Je vous prie, arrête

      Чугунная дверь с необычной громкостью хлопнула, и Манижа чуть дёрнулась, уронив из рук книгу. Девушка, прислушавшись к звукам из прихожей, которые были более резкими, чем обычно, стушевалась в кресле. Крепко сжимая кулаки, оставляя на руках вмятины от ногтей, она напряжённо резалась выйти.       Сангин прекрасно знала, каков её мужчина в плохом расположении духа, поэтому старалась окружить его заботой в такие моменты. Но сегодня её и саму вымотали на работе, поэтому силы остались только на то, чтобы бессильно упасть в кровать, читая книгу и не вникая в смысл строчек.       Таджичка встала и прошла в коридор, где увидела Николая, стягивающего с себя ботинки и ругающегося себе под нос. Он поднял на неё глаза, полные злости и ненависти, и руки Манижи дрогнули, обвив тело на талии, будто в знак защиты. Матвеев расправился с обувью и выпрямился, шагнув к ней вплотную.       — Привет! — Сангин попыталась изобразить радость, хотя выходило у неё это не очень хорошо. — Всё в порядке? Как день прошёл?       Улыбка девушки тут же превратилась в гримасу ужаса, когда брови Коли грозно сдвинулись на переносице. Таджичка не смела двигаться, ожидая действий от мужчины, который, мягко говоря, был настроен не очень позитивно. А, честно говоря, он был в ярости, которая переливалась в апатию и захватывала его мозг с головой.       Манижа понимала, что настроение Матвеева полностью её в руках. Она хотела помочь, очень хотела, потому что её любовь к этому человеку была безмерна и безгранична, даже когда он находился в подобном состоянии. Она бы сделала всё, что душе угодно, Николаю только надо сказать, что именно.       Мужчина неотрывно смотрел на неё своими коричневыми, почти чёрными карими глазами, которые стали чуть уже из-за тяжёлых век. Длинные, тёмно-русые волосы, обычно вычесанные и стянутые в тугой хвост на голове, сейчас лежали непонятными копнами, завившись от влажности на улице.       Девушка ещё раз попыталась снисходительно улыбнуться, что далось ей уже лучше, но Матвеев её попытки не оценил. Сегодняшний день окончательно вытрепал его нервы, заставляя внутреннего урода проснуться. Он ненавидел весь мир, но, смотря на Сангин, старался бороться с этой ненавистью.       С минуту они стояли, глядя друг другу в глаза, а затем злость победила.       Николай схватил пышную талию Манижи, приподняв над полом, от чего та тепло улыбнулась и тихо взвизгнула от неожиданности. Мужчина, ничего такого не выражая, стремительно направился в спальню, где их ждала не заправленная с утра кровать, и грубо бросил таджичку на неё, от чего половицы скрипнули.       Лицо Сангин снова изменилось, в этот раз исказившись удивлением. Будь Матвеев хотя бы немного менее злым, он бы обязательно принял в это во внимание и оставил бы его бедную девушку, покрыв извиняющимся поцелуями, но не сегодня. Сегодня он был отвратительным. Сегодня он обнажил ту часть души, которую обещал, которую клялся никогда не выпускать. А, как известно, чем дольше боль хранится в небытие, тем сильнее становится.       Николай надвив над ней, наблюдая за её реакций. Юная певица ничего не понимая, смотрела на него распахнутыми глазами. Мужчина спустила к её губам, жадно впившись в них и прикусив до крови. Ему хотелось выплеснуть гнев, ему хотелось её.       Но главное — ему хотелось сделать ей физически больно настолько же, насколько больно ему морально. И, чёрт побери, это правда был настоящий он — хороший мальчик и любящий парень, который сейчас лишит невинности свою девушку, невероятно его любящую и даже не подозревающую о угрозе.       Манижа поддалась поцелую, хотя и не очень хотела этого. Для Матвеева она разрешала себе быть слабой и услужливой, разрешала вставать за чужую, более крепкую и прочную спину. И, боги, как же она жалела, что никто тогда ей не сказал, насколько это может быть опасно.       Он целовал её долго, пока не кончится кислород. Обезоруживал, проще говоря, чтобы позднее его план был легче в осуществлении. Оторвавшись от пухлых губ, на которых теперь красовалась маленькая трещинка, сочившаяся кровью, он приподнялся над ней. Девушка блаженно закрыла глаза, раскинув руки в разные стороны.       Воспользовавшись её спокойствием, Матвеев быстро и опытно стянул с неё домашнюю футболку, под которой ничего не оказалось. Манижа моментально раскрыла глаза.       — Коля? — прошептала она, смущённо спрятав грудь за локтями и покраснев. — Ты чего?       Её голос дрожал, выражая весь её неподдельный страх. Это кормило ненависть мужчины и мерзкое желание.       — Тсс. — расслаблено прошипел он, чтобы заставить Сангин поверить, что всё хорошо, но в речи всё равно была слышна угроза и твёрдость. — Доверься мне. И не двигайся.       Таджичка по-девичьи улыбнулась и, чёрт дери этого урода, доверилась. Мужчина приметил это и, крепко взяв её за ладони, развёл их в стороны. Даже не остановившись на груди, которая была действительно красивой, он стянул водолазку и с себя. Затем потянулся к завязке штанов Сангин. Последняя чуть нахмурилась, но, вспоминая успокаивающие слова Матвеева, покорно не шевелилась.       Николай оставил девушку обнажённой, тоже самое проделал и с собой. Манижа занервничала и чуть заёрзала, что не осталось без внимания мужчины. Пока она была покорной, он не хотел раскрывать карты, поэтому только прижал толстые пальцы к её плечам, поднеся губы к ключицам, и снова зашептал. — Не волнуйся. Верь мне.       Таджичка выдохнула и кивнула. Коля впился в тонкую её ключицу, оставив алый след. Снова приподнялся над девушкой, с победной улыбкой глядя на своё «творение», красовавшееся на теле Манижи. После лёг на неё полностью, прижимаясь крепким телом и склонился над ухом, в котором, в приглушенном свете настольной лампы, поблёскивал зелёный камешек рубина.       — Сейчас ты испытаешь кое-что новое.       — О чём ты? — почти испуганно, но, скорее удивлённо, пролепетала Манижа.       Коля ответил ей тишиной и тихим смешком. Как же ему нравилась эта не наигранная глупость. Впервые за весь вечер, мужчина улыбнулся ей своей привычной улыбкой, снова поцеловав, но уже нежнее. Так, как всегда целовал перед сном. Секунда. Сангин понадобилась секунда перед уже неизбежным, чтобы осознать намерения мужчины.       Она только раскрыла рот, чтобы выкрикнуть «нет», но Матвеев опередил её, резко войдя. С уст девушки тут же раздался истошный вопль от невыносимой боли. Она изогнулась, при этом подавшись грудью вперёд, не переставая кричать, разрывая глотку. Мужчина усмехнулся. Да, это почти то, чего он добивался.       — Тише, солнышко. Ты же не хочешь, чтобы тебе было ещё больнее?       Но таджичка не смогла услышать его из-за собственного крика, который не могла унять. Он шёл откуда-то глубже, чем из горла и рвал всё тело на части.       Слёзы отчаянья и боли тут же скатились по красным щекам. Матвеев молчал, наслаждаясь реакцией. Как бы не поступила Сангин, — даже если бы подчинилась его словам, — он всё равно сделает ей больно настолько сильно, насколько сможет.       Не переставая терять надежды на спасение, Манижа извивалась под мужчиной, стараясь всеми реальными и нереальными способами выбраться. Бросив эти попытки, начала дёргать руками, уже не крича, а только беззвучно вскрикивая, сорвав голос. Только иногда он прорезался, и тогда девушка пугалась сама себя: настолько её вопль был душераздирающим и пугающим.       Сангин попыталась сжать между собой ноги, на что Николай среагировал моментально. Она сел на ней и оцарапал ногами её колени. Скользнул по бёдрам и резким, неприятным движением раздвинул их. Девушка снова простонала от боли. — Шире, сука. Манижа осталась неподвижной, — было больно даже дышать. — Шире, я сказал!       После этих слов, Матвеев самостоятельно раздвинул ноги ещё сильней. Таджичка мучительно завопила, откинув голову на подушку.       Мужчина вошёл ещё глубже, до предела. Девушка изгибалась, кричала, визжала. Сквозь крики Николай слышал своё имя и мольбы о помощи и улыбался. Теперь у него есть то, о чём он думал весь день: униженная жертва, которая даже не могла представить, какие страдания её ждали.       Она впивалась в его крепкое тело, не чувствующее боли, ногтями. Кричала из оставшихся сил, которые стремительно её покидали, моля о том, чтобы он прекратил. Но, вцепившись в несчастные и уже синеватые плечи, Николай издевался над ней, выпуская гнев после сложного дня.       На следующее утра она проснётся заплаканной, зажавшейся в угол кровати и свернувшейся, как маленький котёнок. А ему будет до того стыдно и неприятно, что он не сможет даже смотреть на неё. На его девушку, которая терпела пытки от него же самого.       Он выпустил гнев и только сейчас, когда она шарахнулась от одного его взгляда, понял, какой же он, блять, урод.