всегда делал для него подобное, просто и естественно, и ещё потому что никто никогда не делал подобное для Лиама. Следующий день начался с череды отменных неудач. Они планировали встать в девять, но будильник на телефоне Лиама — разумеется — не сработал. Потом оказалось, что прокисли остатки молока, который они вчера использовали для кофе, и хлопья совершенно нечем заправить. Затем поломался электронагреватель, так что пришлось умываться холодной водой, вышедший разведать обстановку Пейн кубарем полетел с крыльца и распластался на газоне. Соседи долго толпились на улице, и Зейн с Лиамом никак не могли посадить существо в машину, чтобы его никто не видел. В какой-то момент Пейн уже хотел плюнуть и вывести создание прямо так, в своем старом спортивном костюме, и в этот момент «рубильник неудачи», очевидно, перевернулся, потому что люди разошлись, и у них, наконец, получилось погрузиться в автомобиль. Путь до Колчестера занял около пяти часов. Кондиционер перестал работать, стоило им выехать на трассу, и в салоне моментально стало душно. Ненадолго заело радио, так что пришлось его выключить. Дважды у машины перегревался двигатель, но Зейн не ругался на чудовище, следуя примеру Лиама, и терпеливо поменял шину, когда она сдулась. По крайней мере, они ни с кем не столкнулись и ни во что не врезались. Уже в самом Колчестере существо взяло на себя смелость показывать дорогу. Путь стал немного веселее, и у Зейна немного поднялось настроение, особенно, когда он заметил, что Лиам во всю любуется окрестностями. Конечно, многие английские города были похожи между собой, но у каждого было свое очарование, и если бы Зейн не боялся, что машину занесет в какой-нибудь овраг, то разделил бы восторг Лиама. – По-моему, мы едем на кладбище, – заметил Лиам, когда они пересекли город и поехали дальше, по пути, указанному существом. У Зейна тоже было такое предчувствие, и оно подтвердилось, когда он увидел высокую стелу с крестом. Рядком стояли старые-старые могилы со следами разрушения и, очевидно, они искали старую могильную плиту, потому что миновали все захоронения, около которых лежали цветы. Волнение монстра нарастало — звуки, которые он издавал, уже не походили ни на скрип, ни на рев, теперь создание почти скулило, точно ему было и больно, и радостно. Лиам, несущий арлекина, побудил Зейна подержать существо за локоть, чтобы оно не чувствовало себя таким потерянным. Вскоре они дошли до небольшой, очень старой могилы, засыпанной листьями. Время не пощадило могильную плиту, но надпись по-прежнему была читаема. – «Элис Уайт. Покойся с миром, маленький ангелочек». О, – произнес Зейн и грустно покачал головой, рассматривая годы жизни. – Значит, это была кукла девочки. Существо несколько раз ударило себя в грудь и завыло, как койот. Будучи так близко к могиле владельца куклы, оно уже не могло стоять на месте спокойно. Лиам сгреб листья рукавом и осторожно усадил арлекина перед могильной плитой. Не сдержавшись, он взъерошил уродливые красные волосы и обернулся к созданию, что перестало дрожать. Полупрозрачный взгляд, наконец, стал осмысленным и каким-то спокойным. – Что ж, прощай, друг, – сказал Лиам и порывисто обнял существо. – Надеюсь, тебя ждет приятная встреча или желанное освобождение. Зейн, выдохнув, последовал его примеру. Он думал, что не хочет обнимать того, кто чуть не сломал его жизнь, но внутри резко нарастала боль. Ему хотелось, чтобы всё для этого страшного, уродливого создания окончилось хорошо, и существо, чувствуя это, обняло его в ответ, растворяясь в воздухе. Им пришлось обернуться на звук — кукла арлекина треснула и распласталась, точно из нее вынули каркас. Существо, поддерживающее в нем жизнь, окончательно исчезло. – Никогда не понимал людей, которые дарят детям Щелкунчиков и Арлекинов. Они же такие страшные, – произнес Зейн, когда они выходили с кладбища, и заложил руки в карманы. Он заметил, что походка Лиама стала более раскованной и свободной, и посчитал это хорошим знаком. – Ну, кукла и правда жутковатая, но, похоже, она была очень любима ребенком, – ответил Лиам, наконец, вдыхая полной грудью. – Видимо, девочка настолько любила этого арлекина, что даже после смерти не смогла его отпустить. Или арлекин так сильно любил её в ответ, что не смог справиться с разлукой. Мы не можем... осуждать кого-то за их зависимости, будучи... – Ага, – кивнул Зейн, толкнув Лиама плечом. Это напомнило ему о быстром прикосновении к его спине в тот день, когда Пейн забрал у него куклу — скупое, успокаивающее тепло. – Я тебя понял. Тебе как, полегче? – Если ты спрашиваешь, хочу ли я выпить — да, хочу. Мало снять древнее проклятье, чтобы оторвать меня от бутылки, – заметил Лиам, встречаясь с Зейном взглядом, чтобы удостовериться, что его иронию правильно поняли. – Но если ты про недомогание и про то, могу ли я вести автомобиль обратно... Зейн склонил голову в бок, рассматривая Лиама с трогательным вниманием. Он словно что-то искал на его лице, и Пейн замолчал, чувствуя себя обескураженным от такого внезапного чуткого интереса. – Знаешь, нам ведь не обязательно ехать назад прямо сейчас, – проговорил Зейн, продолжая покачиваться с ноги на ногу, чтобы унять легкое волнение. – Можно чуть задержаться в городе, в котором мы не были ни разу. И... сделать воспоминания, которые, может быть, не будут такими яркими, как вишневое вино, но... внесут свои краски в палитру твоих дней. Лиам выпрямил спину, подставил лицо прохладному ветру, глубоко вдохнул незнакомые запахи чужого города и один, знакомый, от того приятный и успокаивающий, перевел взгляд на Зейна — заходящее солнце делало цвет его кожи бронзовым. – Я уже знаю, какой цвет хочу видеть в своей палитре, – сказал Лиам, не замечая, что улыбается.