Секс в большом офисе

Единственное желание и самая заветная мечта Ирины Колмогорцевой это навсегда забыть о своем происхождении. В тот день, когда семнадцатилетняя девушка закинула свой старый, пошарпанный чемодан в желтый, побитый временем ПАЗик, она запретила себе даже вспоминать название своего родного городка, дав своей малой родине обидное название Усть-Жопинск. Красивой, стройной черноволосой девушке было мало места, чтобы развернутся в городке состоящий из трех улиц, обойти который пешком можно было меньше чем за час. У нее вызывали скуку одни и те же лица, однообразные магазины, до тошноты раздражало единственное на городок кафе, где тусила местная молодежь. И, несмотря на то, что Ирина была желанна для каждого парня в городе, ну, ни как себе не могла позволить Колмогорцева опуститься до отношений с таким «быдлом» как ее земляки. Ира чувствовала себя бриллиантом закопанном в навозе этого городка, где даже воздух казался спертым и пресным. Девушка очень рано осознала свою эксклюзивность, обратив внимание на то, что ее по-настоящему боготворят и восхваляют все, от мала до велика, мужчины городка, а женщины тихо ненавидят. И тогда она поставила себе цель, как можно быстрее покинуть этот удушающий, не дающий ей вздохнуть полной грудью городок. Колмогорцева была далеко не дурой, даже несмотря на юный возраст, осознавала несколько важных фактов. Первое – несмотря на всю свою внешнюю красоту, никому она там, за пределами родного Усть-Жопинска без образования не нужна, поэтому Ирочка прилежно училась, получив по итогам ласкающий руку серебряный аттестат и довольно неплохо сдав ЕГЭ. Второе – мать рвущаяся на трех работах, чтобы прокормить пьющего и ни дня не работающего мужа и троих детей, не могла позволить дать Ирине денег не то, что на дорогу и жилье в городе, а даже на более или менее приличные шмотки. Поэтому Ирина уже в пятнадцать устроилась работать в магазинчик самого «крутого» местного коммерса Гоши Гусейнова. Это единственный мужчина, который имел право касаться «божественного» тела Ирины. Девушка с отвращение подставляла свою плоть под похотливые руки мерзкого, старого азербайджанца, чтобы всякий раз спрятать в заначку полученный от него «подарочек» - пятьсот, а то и тысячу рублей. Третье – конечно, высочайшей мечтой девицы – того рубежа которого она желала достигнуть был дом на Рублевке, но согласно теории вероятности эта цель для Колмогорцевой при ее нынешнем положении была недостижима, и девушка решила начать с малого. Ехать в Москву при таком раскладе Ирина не решилась, понимая, что, таких как она – красивых и ушлых в столице пруд пруди, и жернов этого большого городе может запросто перемолоть ее и выплюнуть на улицу сделав дешевой уличной шлюхой. Не о такой доле мечтала девушка, поэтому начало своего пути к светлому будущему, она решила начать с районного центра, а не отправилась покорять Москву, как другие глупые красавицы таких вот маленьких городков. И вот, когда одиннадцатый класс оказался за спиной, девушка даже не соизволила явиться на выпускной, а прямо в этот день закинула свои вещи в желтый автобус – междугородник, чтобы навсегда забыть о своем прошлом, выкинуть из своей жизни любые воспоминания о затхлом городке российской провинции. В районном центре, как и предполагала Колмогорцева, все оказалось не так безоблачно, ведь здесь она не была единственной и неповторимой, а всего лишь одной из многих. Но и здесь ушлая красавица умудрилась проложить себе дорогу. Похотливый дядька из приемной комиссии оказался по зубам Ирине, и после объявления о «нежелательной», а главное вымышленной девушкой беременности, она оказалась зачислена в университет на вечернее отделение на бюджетной основе с комнаткой в общаге, взамен на то, что она «сделает» аборт и забудет навсегда о незадачливом любовнике. Несмотря на то, что Колмагорцеву до скрежета зубов раздражала комнатка в общаге – это был первый шаг на пути к исполнению ее мечты. А вот следующим этапом должна была стать хорошая работа. Смазливую, и далеко не глупую девочку взять на работу был готов каждый второй, но платить ей деньги, к которым она стремилась, никто не горел желанием. Зарплату ей предлагали нищенскую – только на проезд и на «пожрать», но такой расклад вовсе не устраивал жаждущую легких денег Ирину. И тут ей подвернулось объявление о наборе секретаря для руководителя в крупную региональную компанию занимающуюся продажей косметики оптом. Размер зарплаты указанный в объявления смутил даже алчную Ирочку, но любопытство взяло вверх, и девушка записалась на собеседование. Колмагорцева была уверена, что ей откажут, ведь на такую оплату наверняка требуется работник с высокой квалификацией, но в этом случае она спросила бы для себя любую другую работу – компания то большая, наверняка кто-то требуется. Но к ее немалому удивлению, взяли ее быстро, без особых расспросов, и уже на следующий день она принимала дела, у радующейся ее приходу, секретарши зама Екатерины. В этот же день Ирина поняла причину, по которой у ее начальника Самсонова не задерживались секретарши: по слухам и шепоткам в коридорах, по случайным высказываниям Катеньки, а так же по сальному взгляду самого Петра Михайловича, скользнувшему по ее телу. В первый день генеральный директор еще осторожничал со своим рукоблудством по отношению к своей новой помощнице, будто прощупывая ее. Он лишь задерживался своею рукой на ее ладони, подающей кофе, больше приличного, поглаживая шершавыми пальцами гладкую кожу тоненькой девичьей руки. Но с каждым днем страстность Самсонова крепчала, и он становился развязным, позволяя себе все более похабные и навязчивые ласки. А Ирина не спешила отказывать ему, делая вид, что все, что он делает это само собой разумеющееся. Девочка приглядывалась и оценивала обстановку. Она уже достоверно знала, что такую зарплату, как у нее, не получают даже менеджеры среднего звена, а уж тем более не секретари, приставленные к многочисленным топ - менеджерам компании. Колмагорцева работала, потихоньку выполняя свои обязанности. Навязчивые и мерзкие ласки Петра Михайловича, конечно же, были неприятны молодой девушке, но пока он не требовал большего, Ирина терпеливо сносила, ласково улыбаясь старику. Вскоре девушка совершенно привыкла к однотипности ежедневных ритуалов, которые проводил с нею Самсонов, удивив всех сотрудников, даже устроивших тотализатор на то время, сколько продержится новая секретарша. Петр Михайлович оказался человеком не изобретательным и его повседневные ласки были традиционны. Всякий раз, когда девушка приносила ему кофе и передавала чашку ему лично в руки, мужчина, похабно облизнув губы языком, одной рукой оставлял чашку в сторону, второй продолжая удерживать ладонь Ирины. Некоторое время он гладил верхнюю часть кисти руки, поглаживая. Потом он перебирал тонкие девичьи пальчики, а после поворачивал ладонью вверх и гладил там, повторяя пальцами витиеватые кожные рисунки. Позже Самсонов медленно поглаживая, поднимался по руке девушки вверх, до плеча, где пробегался игривым движением «бегущих» пальцев к шее. Внешней стороной пальцев он проводил по шее вверх до уха, где развернув ладонь, скользил уже внутренней стороной кисти вниз до нежной яремной ямочки. Тихонько постукивая пальцами по выступающим косточкам, мужчина ненадолго задерживался там, но после нарочито медленно скользил ладонью к округлой впадине груди, где ласково касался упругой выпуклости, порой позволяя себе скользнуть под блузку и даже бюстгальтер, но, целомудренно не касаясь соска, а лишь поглаживая кожу груди возле него. А вообще Петр Михайлович был неравнодушен к женской груди - это было видно на совещаниях и планерках в его кабинет, когда его сальный глаз скользил из одного декольте прекрасной половины человечества в другой. И это свое возбуждение от присутствия в его кабинете такого количества разнокалиберных бюстов он тушил прижимаясь к груди Иры, уткнувшись носом в округлую впадинку и долго вдыхая аромат ее молодого тела. Еще один его фетиш это поглаживание ягодиц секретарши под юбкой – своеобразная ласка, которой он увлеченно занимался во время подписания разнообразных бумаг, которые один, а порой и два раза в день приносила ему Колмагорцева. Петра Михайлович ставил Ирину совсем близко рядом с собой, чтобы когда она подкладывала одну бумагу за другой из красной директорской папки, второй, свободной от подписи, рукой нагло шарить под юбкой секретарши. Мужчина то поглаживал упругие ягодицы под капроновыми колготами, то до боли сжимал их. Часто его рука спускалась вниз, чуть надавливая через защиту колгот и трусиков на половые губы и клитор девушки. Иногда его шаловливые пальцы, оттягивая резинку колгот, скользили по голой коже попы, сдвигая тонкую полоску трусов - стрингов, чтобы коснуться горячей впадины между ягодиц. И всякий раз, когда Ирина покидала кабинет директора, она получала традиционный звонкий шлепок по заднице. Этим, пожалуй, и ограничивались шалости генерального директора. И Колмагорцева все ждала, когда же он переступит порог простых приставаний и потребует более откровенных сексуальных услуг. Но, казалось, Самсонову это было и не нужно – он довольствовался теми мини-играми, в которые Ирина совершенно спокойно позволяла ему играть. Но все-таки день икс настал, и как не странно спровоцировала это событие его сама Ирина, хотя и ненамеренно. - Вы выглядите усталой, Ирина? – вдруг спросил Самсонов, разглядев на лице Колмагорцевой тщательно замазанные темные круги под глазами. - Да, соседи спать не давали? – быстро сочинила девица. В конце концов, она же не скажет своему начальнику, что не спала всю ночь, потому что пыталась, хоть и неудачно, снять одного богатого «папика» в ночном клубе. - Так Вам надо было полицию вызвать, Ирочка – поучительно пропел Петр Михайлович. - Я сильно сомневаюсь, что полиция приедет на вызов с жалобой на храп. – устало ответила Колмогорцева. - На храп? – удивленно вскинул свои резкие белесые брови Самсонов – Как это? У Вас, что такие тонкие стены? - Какие стены, Петр Михайлович? – надула губки секретарша - Я в общаге живу. В одной комнате четверо умещаемся! - Какой кошмар, Ирочка! – жалостливо произнес директор – Почему же Вы не снимете квартиру, мне кажется с Вашей зарплатой это возможно? - Я не могу, Петр Михайлович. – грустно ответила девушка, сочиняя на ходу – Если я буду снимать квартиру, я не смогу помогать родным. Большую часть денег я посылаю маме! А ей ведь приходится содержать двоих моих маленьких брата и сестру, и больного отца. Знаете сколько денег уходить на одни лекарство в месяц? У нас медицина в России не бесплатная! - Бедная девочка! – быстро, насколько позволил его вес и размер, Самсонов выскочил из кресла и подошел к надувшей от «обиды» губки девушке. - Может, я могу тебе чем-нибудь помочь? – глаза похотливо сверкнули, а рука скользнула по спине вниз и, застыв на ягодице, сжала ее. - Чем Вы сможете мне помочь? – наигранно задумчиво спросила Ирина, тихонько теребя верхнюю пуговицу дорогой шелковой рубашки шефа. - Ну не знаю… - старик похабно облизнул губы и еще сильнее сжал ладонь на ягодицах, а второй рукой за талию, резко, прижал девушку к себе – Мы можем вместе об этом подумать! Ирина улыбнулась про себя, прогнозируя дальнейшие события и прикидывая в своей красивой головке план действий. Девушка медленно потянулась к губам старика, будто для поцелуя, но вдруг резко замерев, прошептала ему прямо в лицо - Я пойду закрою дверь. - Вы очень благоразумны, Ирочка. – улыбнулся директор выпуская девушку из объятий. Колмогорцева, громко стуча каблуками, медленно продефилировала к двери, повернув ключ дважды, обернулась. Самсонов уже был на изготовке, скинув пиджак и стянув с себя рубашку, он демонстрировал свой гладкую, безволосую грудь и двухъярусный живот. Девушка нарочито медленно пошла ему навстречу, на ходу расстегивая пуговицы на блузке. Подойдя почти вплотную к старику, она сняла белую вещицу и бросила в одно из кресел стоящих вокруг директорского стола переговоров. Петр Михайлович жестко обхватил Ирину за талию и прижав к своему лоснящемуся телу с громким причмокиванием принялся целовать девушку. Поцелуй этот был отвратителен – мягкие как желе губы облизывали рот девушки, а каждый толчок языка, казалось, заливал ее рот целым литром слюны старика. Ирина захлебывалась, едва сдерживая рвотные порывы наигранно постанывая. От ее тихих возгласов Самсонов еще больше распалился и начал шарить руками по телу. Его рука скользнула вниз и вжикнула молнией юбки. Девушка качнула бедрами, помогая старику стянуть с себя нижнюю часть ее туалета. Когда юбка оказалась у ее ног, девушка дабы дать себе возможность отдышаться от поцелуя принялась стягивать колготки игриво выпячив зад. Старик всхлипнул от представившейся ему картины, а как только Колмогорцева покончила с колготами и откинула их в сторону, он резко схватил девушку, развернул и почти кинул на стол грудью вниз. Ирина не успела и охнуть, как полное тело Самсонова, со все еще мягким членом, коснулось ее ягодиц, а руки жестко обхватили бедра. Девушка уже было приготовилась к вторжению в свое тело, но произошедшее дальше просто повергло ее в стопор. Он шлепнул ее по ягодицам… Членом. Раз, и еще раз… И еще, еще… Мужчина сладостно охал, вздыхал, стонал с каждым ударом. Его рука сжимала бедро девушка, а сам он, двигая корпусом и направляя орган рукой, снова и снова шлепал ее по ягодицам своим стояком. Колмогорцева едва сдерживалась, что откровенно не заржать, поэтому тихонько постанывала ему в резонанс и крутила бедрами. Дыхание старика участилось, стоны превратились в завывания, а рука ослабла… Теплая струя спермы ударила в спину секретарши, и медленно покатилась вниз к ягодицам, оставляя влажный, липкий след. А Самсонов последний раз охнув, рухнул в кресло за своей спиной, пытаясь отдышаться. - Ты великолепен! – на издыхании произнесла Ирина. - Ты тоже! – прохрипел в ответ измученный Петр Михайлович. Черта с два теперь Ирина уйдет с этой работы! Что такое смешные «шлепки» Петра Михайловича по сравнению с тем же волосатым и потным Гошей Гусейновым? Да и цена, которую платят за ее милые услуги совершенно разная. Нет! Такую возможность упускать нельзя! Да и чего ей стоит постоять раком и постонать для видимости, пока старый боров-извращенец трется своим членом об ее задницу? Да и вообще, поговаривают, что сперма полезна для кожи… Так что Колмогорцева для себя все уже решила – она обосновалась в «Сибирской красоте» глубоко и надолго.