* * *
Тиканье часов было слышно абсолютно везде. Подобное, наверно, выдержал бы только настоящий безумец. Она наперёд видит то, что происходит. Сила разрушения и созидания есть время. Хихикая, она снова прыгает в очередную временную линию.* * *
В пыльном и темном кабинете слышно шипение мониторов. Всюду были раскиданы бумаги, на которых можно было разглядеть причудливые формулы и схемы, на доске всё было смазано или зачеркнуто мелом. Стол с той же кучей бумаг стоял у самого окна, а за ним, под яркой настольной лампой, спала та, благодаря кому департамент процветал ещё сильнее, чем при прошлом директоре. Круассан буквально вскочила с места и стала оглядываться. В незашторенных окнах всё ещё были видны звёзды, за столом напротив никого не было, на экранах рядом был только белый шум. Тиканье часов, что звучало в унисон со стуком сердца, стало сильно давить на голову. Она всё ещё тут, в этом кабинете и она директор. Этот кошмар всё же не был сном, как она представляла и это давило на сердце. Клятва самой себе была нарушена и даже путешествия во времени уже не смогут всё вернуть. Девушка сидела в раздумьях довольно долго, пока не обратила внимание на первые солнечные лучи, которые первым делом осветили стол главы. Наконец-то кабинет уже не кажется таким мрачным, а больше живым и тёплым. В такое время сотрудники только прибывали в департамент. Пока в коридорах всё ещё безлюдно, директор решила пройтись. Надев кепку, чтобы примять растрёпанные рыжие волосы, она подходит к двери. Каждый раз это довольно волнительно. Выдохнув, она всё же поворачивает дверную ручку. Как и ожидалось, здесь никого не было, лишь золотые лучи били в окна, делая светлые коридоры ещё более яркими. Было настолько тихо, что можно услышать своё дыхание. Заперев дверь на ключ, она побрела в сторону главной площади. Шаги, подобно тиканью, эхом раздаются по просторному помещению. Даже если идти быстрым шагом, здесь всё ещё можно великолепно рассмотреть узоры на массивных колоннах, кучу разных объявлений на стенах и суету только что прибывших рабочих. Это странно и это расслабляет, заставляет сбавить скорость. На пути к главному входу становилось всё люднее. Всем было непривычно видеть директора вне своего кабинета и мастерских. Кто-то просто кивал, а кто-то здоровался настолько официально, что из уважения приходилось останавливаться и выслушивать. Сама же девушка обходилась тем же простым кивком. Вот она, башня. Свет уже полностью заливал площадь, механизм всё ещё величественно стоял посреди здания и толпы людей спешили по своим делам. Время здесь словно останавливается. Будто тут посреди стоит вовсе не директор, а амбициозный молодой инженер, которого только приняли на работу. Эти воспоминания заставляют улыбнуться, по-настоящему улыбнуться. Это утро выдалось замечательным. Довелось даже сходить до любимой закусочной, где продавали великолепные сэндвичи. Она по привычке берёт два. Всё же, вылазки на свежий воздух из кабинета бывают полезны. Но как бы не бежало время, работа всё ещё ждёт и нужно возвращаться к себе. Дверь закрывается на ключ. На небе стали собираться тучи, предвещая сильный ливень. Снова царил полумрак. Тут, куда никто не зайдёт, она может не врать самой себе, не прятать горечь за улыбкой. Она клялась работать только на благо временных линий, ради процветания департамента, но не стать ею. А что в итоге? Верно, её существование доказывает этот исход, здесь ничего не поменять. Бессильно даже само время. Она бы долго стояла так, роясь в себе и закапывая в ещё большую яму, но телефонный звонок был слишком громок. Пришлось всё же подойти и взять трубку: — Директор! Т-там- — Поняла, ждите меня и ничего не трогайте. — Перебивает Круассан, практически зная наперёд, что всё и так будет в порядке и это лишь ненужный шум. Взяв свой потрёпанный ящик с инструментами из угла кабинета и на ходу выключив лампу, перед дверью она снова выдавливает из себя улыбку, такую же лучезарную как когда-то. У неё есть план, как исправить ошибки прошлого. — Да.. Не о таком будущем я мечтала.. — шепчет она с печалью в голосе и снова открывает дверь. На столе всё ещё лежат два сендвича.