Память.

Небо, такое необъятное, бесконечное, пронзительно голубое, повидавшее множество событий, - будь то появление на свет младенца, звонко кричащего в новом для него мире, вдыхающего такой незнакомый, болезненный для новорожденных легких воздух, выбивающегося руками и ногами из прохладных, старых, сухих и неприятных на ощупь ладоней прохожих, что помогли его матери принять роды в грязной, пыльной машине такси, или будь то конец чей-то короткой, быть может, даже длинной жизни, угасающей под резиновыми шинами дорогостоящей зарубежной машины, за рулем которой сидит эгоистичный и увязший в черствых нравах двадцать первого века мужчина, быстро и четко говорящий напряженным голосом по своему новейшему сотовому телефону со своим адвокатом и требующий “покрыть” его грех в зале суда, куда направились родственники усопшего из-за такого нелепого несчастного случая человека, ища справедливость в этом бренном мире, - снова наблюдает за одним из многомиллиардных событий, медленно и плавно передвигая белоснежные перистые облака в своих просторах. Парень, одетый в легкую одежду, слишком легкую для набирающей обороты зимы, готовой обрушить весь свой гнев из-за радости людей теплым месяцам весны, лета и осени, стоит на кладбище среди мраморных и бетонных каменных надгробий с выбитыми буквами, цифрами, иногда даже портретами чаще улыбающихся людей, уверяющих остальных, что они счастливы, что смерть не является их трагической концовкой, что это – взлет, а не нравственное и духовное падение. Холодный ветер, спускающийся с высоты небес на землю, забирающийся под багровую толстовку и черные джинсы стоящего в этом безлюдном месте, обволакивает юное тело парня, вызывая легкие судороги организма, сопровождающиеся волнами мурашек, коими организм старается рефлекторно согреться, но при этом теряет тепло с каждым выдохом молодого человека. Это место видело много утрат, много слез, много предательств, много содеянных подростками или пьяными взрослыми грехов. Сюда забывали возвращаться, дабы почтить память когда-то близких людей, сюда приходили совершенно незнакомые друг другу люди, молча стоя напротив могилы человека, что связал в этот момент их судьбы, возможно, порождая дальнейшую сплетенную нить из судеб этих людей. Парень переминается с ноги на ногу, потирая озябшими ладонями свои плечи, слегка выпирающие из-под красного верха одежды, на один размер превышающего размеры своего хозяина. Взгляд потерянный, отстраненный, отчужденный, можно сказать, что печальный, познавший трагедию, которая даже через несколько десятков лет будет “стоять” перед ним, не давая покоя, как душе, так и растерзанному душевными мучениями внутреннему органу, сердцу. Черное мраморное надгробие, к которому прикован этот взор, гордо возвышается над зарытой в землю могилой, выделяясь среди окружающих его однотипных серых надгробий и небольших каменных или же деревянных крестов. С надгробия в буквальном смысле смотрит портрет улыбающегося и радостного парня, подмигивающего любым прохожим в любое время суток. Широкая улыбка, оголяющая ровный ряд зубов, прямой нос с небольшой горбинкой, теплый и открытый взгляд, морщинка между бровей из-за спонтанного прищура одного глаза, весь его облик излучает ту жизнерадостность, которая была свойственна ему до момента его смерти. Живой парень проводит онемевшими длинными пальцами по выбитым в камне очертаниям лица своего любимого человека, чувствуя в очередной раз всем своим нутром всю глубину скорби и печали. Эти высеченные линии не могут в полной мере передать всю ту красоту, что его любимый представлял в своем образе при жизни: тут не было видно вычурно светлых волос, будто специально покрашенных краской, не было видно глубины его глаз, имеющих черный цвет и вносящих в его внешность своеобразный диссонанс, тут не был слышен его разливающийся в воздухе и заразный смех, из-за которого его так любили родные ему люди и друзья. Слезы постепенно заволакивают глаза, смазывая очертания находящихся поблизости надгробий, железных ограждений, поставленных среди самых “богатых” могил. Кто мог подумать, что все закончится настолько печально? Кто мог подумать, что высшим силам, властвующим в этом мире, вздумается прервать жизнь такого дорогого для него человека? И он не мог подумать о таком, именно поэтому сейчас, по прошествии нескольких лет с той трагедии, парень стоит тут, вспоминая все те счастливые моменты, что подарил ему этот уже мертвый человек. Он любит приходить сюда, несмотря на настроение погоды, несмотря на то, что утро только началось, или на то, что день уже закончился и готовится к своему, так называемому сну, в общедоступном жаргоне, именующемся ночью. Парень любит разговаривать с этим ледяным и неодушевленным куском камня, любит рассказывать ему о победах и проблемах, о новых знакомствах и утратах, о том, что так гложет его душу. И вот сейчас он тихо выдыхает, стараясь не всхлипывать, стараясь не плакать, и судорожно растягивает губы в болезненной улыбке, произнося охрипшим от простуды голосом: - Я вернулся. Я очень скучал, а ты? – с неба, помимо редких хлопьев снега, начали падать мелкие капли дождя, ударяясь о лицо парня, размазываясь, увлажняя и без того тяжелую ткань верхней одежды, небо плачет, оплакивая эту потерю, давая понять, что оно тоже живое и тоже способно на чувства. В ответ на поставленный, скорее, риторический вопрос, вокруг воцарилась гробовая тишина, присущая этому месту. – Прости, что не приходил к тебе несколько месяцев, мне жаль, честно. Было много дел. Я поступил на бюджет, я наладил отношения с родителями и теперь мы даже проводим выходные вместе в каких-нибудь развлекательных местах, на этой неделе мы были в боулинге. Бледные из-за холода пальцы слабо сжимаются в кулак, а парень все продолжает улыбаться. Все сказанные им слова произносятся на одной интонации, но голос так и норовит сорваться, побуждая молодого человека выплакаться этому неодушевленному предмету и рассказать, насколько ему плохо. Тяжелый вздох, новая порция такого необходимого сейчас самоконтроля и он снова продолжает говорить: - Личная жизнь все так же пустует, я не могу отдаться полностью отношениям, как с девушками, так и с парнями, это слишком сложно для меня, но я стараюсь. Я нашел новое увлечение – мне понравилось рисовать, - он понимает, что готов сорваться, понимает, что боль, с которой он живет последние годы своей жизни, готова вырваться, поэтому тихо произносит на выдохе, - До новых встреч, Артем, до новых встреч, прости, что провожу с тобой мало времени. Я вернусь, обещаю. Я люблю тебя. Медленные неторопливые шаги, оставляющие неглубокие следы от ботинок на небольшом слое снега, покрывающего заасфальтированную тропинку, ведущую на выход из кладбища, и тихий скрип при соприкосновении подошвы обуви с твердыми атмосферными осадками. В душе царит пустота, в памяти вновь царят образы из прошлого. По ледяным щекам все же скатываются теплые прозрачные капли соленых слез горести и печали, по телу разливается приятное тепло от воспоминаний старых прикосновений Артема, таких нежных, порой грубых, таких интимных, приятных, которыми хотелось наслаждаться вечно. Он всегда улыбался, всегда говорил, что все будет хорошо, никогда не рассказывал о своих проблемах. Его горячие, требовательные поцелуи. Его объятья после интимной близости, прижимающие к широкой груди и вновь утверждающие то, что он принадлежит Артему. Его любовь, что он дарил ему, не требуя ничего взамен. Немного пошловатый характер и засосы на бледной шее, которые приходилось скрывать от глаз общества, на что Артем просто смеялся, вновь прижимая парня к любой плоскости, и оставлял новые красноватые отметины на шее своего любимого, он был лютым собственником. Нет, он никогда не сможет этого забыть. Он всегда будет возвращаться на это кладбище, он всегда будет рассказывать ему о своей жизни. Замкнутый круг, из которого невозможно выбраться. На губах снова появилась улыбка, но уже менее болезненная, чем ранее. Пусть этот круг бесконечен, пусть эта боль навсегда останется в его сердце, но он все равно счастлив, что этот человек был в его жизни.