***
В лесу, как ни странно, деревьев было много, в ином случае — это был бы не лес. Лошадка медленно и осторожно перешагивала коряги, обходила выпирающие мохнатые лапы елей, пригибала голову под плакучими ветвями берёз. Елисей осматривал окрестности, но никак не мог отыскать нужное дерево. Оно, как гонец считал, должно быть воистину могучим и броситься в глаза сразу. Вот уже целый час бродил Елисей по лесу, а исполина так и не было на горизонте. Тогда, расстроенный, стал Елисей поворачивать обратно. Час идёт, два идёт. Непорядок. К тому времени кобылка устала перешагивать, да пригибаться — зафыркала, головой замотала. Гонец ее успокаивал: — Тише родная, скоро дома будем, — посмотрел вверх, на кусочек неба, огражденный пиками деревьев. — Ещё не слишком темно. Передохнем немного и пойдём. Елисей слез с лошади и прилёг под деревом. Из сумки достал яблоко, горбушку хлеба и полупустую флягу с водой. «Не густо, зато хотя бы не пусто», — подумалось юнцу, и он откусил яблоко, причмокнув. Лошадь яростно забила копытом о земь. — Яблоко хочешь? Держи, не жалко, — положил он яблоко на траву и легко катнул его к уже опущенному носу кобылки. — Приятного аппетита. Елисей и сам не понял, как задремал под тем деревом. Видимо, долгий день и безуспешные поиски вымотали парня. Когда он открыл глаза, лошади рядом не было. Он было начал звать ее да понял, что без толку. — Говорил мне Добрыня: «Крепче вяжи узлы на поводе, чтобы дел недобрых не приключилось, если лошади напугаются»… А я! Эх! Не понравилось все это Елисею. Что же могло напугать так кобылку, пока он спал? Звери дикие? В округе было тихо, и только звуки ветра и листвы прервали немую идиллию. Уже совсем стемнело, грибных тропинок было не сыскать. Елисей совсем один. «Пойду куда — точно потеряюсь. Останусь здесь до утра, авось и кобылка вернётся», — подумал Елисей и принялся собирать сухие ветки и лежащую неподалеку кору. Зажечь костер было куда сложнее, чем собрать хворост. Елисей сидел на земле и упорно крутил острием палочки, пытаясь воспламенить кусочек коры. Парень вслушивался в звуки леса: шуршание высокой травы, воющий сквозь деревья ветер, далёкое уханье совы, щебетание сверчков, жужжание комара. Это казалось не просто звуками — музыкой, которую хотелось слушать вечно. Внезапно симфония сменила настроение, как если бы в нее добавили контрабас. Однако это были по-прежнему звуки леса. Тихое, но пробирающее до крупной дрожи рычание. Елисей медленно обернулся и выронил ветку из рук. — Мамочки… — только и успел произнести гонец, как помчаться прочь. При беге ему мешало все: и высокая трава, и ветер, дующий в лицо, пугало уханье совы, ветки били по раскрасневшимся щекам. «Почему за мной никто не бежит? Не уж-то показалось мне?». Остановился молодец, уперся руками в колени, отдышаться не мог. Огляделся когда — понял, что совсем заблудился. Вокруг болото страшное, вязкое. Деревья сухие, поломанные. Воздух спертый, тиной пропитан. Нельзя было здесь оставаться: один неверный шаг — засосёт. Медленно вперёд продвигаясь, видна стала избушка старая на краю болота. В избушке той свет горел, труба дымилась. Гонец обрадовался, поспешил к своему спасению, однако болото решило иначе и помогло смерть ему свою скорую встретить.***
Тихое старушечье пение под нос раздражало разум. Пахло укропом, полынью и дубом. Воздух был сухой, горячий от печки. Елисей закашлялся и медленно привстал на локтях. Оказался он на скамье дубовой, укрытый шерстяным покрывалом. Под головой — небольшой мешок с гречей. — Очнулся, милок, — захихикала старушка не оборачиваясь. — Бабушка, где я? — Дома у меня, голубчик. Изба моя вытащила тебя из топкого болота. — Это как… — заморгал Елисей, — вытащила? — Как, как! Лапами! — старуха показала свои жилистые сухие пальцы, сжимая и разжимая их. Елисей вздрогнул. — Ты ведь баба Яга? — Яга, и что? — вновь развернулась она к котелку. — А правда, что ты все-все можешь? — Смотря, что для тебя есть это «все». — А богатыря настоящего сможешь из меня сделать? — А зачем тебе? Гонец потупился. Зачем ему? Ну как же! Царство защищать, любовь завоевать. Ну не сказка? Молод был ещё Елисей, в голове витали глупости всякие да картинки розовые. — А не боишься? — Чего? — Платить. За все нужно платить. — А что ты хочешь? — О, мне многого не надо, расплачиваться ты будешь не со мной, а с самим собой. — Тогда чем платить то? — Всем, Елисеюшка. Гонец вздрогнул от собственного имени. Хотел он богатырём стать, но все отдавать было как-то жалко. — А есть не такое… затратное средство? Призадумалась Яга, потерла нос с бородавкой, обошла котелок, сорвала мухомор, откусила. — Есть, голубчик, но ты к такому не готов. — Почему же это?! Я так долго тренировался! — Здесь особая тренировка нужна. — Какая? Бабушка молчала, думала. Вдруг спохватилась с места, начала бросать травы в котёл, бубнить что-то под нос да ложкой огромной помешивать. — У богатырей твоих, друзей, — заговорила старая, — силушки хоть отбавляй. Ты можешь попросить их поделиться с тобой, — Яга закончила перемешивать зелёную жижу, набрала ее во флакон хрустальный. — Держи. — И что мне с этим делать? — Собери друзей своих, угости их тайно отваром моим. Сам не пей. Потом жди. Поутру росу жемчужную собери во флакон этот и мне принеси. Елисей несмело взял протянутый ему предмет. — И я стану богатырём? — Лучше, намного лучше.***
Пролежав на дубовой скамье до полудня следующего дня, сил набираясь, Елисей наконец встал, поблагодарил старую да обратной дорогой отправился, которую ему Яга указала. Шел он долго, как слышит вновь рычание. Думал Елисей: «брехня, опять кажется», да только волк был настоящий. Выпрыгнул из колючих кустов, в шею метился. Гонец дернулся ошарашенный, покатился кубарем с холма. Внизу пень стоял, о него Елисей головой и приложился.***
— Елисей, братец, очнись, как ты? — послышался знакомый голос. — Алёша? — еле выдавил из себя гонец. — Узнает, значит голова ещё не совсем пропала, — добавил второй знакомый голос. — Ещё бы она пропала, я его голову лично тренировал! Ладно, пустая болтовня. Нашелся — это главное. — Но идти сейчас нельзя, он только очнулся, — отметил Илья. На поляне под холмом, где рос злосчастный пень, стояли три богатыря, сетуя на своего нерадивого последователя. Решили они переночевать под высокой ольхой, что росла неподалеку. Развели костер, набрали веток пушистых, чтобы спалось мягче, стали грибочки жарить. Вспомнил тут Елисей про бабкин наказ и пристроился к готовке. За разговором богатыри и не заметили хрустальный пузырёк, блеснувший у Елисея в руках. Отужинали славно, начало клонить в сон. Луна этой ночью светила ярко, почти волшебно. Можно было разглядеть даже муравьев на камне. Елисей сладко спал на своей перине из веток, а вот богатырям не спалось. Маялись они от снов странных. Словно заговоренные встали они в одночасье, броню с себя сдирать начали. Глаза были туманны, ничего не видели, разум улетучился, уши заложило. Лишь сердца стук выдавал в них живых людей. Замерли они возле Елисея. Добрыня привычным жестом взял его за воротник кафтана да на ноги поставил. Гонец спросонья испугался и не устоял на своих двоих, приложился спиной об ольху могучую, под которой спали они. — Добрыня, ты чего? — поправил красную остроконечную шапку Елисей. Но Добрыня молчал. Взяли внезапно Илья и Алеша того за руки и стали у ольхи той держать. Добрыня же по-хозяйски начал расстёгивать пуговицы на одеждах гонца. — Вы чего?! Братцы?! Все было без толку против трёх богатырей. Не видели они, что творили. Кафтан Елисея полетел в сторону, белую рубаху Добрыня попросту порвал. Ветер неприятно обдал холодом две бусины сосков. Язык богатыря прошёлся по одному из них, и Елисей охнул. — Вы что?! Грибов не тех объелись… — и умолк, понимая, что натворил. Такая была плата за силушку богатырскую и сейчас они должны были ей поделиться. Елисей остолбенел. Он не знал, как ему быть и куда деваться. Видимо, некуда. Держали его крепко. Следующей целью Добрыни оказались штаны Елисея. Парень сопротивлялся, пытался вразумить братцев. Теперь то он и вовсе не стоял на землице. Его уже навесу придерживали под коленки с двух сторон. Открывался довольно интересный вид, который Добрыня смерил весьма равнодушно. — Прошу, Добрынюшка, не надо, — умолял Елисей, отчаянно пытаясь сжать ноги обратно. Оголенную спину царапала кора ольхи. Богатырь подошёл ещё ближе, коснулся пальцами губ гонца и протолкнул их ему в рот. Он игрался с языком молодого парня, а тот невольно стонал и пытался проглотить слюну. Выходило плохо, она вся вытекала и скользила по подбородку, шее. Наконец, Добрыня остановился и высунул пальцы из теплого рта. Теперь их цель была куда более значительной. Опустив руку, богатырь лишь на секунду замешкался, а затем ввел понемногу сразу два пальца в узкое кольцо мышц. Елисей громко охнул и громче начал умолять отпустить. Его никто не слышал. Пальцы начали двигаться активнее, а позднее к ним присоединился и третий. Вырываться по-прежнему было бесполезно, однако, когда пальцы пропали из отверстия, а Добрыня начал приспускать штаны, стоило попробовать ещё раз. Неужели! Елисей вырвался и рванул, куда глаза глядят, но не тут-то было. Как ему тягаться с силушкой богатырской? Оказался он припечатанным к пню злосчастному головушкой своей светлой. Ладонь то была Ильюшина. Заломали руки кверху. Идея то была Алёшина. И встали между ног раздвинутых. Не отдавал Добрыня первенства своего над учеником. Зажмурился Елисей крепко, как вдруг почувствовал, что сзади его касается член Добрыни, трётся. Не думал гонец, что такой большой войти в него сможет. Треснет — и пискнуть не успеет. Но деваться было некуда. Он почувствовал давление, а затем резкую боль. Васильковые глаза округлились, рот открылся в крике немом. В него медленно, почти мучительно входили, и казалось, член не кончится никогда. Добрыня остановился. Елисей выдохнул, понимая, что в него вошли полностью, как вдруг, резко, рывком, загнали ещё на столько же. Стон раздался на весь лес. Добрыня начал размашисто двигаться, вдалбливая Елисея в пень. Руки и шея затекли, их по-прежнему держали. В бедра гонца вцепились пальцы Добрыни. Елисей чувствовал, как внутри него переворачиваются все органы, как член богатыря скользит внутри него и трётся о что-то очень чувствительное. По его щекам покатились слезы. Добрыня был неумолим и ускорился. В этот момент Илья отпустил голову парня, но не из милости. Не менее внушительный член впился в губы Елисея и протолкнулся внутрь. Парень подавился, но член не вынули из его горла, продолжая насиловать. Гонец чувствовал как его зад начинает пульсировать и гореть от Добрыни, а его горло и рот задыхаться от Ильи. Толчки в разные стороны, то туда, то обратно, сводили с ума. Елисей думал, что вот-вот кончит, но Алёша, зажал его член у самого основания. Истошный звук донёсся из занятого горла, и в этот же момент Добрыня кончил прямо внутрь гонца, войдя на полную длину. Тоже самое сделал и Илья, чуть не придушив парня, слишком глубоким минетом. Наконец они вынули члены, отовсюду густо потекла сперма. Алеша поднял гонца за подмышки, уселся на пень и посадил его сверху на свой член. Елисей снова застонал. Сперма ещё не успела выйти и была смазкой для следующего акта. Алеша держал его за ребра и насаживал на себя как безвольную куклу, издавая при этом пошлые хлюпающие звуки. Елисей запрокинул голову вверх и не сопротивлялся. Отдышавшись, Илья тоже не хотел пропускать веселье. Кивнув Алеше, тот остановился на секунду, позволил подстроиться Илье. Для гонца началось самое страшное. Теперь на пне сидели два богатыря и устремили оба свои члена в дырочку Елисея. Сначала до половины вошёл Алёша (это было не трудно, Добрыня хорошо постарался), а потом Илья медленно стал надавливать головкой своего члена на проход парня. Елисей тут же взревел, зашипел, зацарапался, но было без толку. Илья тоже зашел до половины. Гонец чуть не потерял сознание, когда они начали его медленно двигать вверх-вниз, придерживая за ребра и грудь. Все глубже и глубже становилось сие действие, и вот Елисей уже сам не понимал, как скачет на двух членах одновременно и закатывает глаза от удовольствия. Его больше не держали сильные руки, он двигался сам доводя себя до экстаза, но кончили первые богатыри. Даже не вытащив членов, сперма уже вытекала из зада Елисея. Она заполнила его полностью, всего. Он ещё продолжал двигаться, а затем наконец-то кончил, протяжно издав полу-крик полу-стон. Когда его колечко покинуло оба члена, он упал на траву от истощения. Он думал, что больше никогда не встанет.***
Наутро все ужасно болело. Елисей проснулся раньше всех на том же месте, весь липкий, засохший. Он помнил, про наказ бабки, но нигде не мог отыскать росы, пока не понял, что жемчужной росой была сперма. Но она вся засохла, и её уже было не собрать в хрустальный пузырёк. Что же делать? Елисей снова почувствовал ломоту в пояснице и тут его как осенило. Он отыскал скляночку и осторожно раздвинул ноги. Сперма внутри него ещё не засохла, она была теплая и жидкая, как и вчера. Набрав целую склянку, он оделся и, оставив спящих (уже одетых) богатырей, направился в дом к Яге.***
Старушка занималась своими привычными делами, как к ней в избу постучали. Она побежала отворять. — А, это ты Елисеюшка, проходи-проходи. Ну как? — Вот, — трясущейся рукой гонец передал ей склянку. — Отлично. Теперь остался последний шаг для того, чтобы стать богатырём. — И какой же бабушка? — Иди тренируйся и не ной. Не ищи лёгких путей. Елисей оцепенел. — Я же сказала, что моя плата невелика — всего лишь эта скляночка, которую ты так громко добывал прошлой ночью, — старуха захихикала, — а твоя цена, как я и говорила — все. Вся твоя жизнь. Будешь идти к своей цели через старания — она будет ценна, а ежели нет, то и платить не надо, не за что. Парень, уткнулся лицом в собственные руки. — Ну, ну, не расстраивайся, не гоже добрым молодцам реветь. Зато знаешь какое я теперь зелье с этой скляночкой сотворить смогу? Эх, ляпота, — поставила Яга руки в боки и мечтательно посмотрела на рассвет в окне.