mother's

      СокГен отрежет себе волосы поздно ночью, прорыдав несколько часов у СокКуна на плече — потому что тот, будто бы сестра могла разбиться на осколки зеркал, прижимал ее к себе так крепко, что костяшки сводило в неприятном спазме. СокГен будет задыхаться в собственном крике, ненавидеть себя и всех вокруг — проклинать-проклинать-проклинать — острыми ножами выводить ненавистное имя на ребрах. потому что мать у нее — воплощение идеала. воплощение чертовой богини Геры.       а СокГен совсем не такая.       абсолютно.        у СокГен даже рука не дрогнет. какой смысл сдерживать себя, когда единственная причина делать что-то правильно — что, черт побери, значит это ваше «правильно»? — погибла? вот так просто. оставила маленькую — после того случая СокГен действительно стала считать себя крохотной, невероятно маленькой, требующей защиту — девочку на краю пропасти. давай же, прыгай. чего ты ждешь?       ты же так мечтала вырваться из этого дома.       из этой золотой клетки, в которой — словно птица с ярким оперением — погибла ее мать. в которой погибло так много людей. СокГен видела в Шим Сурен свет — яркое, жгучее, опаляющее солнце. и оно действительно жгло.       очень больно.       но та боль даже близко не похожа на ту, которую СокГен испытывает сейчас.       СокГен отдала бы все свои деньги, все свое наследство, всю себя, чтобы вновь взглянуть ей в глаза.       потому что там — свет.       яркий-яркий свет.       когда СокКун увидит ее без привычной длины волос, он не будет злиться. прекрасно понимает, будто бы. знает, что у нее душа на части изрезана мелкой крошкой наждачной бумаги.       СокГен думает — не понимает он ни черта.       ее никто никогда не понимал.       кроме нее.       и что в итоге? какими последними словами наградила ее СокГен?       единственную, кто так старательно оберегал ее от всего вокруг, от всех.       СокГен ее ненавидит.       и ненависть продолжала окутывать хрупкие плечи девушки, пока та, сжимая тонкими (избитыми о холодную стену) пальцами ножницы, с дрожью по всему телу смотрела в крохотное зеркальце. мама подарила. жалко разбить.       впервые ей так тяжело распрощаться с вещью.       да даже не в самом зеркале проблема — таких она может купить сотни. тысячи. миллионы. да весь пентхаус заполнит этими гребаными зеркалами, если захочет.       не захочет.       потому что такое — одно.       она прижимает его к груди, будто спасательный круг. будто нет ничего на свете дороже, чем это гребаное зеркальце. с росписью (ручной, кажется) на крышке. с аккуратным почерком мамы на золоченых цветах. и слова о любви.       СокГен не знала таких слов.       не слышала.       не хотела слышать.       а ведь ей говорили их — поклонники, родственники, одноклассник. тот же СокКун говорил ей слово «люблю» каждый день. а ей плевать было. абсолютно. кто они такие, чтобы любить ее?       она — даже не родная мать СокГен. никто. просто женщина, которая воспитала. просто человек, который всю себя отдал для полного ее счастья. просто единственная, кто действительно понимал.       СокГен отрежет себе волосы поздно ночью. перед тем, как бездыханное тело ее матери исчезнет в ледяной земле.

н а в с е г д а