Прощай мой ангел

      Сидя на крыше в ночь перед Рождеством, Эндрю наблюдал самый красивый закат солнца. Последний закат для его ангела — хоть этого он не знал, они оба чувствовали, что это так.       Натаниэль всегда приходил тихо, но этот раз был исключением. — Сегодня небо полно́ огня, — подал голос он, не дожидаясь приветствия.       Да, оно было чудесно. Такое чудо блондин видел второй раз за всю жизнь. Первый был при появлении Натаниэля. — Оно ведь что-то значит? Это никогда не бывало просто так, — чуть громче шепота, спросил блондин. — Меня… Я ухожу. — Нет, ты не уходишь, тебя заставляют, — не давая подать голос посланнику, он продолжил. — У нас должно было оставаться шесть лет, — не скрывая обреченности в голосе, закончил Миньярд.       Шесть долгих и спокойных лет до двадцатипятилетия Эндрю. — Я хочу быть с тобой, я хочу забыть про все чёртовы правила рая, но– — Рай не имеет права быть таким жестоким! — прокричал блондин. — Слово «Рай» подразумевает спокойствие и умиротворение, но он ужасен, если позволяет этому случиться… — с каждым словом голос Миньярда становился все тише и, в конце концов, последние слова он прошептал с такой болью, что неживое сердце рыжего заболело слишком по-человечески.       Молчание, стоявшее между ними, было наполнено не сказанными словами и фразами. Но они долго молчали, не решаясь начать. — Эндрю… ты ни в чем не виноват — это я позволил тебе стать ближе дозволенного, это я сжег последний мост, и я ни о чем не жалею, — проведя по волосам парня, Натаниэль остановил холодную руку на щеке Миньярда. — Этот последний год был невероятным. Ты был невероятным. Ты показал мне так много нового, ты научил меня любить и дал знать, какого это — быть любимым. Я ни о чем не жалею, — смотря на возлюбленного, прошептал ангел с болью и огромной любовью в глазах. — Жалеешь ли ты?       С каждым новым словом небо становилось все темнее, а Рождественская ночь неумолимо приближалась. Это была их последняя ночь. — Ты… Нет, я никогда не пожалею об этом, — отрицательно мотая головой, ответил Эндрю. Одинокая слеза скатилась по бледной щеке парня, однако он и не думал обращать на нее внимание. — Но если бы мне дали возможность вернуться на год в прошлое, я бы ни за что не перешёл черту. Я бы дождался последнего отведенного нам года и только потом… Потом, — закусив губу, не смог закончить парень.       Это было неправильно, их это было запрещено, и он был гребаным эгоистом, если позволил этому произойти.       Не в силах больше говорить и думать, он притянул Натаниэля в объятия, надеясь, что так они не смогут забрать ангела у него.       Эти надежды были пусты и напрасны.       За несколько секунд до боя часов рыжий снова подал голос. — Спасибо, Эндрю Джозеф Миньярд, ты был самым лучшим событием в моем существовании. Я безумно рад тому, что под крыло, далеких девятнадцать лет назад, мне дали именно тебя. Надеюсь, что ты сможешь найти того, кто поймет тебя так же или ещё лучше меня, — его голос становился все тише, а последние слова доносились как-будто из ниоткуда.       Прижимая любимого к себе в последний раз, он знал, что живым — насколько вообще неживое тело небесного сознания возможно так назвать — никогда не выберется, но Миньярду это было знать не обязательно.       Он наверняка сам догадывался. — И тебе спасибо, спасибо за защиту, за помощь, понимание, поддержку. Спасибо за то тепло, которое ты неумело показывал. Спасибо… Нил.       Остановившись и открыв глаза, он понял, что говорит в пустоту. На плече черного плаща были маленькие замерзшие льдинки. Слезы ангела. Он наверняка ничего из сказанного блондином не услышал, ведь с крыши здания прекрасно виднелись главные часы города, показывающие 00:05 нового дня — Рождества.       Небо было темно́, как перо ворона или обгоревшего ангела.