Уступки

Ильзат зябко ведёт плечами, заваливаясь с улицы в дом, роняя полные пакеты на пол и скидывая одежду. В Москве холодно, без шапки уши стынут, несмотря на то, что в последнее время он передвигается только на машине. Да, это далеко не тёплый пляж Иссык-Куля. Снег сыплет несколько дней и они с Кириллом, честно говоря, уже устали каждое утро и вечер чистить двор. Хотя в этом была особенная романтика. Ильзат ведёт по снежкам два-четыре. Бросив быстрый взгляд на себя растрёпанного в зеркале, парень вновь подхватывает пакеты и топает на кухню, желая побыстрее растолкать всё и завалиться отдыхать, потому что свои дела на сегодня он выполнил. Краем уха он улавливает то, как на заднем дворе шумит снегоуборочная машинка. А это значит, что Кирилл тоже не решил откладывать всё на потом. Хотя и у этого была причина. — Во сколько ты уезжаешь? — спрашивает Ахметов, раскладывая продукты по полкам в холодильнике. Ему даже оборачиваться не надо, чтобы знать, что Кирилл уже здесь. Его пыхтение выдаёт с поличным. — Пыхтишь, как дед. — А ты сам попробуй с этой дьявольской машиной управиться, — фыркает Кир, мягко обнимая парня со спины и утыкаясь холодным носом в тёмную макушку. Нежный поцелуй и мужчина отходит, скидывая с себя кофту. — Ты не ответил на вопрос. — Через час примерно, — Набабкин бросает взгляд на часы, которые висят над столом. — К часам семи вернусь. Точно не хочешь со мной? — Нет, — выдыхает Ильзат, и закрыв холодильник, возвращается к столу, на котором ещё лежат неразобранные пакеты. — Я уж лучше на диванчике, с чаем и под пледом. — Комнатный ты мой цветочек, — Кирилл за спиной усмехается, отпивая немного воды. Парень только фыркает, показывая язык, понимая, что этого никто не оценит. Не то, чтобы он был против активного отдыха. Да и идея покататься на лыжах звучит не так уж и плохо. Только вот после перелёта ему совершенно не хочется двигаться. Хочется побыть дома, отлежаться перед началом сборов. Там-то уж точно не будет времени, чтобы лишний раз просто поваляться. В конце концов, он же не зря себе книжек накупил. Будет чем заняться, пока Кирилл развлекается с друзьями на лыжных спусках. На самом деле они уже столько раз обговаривали эти моменты, что сейчас такое раздельное времяпрепровождение никого не удивляет. Они вместе несколько лет и тот период, когда хотелось быть вместе двадцать четыре часа на семь, закончился. Оба понимают то, как важно иногда отдыхать по-отдельности, чтобы чувствовать некий трепет перед новой встречей друг с другом. Как-никак, это их свободное временя, которое они вольны проводить, как хотят. И если Кирилл хочет покататься на лыжах, а Ильзат почитать книгу, то никаких разборок и быть не должно. Они уважают желания друг друга. — Ты там только ноги себе не переломай, — тихо просит Ильзат, вытряхивая содержимое последнего пакета на стол. А там ещё множество мелких пакетов. Пока их не было в Москве, столько заказов с интернет-магазинов приехало, что парень по-настоящему заколебался их сегодня забирать из пунктов выдачи. — Не бойся, мы на крутую горку не полезем, — Кирилл ближе подходит, приобнимает за талию и чмокает в висок. Взгляд скользит по прозрачным и не только пакетам, рассматривая все те безделушки, которые они заказали. И в какой-то момент он замечает черный объемный пакет, который выделяется среди всех остальных на столе. — А там что? — Там? — Ахметов берет этот пакет в руки, пытаясь вспомнить то, из какого пункта он его забрал. — Хм... По форме это новые ошейники. Заказал парочку, для тех, у кого уже износились. — Ты заказал ошейники собакам? — с каким-то детским восторгом спрашивает мужчина. — Ну... да. — Какое ты у меня золотце! Выхватив пакет, Кирилл тут же скрывается за углом, желая как можно скорее одеть их на собак. Ильзат только усмехается и продолжает разбирать посылки. Но когда тишина затягивается, а входная дверь так и не хлопает, он выходит в коридор, останавливаясь возле косяка и наблюдая за мужчиной. Кир же застыл возле зеркала с разорванным пакетом, в который он смотрел, не отрываясь, и пытался понять, что не так. — Всё нормально? — спрашивает Ильзат, подойдя ближе. — Ты где эти ошейники заказывал? — Ну... Они вылезли в рекомендациях и я просто тыкнул, да и заказал. — Мне кажется, это был магазин немного не для животных, — Набабкин усмехается, его губы растягиваются улыбки, когда он достаёт из упаковки всего лишь один ошейник, который по размерам явно не предназначен для собаки. Несколько махинаций и Кирилл ловко расстегивает ремешки на нем. А после, подняв голову, прикладывает его к своей шее. Он сел так, словно под него и делали. Красивый, кожаный, с металлическими заклёпками по окантовке, и большим кольцом посередине. У парня глаза ещё шире становятся, когда из пакета появляется ещё и цепь с карабином. Теперь-то он понимает, почему на него так странно косились в пункте выдачи. Один щелчок и теперь цепь крепко держится за кольцо. — Затик, если тебе так хотелось поиграть, то стоило нормально мне об этом сказать... — Да ничего я не хотел! — вспыхивает парень. — Это!.. Это!.. ошибка какая-то. Заказы перепутали. Но, несмотря на смущение и возмущение, Ильзат заглядывается на Кирилла сейчас. На длинной светлой шее тёмное украшение в виде ошейника смотрится завораживающе. Он тянет руку и почти невесомо касается сначала кожи, а потом скользит пальцами ниже, к ошейнику. Обводит заклёпки, небольшую декоративную полоску по центру. А после цепляется за кольцо и цепочку, перехватывая ее. Кир улыбается хищно, притягивает мальчишку к себе за талию и прижимает к груди. Теперь они оба отражаются в зеркале, немного покрасневшие. Парень смотрит на себя, на цепочку в руках, на Кира, который от лёгкого движения поддается, наклоняет голову. — Какой послушный, — почти мурчит Ахметов, когда мужчина наклонившись, целует за ухом. — Я смотрю, тебе это уже пришлось по вкусу, да? — Кирилл говорит тихо, медленно расцеловывая шею, опуская руки с талии ниже, на плоский живот. — Не ты ли говорил, что больше никогда не будешь участвовать в подобных играх, м? Щёки краснеют ещё больше, почти горят и Ильзат, прикусив губу, отводит голову в сторону. Эти глупые темы о подчинении иногда проскальзывали в их интимных разговорах. В конце концов, иногда они баловались связыванием, но дальше не заходили. Не их это. Давно поняли, что главное тягучесть, нежность или страсть. Главное было ощущение близости, доверие. Им хватало этого и ничего другого они пока что не искали. Но сейчас от этой странной власти, от ощущения прохладной цепи в руке и контрастного тепла за спиной кружится голова. Кирилл смотрит на него через зеркало, улавливая каждое изменение на лице. Он смущается, но так легко поддаётся на ласку, млеет в руках. И одновременно это странное положение, этот ошейник, который плотно обхватывает шею, цепь, которую можно намотать на кулак, ведь длина позволяет. Они в отражении словно другие, вывернутые, открытые. Ещё немного и остановиться будет сложно. — Тебе же нравится, — шепчет на ухо мужчина, мягко поворачивает голову за подбородок, вынуждая Ильзата поднять взгляд на отражение. — Смотри, как хорошо мы смотримся... А представь меня в этом ошейнике. И только в нём. — М-м! — с лёгким стоном мычит Ахметов и резко дёргает за цепочку, да так, что Кирилл ударяется подбородком о чужое плечо. — Что, ноги не держат, Кирилл Анатольевич? — Ты полегче. А то ещё тебе ноги переломаю. Ильзат смеётся тихо, склоняя голову так, чтобы Кириллу было удобно. Закравшаяся идея туманит разум. Парень улыбается хитро, в глазах огоньки сверкают, привлекая чужое внимание. Мужчина смотрит на него через зеркало с вопросом на лице, но ему хватает всего пары секунд, чтобы всё понять. Эти лисий взгляд выдаёт его, заставляет улыбнуться в ответ. Пальцы длинные скользят по телу, скользят под одежду, касаясь горячей кожи. Его губы вновь целуют шею, мокро и долго, вынуждая Ильзата почти застонать в голос, когда язык скользит за ухом. Кирилл уже и забывать начал, что он может в считанные мгновения стать совершенно мягким в руках. Приятное чувство. Набабкин поворачивает голову к себе, целует в губы, но вдруг поднимает взгляд на отражение. И эта картинка отпечатывается где-то на задворках сознания, плавит мозг изнутри. Ильзат, буквально держащий его на поводке, и он сам, держащий в руках Ильзата. Круг, не имеющий начала и конца. И они замкнуты в нём в этом моменте. — Хочу тебя, — выдыхает хрипло мужчина, сжимая плечи через ткань. — Как приятно осознавать, что наши желания взаимны, — усмехается Ахметов и выскальзывает из чужих объятий, тянет за поводок, смотрит довольно. — Ты говорил, что поедешь через час. Времени нам хватит. — Стоп-стоп, — Кирилл ловко перехватывает руку, снова тянет к себе и поворачивает к зеркалу. И снова целует, гладит, мнёт. Ильзат стонет уже вымученно. — Ты... — Хочу тебя возле зеркала, — перебивает шёпот, останавливается, наблюдая за реакцией. Ильзата словно холодной водой окатили. Он замирает, глазами своими большими и тёмными смотрит, шестерёнки так и крутятся в голове. Но заметив то, насколько внимательно его изучают, лишь отводит взгляд в сторону. Нельзя сказать, что это его пугает. Он взрослый мальчик, да и Кириллу уже за тридцать. Говорить о своих желаниях прямо и сразу — это даже хорошо. Но эта странная дрожь внутри не даёт спокойно согласиться с такой манящей по своей сути идеей. Лежать под любимым мужчиной и видеть только его эмоции — это одно, а видеть ещё и себя обнажённым телом и душой, — это совсем другое. Но у Кирилла глаза горят желанием, крепкие руки сильнее сжимают бёдра, губы мягкие и умелые. Он снова касается так, что все мысли путаются в голове. — Я... Я не знаю, — судорожно выдыхает Ахметов, когда руки медленно скользят всё ниже, к бедрам. — Не думаю, что это удобно и... И не знаю. — Вот именно, не знаешь, — короткий поцелуй скулу, которая огнём горит. — Уступи мне и я всё сделаю. — Уступить? — Да. Ты уступаешь мне себя перед зеркалом, а я буду самым послушным мальчиком на свете, — серьезно говорит Кирилл. — Обещаю, я не сделаю больно. Ты же знаешь. — Здесь даже не опереться не на что, — немного недовольно выдыхает Ильзат, когда его буквально припечатывают к зеркальной поверхности. Завтра придётся всё мыть. — Упадём... Правда ведь, упадём. — Тогда пошли в спальню... Там в ванной комнате будет на что тебе опереться. Мужчина тянет за собой за талию, помогая мягко ступать по полу и не запнуться по пути. Но они запутываются в одежде, когда в четыре руки пытаются снять с Кирилла его майку, а ошейник с цепью мешают этому. Но когда они с лёгким погромом вваливаются в комнату, то все проблемы с этим решаются. Толкнув парня в ванную комнату, Набабкин тянется за тюбиком смазки, который остался валяться под кроватью после их последней ночи вместе. Зайдя вслед за мальчишкой, он так и останавливается на несколько секунд в дверях. Здесь свет падает по-другому и поэтому всё приобретает новый оттенок. Кожа у Ильзата золотистая из-за рассеянного света, тёмные глаза блестят в отражении. Он опирается на тумбу, в которую вмонтирована раковина, ждёт и желает. Кирилл вдруг явно ощущает себя в чужой власти. Вложив цепочку в чужую руку, мужчина аккуратно давит на поясницу, заставляя прогнуться и ещё больше наклониться над каменной столешницей. Но он делает это так, чтобы Ильзат мог их видеть. Видеть, как Кирилл нависает над ним, целует шею, плечи, лопатки, пока пальцы двигаются внутри. Видеть, как собственные черты искажаются под натиском удовольствия: щёки алеют, тёмные брови изгибаются, а рот приоткрывается в еле уловимом стоне. На очередном, особенно глубоком движении пальцами, Ахметов давится воздухом и тянет неосознанно за цепь, вынуждая Кирилла прижаться ближе, грудью к спине. Он целует темный загривок, двигает пальцами ещё и ещё, чувствуя, как мальчишка под руками всё больше и больше отпускает ситуацию, действуя лишь на одном желании. Не смотрит в зеркало, но мужчина взгляда не опускает. Сморит на него и на себя за спиной, запоминая всё, чтобы потом ещё долго вспоминать. — Мне можно говорить? — тихо спрашивает Набабкин, потираясь плотью между ягодицами. — А когда ты вообще молча трахался? — со свистом отвечает вопросом на вопрос. Мужчина тихо смеётся, утыкаясь лбом в плечо. Да, поболтать он любит. В жизни и постели тоже. Потому что не мог молчать, когда Ильзат с ним такой. Красивый, открытый, стонущий. И такой только с ним и об этом хотелось сказать. И плевать на то, что он говорил об этом уже десятки раз. Каждый раз эмоции зашкаливают и о своей любви хочется кричать. — Посмотри, какой ты красивый, — просит Кирилл и приподнимает чужую голову за подборок. Мальчишка стонет тихо, вглядываясь в отражение, которое расплывалось от возбуждения. Но он нашёл в себе силы и вместо того, чтобы любоваться собой раскрасневшимся и лохматым, ведёт затуманенным взглядом выше, к излюбленному лицу. Голубые глаза в таком свете кажутся темнее обычного. Это уже какое-то грозовое небо. Кирилл тоже возбуждён, смотрит с диким желанием, держит крепко, не давая упасть. Он словно выбит из камня лучшими скульпторами, ожил рядом с ним. Особенно будоражит этот контраст кожи. Сейчас Кир словно совсем белый, в то время как Ильзат как будто соткан из золота. В этом есть своя особенная эстетика. — Таракашки, не бегать, — шепчет Набабкин, мягко массируя одной рукой голову. А после, уткнувшись губами в плечо, входит медленно, но одним толчком. У Ильзата ноги подгибаются. Он цепляется одной рукой за столешницу, а второй натягивает цепочку неосознанно, прогибаясь в спине. Кирилл придерживает его за бедра, не позволяя упасть, чувствует, как ошейник впивается в кожу. Точно останутся следы. Но это стоит того. — Ты напряжён как струна, — выговаривает на самое ухо мужчина, ведя одними только пальцами по животу вниз, обхватывая возбуждённый член у основания. — Расслабься. Ещё один сильный толчок и Ахметов всхлипывает. Он наклоняется ниже, тянет за собой цепь и Кириллу приходится наклониться вслед за ним. — Давай, не стесняйся, тяни, — горячо шепчет Кирилл, кусает за плечо. — Я весь твой. — Да зат-кнись.., — сорвано выдыхает Ильзат и сам тут же поддаётся навстречу, приподнимаясь. Это на грани с безумием. Жарко, сильно, громко. Кир расцеловывает и терзает подставленную шею, оставляя на ней своё особое ожерелье, которое расцветёт багровыми цветами через несколько часов. Он ведь знает его как себя самого. Знает, насколько чувствительна шея. Знает, как сделать приятно. Ильзат в ответ только и стонет, ярко и протяжно. Цепочка, намотанная на ладонь, оставит свои следы, он сжимает её слишком сильно. Но сейчас это ощущается как особая перчинка в этом потоке наслаждения. Движения всё больше хаотичные, быстрые и резкие. Под коленками сводит судорогой от напряжения и возбуждения. А перед глазами всё плывёт. Но в какой-то момент парень ясно видит перед собой одну единственную картину. Это всего несколько секунд. Они в этом зеркале едины, без каких-либо прикрас, настоящие и открытые. Всё выглядит так, как должно быть. Ладони, лежащие на бёдрах, переплетение рук и голосов, эта глупая игра в гляделки. Ильзат смотрит на него, склонив голову в сторону, но не выдерживает. Иногда Кирилл похитрее него будет. Целует, двигается внутри и касается пальцами своими длинными возле красной головки, размазывая капли смазки. Такое терпеть никаких сил не хватит. У Ильзата цепь в руках, но вся власть над ситуацией всё равно у Кирилла. По-другому быть не может. В момент оргазма его бьёт крупной дрожью. Сил нет и парень просто валится на столешницу, утягивая за собой и Кирилла. Он накрывает его собой, пряча словно от всего мира, позволяя полностью прочувствовать этот момент. Замедляется, двигается внутри осторожно и плавно, продлевая момент. И сам сдерживаться не может, да и не хочет. Кончает, уткнувшись лбом между лопаток, но не отпускает, только прижимает ближе. Зеркало запотело от их сбивчивого дыхания и теперь их в отражении не разобрать. Набабкин поднимается первым, понимая, что наваливаться сейчас на Ильзата нельзя, больно будет. Лишь снимает с себя ошейник, кожу трёт и нежно приподнимает мальчишку. У него взгляд потерянный, он хлопает глазами, смотрит так доверчиво, тянется за поцелуем. Кир целует мягко, не в губы, а в горячие щёки, обнимает, выдыхает. — Постой немного, — просит Кирилл, позволяя Ильзату опереться на тумбу. А сам воду включает в ванной. — Сейчас немного наберётся и ты сможешь помыться. — А ты? — хрипло спрашивает Ахметов, прогибаясь и немного отставляя задницу. Ноги гудят. Хотелось уже вымыться и сесть. А лучше лечь. И не вставать ближайшие сутки. — В гостевом душе помоюсь, — коротко бросает мужчина. Наладив воду, он снова ближе подходит, целует на этот раз в припухшие губы, но делает это аккуратно. — И собираться буду. Правда перед этим позвоню и скажу, что задержусь немного. Не успею быстро доехать. Ильзат только кивает и сам целует, а после касается красных отметин на шее, которые остались после ошейника. На лице снова выступает румянец. — Только водолазку надень, а то подумают ещё непонятно чего. — Хорошо, золотце, — Кирилл отворачивается, сгребая все их вещи, которые остались лежать на полу, в руки. Но перед тем как скрыться за дверью снова поворачивается, добавляя довольно: — Ты это... заказ не меняй. Может ещё пригодиться. — Понравилось быть хорошим мальчиком? — с усмешкой спрашивает парень, медленно и осторожно опускаясь в горячую воду. Новая волна приятной неги бежит по телу. — Не боишься, что так и задушить могу? — От твоей руки даже смерть будет прекрасна. Ильзат закатывает глаза, брызгается в сторону мужчины и шумно выдыхает, когда чужой смех постепенно стихает где-то в глубине дома. Кажется, ему только что признались в любви, но в очень странной форме. В этом весь Кирилл.