Ночь перед Рождеством

      Новогодняя суета. Как же много понимается под этим словом. Новый год это всегда волнительно. Жаль, не для красноволосого владельца винокурни. Несмотря на то, что вот-вот наступит праздник, Дилюк опять будет встречать его в своем кабинете, полностью погружен в бумажки. Он не считал этот день праздником, для него это был самый обычный день.       Или он хотел так считать.       Вечер, он вновь на работе, готов встречать гостей таверны. Сегодня 29 декабря, да ещё и пятница, а это значит что все жители Мондштата уже вовсю празднуют и многие из них ужас как хотят выпить. Поэтому сегодня даже Мастер Дилюк решил выглядеть празднично: чёрная рубашка, брюки, белый жилет и собранные в высокий хвост волосы, чтобы не мешали разливать коктейли. Шум в Доле Ангелов стоял необыкновенный. Он еле слышал клиентов, а особенно трудно было различить слова, когда они уже были в стельку. Казалось, ещё немного и мест в таверне даже не хватит на улице: люди танцевали, толкались, барды пели, алкоголь течет ручьями. Дилюк был рад видеть, как жители города хорошо проводят время, хоть он и не показывал этого. Казалось, что его лицо просто не могло выражать другую эмоцию, а он все же нашёл в себе смелость слегка натянуть улыбку на этот вечер.       «Ладно, хотя бы раз в году. Я заслужил это.»       Но ему казалось, что чего-то не хватало. Такое чувство охватывает его вот уже несколько дней, причём это происходит вечером в разное время и совершенно внезапно. Он и раньше испытывал что-то подобное, но не на работе. Оно не покидало его весь вечер, до ночи, пока он не понял: он зачем-то каждый раз смотрит на дверь входа в таверну, когда та открывается.       «Хах, так вот оно что… Не хватает самых главных пьянчуг в городе. Интересно, чем они там занимаются, Венти то здесь. Не могли же они пропустить такое веселье?..» — странное колющее ощущение предательства сделала мастера немного… грустным? Каждые выходные он угощает их своими коктейлями и винами, а сегодня они непонятно где проводят время вместе. Часы тикают, гости пьянеют до беспамятства, кто-то уснул прямо за столом, а кто-то ведёт светские интеллектуальные беседы о смысле жизни. В нетрезвом виде, разумеется.       Господин Рагнвиндр уже собрался уходить, заведение опустело, везде убрано. Его смена подошла к концу, а на часах шесть часов утра. Все тело ужасно устало и сильно тянет в сон. Внезапно дверь вновь распахнулась.       — Мы закры…ты, — даже не успел договорить. Высокая девушка с короткой стрижкой подошла к барной стойке. — Доброе утро, Розария. Мы уже закрыли…       — Я знаю, я что по-твоему совсем глухая? — перебила девушка красноволосого мужчину, даже не дав ему сказать что либо ещё. — Я пришла чтобы отдать это, — она достала из кармана пальто письменный конверт и положила его на барную стойку. — Мастер Дилюк, для вас это письмо.       — От кого? — Розария также быстро ушла, как и появилась. Дверь уже захлопнулась, как только Дилюк открыл рот. Конверт был очень лёгким и с печатью, чтобы никто не смог открыть его без ведома. На печати герб Ордо Фавониус, больше он не был никак подписан. Несмотря на отсутствие подписи, полуночный герой понимал, кто его прислал, но понимать не хотел. Недолго думая, Рагнвиндр запер дверь таверны изнутри, а сам присел за столик, сняв с себя верхнюю одежду, в которой он уже собирался уходить. Алые глаза сверкнули любопытством, страхом, презрением и как вишенкой на торте — надеждой.       Распечатав конверт, он увидел немного текста: письмо было не очень длинным, но очень аккуратным почерком.       Привет, Люк. Я не смог найти в себе силы принести тебе этот конверт лично или сказать, что здесь написано, поэтому я попросил сделать это за меня Розарию. Надеюсь, ты не нагрубил ей, она оказала мне огромную услугу.       Начну сразу, без выступлений и без хождений вокруг да около, не так, как ты бы ожидал от меня. У меня больше нет сил… Вернее, я больше не могу испытывать ненависть к тебе. По правде говоря, я никогда не испытывал её. Я врал тебе и себе много лет, что ненавижу тебя, но, как бы смешно это не звучало, оказывается я все это время ненавидел другого человека — себя. Прости меня за эту глупую ложь.       Вообще, я не уверен, дочитаешь ли ты до конца это письмо или выбросишь его в мусорку, но… Мне бы хотелось, чтобы ты не просто прочёл его, а понял, что я имею ввиду. Ведь я пишу его не потому что должен, не потому что я хочу в очередной раз позлить тебя, не из плохих намерений. Наверное… мне кажется, я наконец-то созрел для чего-то большего.       Дилюк, надо поговорить. Нет, не так. Я действительно очень хочу поговорить с тобой. Спокойно, без злости, язвы, драки и ругани. Я приду на винокурню 30 декабря в девять часов вечера. Если не захочешь выслушать и увидеть меня, просто скажешь мне об этом и я уйду. Но тогда все проглоченные обиды мы будем вынуждены носить с собой всю жизнь как груз, привязанный к нашим душам. Прошу, не принимай преждевременного решения. И ещё кое-что: не ищи меня до тех пор.       Надеюсь… что все ещё твой сводный брат,

Кейа

      Владелец огромной винокурни ожидал чего угодно. Он даже ожидал, что из письма внезапно выскочит какая-то ерундовина, чтобы напугать его. Он ждал абсолютно любой чуши, но не такого признания.       Или все же ждал?       — Предал меня, игнорировал столько лет, а теперь хочешь поговорить? Придурок Кейя… — алоглазый мужчина распустил свои густые волосы, стянутые резинкой и почувствовал облегчение. Спустя пару секунд он встал, нервно оделся и, заперев заведение на ключ, покинул место.       Дилюк для себя твёрдо решил, что все то, что сделал Альберих исключительно его дело, что все проблемы остались в прошлом и теперь есть только они настоящие. Поведение, чувства и образ жизни другого человека не в зоне контроля Рагнвиндра. Их дороги разошлись и в этом нет ничего плохого, так случается у многих людей. Правда они не просто разошлись, а одна дорога разломалась с треском на две разные части. Они остались на разных сторонах баррикад между пропастью и обоих этот вариант устроил. Только вот… Зачем то Кейа начал строить мост на его сторону. Зачем — Дилюку не было дела. Он больше ничего не чувствует к Кейе.       Или может маска безразличия так скрывает ненависть?       Тем не менее, письмо он не выбросил.       На улице уже очень сильно похолодало, поэтому обладатель пиро Глаза Бога надел свое чёрное утепленное пальто, перчатки, конечно же ярко-алого цвета и небольшой серый шарф в клетку. Он выдвинулся домой через Спрингвейл, ведь сегодня 30 декабря, на часах 6 утра, а это значит на Винокурне будет уборка сегодня, которую он поручит своим горничным, а сам пойдёт спать. Нужно хорошенько выспаться, ведь вечер будет трудным, — так подумал Люк, но совсем забыл,       Как пообещал себе ни за что не впускать этого синеволосого засранца.       — Что со мной такое… Я не чувствую ничего к этому придурку, почему я так злюсь. — тихо прошептал себе под нос, но вокруге все равно никого не было.       Дилюк оказался неправ в том, что его прошлое — это прошлое и настоящего никак не касается, и осознал это по дороге домой. Весь долгий путь он только и был погружен мысли о своем поведении. Что хочет сказать ему Кейя? Будет ли ему, чем ответить? Заслужил ли он ненависти Рагнвиндра или это все иллюзия? А может, это все розыгрыш? Что сказать ему при встрече? Может ли он звать его братом после всего этого? Дилюк запутался во всех своих мыслях и эмоциях. Когда он дошёл до своего кабинета, приказав убрать весь дом, ввалился внутрь комнаты, едва скинул одежду и упал в теплую, мягкую и белоснежную постель, которая словно обняла его и как бы посочувствовала ему после трудной рабочей смены.

***

      — Отец, не нужно, я прошу тебя, — Дилюк плакал, его голос очень сильно дрожал и был довольно высоким. Он крепко вцепился в рукав чёрного плаща своего родного отца. — Пожалуйста!       — Он предал меня, как и тебя, сын. Мы приняли его, и что получили взамен? Этот засранец даже не считает тебя своим братом. И он получит по заслугам, — по какой-то причине Рагнвиндр младший не мог предпринять ничего более, кроме как загородить собой своего лучшего друга и брата, в надежде спасти его.       — Кейя, беги!       — Дилюк. Отойди, — строго приказал отец. Мальчишка не был трусом. Он почти ничего не боялся. Да и если он в действительности отойдет, то Кейя пострадает. Он не сможет стать рыцарем, если не сможет защитить даже самых близких.       — Нет! Отец, ты учил меня защищать близких и…       — И слушать старших! Упрямый мальчишка, — алоглазый храбрый мальчик сам не зная как, оказался лежащим в стороне на полу. Крепус оттолкнул его, а когда Дилюк в страхе поднял глаза на отца то увидел, как тот замахнулся двуручным мечом на ребёнка. Глаза Кейи были наполнены страхом и безысходностью перед смертью. Меч начал опускаться так медленно, что казалось, будто время замерло.       — Нет! — бывший рыцарь Ордо Фавониус вскочил с кровати, закричав на весь дом. Спустя несколько секунд к нему ворвалась главная горничная, запыхавшись.       — Мастер! Вы в порядке? — он резко повернул голову на деревянную открывшуюся дверь. — Я знаю Вы просите не беспокоить вас днем, но Вы кричали…       — Да. Прости что напугал, Аделинда. Дурной сон.       — Я могу чем-то помочь? Может, воды? Или чаю?       — Нет, спасибо. Ступай, у вас ещё много работы. Не хочу чтобы вы задерживались до поздна, скоро праздники, — горничная удалилась, а Дилюк остался в кровати наедине с собой и своими мыслями. Все в его голове перемешалось, а сон как рукой сняло. Отчего-то его руки сильно тряслись, лицо было заплаканным, а тело в холодном поту.       — Отец… — Рагнвиндр младший не видел его во снах уже несколько лет, и, оставшись наедине, не смог сдержать слез. Ему казалось, что время лечит раны, тогда почему ему так больно?

Несколько часов назад

      Капитан кавалерии сидел в своём скромном кабинете, разбирая документы, которые уже пора выбросить. За окном уже было очень поздно, солнце уже давно ушло за горизонт, он даже не знает, сколько времени сейчас, но бросать всё это барахло до праздников так не хотелось. Это для него небольшая традиция : скидывать лишний груз и мусор, а новый год встретить уже "на легке". Заглянув в последний ящик деревянной тумбы, которая, казалось, скоро развалится от этого огромного количества ненужных бумаг, Альберих вывалил всё на стол и практически все разобранные документы оказались в мусорке. На столе осталось немного нужных стопок макулатуры и какой-то потрепанный конверт. Он был весь в пыли и пятнах, порванным в некоторых местах. Аккуратно взяв его в руки, он открыл его и нашёл какие-то… фотографии?       Его сердце испытало странное чувство, которое он не испытывал ранее. Что-то схожее с чашкой горячего кофе или какао после зимнего мороза. Или вкуса имбирного печенья с лимонным чаем. Мягкое тягучее тепло и волнующее чувство разлилось внутри груди Кейи. Он почувствовал, как становится живым по-настоящему.       — Интересно… Так вот ты какая, ностальгия, — усмехнулся сам себе Кейя и начал рассматривать фотографии, где была его… семья. Всего было три фото: на двух он и Дилюк, на другом они вдвоём и Крепус. Взглянув на последнее фото, внезапно тепло в груди затмила грусть. Крепус мёртв, Дилюк ненавидит и презирает его. А Кейя все выходные проводит в таверне. Жалкий, так он считал про себя. Он веселился, напивался до бессознания, а на следующий день он смотрел в зеркало и не понимал, почему становится несчастен с каждым днем, почему он не хочет смотреть на себя, почему так трясутся руки, ведь буквально вчера он чувствовал себя счастливым. На публике, в обществе — всегда проще. Всем наплевать на твои проблемы, а ты слишком занят рутиной, чтобы думать о себе и накручивать.       Воспоминания не давали Кейе покоя. Он не мог больше взять ни одну стопку бумаг в руки.       Перед ним стояли воспоминания с фотографий и день, когда Дилюк едва не прикончил его.       На первом фото Люк с удочкой и радостный синеволосый мальчишка. Он был искренне рад за брата, когда тот впервые поймал свою первую рыбу. Пусть и совсем крохотную, но он очень старался. Сейчас это кажется очень забавным. Кейе не так сильно повезло, но он вовсе не расстроился в тот день. Второе фото. Два мальчугана в Модштате на большом празднике в годовщину освобождения города от Декарабиана — Тирана, что запер всех жителей внутри шторма. На фото мальчики едят вкусное мороженое, подаренное всем от «Хорошего Охотника». Такими счастливыми они себя никогда не чувствовали. Весь город был в огнях и шум стоял небывалый. Всюду музыка, танцы, игры и вкусная еда. Для двух братьев это был лучший день в жизни.       — Надо же, — Альберих усмехнулся. — Я до сих пор помню его вкус, — но вот последнее фото заставило капитана смутиться и сразу отвести взгляд. Когда он видит Крепуса, вспоминает тот самый день. Для него он значится как роковой в жизни. День, о котором он никогда не расскажет и не захочет даже упоминания этой даты. День, от которого щемит сердце от боли. День, когда Селестия подарила ему вторую жизнь и надежду начать все заново — Крио Глаз Бога.       — Ты действительно готов был убить меня тогда?.. — задал он вопрос ярко улыбающемуся мальчишке на фото. — Раньше ты умел улыбаться… Хах, — он отложил фото в сторону и подошёл к окну: на улице так шумно, и он знает откуда эти звуки: «Кошкин Хвост» и «Доля Ангелов» имеют сегодня полный аншлаг. Но впервые… Ему не хотелось пить. Ни капли в рот не хотел брать. Все праздники он проводил в одиночестве либо со статуей Анемо Архонта и бутылкой хорошего вина. Статуя… символ свободы. Именно тогда он хоть немного, но ощущал её, ведь тогда он был наедине со своим настоящим внутренним «я». Ему не приходилось улыбаться или говорить много лесных слов, замалчивая все навязчивые мысли у себя в голове, а потому — наслаждался тишиной и ярким звёздным ночным небом, позволяя себе быть тем, кем он есть.       Забавную идиллию о прошлом и настоящем прервала резко открывшаяся дверь. Альберих, обернувшись, понял что открыта она была с ноги.       — Эээй, капита-ан~ — протяжно и крайне громко вошла в кабинет одна из сестер церкви Фавония. — Ты чего тут сидишь кислый такой, да ещё и в одиночестве! Там во всю… — девушка смешно икнула, да так сильно, что чуть не выплеснула часть пива на пол.       — Привет, Роза. Да, видел, — Кейя развернулся к окну, отодвинув шторку. Город шумел, веселился словно в последний раз и светился изнутри. Девушка поставила большую кружку с алкоголем на стол, а сама присела напротив стола капитана.       — А ты чего тут забыл, раз там такоооое веселье?       — Не хочу сегодня идти.       — Вперёд!.. Подожди, что? — девушка закинула обе ноги на стол. — Я тебя не узнаю, капитан. Что случилось, тебя бросила очередная девушка? ~ — ехидно протянула Розария. — Депрессия в ноль лет?       — Да-да, смейся, — он усмехнулся и отпустил занавески. Они, колыхаясь, закрылись. На лице Кейи было не просто написано, что что-то не так, а словно напечатано огромными буквами на лбу.       — Эээй, — капитану было забавно наблюдать за тем, как Розария растягивала слова либо в начале, либо в конце предложения. Больше она не казалась церковной нравоучительницей. Раньше хотя бы форма делала её таковой. Но тем не менее, он скинул её ноги со стола, столкнув их рукой за доли секунд. Благо, свою обувь на фото она не положила. — Что с тобой? Мы же каждые выходные в «доле» проводим. Правда сегодня… Ик… Я начала уже с «хвоста». Там Диона сегодня эксклюзивные напитки представляла. Давай, поднимай свою задницу и пошли! — Девушка внезапно стала серьёзной и глянула на стол.       И как раз случилось то, чего Альберих категорически не хотел. Начав убирать фотографии, сестра остановила его, воткнув в край фото железный коготь в виде кольца, которые она всегда носит на безымянном и мизинце.       — Что это?       — Фото.       — Я хочу посмотреть.       — Не сегодня, Роза.       — Там ведь Дилюк, верно? Что ты скрываешь?       — Розария! — строго, с небольшой злостью и довольно громко, даже полукриком. Девушка вопросительно заглянула в глаза капитану, но фото отпустила. Последний быстро убрал их в конверт и засунул в самый дальний угол тумбочки, до следующего года. Было невыносимо больно это делать, но он понятия не имеет, почему. Может быть, он бы хотел вернуться в детство?       — Что у тебя с Рагнвиндром? Я давно заметила, что вы друг друга взглядом пилите. Да и относится он к тебе иначе.       — Это не твоё дело. Он… Он свой выбор сделал.       — Да расслабься. Я не собираюсь тут допросы устраивать, мне просто интересно, — сестра зевнула и её взгляд пал на кружку, что стояла напротив. Может, выпьешь? Все таки, праздник скоро и все такое, — Кейя посмотрел на сосуд и не смог отказать своей старой знакомой. Спустя час они оба были пьяны, ведь Кейя всегда хранит запасную бутылку вина у себя в кабинете. На всякий случай. Почти под утро, они с Розарией начали говорить об откровениях. Оба не понимают, как дошли до этого. Но обоим стало легче, когда они поделились своими проблемами. Пусть и ненадолго.       — Может все-таки попытаешься? Дилюк закрытый тип, согласна. Его лицо словно камень, никогда не видела как он улыбается. Страшно подумать, что у него в голове.       — Я пытался. Множество раз. Не поговорить, а просто наладить контакт: хотя бы разговаривать на людях без явной ненависти. Но он просто игнорирует меня. А когда в баре шучу над чем-либо, он делает вид будто меня не существует и вовсе. Выполняет заказ и на этом все. А это ведь единственное место в котором мы видимся. На винокурне он не захочет меня видеть, а он проводит все свое время там.       — Вот и оно, мой дорогой Альберих. Мы напишем ему письмо в котором скажем, что ты придёшь на винокурню на мирные переговоры. Поступишь следующим образом: если он тебя пустит, значит, он сам не против общения. Прогонит — ну и черт с ним! Ты сделал все, чтобы наладить отношения. Тогда проблема здесь будет уже не в тебе.       — Ты права… Но как же мне начать... И ты уверена что он не выбросит его?...       — Значит, записывай…