The Wolf.

Даже для Полины это оказалось странным. Странным. И совершенно неимеющим никаких объяснений, кроме…Возможна ли у нее аллергия на полынь? Все-таки эта трава имела очень специфический привкус и запах, однако… Однако… Прошло около получаса, когда он, наконец-то, получил обратный звонок, в котором девушка подтвердила его догадку. Она обосновала это все тем, что таблетки от аллергии находились дома, а именно эта специя давала ужаснейшую реакцию на коже. Как и любой девочке, Полине тоже не хотелось бы, чтобы ее распухшую физиономию видел мальчик. «Разве не проще было спросить о лекарствах у меня?» - Задумчиво покрутил в руках телефонную трубку Антон, когда на другом конце уже послышались короткие быстрые гудки, - «Она ведь могла задохнуться прямо во время бега…в лесу…» Это действительно было странно. Она умчалась одна, посреди такой темноты, когда в округе гуляет псих, насилующий девочек…Антон бы и мог заподозрить Полину в чем-то, но только в чем? В несварении? Это слишком. Хватит быть таким подозрительным, Петров. Довольно. Почему-то сердце было не на месте, словно какой-то маленький паучок проскользнул по крови, зацепившись за беспорядочный поток красных кровяных телец, проникая в самое предсердие и сплетая там свою крошечную паутинку. Она будет расти, развиваться, пока не окутает сомнениями все сердце целиком… Блондин осторожно опустил дрожащей рукой трубку на базу, все так же задумчиво рассматривая блокнот, который служил ему своего рода мольбертом, когда тот разговаривал по телефону. Частая привычка рисовать во время разговора иногда выдавала Антону самые необычные образы. Он смотрел на свой собственный набросок, который мальчик вывел при разговоре с Полиной, а в сердце щемила странная тревога. Почему он это нарисовал? Что это такое вообще? Посреди белой, потрепанной временем, страницы серым мягким грифелем карандаша был нарисован черный контур непонятного существа. Чернота смотрела на Антона своими цепкими желтыми глазами, словно ухмылялась, обнажая оскалившийся клыкастый рот и…Стоп…С чего Антон взял, что глаза желтые? Ведь рисунок сделан обычным карандашом и… Наверное, это его воображение раскрасило картинку до конца. Черная тень продолжала следить за парнем с альбомного листка, пока Антон не поежился и не вырвал злосчастную страницу, комкая ее в руке. Глупости все это. Глупости. Глупости. Глу… Как он оказался на пороге этой двери? Чердак. Руки сами просовывают ключ в старый, проржавевший замок. «Почему мне так страшно?» - Парень положил вспотевшую ладошку на ручку двери. Будто за этой дверью заперли самого опасного преступника, а Антон вот-вот его выпустит на свободу… Ручка была тонкая, сплошная…словно маленькая железная колбаска, расшатанная временем. Места соединения ручки с деревянной дверью давно проржавели, покрываясь рыжим, едва ли приятным налетом. «Что я боюсь там увидеть?» - Мысли путались в кучу, а рука все еще в нерешительности лежала на стальной поверхности. Страх сковал его сердце и тело, будто умелый рыбак неводом зацепил крупную рыбу, не давая ей двинуться с места. Он был один в доме. Окно было разбито. И даже несмотря на то, что Петров проверил все остальные окна, волнение по-прежнему не отпускало. Он по-прежнему ощущал чье-то немое, незримое присутствие за стенами этого дома. Антону казалось, что он слышал все, как будто сам находился в паре метрах от преследователя. Он обогнул дом со стороны комнаты Оли. Под его тяжелыми ногами хрустел свежий сырой снег. Антон обратился в слух. Все вокруг стало незначимым, не важным. Концентрация внимания на незнакомце на улице заставила все помещение поплыть и почернеть. Оборот на девяносто градусов. Где-то справа послышался хруст. За окном кто-то остановился, словно он тоже вдруг заметил присутствие Антона. Словно они оба замерли в непонятной, страшной, пугающей борьбе. Схватке, которая должна для одного из них закончиться плачевно. Все вокруг исчезло, стало прозрачным, маленьким. Черное пространство, где стоят два человека, один из которых наш Антон, а второй…Нечто. Некто, кто не должен быть здесь. Черные склеры, яркая, почти неоновая желтая радужка, Антону казалось, что даже сквозь стены он видит его глаза. «Меня видели!» - С каким-то липким страхом паника подкралась к самой глотке. «Он не зайдет…Не сможет.» - Почему-то в этом Антон был уверен. Сам не понимал, почему он был так в этом уверен. Он еще какое-то время смотрел на стену, стоя у самого чердака, словно прислушиваясь, присматриваясь к шороху снаружи, но звуки затихли. Незнакомец затаился. Едва ли Петров мог спокойно сосредоточиться на учебе или заснуть в таких условиях. Стоит ли вызвать полицию? И что сказать? Кто стоит по ту сторону? Плод его воображения или реальный человек? И человек ли вообще…И… А кто тогда? И снова Антон ощутил, как ручка двери обрела для него свою прохладу. Точно. Он должен узнать. Он…Что он найдет на старом чердаке? Ну, кроме паутины и кучи ненужного старого хлама. Глаза снаружи в немом напряжении уставились на Антона. По затылку прошел острый, колючий ток. Капля холодного пота стекла по липкой коже. - Да давай уже, блин, - Не выдержав такой нагнетающей тишины, Петров резко дернул дверь, наваливаясь на нее всем телом и врываясь в комнату. Помещение встретило его гнетущей тишиной и затхлым запахом старых, пыльных вещей. Маленькое круглое окошко у самой крыши отбрасывало светлый луч полной луны на скрипучий грязный пол. Рука потянулась к выключателю, нащупав его где-то за старой вешалкой. Тусклый теплый свет проник сюда словно давно забытым дальним родственником. Интересно…кроме его бабушки сюда вообще кто-нибудь заходил? Или мама благополучно забыла о существовании еще одной комнаты в их фамильном доме? Пыль летала в воздухе. Антон даже протер свои окуляры, чтобы получше видеть сквозь такой плотный, словно дымовой, столб. Дышать сразу сделалось хуже. - Тут… вообще никогда не убирались? – Он снял очки, протирая слегка покрасневшие глаза. Пыль проникла в его ноздри, оседая на волосках, словно маленький вредитель, которого поймали за пакостями. Антон громко чихнул. И на мгновение ему показалось, что остатки тьмы в страхе расползлись по темным уголкам чердака, прячась от незваного мальчишки. Парень окинул взглядом помещение, рассматривая горы мебели. Мамин старый велосипед, закрытый какой-то тяжелой тканью. Комод, на котором были рассажены советские куклы с короткими стрижками. На лбу каждой были расставлены зеленые точки фломастером. Видимо, мама когда-то в детстве играла в доктора, а «зеленку» так и не удалось смыть. Антон улыбнулся краешком губ и подошел к противоположной от двери стене, рассматривая старые игрушки. Медвежата, зайчики…Словно маленькие пыльные мешки, они своими черными глазками-бусинками смотрели на Антона. Мальчик усмехнулся, проходя дальше, к высокому шкафу, уставленному такими же старыми, давно забытыми книгами. - И что я ожидал тут найти? – С каким-то вздохом разочарования Антон приоткрыл стеклянную створку старого шкафчика. Азбука. Вредные советы, которые успел в детстве полистать и сам Антон. Денискины рассказы. Антон провел тонкими пальцами по корешку книги, слабо улыбаясь. Когда-то и ему нравилась эта книга. Он зачитал такую же до дыр. Всегда представлял себя Мишкой. Самым смелым и ярким персонажем, по мнению Антона. Интересно… что бы сделали герои этой книжки, если бы их приключения оказались хоть на толику похожи на то, что творится сейчас в мире Антона? Грустная усмешка заставила палец проскользнуть дальше. Аладдин. Антон знал эту книжку. Она не принадлежала маме. Когда-то эту книгу купили ему. Папа тогда получил премию и с вырученных денег купил маме новую шубку, а Антону эту книгу. Вот все в садике обзавидовались. Такой не было ни у кого. Яркие страницы притягивали глаз. Так и хотелось смотреть на иллюстрации Диснея, где синий Джин побеждает злого Джафара в пещере. Антон любовно прикоснулся пальцем к синим красивым буквам, выводя каждую подушечкой. - Я и подумать не мог, что бабушка все это хранила, - Улыбнулся Антон. Глаза впились в следующую книжку. Корешок ее был ободран, так что надпись было не разобрать. Осторожно поддев пальцами ветхий переплет, Антон вытащил тонкую, почти безжизненную широкую книгу. - Ботаника тайги? – Антон удивленно приподнял брови и покачал головой, - Попробуем тебя просмотреть. Но для начала я найду все, что может быть мне полезно. С этими словами Антон открыл старый сервант, ключик от которого все еще был в замке. Складной столик опустился вниз. На деревянной шатающейся поверхности показались старые рисунки карандашами, наклейки с жвачки. Этот стол после мамы принадлежал Антону. Когда он в детстве приезжал к бабушке, то часто рисовал за ним или писал стихи…Или играл в вырезанные самодельные машинки. Книжка упала на поверхность стола. - Продолжим…- В глубине души Петров боялся, что не найдет ничего, что так упорно рисовала его фантазия. А с другой стороны…Он надеялся на это. Он не хотел верить, что все россказни Оли окажутся правдой. Какой взрослый человек поверит в такой бред? Сова? Волк? Он представил, как бабушка заходит в спальню к его маленькой маме, садится на край кроватки, где теперь спит Оля,и рассказывает мягким вкрадчивым голосом: «Тайга – особое место, дитятко. Она к тебе присматривается…Принюхивается. Словно хочет понять, что ты за зверь такой. Понравишься – в беде не бросит. А будешь проказничать – схватит за бочок и утащит с собой под землю. Тут и дело с концом.» Бабушка была ласковой, никогда ни с кем не ссорилась, не ругалась…Тогда не было этих сводящих с ума криков до глубокой ночи, разбитой посуды и взаимных обвинений. В то время их родители еще любили друг друга. Антон помнил, как однажды подслушал родительский разговор и узнал, что бабушка заранее побеспокоилась о своих похоронах. Купила себе гроб. И называла его ласково «гробиком». Он стоял в чулане, словно терпеливо ждал. Черный, с обивкой цвета мяса – это Антон увидел потом, когда бабушку хоронили. Дом остался таким же, каким Антон помнил при бабуле, а фотографии, которые были повсюду, видимо, спрятали именно сюда, на чердак. Застекленные снимки с серыми лицами его предков. У всех плоские, но зоркие неживые глаза. Антон вспомнил, что именно бабушка рассказывала ему ту пугалку про волчка, которого он так боялся в детстве. В память сразу влезла та странная, до жути пугающая картинка, где огромный косматый волк, смотрит на Антона скалясь, готовый броситься и разорвать в любой подходящий момент. «Знала ли бабушка про зверя в лесу, когда рассказывала мне ту страшилку?» - Антон задержал беглый взгляд на очередной рухляди, что пряталась за худым деревяным шкафом. Скрип половицы внизу, у самой входной двери заставил сердце Антона остановиться на месте и замереть. Самый дикий страх прошелся по его спине. Сначала резко стало холодно. Затем бросило в жар. «Неужели…кто-то и впрямь тут есть?» - И почему именно в такую минуту Антон подумал о нем? О Ромке, который явно смог бы убрать эту ужасающую атмосферу панического страха. И хоть Антон не был трусом, его ладони потели от одной мысли, что возле его дома кто-то ходит. Он сам не понимал почему, но его фантазия отказывалась слушаться. Словно третье чувство подсказывало, что стоит ему уснуть, отключить внимание, и этот «кто-то» процарапает щель, откроет входную дверь, бесшумно поднимется по лестнице в его спальню и будет смотреть, как он спит. И это Антона пугало больше любых маньяков и волков. Потустороннее. Присутствие. То, с чем связываться нельзя. Запрещено. Не бывает ничего такого. Нет…А если бывает? А если… - Да сколько тебе лет, в конце концов, - Попытался изобразить голос отца Антон, но тот предательски дрогнул, как если бы вы пробежали стометровку трижды, а потом резко бы давали интервью какому-нибудь школьному журналу, - Просто старый дом. Он весь скрипит. Он осторожно протиснулся между креслом и шкафом, упираясь руками и ногами в боковую поверхность последнего. Раз. Два. Шкаф отполз в сторону, давая Антону доступ к пыльному ящику, закрытому дырявой, проеденной молью, занавеской. Рука потянула за край ткани, стаскивая ее и поднимая в воздух целое облако противной пыли. Петров закашлялся, отмахиваясь руками. То, что он принял за старый ящик оказалось средних размеров сундуком. Он был закрыт на ветхий замок, щеколда которого болталась на едва пригодных к службе болтиках. Антон дернул за боковую ручку, пытаясь вытащить его на центр комнаты. Сундук поддался, скользя вслед за новым хозяином, оставляя на деревянном полу неровный след. В самый последний момент ручка затрещала и оторвалась, а Антон полетел в сторону двери, ведомый центробежной силой инерции. Больно ударяясь головой о дверной косяк, Петров со стоном вновь поднимается, слегка почесывая затылок. - Блин…- Почти сразу сквозь волосяной покров блондин ощутил маленькую шишку, что пульсирующей болью напоминала о себе все больше, - Рухлядь, блин. Уже отчаявшись найти что-то годное, не понимая зачем он вообще пришел сюда и что именно ищет, Антон сел в позе «лотоса» напротив сундука. Подергав замок, ему все-таки удалось его расшатать, вырывая его с корнем. Труда это не составило, ведь он болтался на соплях. Слегка распрямив затекшую спину, и вымученно потерев переносицу, Антон устало откинул крышку сундука. -Блядь! – В ужасе, словно оттуда на него выпрыгнула крыса, парень вскочил на ноги, по инерции закрывая себя руками. Он не был сторонником матов, но сейчас не удержался, само вырвалось. На кипе пожелтевших старых бумаг и книжек, прямо сверху лежала старая, но слишком ухоженная для всех этих вещей с чердака, маска зайца. - Это что за херня такая? Что она тут делает? – Сердце отбивало пугающе бешенный ритм, а дыхание участилось. Осторожно, словно подходя к дикому зверю, Антон маленькими шажочками приблизился к сундуку, вновь заглядывая внутрь. А вдруг ему показалось? Вдруг все это – опять игра его воображения? Нет. Вот она. Лежит сверху, двумя пустыми прорезями пялясь на блондина. - Это…маска? – Антон сел обратно, неуверенно кладя ладонь на шероховатую поверхность. Она была сделана будто из папье-маше. Немного клейстера и бумаги, но… Все-таки как-то иначе. Красные ободки, которыми были подведены контуры глаз делали маску пугающей, словно заяц не был мирным, безобидным животным. У самых губ ушастой маски будто была приклеена шерсть, как у самого настоящего животного. Она будто была сделана для праздника или карнавала. Неужели бабушкина? Он повертел ее в руках, укладывая рядом с собой на полу. Однако, как только он это сделал, какое-то неведомое ему чувство заставило парня обернуться на дверь. «Странно, но…» - Петров ощутил, как на душе стало спокойнее. Страх отступал, - «Я больше не боюсь…» Взгляд снова упал на маску. -Примерить тебя, ради смеха? – Антон улыбнулся краешком губ, а его рука сама, на автомате, потянулась к серой, приятной поверхности карнавальной маски. Он подцепил ее ладонью, укладывая так, чтобы было удобно приложить к лицу. - Хм…Внутри какие-то символы, - Антон задумчиво приподнял светлую бровь, пытаясь разглядеть получше написанное. И чем ближе он подносил ее к лицу, тем сильнее билось его сердце. Будто вот-вот произойдет что-то неотвратимое, таинственное… Часы тикали, нагнетая ползучую неприятную тишину. Маленькая стрелка застряла на полуночи. Еще минута и большая ее догонит окончательно. Антону показалось, что время остановилось. Он приблизил заячье лицо к своему, почти ощущая кожей плотную поверхность. И в эту минуту ему казалось, будто он встретил старого друга. Будто спокойствие ,наконец-то, пришло в его душу, будто он – вернулся в детство. В те времена, когда парень мог позволить себе быть ребенком и не переживать о таких вещах, как Рома Пятифан или полынь в чае Морозовой. Еще секунда. Еще… Резкий, напористый стук в дверь заставил Антона вздрогнуть и выронить маску, так и не свершив задуманного. Его взгляд испуганно задержался на часах, которые остановились на двенадцати. Стук повторился. И было в этом стуке что-то… Пугающее. Будто тот, кто столько времени караулил за дверью…наконец-то решился войти. Шорох повторился.