Эй, приятель, виски и джем!

      В детстве Кариси мечтал стать копом. Наверно, это стремление выросло из одержимости сериалами о стражах порядка, от которых его тогда невозможно было оторвать. Мама до сих пор припоминает, как он сломя голову нёсся к телевизору, едва заслышав вступительную мелодию. Однако у судьбы были другие планы на этот счёт – состояние здоровья не позволило поступить в Академию. Но Кариси не относился к числу людей, что долго унывают и лелеют свои неудачи. Сменив без счету профессий, он наконец понял, чем хочет заниматься и стал владельцем маленького уютного бара недалеко от центра Нью-Йорка. Приходилось выполнять обязанности и владельца и бармена и уборщика, но его энергии хватало на всё. Он страстно любил свою работу и любил людей. А детская мечта напоминала о себе сохранившейся любовью к просмотру детективных сериалов.       Посетители были разные, все со своей долгой историей жизни, и зачастую он выступал для них в роли бесплатного психолога и по совместительству жилеткой для плача. Это было тем, что Доминик любил в своей работе больше всего. Порой бывало тяжело, но это нисколько его не утомляло. К тому же, у него был врождённый дар поднимать людям настроение. Уж как-то так выходило, что он умел тактично выслушать и подобрать для каждого нужное и доброе слово.       Его бар находился почти в центре города и контингент был весьма приличный. Редко-редко здесь можно было увидеть драку или услышать нецензурную брань. Люди приходили приятно провести время и расслабиться. Кто-то – посидеть в компании друзей, кто-то пропустить стаканчик-другой после работы,наслаждаясь джазовой музыкой (у Кариси была целая коллекция виниловых пластинок), а кто-то молча и угрюмо напиться в углу, чтобы затем, шатаясь и горбясь, поползти домой. Последние обычно не возвращались к нему. Они приходили лишь затем, чтобы единожды залить своё горе крепким алкоголем. Доминику всегда было их очень жаль, но он знал, что невозможно помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. Однако, он надеялся, что им стало хоть чуточку легче, и предлагал закуски за счёт заведения. А ещё были и те, кто наведывался стабильно раз в неделю, а то и больше. Их он знал в лицо,запоминал их привычки и предпочтения и общался почти по-дружески.       Среди «постоянников» было один человек, которого Кариси любил больше всего. Он сам испугался, когда в мыслях назвал его любимым и даже отругал себя за подобные вольности. Но то, что этот мужчина запал ему в душу было абсолютно очевидно. Кариси не мог вспомнить, когда он начал приходить в его бар. Кажется, он всегда бы здесь всегда.       Обычно у него не было проблем с тем, чтобы начать беседу с посетителем, но в присутствии этого человека он робел как мальчишка. Такое случалось с ним редко и обычно свидетельствовало о том, что он влюбился. «Не влюбляться в клиентов» – одно из важнейших правил многих профессий. Кариси думал, что к профессии бармена это тоже относится. Но что поделать со своим влюбчивым сердцем он не знал.       Внутренне чутьё подсказывало, что все попытки признаться в чувствах обречены на провал. Да и как бы это выглядело в глазах этого человека - приходишь в бар, расслабиться и выпить, а тут тебя ошарашивают признанием. С тем же успехом Доминик мог вылить на него ведро ледяной воды.       И он всеми силами пытался подавить непрошенную влюблённость, но она только разрасталась, подобно сорной траве, которую сколько не выкорчевывай – всё равно вылезет в самом неожиданном месте. Сорняки, как и безответная любовь крайне живучи. Можно тратить силы и нервы на борьбу с ними, а можно смириться и признать, что одуванчики смотрятся на лужайке очень даже неплохо. Кариси решил смириться. Он заметил, что всегда неосознанно ищет в толпе только одно лицо, хотя искать особо и не требовалось - мужчина всегда садился на одно и то же место самом конце барной стойки, но когда звенел колокольчик над дверью, Кариси вскидывал глаза, ожидая увидеть именно его.       Когда выдавалась свободная минутка, он наблюдал исподтишка, любовался и изучал привычки. Попасться не боялся –на него даже не смотрели. Сложнее всего было сдержать дурацкую влюблённую улыбку, в которой невольно растягивались губы.       Особенно нравились Доминику грациозные движения, которыми мужчина снимал пальто и пиджак. Потом аккуратно развешивал на спинке стула и заказывал скотч. Потом закатывал рукава, раскладывал бумаги, долго и внимательно изучал, что-то сосредоточенно писал, хмурился и облизывал губы. Кариси знал, что когда он хмурится, на лбу появляются морщинки и ему казалось, что даже с закрытыми глазами он мог воспроизвести их расположение.       Мысленно он сравнивал мужчину с кошкой из одного произведения Мураками, которое он недавно прочёл. Главный герой тоже был барменом, а кошка просто появилась и явно дала понять, что намерена здесь остаться.       Иногда ему составляла компанию красивая женщина с полицейским жетоном. По их общению, языку тел и дружеским улыбкам, Кариси сделал вывод, что они не были любовниками, но взгляд мужчины всегда теплел при взгляде на неё, а морщинка между бровей разглаживалась. Доминик знал, что подслушивать плохо, но из обрывка разговора он наконец смог выудить имя. Рафаэль. Он долго катал это имя на языке, как мятный леденец, один из тех, что лежали в корзинке на стойке.       Ему часто хотелось так же обратиться к нему по имени, похлопать по плечу, плюхнуться рядом и обсуждать что-то с той же живостью и страстью, как обсуждали они. И чтобы он смотрел на него с такой же добродушной улыбкой, прищурив глаза и складки вокруг глаз становились бы глубже и резче.       Иногда Рафаэль бы сосредоточен и хмур. Он писал в своих бумагах так ожесточённо, что Кариси с другого конца стойки мог слышать скрип ручки и сосредоточенное сопение. Он комкал бумагу, отбрасывал измятый лист, брал новый и снова писал, доставал из кармана ярко-оранжевый пузырёк и глотал пилюли, запивая их скотчем. Доминик подумал, что возможно в этой ситуации он сможет завязать с ним беседу. - Хей, это не моё дело, но кажется, запивать лекарства алкоголем не лучшая идея. - Ты прав, не твоё, – отрезал Рафаэль.       Однако в следующий момент его губы растянулись в лёгкой извиняющейся улыбке. Он ничего не сказал, но по лицу его можно было прочитать: «Послушай, парень, сегодня у меня не лучший день, поэтому просто налей мне выпить и не задавай лишних вопросов» Кариси работал очень давно и научился понимать людей без слов. Поэтому он просто пожал плечами и наполнил стакан. Но с тех пор Рафаэль начал обращать на него внимание. Прежде, он кажется, даже не смотрел Кариси в лицо, относясь скорее как предмету интерьера. Но не был грубым или невежливым, просто дежурные слова приветствия летели куда-то в пустоту. Теперь же он здоровался с именно Домиником и сопровождал слова едва заметной улыбкой и лёгким кивком головы и даже, к огромному удовольствию последнего, мог переброситься с ним парой-тройкой малозначительных фраз. И всё же лучше, чем ничего. Кариси был скорее оптимистом, но не наивным, поэтому понимал, что это – максимум на что он может рассчитывать. И был счастлив тому, что имел.       А потом Рафаэль просто пропал. Перестал приходить. День, два, неделю, месяц. Кариси всё так же вглядывался в посетителей, искал его глазами, но натыкался на чужие лица. Место Рафаэля занял другой. Он не пил скотч, не пах терпким древесным одеколоном и не снимал пиджак лёгким изящным движением. И Кариси смирился, перестал ждать, ведь кошки гуляют сами по себе, и глупо требовать от свободолюбивого создания вечной привязанности к конкретному месту. Он всё так же болтал с людьми, слушал их истории и подбадривал, чем мог. И всё же на душе стало как-то тускло, будто вырвали какой-то крошечный, но очень важный кусочек.       Так прошёл год или два или больше, и вдруг, Доминик сам себе не поверил, когда до него донеслись нотки знакомого одеколона. Он вскинул голову резче, чем следовало бы, и встретился взглядом с насмешливыми травянисто-зелёными глазами. Пришлось даже ущипнуть себя украдкой, чтобы поверить, что это не сон. Но Рафаэль был здесь, сидел на своём законном месте и улыбался приветственно и тепло.       Он пил скотч, и разглядывал бар, подмечая все незначительные изменения, что произошли в его отсутствие.       А потом, вкладывая во вспотевшую от волнения ладонь Кариси чаевые, слегка перегнулся через стойку и шепнул то, от чего у него чуть не выпала зажатая в другой руке бутылка: "Ты так и будешь смотреть или пригласишь меня на свидание?"