Увлеченность искусством

Вот же су! — Понятно уж, в чем заключается суть проблемы, не так ли? В том, что они оба сыновья своих отцов. Они стали заклятыми врагами ещё до того, как узнали, что являются ими и почему. Пран прижал парня. Кажется, их борьба вышла из-под контроля. Минуту назад они ссорились из-за последней мятной конфеты, в следующий момент взгляд остановился на губах и Пат выдал какую-то ерунду о том, что целуется лучше всех. — Откуда тебе вообще знать? Ты просто еще не знаешь, как целуюсь я, — Пран приблизился лицом к Пату и закатил глаза. И, возможно, эффект был не таким, каким бы он хотел, так как Пат просто вздохнул и произнес: — Ты тоже не знаешь, как я целуюсь, не знаешь моей техники. И это полная хрень, потому что, несмотря на то, что куча девушек строила глазки Пату с самого детства, Пран никогда не видел, чтобы тот целовал кого-либо из них. — Ого, техника инженера? — Пран ухмыльнулся. — Поцелуи — это не проблема, которую нужно решать. Это искусство. — В последнее время я не замечал, чтобы ты пользовался щеткой для поцелуев. Тут дело в углах и балансе, в физике, — и тут Пат, этот придурок, наклонился к нему, как будто они собираются танцевать самбу. Пран оттолкнул его и для убедительности толкнул ещё раз. Но Пат использовал, чёрт возьми, физику, чтобы вывести его из равновесия — дёрнул к себе за рубашку. — Что? Боишься? Боишься, что проиграешь? — Кто это еще боится? — Пран старался не обращать внимания на волнение в грудной клетке, на то, как громко стучало в ушах его сердце, словно удары сотен барабанов. Он не боялся. Не боялся! Чтобы доказать это, он придвинулся ближе, вдвое сокращая расстояние между ними. Было тепло — вот так близко стоять к Пату. Он чувствовал жар его тела и невероятное притяжение от того, как глаза Пата впились в него, в его губы. Первое прикосновение их губ было неуверенным, легким, лишь прикосновением. — Это всё, что ты можешь? Улыбка Прана исчезла, когда Пат потянул его за шею для настоящего поцелуя. И теперь руки Пата держат его голову, а собственные пальцы находятся в волосах Пата, сжимая и дергая, просто чтобы услышать, как выдохи парня становятся все резче и резче. Пат приподнимает его бедра выше так, чтобы толкаться прямо в Прана. Он отодвигается, всё ещё прижимая Пата к стене, и если это приведет только к еще большему трению, которого тот добивался, что ж, Пат не собирается жаловаться на это. И это слишком. Потому что, как бы Пран не хотел этого признавать, Пат хорошо целуется. Прямо сейчас он посасывает нижнюю губу Прана, будто наслаждается вкусом. Пран не может сосредоточиться ни на чем кроме влажного посасывания и полной концентрации Пата, которая бывает у того всякий раз, когда он пытается победить. Так не пойдет. Пран облизывает верхнюю губу Пата, двигая языком достаточно медленно и уверенно — достаточно, чтобы Пат судорожно вздохнул и открыл рот. Его глаза так же приоткрываются. Они пристально смотрят друг на друга, едва касаясь губами. И вновь эта граница. Граница, что существует и отделяет пространство между ними двумя. Между ним. Между Патом. Но эта граница в отличие от границы между их телами, не является физической. Она исчезает почти моментально. Пат хватает его за талию и притягивает к себе — Пран сам подается вперед. Он завоюет себе всё, что Пат позволит ему взять. И это игра. Рискнешь ли ты? Ответ всегда будет положительным. Пран проводит языком по языку Пата. И это ощущается так странно, ново. Особенно, когда Пат вздрагивает под ним и хватается за рубашку с такой силой, что та готова порваться. Особенно, когда Пат лижет его в ответ, неловко обхватывая руками его уши, хватаясь за лицо. Пран думает, что его щеки, скорее всего, уже покраснели. Он чувствует жар от кончика носа до самого пупка. Так тесно. У него все скручивается внутри от этой тесноты. От их языков, рук, обнимающих друг друга. Он чувствует, что пальцы на ногах отчаянно поджимаются в сандалиях. — Пран, — Пат отстраняется от него и зарывается лицом в изгиб его шеи. Пран держит его за голову, пальцами гладя по волосам вместо того, чтобы дергать: — Что? Сдаешься? Пат лижет его прямо там, где зарыто его лицо, проходясь горячей полосой вдоль шеи. Он судорожно вздыхает. Ох. Парень напротив ухмыляется ему в кожу и снова открывает рот, чтобы вновь всосать её. Пран откидывает голову, чтобы дать Пату пространство, а затем наклоняет голову обратно и отталкивает Пата. — Ты что, пытаешься поставить мне засос?! Пат не выглядит раскаивающимся. — Я не могу? Нет. Ещё нет. Не тогда, когда они еще не — — Мои друзья увидят. Они будут дразнить. — Кого ты имеешь в виду? Вая? — последний вопрос Пат произносит в губы и крепко целует его. Пран целует в ответ, потому что он целуется лучше, окей? Поцелуи — это не только физика, это еще и танец, искусство. Пат буквально трахает его ногу, таким образом помогая Прану объездить свою, но этого не случается. Пран снова хватает парня за волосы, оттаскивает от себя. — Пат! Он щурится и смотрит на Прана медленно таким страстным взглядом, будто тот либо под водой либо под наркотиками. — Ты можешь. Я хочу, чтобы ты сделал это. — Ты хочешь, чтобы я сделал что? Пат не двигается с места, не отступает ни на сантиметр. Он скользит взглядом вниз по шее Прана, по его груди, вниз, туда, где полы рубашки не заправлены в джинсы, а затем снова поднимает к глазам Прана. Пран смотрит в ответ. Нет. Нет, он не может. Если только не возьмет с собой Пата. Пран отталкивается и хватает его, толкает на кровать, чтобы оседлать. — Пран! — Глаза Пата расширяются, когда тапочки Прана приземляются — пуф-пуф — на пол. Он ухмыляется Пату. Так ему и надо за то, что он предложил начать всё Прану. Как будто он согласился бы так легко проиграть. — Либо мы оба, — говорит он, — или никто из нас. Пат обхватывает его руками и судорожно сглатывает. Этот поцелуй глубже и мягче, чем все остальные за сегодняшний вечер. Пран не может удержаться и целует в ответ так же открыто, ласково, нежно. Сейчас всё по-другому: прикосновения их губ к губам становятся жарче, чем раньше. Они целуются, их языки сплетаются, играясь друг с другом. — Вот так, значит? — Пат обхватывает его за талию и трется об него, сильно прижимая, вдавливая в себя. Пран задыхается. Да. Это — это хорошо. Он двигает бедрами в ответ, объезжает его член, притираясь своим ближе к Пату. Пат целует его, когда он охает, и они просто-напросто срываются. Парни пробуют разные углы и скорости, пока не находят ритм, который выбивает стоны из них обоих и заставляет сжимать их руки в кулаки так крепко, чтобы удержаться, чтобы не кончить первым. Чтобы не проиграть. — Детка, — глаза Пата стали такими тёмными. Пран смотрит на него и его растрепанные волосы. Он выглядит как влюбленный. — Детка, — снова произносит Пат и опускает руки вниз, чтобы сжать задницу Прана, чтобы прижать его ближе к себе. — Блять. — Руки Прана начинают суетиться: дергают Пата за волосы, сжимают его затылок. Блять, он так близко. Но, оказывается, Пат ближе. Он содрогается всем телом, стонет в грудь Прана, когда кончает. И его вид, звуки, что он издает — Пран громко стонет, медленно проезжается своим членом по чужому, отходя от оргазма, и цепляется за Пата, словно он — спасательная шлюпка, словно он — убежище. Если ему и удается закрыть рот после того, как он отдышался, то только после легкого поцелуя в щеку Пата, и ни один из них не упоминает об этом. Пат всё еще удерживает его. — Пран, — его голос, когда он наконец заговаривает, звучит хрипло. — Ты можешь остаться? Переспишь со мной? Пран почти что бьет его, но Пат, удерживая за руку, отводит её. — Переночуй у меня. Просто поспи. Пожалуйста. Это его «пожалуйста», и то, как мягко он смотрит на него. — Только сначала я приму душ. Тебе тоже нужно принять душ. Пат начинает улыбаться, и вот тогда-то Пран и бросается наутек. — Раздельно! — он захлопывает дверь перед носом Пата и врывается в свою комнату за свежим комплектом одежды. Всё же, им придется поговорить об этом. Все эти годы они умудрялись не говорить об этом, о том, кто они друг другу. Их отношения — это какая-то ублюдочная версия заклятых врагов. Друзья, переодетые врагами. Но теперь — Детка. Пран улыбается про себя, намыливая мыло. Теперь он детка Пата. Он прочищает горло, и после этого замечает в зеркале свою ухмылку. С ним все в порядке. Это прекрасно. После того, что произошло, атмосфера становится неловкой. Пат похлопывает по своей кровати, и Пран заползает в нее, поворачивается лицом к нему. Пат хорошо пахнет — собой, этот запах Пран не может назвать никак по-другому, кроме как просто сексуальным, отдавая нотками мыла. — Всё было хорошо? — Пат выглядит взволнованным, как будто, возможно, он ждет, пока Пран оценит его. Он кивает: — Ты? — Пат так же кивает в ответ, легко улыбаясь краешком губ. — Я выиграл. — Айщ! Что ты имеешь в виду? — Пран по привычке раздражается. — Я поцеловался с самым горячим архитектором. Я победил. — А у меня самый горячий инженер. Так что я тоже выиграл. Пат смеется над этим так счастливо, и это делает Прана таким же. Будто ему всегда было приятно видеть, как Пат искренне улыбается. — И, — нервно сглатывает Пран, — теперь кто мы друг другу? Пат поворачивает голову и смотрит на него долго, серьезно. — Мы будем единственными, — наконец проговаривает он. — Я хочу, чтобы мы были единственными друг для друга. — То есть твое сердце разобьется, если ты увидишь, как я целуюсь с кем-то другим? — Да. — Хорошо. У меня так же, — Пран быстро смотрит на Пата, а затем так же отворачивается в сторону от блеска и счастья, что видит на чужом лице. Несмотря на то, что у него с Патом недавно произошло, Пран чувствует себя застенчивым. Потому что они теперь встречаются. — Мы теперь встречаемся? — Он спрашивает, чтобы подтвердить. — Встречаемся, — Пат приподнимает подбородок, чтобы чмокнуть, и улыбается.