Счастье, это когда вместе

      — Олег, ну долго еще?       — Серый, все было бы уже давно готово, если бы ты не мешал мне, — Олег отбирает у Сережи кусок салями, который тот цапнул с тарелки и хотел съесть. — И не кусочничал. Знаешь как сложно их так тонко нарезать?       Разумовский по-детски надувает губы, пробует изобразить обиженного ребенка, но быстро сдается. Обнимает Олега со спины, пока тот стоит у стола и колдует над салатом. Волков не поддается, но чутко следит, чтобы ничьи наглые руки не спустились ниже и не залезли в миску.       — Ну Олег, — Сережа виновато склоняет рыжую голову на плечо Олега. — Я же и помощь могу предложить.       «Знаю я твою помощь» — мысленно усмехается Волков. Половину продуктов съест, половину сожжет или уронит. Впрочем, их огромный холодильник забит доверху — хватит на десятки повторных попыток. Но Олег не любит, когда портятся продукты.       — Мандаринку мне почисти. — Примирительно предлагает он.       Серега тут же отлипает, бросается к ящику с мандаринами. Одна из его самых мудрых идей — купить сразу целый ящик, потому что Серый их уничтожает десятками, не наездишься в «Пятерочку» за новым пакетом.       Олег слышит, как Разумовский что-то шипит себе под нос, видимо оплакивает маникюр, но через минуту в рот Олегу уже тычется очищенная долька.       — Да я сам бы взял…       — А ты и возьми. — Судя по дыханию возле его уха, Сережа себе тоже начистил и уже съел. — Ртом возьми.       В горле пересыхает.       — Провокатор. — Олег мстит ему тем, что, принимая мандарин, чуть прикусывает Сережины пальцы. Пусть знает. Сережа в ответ кусает его за шею и тут же влажно зализывает. И продолжает засовывать в приоткрытый рот Олега дольки.       Пищит таймер на духовке. Олег вспоминает, что он еще не спекся, а вот пирог — уже.       — Так, а теперь уже точно — свали. А то оба обожжемся.       — Только поскорее заканчивай. У меня уже все наряжено, между прочим.       — Потому что я к тебе не бегал каждые пять минут, не дербанил елку, не путал гирлянду и не дергал за шарики.       — Мог бы и подергать… И заходить. А то, как будто мне одному это важно!       Волков быстро чмокает в губы Сережу, напоследок сунув ему еще одну мандаринку.       — Мне — важно. Но я тебе доверяю и не хочу портить себе сюрприз. И тебе тоже — не хочу его испортить.       С аргументами не поспоришь. Сергей покорно уходит в гостиную — добавлять последние штрихи. С самого начала они четко поделили зоны: Серый наряжает елку и гостиную, а Олег готовит праздничный стол. Всем необходимым они сами закупались в течение недели, и только огромную почти трехметровую елку им привезла доставка — Серый клялся на своем халате, что расплатился по невыслеживаемым реквизитам. Пришлось поверить.       Серый приходит на кухню еще трижды — продолжает исподтишка кусочничать, воровать у Олега поцелуи и откупаться очищенными мандаринами. В последний раз заходит весь в каких-то блестках (Олег не уточняет, чтобы в очередной раз не выслушивать лекцию о том, чем глиттер отличается от хайлайтера), в новом сиреневом свитере с бирюзовой совой и обвешанный светящейся гирляндой, намотанной на шею. От удовольствия и самолюбования сияет ярче ее самой.       — Прикольно, конечно, но как ты ее без розетки включил?       Разумовский закатывает глаза.       — Темнота… Сейчас уже давно придумали беспроводные гирлянды. Как телефон ее можно подзаряжать. Вон, — ловким движением перекидывает ее к Олегу на шею. Руки Олега в маринаде и остается только возмущенно открывать рот.       — Серый, я тебе елка что ль?       — Ага. Стройная и теперь тоже нарядная. — Серый переключает режим и золотистые огоньки зажигаются изумрудным. — Олеж, тебе так идет! Оставь хоть до праздника. А я себе другую возьму.       Как с ним спорить? Волков в очередной раз смиряется, подавив желание шлепнуть Серегу по заднице промасленной рукой. Прям по его дорогущим штанам. Тот-то б визгу было бы.       Наконец, когда все порезано, нарезано, зажарено и заправлено, Олег заходит в гостиную.       — Серег, давай стол вместе перетащим и… — замирает на полуслове, пораженный развернувшейся красотой.       — Нравится? — Сережа отрывается от ноутбука и смотрит на Олега, пытаясь отгадать, понравилось ему или тот считает, что все вышло слишком аляповато.       — Да… — Сережа не без удовольствия отмечает, как в глазах Олега начинают плясать радостные искорки.       Пожалуй, иногда Олег находил вкус Разумовского чрезмерно экстравагантным и вычурным (о чем ему благоразумно не сообщал), но только не сейчас. Сейчас, глядя на множество переливающихся гирлянд, спускавшихся вдоль занавесок, на украшенный мишурой камин, на наряженную елку, которую можно было смело на городскую площадь ставить, в груди разливается странное тепло и давно позабытое новогоднее предвкушение счастья. Так странно, что всю неделю Олег шатался по ТЦ и новогодним ярмаркам, что были украшены не хуже, а то и ярче и богаче, но ощущение какого-то чуда в нем так и не всколыхнулось. Он никогда не любил ничего праздновать, даже Новый год решил отметить, только уступив просьбам Сереги. И сейчас он понимает, что не зря.       Губы расплываются в улыбке, а руки притягивают поближе к себе свое рыжее, талантливое чудо. Словами через рот у него пока не очень выходит выражать свою благодарность, а вот губами…       — Олег, Олежа, ну перестань! — Сережа довольно смеется, вроде пытаясь отстраниться, а на деле нарочно подставляя лицо под поцелуи. — Ой, Волч, ты теперь тоже весь в глиттере!       Перенести стол из столовой в гостиную — дело пяти минут. Потом Сережа расстилает новую скатерть и занимается сервировкой, а Олег не спеша переносит свои кулинарные шедевры, один за другим. И приходит уже очередь Сережи восторгаться.       — Олег, да тут у тебя прям банкетное меню! Я такого даже в ресторане не видел!       — Прекрати, Серый, это всего лишь «Оливье». Его в любой столовке приготовят.       — Такое как у тебя — нет. — Аналогичного мнения Серый продолжает придерживаться и касаемо «Селедки по шубой», заливной рыбы и даже бутербродов с икрой. Помимо традиционных блюд Олег также приготовил фахитас, гуакамоле, сальсу и зажарил курицу в кукурузной панировке — рецепты, полюбившиеся им обоим еще с Мексики.       — А на десерт у нас что?       — Узнаешь после Нового года. — Олег решительно разворачивает Разумовского, вновь намеревающегося пролезть на кухню, и ведет к столу.       Телевизор включают фоном, правда, зашкварный «Голубой Огонек» никто не желает смотреть даже без звука, переключают на какой-то кабельный, где идет «Иван Васильевич». Минут десять оба смотрят и даже смеются, благодаря ностальгии и детским воспоминаниям, но потом внимание все равно переключается на стол.       — Я жутко проголодался! — Жалуется Разумовский с набитым ртом.       — Да брось. У тебя в каждом шкафу заначка из чипсов и газировки. Поди ей весь аппетит перебил.       Сережа обиженно тычет Олега локтем.       — Между прочим, мы позавчера вместе убирались, и я все выкинул.       — Неужели не успел заказать новой фаст-фудовской отравы? Теряешь хватку, Серый.       Вместо ответа Разумовский ловко перехватывает бутерброд, который Олег явно намеревался положить себе. Показывает язык.       — На себя посмотри, Волче. — Впрочем, тут же раскаивается и дает Олегу откусить, не выпуская бутер из рук. И не возмущается, когда Олег нагло цапает больше половины.       Вместо шампанского пьют ром — еще одна мексиканская привычка. Им же и чокаются, когда кремлевские часы бьют полночь.       — С Новым годом, Олег!       — С новым счастьем, Серег. — Олег опять ощущает смесь из переполняющего его облегчения, радости и теплоты. От того, что они оба пережили этот год, от того, что они вместе, и что Сережа сейчас такой родной, домашний и ласковый, первым лезет целоваться, не давая ему допить ром. Олег отвечает на поцелуй, и ему опять плевать, что он будет весь в блестках.        — Сережа… — Невольно вырывается у него.       Разумовский отрывается от его губ, поглядывает чуть хитро.       — Ну теперь я точно верю, что у нас праздник на дворе. Ты меня так уже сто лет не называл, Олежа.       Смущается. Волков действительно всегда более сдержан — и в тактильных, и в словесных ласках. Армия хорошо над ним поработала.       — Называл. — Мягко поправляется Волков. — В мыслях. Буду исправляться.       В качестве подтверждения, валит его на диван, заставляя забыть о еде, роме, бубнящем телевизоре — вообще обо всем, кроме своих губ и жаркого шепота.       — Сережа, Сережка, Сереженька… — Ему все еще непривычно, но застарелая скованность — это мелочи по сравнению с тем, как расцветает под ним Сережа, становясь еще более довольным, счастливым и растрепанным. Разумовский жмется к груди Олега, обвивает руками, ногами, даже свою гирлянду так и норовит забросить или сплести с Волковской. Делится своим теплом, своей открытостью и лаской.       — Олеж, Олеженька, Волчик мой самый храбрый, самый отважный, любимый и сильный. — Глядит на него сияющими глазами, треплет по волосам. Сам тает от улыбки Олега, пусть и не такой открытой, как у него, но не менее искренней.       Какое-то время так и лежат — одетые и зацелованные. Пока слух не улавливает слово «подарки», выхваченное из телевизионного текста.       — Подарки, Олег! — Разумовский тут же поднимается, заводясь уже не от петтинга, а новой идеи. — Время дарить подарки! Я первый.       — Первым дарить или получать?       — Получать. — Усаживается на диване, глядит требовательно и задорно. Олег всегда поражался тому, как быстро Серега умел переключаться. Еще минуту назад он плавился мягким воском в его руках, завлекая заняться любовью и вот теперь перед ним опять ребенок в теле взрослого мужика, жаждущий получить свой подарок.       Впрочем, учитывая, что Олег собирается ему подарить, может оно и к лучшему. Но все равно, протягивает свой презент с долей волнения, и пока Серый рассматривает упаковочный пакет, чуть было не забирает все назад. Может зря он решил подарить именно…       — Серию книг о «Гарри Поттере»? — Не без доли облегчения Олег видит, как Сережа улыбается.       — Помнишь, когда мы мелкие были, нам спонсоры их привезли? Для библиотеки. Только директриса сразу же забрала все, для внучки своей. Так и не вернула. Ты тогда расстроился, а потом сказал, что…       — На хуй мне не сдался этот ваш Гарри Поттер. — Заканчивает за него Разумовский. Смеется, смущается былого себя. — Верно. Только мне на самом деле обидно было. Нас и в киношку не сводили, когда он шел, а теперь и книги из-под носа спиздили.       — Теперь не спиздят. — Олег кладет свои руки поверх Сережиных, лежащих на коробке с коллекционной серией. В переводе «Росмэн» и в оригинальных обложках, выпущенных еще в нулевых. Раритетная вещь теперь, спасибо Игроку, опять подсказал, где достать.       — Теперь это только твои книги, Сережа.       — Наши. — Как и в детстве, поправляет его Разумовский.       — Наши. — Как и всегда, соглашается с ним Олег.       Серега еще пару минут любуется томиками, раскрывая каждый и разглядывая обложки, после чего благодарно виснет на своем Волкове.       — Спасибо, спасибо тебе, Волче! Я их прям сегодня, прям сейчас читать начну. Скоро по ТНТ будет марафон фильмов о «Гарри Поттере» будем вместе смотреть и душнить, что книга лучше.       — Так он уже через неделю, Сереж.       — Ну вот и как раз мне — по книге в день. Да я в сессии и по три читал, подумаешь! «Невозможный, ты просто невозможный».       — Никакой книги в день. — Произносит Волков тихо и твердо. — Ты мне обещал не работать в праздники, нормально есть и высыпаться. Именно это мы и будем делать. Спать, есть и отдыхать.       — А целоваться?       — А это зависит от выполнения первых трех пунктов. — Впрочем, Олег уже сейчас идет на нарушение всех правил, вновь увлекая Серого в долгие поцелуи. Никогда не надоест.       — Так, а теперь твой подарок. — Серый уже малость опьяневший, расхристанный и с парочкой засосов, но курс в сторону елки держит уверенно. Лезет куда-то под нижние ветки, достает небольшую коробку в красивой праздничной упаковке, да еще и с бантом. Олегу даже неловко ее раздирать.       Внутри оказывается шерстяной темно-синий свитер с рождественским узором и вышитым волком на грудине. Олег не очень любит такой стиль, но даже на его взгляд, вещь выглядит стильно и дорого. И очень уютно.       Без лишних слов, Олег скидывает рубашку натягивает подарок. Застревает ушами в горловине, но Серега приходит на помощь. Смеется, помогает расправить ворот. Глядит восхищенно.       — Красивый!       — Ты мне или свитеру?       — Сам догадайся.       Вместо ответа Олег вновь его целует. Со страстью, со всем своим неиссякаемым обожанием и нежностью. С благодарностью за свитер, за внимание, за всего Сережу целиком.       — Спасибо, Сережа. — Прижимает к своей груди, прямо к вышитому волку.       — Это еще не все. — И вновь у Серого этот хитрющий взгляд с лукавой искоркой. — Днем еще будет. Основной подарок.       — А почему не сейчас? — Невольно вырывается у Олега, хотя он, в отличии от Сереги, не намерен играться в капризного ребенка.       Но Олег лишь обнимает его крепче, гладит по щеке.       — Скоро узнаешь, Олежик. После полудня съездим кое-куда и сам свой подарок заберешь.       Интриган. Но Олег не намерен больше спорить. Завтра так завтра. Армия научила его не задавать лишних вопросов.       Теперь, когда все подарки вручены, а основные блюда съедены, Олег уже не против подхватить Разумовского и отнести в спальню. Но вспоминает, что кое-чего они еще не сделали.       — Пойдем, — берет его за руку и выводит к двери. Набрасывает куртку, а Сереге подает его пальто.       Тот хмурится.       — Олег… давай съездим на Невский завтра? Я сейчас не в настроении лицезреть народные увеселения и пьянки. Я почитать хочу!       Волков ему подмигивает.       — У нас сейчас здесь будут свое веселье с пьянками. — Возвращается за бутылкой рома, после чего решительно тянет Серегу во двор, не дав захватить книгу. Открывает багажник своей машины, откуда достает большой ящик. Разумовский аж подпрыгивает.       — Олег… Олежа, это… это фейерверки?       Он мечтал о них, но так и не решился купить — помнил, как после случая с маячком, Олег утроил бдительность и шифровку их жилища. И конечно, салют из всех орудий точно нельзя соотнести с их секретной базой. Особенно, если база и так представляет из себя огромный особняк.       Волков бросает взгляд на часы.       — В час ночи будет городской салют. Да и по статистике, сейчас самый пик по их запусканию. Даже если нас с биноклем надумали выследить — не разглядят.       Сережа опять лезет под руку с предложением помощи и желанием затискать своего Волчару, но Олег самолично относит ящик на середину заснеженного двора и запускает все механизмы. Отходит к крыльцу, и вновь глядит на часы.       — Щас, через минуту рванет. — Отхлебывает ром и отдает бутылку Сереге. А сам обнимает его двумя руками. Будто боится, что тот замерзнет, хотя Разумовский свое пальто застегнул, в отличии от Олега.       — Застегнись, Волче.       — Меня мой новый свитер греет. — Фыркает ему в волосы, сдувая снежинки. — И ты. Серега хочет ему возразить, но запускается таймер. Сотни сверкающих залпов взымаются вверх. Еще и еще, не переставая. Стоит ужасающий грохот — Олег был прав, небо над городом, что виднеется на горизонте сейчас гремит и напоминает радугу. Но Сережа увлечен только их салютом, только салютом, что Олег организовал для него. Любуется разноцветными брызгами, что выписывают причудливые узоры на звездном небосводе. Дышит морозом, запахом дыма и пороха. А Олег дышит и любуется им, плавясь от нежности. Целует в висок и прижимает еще сильнее и крепче.       Последний взрыв искр имитирует пожар и рассыпается жидким огнем, надолго оставляя свои искорки. Сережа не открывает от них глаз, пока последняя из них не затухает. После чего разворачивается к Олегу и долго целует его.       — Пойдем в дом?       Разумовский отпивает большой глоток рома.       — Пойдем в постель. — Салют уже не освещает двор, но Олег видит, как темнеют глаза Сережи. Но самое главное, что в них сейчас плещется чистое желание, никакого сумасшествия и золотых тонов.       Когда они добираются до спальни, на обоих остаются только свитера и белье.       — Может оставим? — Нет, все-таки в Сером еще осталась доля безумия.       — Запаримся.       — Ладно. — Нехотя сбрасывает свой и куда более бережно стягивает Олежин. Приникает кожа к коже, и от этой долгожданной близости, Волче чуть ли не воет. Тянется за смазкой, привычно лежащей в его ящике, но Сережа вдруг его опережает и лезет к себе в ящик.       — Я тут заказал… специально для праздника. — протягивает Олегу небольшой тюбик, весь в корейских иероглифах и похабных изображениях Санта-клаусов, на которых нет ничего, кроме шапок.       — Открой и выдави.       Олег подчиняется. Сглатывает.       — Она что, с блестками?       Серега игриво лыбится, кивает. Откладывает тюбик на одеяло и тянет Олега лечь на себя.       — Ты же не против, Волче? — Лезет свободной рукой к нему в трусы, требовательно сжимает член. — Хочу, чтобы ты тоже у меня засиял. Везде. Согласен?       Как он может возражать? Как он вообще сейчас способен думать? Олег согласен, Олег на все согласен, но прежде он намерен прижать его как можно ближе и целовать как можно дольше, чтобы стать блестящим от пота и Серегиного хайлайтера, глиттера или чем он там вымазался. И теперь уже у Серого не находится возражений.       Вцепляются друг в друга крепко, ласкаются сладко. Жарко, страстно, взаимно и обстоятельно, пока каждый не насытится телом своего любимого, не поцелует там, где особенно приятно и громко. Пока оба не превратятся в обнаженный нерв, где чуть тронешь и — оргазм. Поэтому, когда Олег наконец-то растирает смазку и Серега тянет дружескую руку помощи, легонько получает по ней. Не лезь, иначе не дотерплю. Разумовский не обижается, приподнимается на локтях и выжидательно поглядывает на старания Олега сквозь налипшие волосы. Любуется переливанием блесток на коже.       — Красиво.       От первых же движений внутри себя, довольно всхлипывает.       — Идеально…       Дальше вновь становится не до слов. Олег перехватывает контроль, перехватывает ладони Сережи — целует их, силясь хоть немного продлить развязку. Не помогает. И Серый ему не помогает, такой влажный, горячий и горящий, стонущий его имя и сцепляющий ноги за его спиной, вынуждая двигаться быстрее. Еще быстрее. Еще!       Слишком жарко. Слишком хорошо. Внутри Олега горит пожар из любви и безудержной страсти, ненасытной жажды, которую он утоляет с каждым толчком.       Он послушно ускоряется, ловит взгляд Сережи. Внутри зрачка — бездна. Припухшие губы тянут Олега в поцелуй, тянут упасть в эту бездну, утонуть в ней с головой. Что он делает снова и снова. И целует, целует, целует, пока хватает сил, пока Сережа не заходится в оргазменном крике, вжимаясь в него до хруста.       Пара движений — и Олег видит свою бездну воочию. Падает в вязкую пропасть, рушась на Сережу распаленным обмякшим телом. А тот и не против. Разумовский обожает ощущать Олега на себе, в себе. Даже после секса. Ощущение заполненности дарит покой.       — Хороший мой, — Ласково гладит Олега по волосам. Хочет вновь показать, доказать и сказать, как сильно любит. — Любимый мой, Олежка. Так люблю, так люблю тебя…       — И я… — хотел бы сказать больше, да голос и без того охрипший, сейчас еле сипит. Сил нет даже на то, чтоб откатится. Бессовестно давит Сережу всем телом, принимая его расслабленные ласки. А тот сам прижимает Олега ближе, все не дает разъединиться, а себе — замолчать.       — Хочу с тобой каждый год, каждый день вот так проводить. Только с тобой. Ты когда-то сказал мне, что не знаешь, кто ты для меня — Олег, ты для меня все. Счастье мое, жизнь моя, любовь…       Усилием воли Олег приподнимается, ему опять нужно видеть Сережины глаза. Сейчас в них нет страсти — только любовь, только та обезоруживающая откровенность и искренность. Олег отвечает тем же.       — И ты для меня. Сереж, я всегда с тобой буду. За тобой, рядом с тобой, вместе с тобой. Счастье, это когда вместе.       Берет его руку, переплетает пальцы. Целует сперва их, а потом и самого Сережу, скрепляя их нерушимый договор.       Спать ложатся как есть, оба не хотят идти до шкафа за сменным бельем и футболками. В комнате жарко, но Серега вновь упрямо норовит оплести Олега руками и закинуть ему ногу на бедро. Привыкли еще с юности, когда приходилось умещаться вдвоем на узкой койке в детдоме. А потом была съемная однушка со сломанным диваном без спинки. А сейчас есть все, включая широкую кровать с ортопедическими матрацами, а хотят засыпать только так — тесно прижимаясь друг к другу.       Где-то в районе пяти утра Олег просыпается и видит, что Серега продолжает его придерживать одной рукой, а второй листает «Гарри Поттер и Философский камень». Уже на десятой главе! Так увлечен, что даже не замечает, что Олег проснулся, пока тот не забирает книгу и не гасит ночник. Захватывает Серегу в свои объятия и кокон одеяла и притискивает к себе.       — Спать.       — Олег, ну я не дочитал!       — Спать. Ты мне еще мой подарок-сюрприз должен. Не проспи.       — На девять будильник завел. Не сердись.       — А ты угомонись.       Сережа виновато чмокает Волкова в скулу. Берет его за руку и на сей раз, уже до утра они не расцепляются.

* * *

      — Серый, ты хоть намекни в двух словах — куда мы едем? Мне твоя геолокация ни о чем не говорит.       Разумовский качает головой, не отрывая глаза от страниц.       — Сюрприз, Олежик. Я предупреждал.       — Там хоть много народу не будет? На сюрпризе твоем — Олег бросает неудовлетворительный взгляд в пассажирское зеркало, бесстрастно демонстрирущее ему заспанную рожу с синяками под глазами и кое-как уложенными волосами. К тому же, наспех принятый душ не отмыл все блестки с тела. Хорошо еще, что хоть горловина свитера прикрывает засосы, но появится в таком виде на людях он не жаждет.       — Не переживай. Будет только одна очень милая девушка по имени Мэри. Она тебе понравится. Точнее то, что у нее есть.       Олег еле затыкает в себе своего внутреннего Вадика, чтобы не пошутить про сюрприз в виде тройничка.       Наконец, дорога выруливает к чьим-то воротам с домофоном. Сережа первым выходит из машины и звонит.       — Мэри, дарлинг, это Александр Воронов. Я тебе звонил в декабре, мы обо всем договорились.       Из динамика раздается какой-то странный шипящий звук. Похоже, некая Мэри сама только что проснулась и не совсем понимает, чего от нее хотят. Но ворота открывает. За ними оказывается двухэтажный коттедж, на крыльце которого стоит миловидная, но хмурая девушка, закутанная в ватное одеяло.       Сережа подхватывает Олега за руку и быстро спешит к ней, озаряя сумерки своей улыбкой.       — Как вам идет это одеяло! Надеюсь, вы вспомнили кто я, ман шери?       Девушка недовольно закатывает глаза. Если и вспомнила, то явно сейчас предпочла бы забыть и лечь спать. Но Серега сейчас излучает такую энергию и напор, что приходится кивнуть.       — Выбрать приехали?       — И выбрать, и купить, и сразу забрать, чтобы больше не тревожить вас, миледи.       Мэри впускает их в дом и ведет сквозь него. Сам Олег так ничего и не понимает, и теряется в догадках. До тех пор, пока они не проходят через кухню и не выходят во внутренний двор. Который оказывается питомником. А из клеток на него глядят десятки собачих морд.       На миг он забывает, как дышать.       — С… Саша, это… это…       — Хаски, Марк. Сейчас наша очаровательная заводчица тебе поможет с выбором, а я пока подержу ее одеяло и сварю всем кофе.       Мэри бросает на Разумовского грозный взгляд, но профессионализм берет верх, и она приступает к своим обязанностям.       Олег сейчас ощущает себя ребенком — растерянным и смущенным. К счастью, Мэри явно обожает собак и в их присутствии теряет свою заспанную неприветливость. Спокойно демонстрирует каждого щенка, дает их подержать и тепло рассказывает о каждом питомце. И Олег хочет забрать их всех. Показав ему весь помет, Мэри оставляет Волкова определиться с выбором и подходит к Сергею, возвращая на лицо хмурость.       — Без сахара хоть? — Берет дымящуюся кружку, делает большой глоток.       — Обижаете, Мэри. Я сразу понял, что такая барышня как вы не терпит сладостей и сантиментов.       — А еще я не терплю незваных гостей и когда коверкают мое имя! Я Мария.       — Просто Мария… отдает каким-то сериалом из 90х. Не дуйся, ман шери, такому прелестному личику не идет злоба.       — Это не злоба, это два часа сна. Александр, я, конечно, понимаю, что мы не обговаривали точных сроков, но, когда вы сказали про январь, я не думала, что вы примчитесь спустя десять часов после его наступления.       — И очень зря. Думайте шире, Мэри, расширяйте свои границы сознания.       Кажется, еще слово и Мария выльет остатки кофе ему за шиворот. В конце концов, клиентов у нее не убавится. Но Серегу вновь спасает Олег, разряжая обстановку и отвлекая внимание на себя своим смехом. Какой-то, особенно юркий и прыткий щенок буквально валит его в сугроб и норовит зализать до щекотки.       Мария усмехается.       — Мне кажется, ваш друг определился с выбором. И Кроули он понравился, хотя он у нас самый главный привереда.       Олег действительно выбирает Кроули, на лице у обоих по несходящей лыбе. Мария подробно инструктирует Олега по вопросам питания, ухода и дрессировке, вручает заготовленную памятку и список зоомагазинов с хорошим ассортиментом.       — А какие из них работают 1 января?       Мария задумывается.       — Ни один, но вот здесь хозяйка одна из моих друзей, я могу позвонить ей и договорится, чтобы она вышла ради вас.       Разумовский явно не в восторге от идеи ехать в Питер, по морозу и сквозь череду похмельных ГАИшников (да еще и вести придется ему, потому что Олег не спускает хаски с рук), но видимо это ему ударяет карма — за все те разы, что Волче послушно таскался за ним по бутикам и терпел многочасовой шоппинг.       Переводит Марии оговоренную сумму, добавив лишний нолик — за беспокойство, выпитый кофе и чтобы, хотя бы после их отъезда, она осталась довольна и улыбнулась.       Оказавшись в машине, Олег тянет к себе Разумовского.       — Сережа, — шепчет тихо, хотя Мэри уже зашла в дом и закрыла за ними ворота. — Сережа — спасибо.       За один этот восторженный взгляд Сергей готов купить Олегу хоть весь питомник, вместе с Мэри в довесок. Улыбается, нежно целует.       — Все для тебя, Олеж. Я же помню, как ты вновь хотел завести собаку, с самого детства хотел. Теперь она у тебя есть.       — У нас.       Разумовский от подобной щедрости не в восторге, как и от собак в принципе, но сдается под напором любимых темных глаз. Радостный Кроули тоже настойчиво лезет облизать и обнюхать второго хозяина.       Посреди ночи Сергей просыпается. Один. Но сквозь приоткрытую дверь спальни виден смех, слышно щенячье повизгивание и Волчье бормотание.       Ну все, приплыли. Еще вчера Олег забирал у него книгу и ворчал, что ночью надо спать, а сейчас сам себя ведет не лучше. Только Разумовский собирается встать и утянуть Волкова в постель, как тот заходит сам. Крадется неслышно, не желая будить. Поздно, Олежик.       Сергей ощущает, как со спины его обхватывают знакомые сильные руки и тут же тает в них пломбиром. Только собирается развернуться, будто во сне, чтобы уткнуться носом в грудь, вдохнуть родной запах и заснуть опять, как слышит тихое цоконье когтей по паркету. И запрыгивание на постель кого-то третьего.       — Олег, какого хрена! — Даже не пытается придать голосу сонной разбуженности.       — Сереж, он же еще совсем маленький. — Олег виновато сопит в рыжую макушку. — Это всего на пару ночей, пусть с нами поспит.       Нехотя Серый вновь открывает слипающиеся глаза чтобы упереться взглядом в незамутненные глазищи Кроули, уютно прикорнувшего на подушке. Разворачивается в сторону Олега, что глядит на него не менее просяще и трогательно.       Вздыхает и смиряется. Требует и получает за это долгий поцелуй и обещание завтра напечь самого вкусного, самого сладкого и самого новогоднего печенья — самый большой противень!       — Зато теперь хоть понятно, зачем нам такая кровать широкая нужна. — Бормочет сквозь сон.       — Ага. — Олег улыбается и треплет Кроули по холке.