Малдер гнусавил что-то в трубку, но сердце так бешено колотилось у меня в груди, что я почти не разбирала слов. По косвенным признакам я догадалась, что он спрашивает, где я. Догадаться, впрочем, можно было и без них. Никакого намерения объяснять ему, что я делаю в полицейском участке Арлингтона, я не имела, поэтому просто рявкнула, не щадя его измученные барабанные перепонки:
– Все нормально! Разберусь и сразу приеду!
С чем мне предстояло «разбираться», я не знала сама и испытывала сильнейшее желание просто взять билет в один конец до какой-нибудь Гвадалахары и инкогнито подлатывать представителей местного наркокартеля до конца своих дней (то есть, вероятно, недолго).
Сердце на миг перестало биться, а потом ухнуло вниз, когда моим глазам предстало зрелище, вообразить которое я могла только в похмельных снах.
Моя мать сидела, гордо выпрямившись и впившись ногтями в исцарапанную столешницу. И все бы ничего, но между нами было стекло, традиционно символизирующее границу между криминальным миром и миром правопорядка.
Моя мать находилась в помещении для допросов, а я взирала на нее из комнаты наблюдения.
Ко мне подлетел полицейский и что-то затараторил, но к этому моменту я потеряла всякое желание вооружаться сухими фактами и потребовала немедленно впустить меня внутрь.
– Ма-а-ам! – жалобно взвыла я, едва оказавшись там, и сама не узнала свой голос. Кажется, в последний раз я обращалась к ней так лет в одиннадцать, когда она переоценила свои силы на вечеринке у тети Пэтти и папа приволок ее домой, странно веселую и врезающуюся в мебель.
– Дана, – сухо ответила она, задрав нос, будто ждала, что ей на голову наденут терновый венец и поведут страдать за грехи человечества. Или, судя по надменному взгляду, персонально за мои.
– Мам, что случилось? Что ты там делала? – прорвало меня. – Что вообще происходит?!
Она заговорщически наклонилась ко мне и серьезным шепотом сказала:
– Я все знаю, Дана. И спасу тебя.
Я замолкла, мысленно прикидывая, подходящий ли у нее возраст для столь резкого дебюта Альцгеймера. Но она не дала мне додумать мысль, с загадочным видом отодвинув ворот рубашки. На шее у нее, помимо крестика, висел кое-как пришпандоренный на массивную цепочку брелок.
Альцгеймер. К гадалке не ходи.
Я пригляделась. Стоп, да ведь это тот самый брелок с «Аполлоном-11», который я потеряла, когда…
Я похолодела.
– Это же во всех новостях, Дана.
Мне было не до новостей. Но я вспомнила, что по дороге сюда видела четыре неотвеченных звонка от Скиннера. До него мне тоже не было большого дела, и я, видимо, пропустила что-то важное. Например, тот момент, когда мы все провалились в параллельную вселенную.
Дрожащими руками я достала телефон, на экране которого уже высвечивалось сообщение, и прочитала его.
Господи…
– Что ты натворила? – шепотом спросила я, опасаясь, что вот-вот грохнусь в обморок. Один раз за всю свою жизнь я позволила себе поплакаться ей в жилетку по поводу мужчины, и что?! Она же набожная женщина, дочь священника, жена военного, мать федерального агента! Мать… меня! – Ты что там делала, мама?! – уже не сдерживаясь, заорала я.
– Помогала тебе, – лаконично процедила она, сжав губы, и я поняла, что больше не вытащу из нее ни слова ни каленым железом, ни святым знамением, ни осиновым колом. Но она неожиданно уточнила сама: – Заметала следы.
Я вовремя увидела на столе стакан воды. Плевать, если из него пили раньше. Я залпом проглотила все его содержимое, чтобы привести себя в чувство. Сзади хлопнула дверь, и вскоре в мое ухо начал что-то нашептывать офицер Как-его-там. Из его длинной шепелявой тирады я поняла только одно: у них нет оснований задерживать «миссис Скалли» дольше, а раз я федерал, то могу забирать ее прямо сейчас.
Я сомневалась, что хочу, но усиленно кивала.
С третьей попытки я расслышала просьбу пройти в кабинет, чтобы заполнить бумаги, и неохотно обернулась напоследок к сбрендившей мамуле, проводившей меня громогласным заявлением:
– Я ни о чем не жалею!
***
Накануне
– Я пришла поблагодарить вас, – выпалила я прямо с порога, зная, что выгляжу глупо. Как школьница, которую отправили к учителю извиняться за хулиганство. – За то, что вы спасли его, – добавила я, тщетно надеясь сохранить лицо.
Она читала меня как открытую книгу с того момента, как мы впервые встретились. По ее губам скользнула снисходительная улыбка.
– Зайдете, агент Скалли? – Она приоткрыла дверь.
Я украдкой заглянула внутрь. На кровати лежал чемодан, рядом были аккуратно разложены дорогие костюмы.
– Нет, – ответила я, и, чтобы занять руки, вытащила лежавшие в кармане ключи и принялась перебирать их, пытаясь изобразить, что тороплюсь. – Просто хотела сказать спасибо.
Она прислонилась к дверному косяку.
– Спасибо, что зашли.
– Была рада знакомству, агент Фоули, – соврала я и выронила чертовы ключи. Пришлось нелепо шарить по полу под ее надменным взглядом, прежде чем наконец попрощаться и уйти.
***
Я взяла такси. Мы долго ехали в гнетущем молчании, пока я тихо не поинтересовалась:
– Мам. Ты ведь этого не сделала?
– Конечно, сделала, – она пожала плечами. – А что мне оставалось?
– Боже… – Я в ужасе закрыла глаза. – Я же твоя дочь. Агент ФБР.
– Вот именно! Поаккуратней не могла? Твой дурацкий брелок валялся посреди коридора! Я разглядела его без очков даже по телевизору. И просто сложила два и два.
– Что…
– Сначала ты приходишь и жалуешься на эту… – Она брезгливо поморщилась. – …на эту мадам, потом ее находят убитой, и у всех на виду – этот твой жуткий брелок. Наверняка с твоими отпечатками, а как же!
Больше всего мне хотелось выпрыгнуть из машины прямо посреди дороги.
– Ты правда думаешь, что я хладнокровно убила человека?
Женщина, которую я ошибочно считала до сей поры божьим одуванчиком, пожала плечами так равнодушно, словно речь шла о прихлопнутом комаре.
– Малость перегнула палку. Бывает.
– Бывает?!
Она вдруг посмотрела на меня очень-очень пристально.
– Постой-ка… А ты решила, что это я ее убила?! – Я попыталась придумать способ сменить тему, но тщетно, а мама возмущенно качала головой. – Да как ты?...
– Кто бы говорил! – огрызнулась я, и мы надолго замолчали.
Когда мы вылезли из такси, она холодно спросила:
– Тогда кто ее убил? – Хороший вопрос. Я пожала плечами. – Ну что ж, – спокойно заявила она и приобняла меня за плечи. – Померла – и ладно.
