Цветы, что тебе не к лицу

Толчок. В падении быстро открываю дельтаплан. Мой голос срывается совсем у земли: — Аоко! Выстрел. Я забываю обо всём и приземляюсь, а потом наоборот взлетаю вверх ещё выше. Члены организации уже убежали к лестнице вниз, искать меня, а на крыше осталось бездыханное тело. Аоко выглядела спящей, да только потихоньку бледнела. Её нежные ладони, за которые я хватался, были едва тёплыми, а потом… Мне хотелось кричать, плакать навзрыд, умолять её ожить, но в тот миг я просто отрицал реальность. Я говорил так, будто она всё ещё жива, и я могу отнести её в больницу, там ей станет лучше, она снова откроет глаза, однако теперь, когда все, все сказали мне, что она мертва, я совсем перестал нормально думать. А сон о том дне снится мне снова и снова изо дня в день, будто вечное напоминание об ошибке, которую я не смогу исправить. Присев на кровати, я посмотрел на часы. Было уже десять часов, но я особо не следил за временем, если не спешил на ограбление. Школа сейчас казалась мелочью, тем более, что сегодня четвёртое число. Аоко умерла четвёртого июня, потому «четвёрка» стала действительно проклятой для меня. — Сегодня уже июль, но я думаю, нет числа лучше, чтобы навестить её, — я напомнил эту вчерашнюю идею себе вслух и спешно начал собираться. Белое на её могилу я не надевал и никогда не надену, да и яркие цвета не опишут моих чувств. Чёрное и серое — вот всё, что нужно. Достаточно иронично, ведь я никогда не верил в «чёрно–белый мир, потерявший все краски», но где я сейчас, если не там? Почему никто не кричит моё имя из окна соседнего дома? Почему никто не ждёт меня с домашним обедом и не рассказывает о тортиках? Почему никто не провожает меня в школу и мило улыбается? Почему никто не терпит мои выходки и радостно наблюдает за моими фокусами? Аоко была такая одна, единственная во всём мире, непохожая на всех. «Как жить без неё?» — прошёл месяц, а я всё ещё не знаю ответа на этот вопрос. Но я знаю, что никогда не забуду и не буду пытаться забыть, а сегодня я потрачу деньги на дорогу к кладбищу и букет, который возьму в ларьке неподалёку. Его открыли в тот же день, когда она умерла, я проходил мимо после похорон. Аккуратный навес дугой, похожей на дольку цитруса, пластиковые двери, широкий подоконник, а в окошке сидит странного вида старик и иногда покуривает старинную, будто антикварную трубку. Мужчины редко продают цветы, но чтобы старики… — О, — когда он заметил меня, он выпустил ещё один клубок дыма. Почему–то дым из его трубки не был похож на табачный, пусть я и кашлял. — Я помню тебя. — Но я ведь просто проходил мимо вашего магазина. — Ох, парень, — «парень» был произнесён очень снисходительно, — у меня было много причин запомнить тебя. — О чём вы? — Ты в тот день был похож на громовую тучу, которая ходит по земле и пускает молнии, — улыбнулся он. — Ты хочешь купить букет цветов для чей–то могилы? Мать, отец, девушка? Раздражение на секунду ударило мне в виски, но на лице старика не было насмешки. Он не задавал нетактичных вопросов, он будто вправду «просто спрашивал», как невинный ребёнок. Но не думаю, что продавцу есть дело до меня, наверняка одного из кучи клиентов, так что я сказал: — Да, девушке. У вас есть синие розы? Загадка, таинственность и неприступность — для меня в этом была вся Аоко. Она одна большая синяя загадка, к которой бывает так страшно подойти. А если она отвергнет, а если оттолкнёт — я совсем не такой смелый, как кажется. По крайней мере, я знаю, что трусость во мне есть и спрятана она так хорошо, что не достать. — Вот, — старик протянул мне букет. Несколько ярких цветков огибала чёрная лента и такой же чёрный пакет–конус. Мне казалось, что сейчас мне станет плохо. — Спасибо, — я принял букет. — Сколько с меня? — Я скину пятьдесят процентов, — удивил старик, — и буду скидывать, пока ты перестанешь выглядеть как туча. — Вы так разоритесь. — Никогда. Верь не верь, — он снова вынул свою трубку, — но от клиентов у меня отбоя нет. У одного магазинчика в огромном, шумном Токио? Сомневаюсь.

***

— Аоко, — мой слабый голос еле слышно хрипит, будто в горле что–то застряло. Я не слышу сам себя и кажется, что меня перекричит даже шелест листьев. — Я к тебе… навестить. Я смотрю на могильный камень, на который недавно скинулись её родители. Гладкий мраморный овал в европейском стиле, на котором выбиты даты и висит фотография, сделанная мной за день до гибели Аоко. Я смотрел на неё, пока инспектор обсуждал похороны с моей мамой, а потом дрожащими руками положил её на стол. Я помню свои слова. — Сделайте копию. Оставьте эту мне. Солнце ярко светило над её головой, пока Аоко позировала мне и ярко улыбалась. У неё было новое голубое платье, которым она очень хотела похвастаться. В нём её и похоронили, в самом новом, что было. Где–то здесь под бугорком лежит чёрный гроб, а там она… давно не живая. — Аоко, — иногда так бывает, что кажется, что ты вот–вот заплачешь, но глаза обсыхают. Я сжимаю букет и укладываю на землю перед камнем. Тёплый ветер пытается успокоить меня, но я остаюсь неподвижным. — Я принёс тебе цветы… Эй, Аоко. Её могила, как и все другие, молчит. — Слушай, если… если магия существует, ты можешь как–то ну… восстать из мёртвых? — я перестал понимать, что нёс, но не мог остановиться. — Ну знаешь, чёрная магия там или как… А может зомби вирус изобрести? Аоко, просто подай знак… ты меня слышишь? Листья деревьев шелестят от ветра, редкие птицы улетают подальше от могил, а я ничего не чувствую. Я уже не знаю, пытаюсь ли я так обмануть себя или успокоить, но я продолжаю нести какую–то чушь и совсем не стараюсь это запоминать. Я не собираюсь бросать поиски Пандоры, какими бы рутинными они не стали. С того дня я приблизился к этому камню очень близко, но совсем не соглашался на такую цену за это. Аоко не должна была умереть так рано, когда я ещё не исполнил столько собственных обещаний.

***

— Эй, давно его не видно было! Я меняю позу. Прослушка работает, их хорошо слышно. Интересно, они обо мне? — Да, но не бойся, он точно появиться мстить за ту девку! Я уж думал, он заплачет… Мои кулаки непроизвольно сжимаются. Я пытаюсь слушать их смех, но уши отказываются воспринимать их. — Но знаешь, — когда я прислушиваюсь, я различаю голос одного из членов организации, — возможно, он теперь серьёзно возьмётся за Пандору. — Это почему? — Вы реально не слышали? — удивлённо сказал тот голос. — Этот камень может… Я замер. Ещё недавно я не хотел вслушиваться, но теперь я поглощал информацию, как губка. Оказывается камень, который я обещал сломать, это то, что мне нужно. Кто бы мог подумать? Они говорят, что будет всего одна попытка… Будто это когда–то меня пугало.

***

Белые хризантемы — траурные цветы в азиатских странах, в европейских — популярный подарок с пожеланием долголетия. В целом, цветок недешёвый, однако старик снова скинул мне половину цены, не соглашаясь не цену больше этой. Я хотел высказать ему пару основ ведения бизнеса, когда увидел двух женщин, которые бежали к его лавке. Я отошёл, они купили цветов для своих родителей и убежали, а за ними подошёл взрослый мужчина и тоже взял траурный букет для дочки за те же полцены. Старик же улыбнулся мне, будто: «Видишь? Отбоя нет!». Я кивнул и сжал букет в руках. Четвёртое августа, пора навестить Аоко. — Аоко, — снова сказал я, когда автобус довёз меня до кладбища. Со мной вышел тот мужчина, но ушёл дальше, к детскому кладбищу, что находилось отдельно. — Вот, я ещё букет принёс. Синие розы уже начали вянуть, рядом легли мои белые хризантемы, пока я не открывал взгляда от фотографии. Когда–нибудь… Нет, уже скоро я увижу её яркую улыбку. — Аоко, я знаю, что подарю тебе, — я впервые улыбнулся на её могиле. — Я ещё не нашёл эту вещь, но я близок к ней, как никогда, так что не волнуйся обо мне, да и ни о чём не волнуйся, я вернусь… И ты вернёшься. Я снова говорил без остановки, не разбирая собственных слов, но я был переполнен энтузиазмом исполнить свою новую мечту. Чтобы Кайто Кид не смог достичь желаемого? Ох, нет, Аоко ненавидит этого парня. Чтобы Куроба Кайто не смог достичь желаемого? Хах, да не может этого быть! — Только дождись, Аоко, я принесу тебе особенный подарок. Кладбище отвечало мне могильной тишиной.

***

— Куроба? — Подожди, это Кайто–кун? — Смотри, улыбается… оправился? — Куроба! Примерно с такими возгласами одноклассники снова встретили меня. Стоило мне прийти в школу впервые за это долгое время, и меня уже отступили, будто некую знаменитость. В стороне остались только Сагуру и Акако. Я бросил взгляд на последнюю — мне не нравилось сочувствие в её глазах, но мне нужно с ней поговорить. — Привет, ребята, — тихо выдавил я. Все сразу остановились, кроме Кейко, что вышла вперёд. Я редко видел её одну без Аоко. — Кайто–кун, — спросила она, — ты в порядке? — Как я могу быть в порядке? — попытался улыбнуться я. — Звучит глупо. — Понимаю… Все задали свои вопросы и разошлись, а я сел за своё место, изредка поглядывая на то, как Акако прожигает меня взглядом. Я взял небольшую бумажку, наскрябал на ней «удивимся на крыше в обед», скомкал и незаметно бросил ей, пока учительница писала на доске очередную математическую функцию. Акако быстро поймала мою записку, прочла и коротко кивнула. Иногда она была серьёзной, жаль, что редко. — Куроба–кун, — сказала она мне, когда я поднялся к закрытой крыше. Пока я взламывал замок, она добавила: — У тебя какой–то бешеный взгляд. Ты что–то задумал, да? — С чего ты взяла? — улыбнулся я, толкая открытую дверь. Я зашёл первым, она за мной. — Так, вот давай не будем сейчас играть в твоё любимое «я не я, и лошадь не моя», — она протянула последние слова, пародируя мой голос. — Ты задумал кое–что, да? — А ты, значит, не догадываешься, что я задумал. — На самом деле есть сотни способов сделать то, о чём ты думаешь, — усмехнулась она. — Смотря, какой ты выберешь. — Я уже выбрал, — как можно спокойнее ответил я. — И что ты от меня хочешь? — Несколько имён… может и адресов, если знаешь. Её лицо слегка искривилось. Не думаю, что она ожидала от меня этого, но я здесь не за тем, чтобы исполнять её ожидания. Я лишь пытаюсь ускорить достижение цели. Я хочу справиться до следующего четвёртого июня, год уже будет слишком. — Хорошо, посмотрю, — кивнула ведьма, — но имей в виду, что большинство способов опасны. — Не волнуйся, я в детстве много аниме смотрел, — вдруг одна мысль застряла в моей голове. — Кстати, Акако, а ты знаешь старика продавца цветов со старинной трубкой? Он такой же старый, как и ты. Её недовольная физиономия тут же раздулась от удивления, а потом она нагловато усмехнулась, как всегда умела. — Ты мне свой способ не назвал, я тоже не скажу, кто он, — она взмахнула своими длинными волосами. — Однако я дам тебе совет — когда он сразу предлагает половину цены, ты должен просить его продать цветы за полную цену, пока он не соберёт букет полностью. Понял? Никогда не соглашайся на скидку сразу, тебя проверяют. — Кто проверяет? — Я же сказала, ни скажу. Лучше тебе даже не знать. Она первой вернулась к двери, а я ещё немного постоял на крыше, вдыхая воздух. Этот старик и правда был странным, но его букеты удивительно яркие при своей дешевизне.

***

Обычно я не доверяю Акако, но в прошлый раз я поступал так же, как и в её совете, потому продолжил уговаривать старика прекратить «разоряться». Он одновременно с этим медленно собирал цветы для букета, подвязывал и поправлял, прежде чем протянуть мне результат. Тогда я согласно достал половину цены из кошелька (странно, что старик не принимал карты. Наверно, он старомодный) и принял маленький букет из ромашек. Ромашки — достаточно простые цветы, какие можно легко найти летом. Интересно, где они растут в начале сентября, если такие свежие? Их запах очень напоминает детство, где мы вместе бегали по зелёным полям. Слышал, такие цветы означают «веру» и «обещание» — это очень даже подходит мне. — Аоко, — я снова жалко улыбаюсь, — я снова пришёл навестить тебя. Вот, ромашки. Ты часто собирала их летом, да? От роз ничего не осталось, хризантемы завяли, а я кладу сюда новый букет. Кто–то цинично скажет, что незачем пускать деньги на ветер. Может, он даже будет прав, но мне так спокойнее. Даже если Аоко меня не слышит, мне так спокойнее. — Скажи, есть способ достучаться до тебя? Ну, там, доска Уиджи или радио шумы… Просто то, что Акако мне сказала, ещё проверять надо. Один человек был дома, один уехал, а третий пропал. Будет обидно, если ниточка к моим поискам окажется у третьего человека. В конце концов есть подозрения, что он уже мёртв… Я выпрямляюсь. Колени немного щёлкают, но это не страшно. — Помни, Аоко, я скоро вернусь, тебе нужно только подождать, и всё будет хорошо. Я вытащу тебя с того света, а эти цветы, — я опускаю взгляд на купленный мной букет ромашек, — тебе ни к лицу. Сегодня четвёртое сентября, очередной месяц без Аоко. Но я обещаю себе, что год без Аоко я точно не приму.

***

— Мам, — говорю я, когда её лицо появляется на мониторе ноутбука, — ты нашла то, что я просил? — Да, но, Кайто, ты ещё не просил у меня помощи, — улыбается она, печатая всё, что нужно в чат. — Такое сложное ограбление, что тебе понадобилась история камня? — Да, хотел узнать, то ли это вообще, что мне нужно, — я состроил милую улыбку. — Так ты там в Лондоне? — Да, наслаждаюсь видом на Биг Бен, — она с мечтательным взглядом обернулась назад, потом снова к камере. — Кайто, как ты сейчас? Несколько месяцев прошло… — Я, — я сжал губы. Слова не шли на ум, — не уверен. — Понимаю, — она кивнула. — Если захочешь поговорить об этом… — Я перезвоню, — на этом я повёл курсор мышки в сторону и закрыл видеозвонок. Я снял белую футболку, которую надел для звонка и натянул вместо неё чёрный свитер. На мой телефон пришла СМСка от Джи, которую я мельком посмотрел. «Он тоже подготовил нужную информацию», — кивнул я себе: «И зачем мне столько всего, разве я похож на детектива?». Осознав, что настроение у меня сегодня ни к чёрту, я собрался и вышел из дома. Сегодня уже четвёртое октября, а я ни на шаг не приблизился к цели. Ищу каких–то людей, собираю самые мелкие крупицы информации, проверяю драгоценности на каждой выставке — будто я не делал этого раньше. Если так дело пойдёт, придётся идти на крайние меры. Но куда я спешу, если нет лимита? Я хочу поскорее добраться до Пандоры… Нет, я хочу поскорее вернуть Аоко. Я никогда не представлял, как скучно без неё: одному идти в школу, одному возвращаться домой, одному гулять. Девушки в школе предлагали мне куда–то сходить, но я отказывался. Мне не нужна новая девушка, мне не нужна замена, мне нужна моя Аоко, какая она всегда и была. — О, Кайто–кун! — воскликнул старик, заметив меня из далека и выпустив несколько клубков дыма. — Добрый день, — я подошёл к нему поближе. — А Вы, кстати, не говорили мне своего имени. — Ох, парень, тебе не стоит знать моего имени, — снисходительно протянул он. — Что за цветы ты хочешь купить в этот раз? — Хм, — цветов было катастрофически много, будто он закупал их тысячами, — а что стоит взять? — Хм, судя по тебе, — старик тоже посмотрел на свой товар, — как насчёт лаванды? «Вы всегда в моём сердце» — такое значение имеет этот цветок. Я улыбнулся, снова приступив к типичной для меня торговле. Появлялось ощущение, что это обязательный ритуал для этого магазинчика: запах цветов, хохот старика, мои уговоры — всё это казалось частью чего–то грандиозного, пусть, возможно, это было и не так. Поблагодарив старика за готовый букет, я отдал половину цены и снова поспешил к остановке. Меня уже узнают водители автобуса, хотя, казалось, я езжу на кладбище всего раз в месяц. — Аоко, — я легко заметил её могилу, — я вернулся. Ты скучала? Знаешь, прогресс такой медленный… А без тебя так скучно, — я посмотрел на букет у себя в руках. — Ах, вот смотри, это лаванда! Она хорошо пахнет, но, знаешь, я бы подарил её живой тебе… Хоть тысячу цветков… А ты там лежишь… И снова я почувствовал странное ощущение, будто вот–вот заплачу. Я оставил букет у плиты, поглядывая на старые цветы. Думаю, тут все бы задумались, сколько денег я на это потратил, но мне без разницы. — Аоко, я обещаю тебе, что верну тебя, не переживай. Я надеялся, что она меня слышит. Если же нет, она всё равно услышит меня. Когда–нибудь она обязательно меня услышит.

***

— Джи–тян, ходят слухи, что Пандора находится в одном из Европейских музеев. — Юный Кайто, вы хотите поехать за границу? — Нет, я хочу сначала узнать, какая эта будет драгоценность, — я прокрутил сегодняшнюю новостную ленту до конца страницы, — К тому же я должен успеть на могилу Аоко. Джи вытирал многочисленные стаканы, а я лениво доедал мороженное. Когда–то я чувствовал насыщенный шоколадный вкус, а сейчас я могу разобрать лишь холод. И кто сказал, что сладкое помогает? Я и в игры играл, и сериалы смотрел, и фокусам учился, но ничего не меняется. Выпустить эмоции? Они могут взять верх, когда Аоко вернётся домой, а сейчас я должен сосредоточиться на цели. — Юный Кайто, я думаю, что будет проще поехать в Европу… — Тогда давайте я сначала проверю того скупщика драгоценностей, который сейчас в Японии, а билеты вы купите на пятое ноября. — Хорошо, как скажете, — неловко кивнул Джи и вздохнул. Добраться до Пандоры не так просто, но, если это действительно того стоит, я доберусь.

***

— Аоко, я снова к тебе. А я ночью вылетаю в Париж, — я попытался улыбнуться. — Уже есть прогресс, так что скоро я вернусь с Пандорой и всё исправлю. Подождёшь? Вот, тебе… Это белый анемон. Белый анемон — «искренние чувства», порекомендовал старик. Надеюсь, Аоко рада им.

***

— Аоко, я вернулся из Парижа! — я немного посмеялся, но кладбище осталось тихим, как и всегда. — Знаешь, там было неплохо… Я хотел купить цветы там, но они пахли совсем по иному, как эти, так что вот, снова у старика купил. Представляешь, ландыши в декабре! И снова несдержанно расхохотался, пугая и так редких птиц. Наверно, я схожу с ума… Хотя кому какое дело?

***

— Аоко, ты не представляешь! Я уж думал, что старик не работает четвёртого января, — в моих руках был большой букет азалий — их дарят, когда просят подождать ответа. — Конечно, я ещё не говорил, что люблю тебя, но я скажу, когда ты вернёшься. А может вьюнок стоило принести… Тебе понравится вьюнок? Ползучий такой. Могильный камень молчал, фотография оставалась недвижимой. Аоко на ней наивно улыбалась. — Ахоко, — усмехнулся я, — Почему эти цветы тебе не идут? Ни один. Верь, не верь в мистику, но мёртвые молчат.

***

— Морозный выдался февраль, ты согласна? Ох, да, я принёс камелию… Снова белую, да. Я приношу много белых цветов. Но чёрный тебе тоже не пойдёт. Забавный я наверно в чёрном и с белыми цветами. Я присел на корточки и коснулся рукой холодного могильного камня. Неизменная фотография, куча цветов и тишина кладбища — как я ещё к этому не привык? Нет, я не собираюсь привыкать. Я привык к её улыбке, к её смеху, к ней, а не к куску мрамора. — Аоко, осталось ещё немного. Я управлюсь за весну, только подожди ещё немного, хорошо? Скоро приду. Я кивнул сам себе и побежал назад, в город.

***

— Ой, холодно, — я обнял свой живот. — Блин, надо ещё раз грелки под пиджак засунуть. Март месяц, блин… — О, ты уже ждёшь? — Наконец–то… Ребёнок, которого я ждал уже пятнадцать минут, спрыгнул со скейта и подошёл ко мне. Везёт ему, он успел посмотреть прогноз погоды и тепло оделся, а отцовский костюм меня вообще не греет. — Впервые слышу, чтобы ты меня о помощи просил! — улыбнулся он. — Так что же тебя интересует? — Ну, я в детективах ваших не шарю, — я быстро достал из пазухи широкий блокнот с записями, — Тут было замятое дело, мне надо бы знать, кто преступник. Убийство. — О, — Метантей взял блокнот в руки и пролистал страницы. — Ничего себе, сложное дельце. — Думаешь, не сможешь? — Надо подумать, — он заинтересованно улыбнулся. — Тебе надо знать преступника? — Да. Не спрашивай зачем. — Ладно, не буду, но с тебя должок потом. Через неделю встретимся. — Окей, — я потянулся к дымовой шашке, подумав, что он закончил, но услышал позади: — Кстати, — он смотрел на меня несколько удивлённо, — ты в последнее время подавлен. Что–то случилось? — Э, ну, — я сам не слышал свой голос, — я разберусь с этим. — А, удачи. Я совсем забыл сказать «спасибо»… Скажу через неделю.

***

— Аоко, я совсем близок к цели! — я без лишних слов оставляю на её могиле букет из маргариток. — Ещё только март, конечно, да и в апреле я перейду на третий курс, придётся посидеть на церемонии, а в мае как раз доберусь до Пандоры! Я коснулся своей щеки — она была горячей. — Мы встретимся четвёртого июня, в… день твоего возвращения! «Пандора может воскресить мёртвого» — это всё, что мне нужно знать.

***

— Кайто, скажи «сы–ы–ыр!», — в ответ на эту просьбу учительницы я лениво улыбаюсь. — Ярче, ярче! — Не могу. — Ну попробуй! Я вздыхаю и натягиваю счастливое лицо. Иногда меня поражает, как легко некоторые люди забывают других. Я до сих пор не могу забыть Аоко, пусть уже другой год и начало апреля, а в школе её имя забылось уже в конце августа. Единственное напоминание о ней это я — вечно печальный и одинокий прогульщик, который разучился нормально улыбаться. Чего они от меня ждут, чтобы я оправился? Я оправился, а какими нитками дыру в сердце зашить? А сердце у меня вообще осталось? Кладу руку на грудь. Вроде, стучит что–то. — Кайто, давай ещё раз, со всеми! — кричит Кейко и подзывает меня к одноклассникам. Я мотаю головой. «Тут нет всех, дура», — цокаю языком под нос и ухожу подальше от тёплого уличного солнца в тень школьных коридоров.

***

— Аоко, сегодня я перешёл на третий курс. Обычно мы всегда сидели вместе на таких мероприятиях, да? Не волнуйся, скоро всё будет по–старому. Я присаживаюсь на корточки и аккуратно кладу на могилу букет из вьюнков. Старик очень долго собирал его, что я почти забыл о торге, но вовремя вспомнил. Интересно, что может случится, если я не пройду эту «проверку»? Но вьюнки и правда красивые, жаль, что Аоко не может их оценить. Интересно, какие цветы мне ей дарить, если эти все совсем не ей не идут? Наверно, другие розы возьму. Может, алые? Алые розы — звучит неплохо.

***

Вьюнок увял, а ему на смену я принёс красные тюльпаны. Я подолгу стоял напротив могилы, наслаждаясь пением двух птичек, что остановились на дереве неподалёку. Эта песня будет моим победным гимном. — Аоко, всё как нельзя лучше, — улыбаюсь я. — Я знаю, какая драгоценность является Пандорой, и её скоро привезут в Японию. Я заберу её в этом месяце и вернусь за тобой, хорошо? Осталось совсем чуть–чуть. Могильный камень стоял неподвижно, а я сам понимал, насколько безумно я улыбаюсь. Но Пандора же сможет спасти Аоко? Я уверен в этом.

***

Четвёртое июня. Инспектор напивается, оплакивая годовщину смерти своей дочери, а я надеваю белую футболку и засовываю под пазуху крупный синий камень. На кладбище нужно быть вечером, при свете луны, потому я хотел сходить за цветами заранее, вот только магазинчик, где я закупался, исчез. Не было ни табличек «закрыто», «переехали», ни самого ларька, будто его и не строили. «Кажется, за алыми розами придётся съездить в другое место», — кивнул я сам себе. Новый букет теперь тоже со мной. Остаётся только сесть в автобус и дождаться ближайшей станции. А она недалеко, в деревне неподалёку, которую легко перелететь на дельтаплане. Я как раз захватил его с собой на всякий случай. Машина останавливается, передо мной выходит старушка с тростью, а я за ней. Стараясь не сбить её с ног, я обхожу её и бегу вперёд, скрываясь в переулках. Там нахожу подходящее место, чтобы взмыть в небо, и лечу через дома к кладбищу. Мой взгляд уже намётан, я прекрасно помню, где её могила. Слава богу, что уже скоро её не будет. Я приземляюсь в нескольких метрах от мраморного изваяния, на котором выведены имя и дата. Настало время воспользоваться моим шансом, пусть он всего лишь один. Хотя кто так сказал? Не сработает, я найду другой. Я делаю всё в точности, как просит описанный в файлах организации ритуал, будто я делал это не раз. Каждое моё движение аккуратно так, что никто бы не понял, как дрожат мои руки, как я надеюсь на конец этого кошмара, именуемого «жизнь без Аоко». «То, что смерть — это конец, не было никем доказано, потому, пока я могу, я буду сражаться с ней», — закончив эту мысль, я бросаю камень, заканчиваю свои слова и закрываю глаза. Я слышу… треск. Резкий треск, похожий на то, будто кто–то шагает по дороге из веток. И вдруг он сменяется глухим звуком, который я ни с чем не могу сравнить. Он повторяется раз за разом, раз за разом, как вдруг останавливается. Я приоткрываю один глаз. Могилы нет, а Аоко есть — она стоит на земле в своём голубом платье и оглядывается по сторонам. У неё здоровая кожа, живой взгляд, и вся она такая… живая. Её взгляд останавливается на мне. — Кайто? — тихо шепчет она, но я всё слышу. Теперь я вряд ли сдержу слёзы. — Где я? Я сжимаю её в своих руках, как могу, стараясь сцепить нас вместе, чтобы она прилипла ко мне и больше не могла никуда уйти. Без неё мир совсем теряет краски. — Ты дома, Аоко… Ты наконец вернулась домой!

***

А где–то на другом конце Токио загадочный старик снова открыл свою лавку цветов. К нему, как всегда, была куча клиентов, ведь он посланник смерти — тот, кто проверяет сможешь ли ты взять на себя грех воскресить мертвеца. А способов сделать это целая куча… — Куроба Кайто прошёл мой экзамен, ещё и уничтожил Пандору, — замечтавшись, старик махнул рукой бегущей к нему девушке. — Ай да мальчик молодец… О, девушка, хотите букетик? Отдам за полцены!