Ленинград, сентябрь 89-го
«За сим откланиваюсь, дорогой, надеюсь, что ты ответишь мне хотя бы через неделю. Иначе, братец, таких писем больше не дождешься! Люблю тебя, твоя непутевая сестра!..»
Девушка сложила листок пополам, вкладывая его в конверт. На оборотной стороне почтовой бумаги каллиграфическим почерком было выведено:Константину Анатольевичу Говорову. Качинское высшее военное авиационное Краснознамённое училище лётчиков.
Ксения Говорова откинула от себя ручку, бросая голубой взгляд в окно. Ритмичное тиканье часов и монотонные удары капель дождя о стекло разрушают тишину, окутавшую квартиру с наступлением ночи. Если прислушаться к фальши наступившей тишины, можно услышать проезжающие за окном машины, но именно сейчас этого так не хотелось. Белые ночи снова и снова зазывали в Ленинград толпы приезжих, город заставлял людей влюбляться в себя, а светлое ночное небо и вечные капли, летевшие сверху, совершенно тому не мешали. Но лето закончилось, с ним закончились и белые ночи, а потом пришла и хандра, которая в принципе для ленинградцев была вполне привычным явлением. Спать совершенно не хотелось, и дело вовсе не в том, что на кухне слышался звон посуды. Просто не спалось. Ведь может человек не спать. Без причины. К чему гадать — может. Не всему на свете есть причины, не всему надо искать объяснения. Говорова взяла в руки книгу по политологии и бросила её на пол. В комнате раздался грохот, но остальные жильцы и не думали обращать на него внимание. Когда с кухни снова послышался шум, то Ксеня встала с постели, чтобы задёрнуть шторы. Со стороны кухни лился мягкий желтый свет, а за столом сидел отец, как всегда в военной форме. Фуражка лежала рядом. Мужчина одной рукой размешивал сахар в чае, а другой листал газету. Последние в обязательном порядке должны были присутствовать в доме. Тоже без причины. Негласное правило. — Ты чего не спишь? — тут же подал голос отец, посмотрев на Ксению, и она готова поклясться, что он услышал шаги ещё в коридоре. — Писала Коте, — девушка протянула конверт. — Передай, всё равно увидишь его скорей, чем я. — Разве он не собирался нагрянуть после твоих экзаменов? — До этого еще три месяца, а в общении с братом я нуждаюсь уже сейчас. Ксения наполнила кружку кипятком и села рядом с отцом, согревая руки. Вечно холодные девичьи пальцы обожгло горячее стекло, а бледная кожа покрылась мурашками. Она укуталась в плед, лежащий на спинке кресла и закрыла глаза. Неожиданно для самой себя её потянуло в сон. Говоров потёр глаза руками и встал из-за стола, откинув газету. Его губы коснулись темной макушки дочери. — Передавай привет дяде Толе! — Слушайся маму, Ксеня! — Эй, товарищ Говоров, мне уже семнадцать! — Я пошёл, солнышко! Дверь за отцом захлопнулась, не позволяя дослушать вечно любимую песню единственной дочери — «я теперь взрослая». Впрочем, Ксения никогда не обижалась, потому что родители ещё с детства внушили ей и брату, что не всегда смогут быть рядом. Раннее детство Ксении и Константина прошло под внимательным взором бабушки, небезызвестной в узких кругах ленинградской интеллигенции — Инги Ильиничны Говоровой. Женщина видела во внучке собственное отражение, тщетно стараясь воплотить в ней свою молодость. К сожалению, Инга не пыталась оградить наследницу от жизненной боли и разочарований. Поэтому Ксения шла по дороге судьбы, набивая собственные шишки. С тех пор мало, что изменилось, кроме того, что Костя пребывал в школе авиации, а бабушка уже несколько лет лежит на Смоленском кладбище. А Говорова-младшая вынуждена прозябать в одиночестве. — Пока, пап! — покачала головой Ксения. Стрелка часов перешла границу десяти, а мать всё ещё не выбежала из спальни с криками о том, что они опаздывают на самолет до златоглавой столицы. Признаться честно, что посетить Москву Ксения совсем не горела желанием. Откровенно недоумевая, задумываясь о том, что же она будет там делать? В Москве Говорова почему-то часто ощущала себя чужой. Возможно, настолько нерушимая связь была у неё с Ленинградом. Дело было даже не в вечной борьбе ленинградцев и москвичей за «место под солнцем». Просто Ленинград был для девушки роднее, там она выросла, там жили все её друзья. А Москву она знала благодаря разъездам отца и матери. В столице без крайней необходимости Говорова не появлялась, а потому, когда мать сообщила об отъезде, Ксения успела нарисовать в своём воображении посиделки с друзьями в Гатчине. По непонятным для девушки причинам мать буквально настаивала составить ей компанию, утверждая, что без дочери рабочая поездка пройдет совсем ужасно. Скрепя сердце, Говорова упаковала свой чемодан, веря, что вскоре вернётся в Ленинград. Как нельзя кстати вспомнилось письмо, пришедшее ей от подружки Кати, в котором она слезно умоляла Ксению хоть на денёк нагрянуть в Москву с неожиданным визитом. Ксения и Катя не виделись примерно полгода, и Говоровой оставалось только гадать, что же некогда лучшей подруге от неё понадобилось. Катя жила в Ленинграде, но неожиданная перспектива в качестве лучшего тренера по плаванию, к которому она давно хотела попасть, поджидала её в Москве. Без раздумий бросив учебу в ЛГУ, Катерина, сломя голову, умчалась покорять Москву, забывая о родном городе. Ничего необычного. — Ксюша, пятнадцать минут тебя зову! — крикнула Светлана из соседней комнаты. — Вещи собрала? Девушка закатила глаза, согласно «угукнув» в ответ. Совершенно дурацкое сокращение её имени, от которого буквально начинало трясти, но матери нравилось называть дочь именно так. Оставалось лишь только промолчать. — Костик давно не звонил, ты когда с ним общалась? — Написала ему письмо. Папа передаст, если поедет к нему. Женщина оценила дочь взглядом и невольно покосилась на стену с фотографиями. С одной из них на неё оценивающе глядела покойная свекровь, и Светлана неприятно поежилась. Они с Анатолием познакомились в незапамятные восемнадцать. Он — студент юридического факультета Ленинградского госуниверситета, умный и активный парень, с далеко идущими планами и своими жизненными принципами. Она — тихая студентка исторического факультета всё того же университета. Они встретились совершенно случайно: ребята отмечали удачно сданную очередную сессию и оказались в одной компании. Толя вызвался проводить новую знакомую до дома, а затем встречи стали более частыми. Проза жизни. Светлана до сих пор помнила, неодобрительный взгляд матери Толи — Инги Ильиничны, от которого стеснительной студентке становилось не по себе. А когда Анатолий сообщил о скорой свадьбе, мать и вовсе никак не отреагировала. На свадьбу сына она не пришла. Не сказать, был ли Толя удивлён или расстроен. Света не спрашивала, а он и не рассказывал. Мать вспомнила о нём, только когда родились близнецы. И на удивление, что неоднократно подмечал и сам Анатолий, с Костей и Ксенией мать была намного мягче, чем с ним. И супруги безбоязненно, но всё же с тяжестью на душе оставляли маленьких детей с вместе бабушкой. Со временем тяжелый характер бабки нашёл своё отражение в Ксении. Некогда веселая девчушка замкнулась в себе, всё больше походя на пример перед глазами, а брала она этот пример явно не с родной матери. Тяжелый взгляд, надменные нотки в голосе и упрямый характер — всё это отразилось в девочке, немного пугая Анатолия и Светлану. — Ладно, давай одеваться, Ксения Анатольевна! Москва ждать не будет! Общаться с дочерью для Говоровых-старших всегда казалось делом трудным. Не желая признаваться себе в этом, Светлана лишь посмеивалась над ситуациями, когда её ребенок походил фразами и действиями на мать мужа. На самом же деле, женщина опасалась воплощения властной родственницы в Ксении, но характер дочери не поддавался изменениям. Инга вырастила внуков, а родители, устраивая карьеру и счастливое завтра, почти не принимали участия в их воспитании. Говоровы не были идеальной семьей. Сомнительно, что определение «идеала» вообще подходило для них. Они были обычной советской семьёй, со своими несовершенствами, проблемами и тайнами. Ксения оглядывала свое отражение, накручивая русый локон на палец и в сотый раз задавая себе вопрос: нужно ли ехать в Москву? Но делать было нечего, мать нетерпеливо ждала её в коридоре, а в Москве дожидалась подруга. — Ксеня, поторопись! Говорова-младшая выскочила в парадную, прикрывая за собой дверь. В следующую секунду, не сумев понять, как это произошло, она уже сидела в машине, терзаемая сомнением, что поступает правильно. Верно ли?.. Тратить время впустую Ксения никогда не любила, а в Москве её ничего не ждет. Знала бы она, как была не права… Была бы жива бабушка, лишь покачала бы головой и убедила бы Ксению не совершать эту ошибку. Но Инга Ильинична ничем не могла помочь внучке. И Ксения, заглушив в себе внутренние сомнения и бабушкин голос, набатом звучавший в голове, продолжала лететь по направлению к своим страхам.