Семья будущего меняет прошлое. (A Future Family In A Broken Past)

С тяжелым вздохом и беспокойством, Лань Сичэнь стал готовиться к следующему шагу их плана. Вэни уже были в пути к Пристани Лотоса под защитой воинов Не Минцзюэ. Их маленькая деревня опустела. Теперь нужно призвать нескольких мертвецов и яо, чтобы они сразились друг с другом и разрушили это место. — Мне это не нравится, а-Хуань, — в сотый раз повторил его возлюбленный, от которого он немного отстал. — И ты думаешь, что мне нравится? — ответил Сичэнь, вытаскивая талисман, который дал ему Усянь. — Мы оба привыкли убирать монстров и помогать мертвым двигаться дальше, — он покачал головой. — Дядя Цижэнь прибил бы меня, если бы увидел, что я собираюсь сделать. Минцзюэ горько рассмеялся. — Я всё понимаю. Всё мое существо борется с этим. Я думал, что не смогу, понимаешь? Но… я хочу поддержать тебя, и мой разум понимает все доводы Вэй Усяня. Но я все еще ловлю себя на том, что сжимаю Бася, потому что с детства боролся за справедливость. Сичэнь повернулся к нему, опасаясь, что возлюбленный на пределе. Что ему тогда делать? Оставить его? Убить? Если Минцзюэ нападет на него, он не будет сопротивляться. Если ему и суждено отчего-то умереть, так это от своей доверчивости. — Минцзюэ, ты хочешь сразить меня? Неужели я так сильно изменился, что больше не тот, кого ты любишь? — он прилагал все усилия, чтобы голос не дрожал, но его сердце разрывалось. Любимый бросился к нему и схватил Сичэня за руки, Бася упала на землю. — Нет. Никогда. Никогда не думай, что я причиню тебе вред. Я люблю тебя. Всегда любил и буду любить. Это не имеет ничего общего с тобой или энергией инь/ян. Я про то, как это бросает вызов всему, что я когда-либо считал правдой. Я черно-белый человек. Несмотря на сомнительные методы совершенствования моего клана, я всегда придерживался того, что считал правильным. Теперь все перевернулось с ног на голову. Как бы я ни пытался слиться с этим, на меня иногда находит. Но я бы никогда, никогда… Сичэнь поцеловал его, остановив бессвязное бормотание. — Я понимаю, — сказал он, когда они оторвались друг от друга. — С тех пор, как я вернулся в прошлое, не было и дня, когда я не пытался сохранить равновесие. Хотя, я полагаю, в этом все дело, не так ли? Равновесие? Это что-то между жизнью и смертью, находкой и потерей, прошлым и будущим, между выбором отпустить и удержать. Минцзюэ крепко обнял его. — Ладно, ладно. Давай покончим с этим до восхода солнца. После того, как возлюбленный отпустил его, Сичэнь вернулся к массиву и достал свою сяо. Он вызвал в себе обе энергии, ян и инь, соединив их вместе и активировав массив. Когда руны загорелись, он изменил мелодию, отчего она зазвучала пугающе. Во время кампании «Солнечный выстрел» он часто слушал, как Вэй Усянь играет похожую мелодию. Тогда это значило, что меньше живых заклинателей будут страдать или умирать. Оказавшись между благодарностью и страхом, он судил своего зятя, даже не обсуждая этот новый и разрушительный путь совершенствования. И вот сейчас, он призывает тех самых существ и заблудшие души, от которых поклялся защищать мирных жителей. Вскоре они появились, их конечности задеревенели, а лица ничего не выражали. Минцзюэ защищал жениха от любого, кто пытался напасть. Сичэнь был новичком в этом, и ему еще предстояло многому научиться, прежде чем он получит такой же контроль, как Усянь. Тем не менее, ему удалось собрать мертвецов вокруг поселения, заменив ими предыдущих обитателей. Это была легкая часть. Им нужны были тела, чтобы сделать обман убедительным. Теперь им нужен разгром, чтобы объяснить трупы. Три яо подошли с разных сторон. Первым через лес пронесся гигантский черный бык, из тела которого валил дым. Сичэнь держал монстра в массиве, не давая ему выйти и тем разжигая его гнев. Огромный волк врезался в быка, ударив головой в бок. Когда они разошлись и кружили друг напротив друга, между ними с диким воем прыгнул тигр. При звуке трое искорёженных животных набросились друг на друга, вырвавшись из массива и разрывая окружающее пространство. Минцзюэ схватил Сичэня и поднял их обоих в небо подальше от опасности. Находясь в безопасности в объятиях своего возлюбленного, Сичэнь продолжал играть, чтобы Яо были сосредоточены друг на друге. В результате боя, от зданий, садов и деревьев ничего не осталось. Они раздирали тела мертвецов, втаптывая их останки в землю и делая их невозможными для опознания. — Ты же понимаешь, что после этого мы должны их усмирить? — сказал Минцзюэ ему на ухо, какофония битвы была такой громкой, что Сичэнь едва его слышал. Он кивнул, играя. О, это будет забавно.

***

Утром Цзян Чэн, пряча ухмылку, наблюдал, как Не Хуайсан одевал ханьфу со спрятанным в нём бумажным человечком. Он направил маленькую часть своего сознания в крошечную фигурку, ровно столько, чтобы оживить её для шпионской деятельности. Ощущение было странным, как будто его разум разделился надвое. Это дезориентировало его, вызывало тошноту и мешало встать. — Цзян-сюн, ты в порядке? — спросил Хуайсан, как будто они были друзьями. Он оттолкнул чужую руку. — В порядке! Я в порядке! — огрызнулся он и заставил себя встать на ноги. — Оставь меня в покое. — Ладно ладно. Не задерживайся слишком долго. Ты же не хочешь пропустить завтрак. — Не посмотрел на него с притворным беспокойством, прежде чем покинуть комнату. Цзян Чэн откинулся на спинку кровати, потратив несколько минут, чтобы лучше сориентироваться. Все, что ему нужно было сделать, это определить нужное количество своего сознания, чтобы поместить его в бумажного человечка: слишком много, и он рискует потерять сознание, слишком мало, и он ничего не услышит и не увидит. Он проигнорировал болезненный укол от своего поврежденного ядра, пока пытался справиться с человечком. Наконец ему удалось найти правильный баланс. Человечек высунул голову из складок мантии Хуайсана, пока тот шел в столовую, и приготовился слушать. — Право, Вэй-гэгэ, казалось бы, такой богатый орден мог бы предложить еду получше, — пожаловался Не. Жалкий кусок дерьма ухмыльнулся своей ухмылкой, которую другие почему-то считали восхитительной. — Ах, диди, держу пари, ты никогда не думал, что будешь скучать по еде Облачных Глубин. Он прислонился к своему отвратительному мужу и уютно устроился у этой каменной стены. Ах, если бы слежка заключалась в этом, его бы просто вырвало. — Как думаете, долго нам придётся здесь оставаться? — спросил Хуайсан, перемешивая свой водянистый отвар. — Сложно сказать; мы явно заложники, чтобы держать наши ордена в узде. Хуайсан заскулил и судорожно замахал веером. — Я ужасный заложник. Ну правда! Нет смысла держать меня здесь. Я слишком хрупкий для такого обращения. Цзян Чэн сел подальше от них, и, закатив глаза, слушал. Он ел молча, сосредоточив внимание на бумажном человечке. Вэй Усянь встал и налил себе еще одну тарелку отвара из большого котла, стоящего на столе. — Эх, здесь больше воды, чем риса, — сказал он. Проходя мимо Не на своё место, он зацепился ногой за стул и пролил всю чашу на Хуайсана. — Сигэ! — закричал Хуайсан, вскакивая на ноги. — Извини, извини, извини! — восклицал Вэй Усянь, отряхивая мокрую одежду. Всплеск энергии пронзил Цзян Чэна, когда он попытался вернуть свое сознание обратно. Он скривился и, стиснув зубы, схватился за грудь. Наследник Не выбежал из комнаты, за ним с извинениями выполз отброс, в то время как бывший Лань следовал за ними, как будто ничего не произошло. — Ты в порядке? — спросил Цзинь Цзысюань из-за соседнего стола. Цзян Чэн бросил взгляд на Цзиня и ушел.