When It Rains

      Уилл все еще ощущает, как его руки обхватывают голову медсестры и большими пальцами впиваются в глаза, ощущает садистское удовольствие от того, как она пытается кричать от боли и умолять о пощаде через раздавленную трахею; как она ползает по полу в отчаянной попытке спастись.       Все это было безжалостно, жестоко. Безудержный экстаз свободы. Требовательность и оскорбление. Свирепость и возмущение. И над всем этим — восторг.       Нет элегантности, нет изящества. Нет никакого смысла. Это было просто ужасно, совсем не похоже на Чесапикского Потрошителя.       Уилл чувствует себя запятнанным. Оскверненным.       Он продолжает тереть, тереть и тереть. Его кожа краснеет от злости и обжигающей воды в душе, но Уилл не снижает температуру, даже когда от духоты кружится голова. Он прекращает только тогда, когда кусочек кожи отслаивается и тонкая дорожка крови начинает капать с левой руки. Тогда и только тогда он тянется к крану; холодные струйки воды соприкасаются с кожей. Резкая смена температуры выбивает воздух из легких, дыхание сбивается, по коже бегут мурашки. Он остается под ледяной водой, позволяя ей охладить его разгневанное сознание и успокоить жжение от ссадины на руке.       Спустя, кажется, вечность, Уилл снова чувствует себя немного спокойнее; он выключает воду и выходит из душа, хватает полотенце и плотно оборачивает его вокруг туловища, вытирая стекающие капли воды. Уилл роется в шкафу в поисках чего-нибудь, чем можно перевязать покрасневшую кожу на руке.       Не взглянув на одежду, сложенную на стуле, он возвращается в гостиную и опускается на кровать; вода капает с волос на пол.       Стая собак собирается вокруг него. Чувствуя его боль, они трутся о ноги, тихонько поскуливая; пара из них кладет голову на бедра Уилла. Он рассеянно гладит их, треплет и приглаживает ушки. Они лижут ему руки и кружатся вокруг ног. Самый маленький пес запрыгивает на кровать и сворачивается в клубок у его бедра. Двое других следуют за ним. У Уилла не хватает духу усадить их обратно.       Через два часа у него назначен прием у доктора Лектера. Уилл не хочет идти — не в таком состоянии.       Когда он пропустил сеанс в прошлый раз, доктор Лектер отправился искать его прямо в аудиторию Академии ФБР. Уилл все равно решается позвонить. Он может солгать, сказать, что заболел. Сказать, что в последнюю минуту возникли неотложные дела, о которых он просто обязан позаботиться. Но доктор Лектер не из тех, кому можно безнаказанно лгать. Уилл поджал нижнюю губу.       К черту.       Он хватает телефон, смотрит на будильник на прикроватной тумбочке. У доктора Лектера сейчас должен быть сеанс с пациентом, потому, к счастью, он не сможет взять трубку. Только после пятого звонка Уилла направляют на голосовую почту офиса.       Во рту пересыхает. Уилл облизывает губы; по ощущению они как наждачная бумага. Он облизывает их снова, делает пару глотков воды и убеждается, что голос звучит более-менее ровно. — Это Уилл Грэм. Я знаю, что у вас действует порядок отмены приема за двадцать четыре часа до него, но я не думаю, что смогу прийти сегодня вечером.       Что еще нужно сказать? Назвать причину? У него нет веской причины. — Кое-что произошло, и я… — Алло?       Черт возьми. Чертовы стационарные телефоны.       Сердце Уилла падает в пятки, он совсем не был готов к этому. — Да, здравствуйте, доктор Лектер. Разве вы не на сеансе? — торопливо проговаривает, подбирая слова. — Это Уилл Грэм, — в конце концов добавляет он. — Уилл, — приветствует Ганнибал. — Мой пациент только что ушел, а следующий будет через пятнадцать минут.       Пятнадцать минут. Слишком долго; Уилл понимает, что не выдержит и нескольких секунд разговора. Он хочет бросить трубку, как бы грубо это ни было, но вместо этого потирает лицо ладонью. — Я знаю о вашем порядке сообщения об отмене приема за двадцать четыре часа, и я… не думаю, что могу прийти сегодня.       Пауза. — Что-то случилось?       Уилл может солгать. — Да.       Уилл не может солгать. — Нет. Я просто неважно себя чувствую. Не думаю, что смогу доехать до вашего офиса, — это звучит достаточно правдоподобно. Технически это и есть правда.       Доктор Лектер не отвечает несколько долгих, тяжелых для Уилла секунд. — Уилл, ты в порядке? — в голосе проскальзывает нотка беспокойства. Может быть, все же не так уж и правдоподобно. — Да, — мгновенно отвечает Уилл. Он все еще пытается обуздать кипящий гнев внутри себя; роется в голове, подыскивая, что бы еще сказать, на этот раз более убедительное. Может быть, что-нибудь об апокалиптической погоде, которая сейчас пытается утопить его машину, и о том, что дороги небезопасны. — Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — Здесь не о чем говорить. Я просто… — Уилл прерывается, не зная, что сказать, чтобы не встревожить доктора Лектера еще больше.       Несколько ударов сердца в полной тишине. — Уилл, если ты собираешься причинить себе вред…       Боже. — Нет! Нет, нет, я не пытаюсь, я не… — так, глубокий вдох, досчитать до трех, начать сначала. — Простите, так невежливо звонить в последнюю минуту, — голос звучит ровнее. — Но я действительно не смогу прийти сегодня. Приятного вам вечера, доктор Лектер. — Уилл…       И он вешает трубку.       Уилл бросает телефон рядом с собой на кровать, обхватывает голову руками. Собаки снова скулят, понимая его болезненное состояние, и в утешение непроизвольно сопят рядом.       Уилл полностью облажался. Если этот звонок не обеспечил ему место в меню следующего ужина, то он не знает, что обеспечит. Наверное, ему стоит написать завещание и хранить его в кармане. «Я, нижеподписавшийся, отдаю, передаю и завещаю все мое имущество, недвижимое и движимое, любого рода и местонахождения, моим собакам». Примерно так.       Раздается телефонный звонок. Конечно же, это офис доктора Лектера. Уилл не сможет лгать снова; он направляет звонящего на голосовую почту. И в следующий раз тоже. Доктор Лектер оставляет все попытки дозвониться после того, как его четвертый звонок остается без ответа. Вероятно, прибыл пациент.       Уилл поднимается с кровати и одевается, стараясь не ступать по хвостам, мечущимся у его ног. Он перетаскивает лодочный мотор в центр комнаты и собирает инструменты. Зная, что не сможет заснуть этой ночью, Уилл просто приступает к работе.

***

      Если честно, Уилл должен был ожидать того, что доктор Лектер появится на пороге его дома поздно вечером. Он прищелкивает языком, когда видит машину доктора, припаркованную рядом с его собственной. Сквозь пелену дождя он едва может разглядеть человека, вышедшего из нее.       Теперь вопрос в том, пришел ли он как обеспокоенный и поддерживающий друг или для того, чтобы раздобыть мясо для своей следующей трапезы. Уилл хватает одну из своих отверток; это не выдаст его, если доктор Лектер пришел с миром, и сможет обеспечить несколько драгоценных секунд, если он пришел за его почками. Уилл дергает ручку двери, слегка наклоняясь вперед, чтобы отвертка не попадала в поле зрения доктора. — Добрый вечер, Уилл, — говорит он, улыбаясь. — Доктор Лектер, — отрывисто приветствует его Уилл. — Могу я войти? — он слегка постукивает зонтиком по крыльцу, чтобы стряхнуть капли воды.       Все это начинает казаться ужасно знакомым, словно сейчас доктор снова достанет белковый скрэмбл — уже известное Уиллу блюдо на завтрак. — Смотря для чего. — Ты оставил меня очень обеспокоенным своим последним звонком и не отвечал на следующие. Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.       Обеспокоенный и поддерживающий друг. Уилл бесшумно открывает дверь шире и возвращается к лодочному мотору посреди комнаты, чтобы оправдать отвертку в своей руке. — А что с вашим пациентом?       Доктор Лектер отряхнул пальто, оставив его в руках. Никакого белкового скрэмбла. Но Уилл не исключает наличие в потайных карманах скальпеля или сразу двух. — Она согласилась отложить прием. — В последнюю минуту? — Она тактичная и понимающая женщина; я сказал ей, что это было срочно.       Когда гнев снова накатывает, угрожая вырваться наружу, Уилл опускается на колени, чтобы продолжить работу над лодочным мотором. Он глубоко вдыхает, сдерживая подступающее раздражение. В таком положении значительно сложнее наброситься на Чесапикского Потрошителя. — Я же сказал, что в порядке, — шипит Уилл сквозь стиснутые зубы. — Безусловно, — это может быть сарказм или попытка успокоить его; Уилл не знает точно. Его тон ни о чем не говорит.       Для Уилла становится удивлением то, что доктор Лектер не засыпает его вопросами о самочувствии. Он предпочел бы это вместо тяжелого взгляда, устремленного на его голову. Уилл делает вид, что ничего не замечает, продолжая возиться с мотором; его движения отрывисты и хаотичны. Уилл понимает, что доктор Лектер замечает его жалкие и неубедительные действия, но, к счастью, не комментирует это. Уиллу сейчас совсем не хочется вступать с ним в словесную перепалку. — Ты ужинал? — спрашивает доктор Лектер. — Да.       Виски можно считать ужином.       Доктор Лектер обращает внимание на стакан и бутылку виски на столе, затем снова смотрит на Уилла. Уилл поднимает взгляд на мужчину, выдерживает зрительный контакт, пока правая бровь доктора Лектера демонстративно приподнимается. Доктор первым отводит взгляд, но победа Уилла оказывается недолгой, потому что, о Господи, доктор Лектер направляется на кухню.       Уилл поднимается на ноги и почти бегом отправляется на кухню. Собаки, тявкая, следуют за ним; Уилл щелкает языком, приказывая вернуться на свои места.       Доктор Лектер заглядывает в его холодильник; Уилл уверен: он уже думает о том, что именно будет готовить на его кухне. Однако большую часть того, что находится в холодильнике, Уилл приобрел для собак — он не кормит стаю коммерческой собачьей «едой», — поэтому Уилл не позволит доктору Лектеру воспользоваться этими продуктами.       Преодолевая расстояние в три длинных шага между ними, Уилл закрывает дверцу холодильника, погружая комнату в прежнюю темноту. — Я не голоден, — он пытается сохранить нейтральный тон, несмотря на растущее раздражение.       Мужчина долго смотрит на него, наклонив голову. — Когда ты в последний раз ел что-нибудь?       Вот и все. — Не смейте, — его голос содрогается, и Уилл обрывает себя на полуслове, прикусывая нижнюю губу. Он делает глубокий вдох, чтобы не наброситься с оскорблениями в адрес доктора Лектера. Когда ощущение стеснения в горле ослабевает, он проговаривает: — Я не просил вас приходить сюда. Я сказал вам, что со мной все в порядке, поэтому буду вам премного благодарен, если вы просто уйдете. Сейчас же. — Уилл, ты явно не в... — Прекратите опекать меня!       Уилл вырывается, пытаясь оттолкнуть его в порыве ярости, но доктор Лектер крепко хватается за его плечи; пальто падает на пол. Он толкает Уилла к стене, и тот сразу же реагирует: хватает его за лацканы костюма и прижимает к стене, где он был секунду назад.       Ни один из них не смеет пошевелиться; шум капель дождя, стучащих по стенам и окнам, теперь кажется громче обычного. Дыхание Уилла обрывистое и поверхностное. Он видит себя в отражении широко раскрытых глаз Ганнибала, видит собственную ярость в его безжалостном взгляде, и на секунду, на одно лишь мгновение, обратившееся в вечность, они сливаются в единое целое, пока реальность не врезается в них, холодным душем вырывая Уилла из мгновения.       Он осознает опасность своего положения, разрывает зрительный контакт, отпускает лацканы, отступает, пока не натыкается на стойку возле раковины. Уилл хватается за ее края; руки дрожат от прилива адреналина. Он знает, что только что подписал смертный приговор, набросившись на Чесапикского Потрошителя. И все же Уилл чувствует невероятный восторг. Он совсем, совсем не в порядке. — Простите, — шепчет Уилл, тихо вздыхая, пытаясь заставить свой пульс замедлиться. — Простите, — повторяет он, опуская голову и потирая лицо дрожащей рукой. — Простите, — повторяет он снова; его голос обрывается от осознания того, что, возможно, это последние слова, которые он произносит в своей жизни.       Ганнибал молчит долгое время. Проходят секунды, минуты. Гнев покидает сознание Уилла с каждым вздохом. Вскоре не остается ничего, кроме глубокого изнеможения.       Ганнибал приближается к Уиллу медленно, тихо, как подходят к дикому испуганному животному. Он останавливается в нескольких сантиметрах от него.       Уилл ожидает ножа. Удара. Руку, сдавливающую его горло. Насилие. Кровь.       Он не ожидает ощутить руки Ганнибала по обе стороны его бедер. И уж точно не ожидает, что нос Ганнибала нежно коснется его щеки. Уилл задерживает дыхание, когда очередной всплеск страха пронзает его позвоночник. Он чувствует, как Ганнибал размеренно, глубоко вдыхает воздух, как кончик его носа скользит от щеки к челюсти, от челюсти к шее. — Ты боишься, — шепчет он возле уха Уилла.       Уилл глотает комок в горле и сухо смеется. — Наверное, да. — Чего ты боишься?       Уилл пытается улыбнуться, но ему едва удается приподнять один уголок рта. — Кто знает? — Что тебя расстроило? Расскажи мне, — Ганнибал не приказывает — он просит; именно это убеждает Уилла рассказать ему все как есть.       Он позволяет воспоминаниям снова овладеть его сознанием. Уилл начинает просто, с фактов: — Я осматривал место преступления. Сегодня утром, в Балтиморской больнице. Один из заключенных, Абель Гидеон, пытается выдать себя за Чесапикского Потрошителя, — он останавливается, чтобы не сказать «тебя». Уилл снова видит бедную медсестру, зверски изуродованную без всякой цели, и гнев разгорается внутри вновь. — Но он не такой. И никогда не будет. Он просто бледная имитация, плюющая на работу Потрошителя. Он не заслуживает... — Уилл вынужден остановиться; его глаза слезятся от болезненных воспоминаний. Временное чувство спокойствия, которое принес ему обжигающий душ, исчезло, оставляя после себя едкий вкус грязи и позор от осквернения.       Уилл прикусывает внутреннюю сторону щеки, чувствуя приглушенный вкус крови. Он крепко держится за стойку, пытаясь прийти в себя. Костяшки пальцев белеют, руки снова дрожат.       Он не двигается, когда Ганнибал прижимается виском к его виску, оставляя небольшое пространство между их грудными клетками.       Уилл вслушивается в дыхание Ганнибала, в его сладкие, утешительные слова, которые он шепчет ему на ухо. Он позволяет словам успокоить его, позволяет себе подстроиться под дыхание Ганнибала. Их лица сближаются, когда Уилл слегка поворачивает голову, медленно перемещая точку соприкосновения от висков ко лбу.       Уилл сосредоточен на своем дыхании, на биении сердца, на неизменном шуме дождя по оконным стеклам. Всякие силы покидают его тело. От горького кома в горле тяжело дышать, он опускает голову на плечо Ганнибала, поднимает руки, чтобы крепко обхватить его за плечи. Ганнибал заключает его в нежные объятия, продолжая шептать ободряющие слова, проводя теплыми ладонями по спине Уилла и его волосам. Уилл прикусывает дрожащую нижнюю губу, глаза застилает пеленой. Слеза скатывается с щеки; Уилл прижимается к мягкой ткани костюма Ганнибала.       Проходит много времени, прежде чем дорожки от слез высыхают, глаза проясняются, комок в горле исчезает. Но, когда это происходит, Уилл не отстраняется от Ганнибала, а прижимается к нему удобнее. Он чувствует, как Ганнибал гладит волосы за его ухом. — Лучше? — шепчет Ганнибал низко и тихо, чтобы не нарушить атмосферу их маленького кокона тепла.       Уилл неспешно кивает. Он чувствует, как усталость давит на веки, как Ганнибал сжимает руки на пояснице Уилла, еще ближе притягивая его к себе. — Что тебе нужно, Уилл?       Уилл размыкает губы. И снова смыкает. Он хотел бы, чтобы Ганнибал остался, какой бы опасной ни была эта просьба. Если бы Ганнибал хотел убить его, он бы уже давно сделал это. Тем не менее, попросить его провести здесь ночь может быть слишком отчаянным решением, а Уилл уже достаточно показал свою уязвимость на сегодня. Он спокойно отвечает: — Поспать.       Ганнибал отстраняется не настолько, чтобы разорвать объятия, но достаточно, чтобы они могли смотреть друг на друга. Когда Уилл осмеливается встретиться с ним взглядом, Ганнибал спрашивает: — Ты хочешь, чтобы я остался?       В темноте часа, в интимности момента, Уилл чувствует себя открытой книгой, и это наконец-то не вызывает дискомфорта. — Да, — слова тонут в шепоте; его губы совсем близко к губам Ганнибала. Уилл наслаждается открытой привязанностью, плещущейся в его глазах. Нельзя обманывать себя, не сейчас, не здесь.       Ганнибал наклоняется, снова соприкасаясь своим лбом с его. — Абель Гидеон не заслуживает быть источником твоих страданий.       Уилл долго смотрит на него. Затем закрывает глаза и испускает дрожащий вздох, вызывая довольный вздох Ганнибала. Он сосредотачивается на длинной линии жара вдоль своей груди, где она прижимается к Ганнибалу, и наслаждается мягкими прикосновениями воздуха к его губам, которые возникают при каждом вдохе. Когда он снова открывает глаза, на губах Ганнибала играет теплая улыбка.       Он нежно проводит рукой по щеке к уху Уилла. Когда их носы соприкасаются, Ганнибал бормочет: — Но я польщен, что ты чувствуешь себя оскорбленным за меня.