The Wolf.

«Почему так болит в груди? Давящее противное чувство вины и страха…Откуда это все взялось? Почему я ощущаю это? Когда жизнь свернула не в ту сторону? Вышла из-под контроля и, кажется, уже никогда не вернется в нормальное русло… Я запутался. Очень сильно. Будучи уверенный в том, что привязанность к этому мальчишке – всего-навсего тотемная история… Я так глубоко ошибся в собственных выводах, что сейчас даже не знаю, как выпутаться из этой трясины. Почему так дрожат руки? Почему ладошки потеют, а внизу живота бегают противные мурашки, будто вот-вот должно произойти что-то нехорошее. Я все еще виню себя за то, что не заставил его уехать? Тогда, в тот самый вечер, когда это произошло с его сестрой…Я должен был…Должен был спасти его…Его семью. Сигареты не помогают, они делают только хуже. Сидеть тут, в собственной гостиной и смотреть вперед на заколоченное окно, чтобы понять…что бежать некуда. Я и есть…это окно. Я сам себя замуровал и теперь, не уверен ни в чем. Постоянно смелый, решительный и дерзкий, я так гордился своим статусом, что позабыл, какого это -лететь с самой высокой башни в никуда. Мне нечего терять…Кроме тебя. Но я… Что это, блядь, за хуета?» Рома стучит кулаком в грудь, выдыхая остатки сигаретного дыма и туша остаток самокрутки о пепельницу. Его глаза полны тревоги и тоски, а губы сомкнуты в прямую, почти ровную белую линию. И когда он стал таким сентиментальным? - Я предупреждал тебя, что не стоит играть с огнем, - Послышался знакомый низкий голос за спиной у Пятифана, и тот вскочил с дивана, на котором сидел, резко оборачиваясь. - Кто ты? – По полу скользнула тень, сливаясь в единое черное пятно где-то в углу, у того самого окна. Она какое-то время молча наблюдала за брюнетом из темноты, после чего отделилась, приобретая человеческий силуэт. - Как ты проник в дом, блядь? – Пятифан огляделся в поисках какого-нибудь оружия, но под рукой совершенно ничего не оказалось. После того, что он узнал о маске, которую так необдуманно использовал, лишний раз ее надевать не хотелось…Ведь каждый раз…Они играли с огнем. - Подумай головой, Волчок, - Тень усмехнулась и на свет вышла знакомая плечистая фигура. На Рому смотрела его абсолютная копия, только глаза…полные желчи и гнева, - Или забыл уже о том, кем являешься? - Тебя тут нет, - Рома сделал шаг назад и сглотнул. Впервые ему стало не по себе перед кем-то, перед…самим собой, - Пиздуй откуда пришел, кто бы ты ни был. - Ну в таком случае…- Тень оскалилась и брови, Ромины брови, поползли к переносице, демонстрируя самый настоящий звериный взгляд, - Ты уйдешь со мной. - Чего ты хочешь? – Пятифан распрямил плечи, демонстрируя своему собеседнику, что совершенно его не боится, что готов к сражению, что бы сейчас не произошло. Но…Вместо того, чтобы напасть, его копия расхохоталась, потирая переносицу: - Я – часть тебя. Та часть, которая все еще думает вернуться к собственным истокам…И закончить то, зачем пришла к Хозяину Леса, - Тень развела руками в стороны и размеренно прошептала, - Думаешь…Зайчик выберет тебя, если придется выбирать между тобой и сестрой? Рома молчал. Эти слова…Которые и без этого чертова отродья были в его голове, резанули сердце острейшим ножом. Ножом, что воткнулся в самую цель, прокрутившись там еще пару раз. - Я…- Он осекся и впервые ощутил неуверенность в собственном голосе, - Я не стану ставить его перед выбором. Это не мое дело. - Твое. Наше. Разве мы не пожертвовали всем ради него? Нет? Нам пришлось меняться, пересмотреть все свои убеждения, а взамен? Он вытворяет, что захочет, но кто он такой? Мессия? Не смеши меня! Он такой же хранитель, как и все мы… - Замолчи… -Ты знаешь, что я прав, - Тень вспыхнула черным сиянием, словно гнев раздул ее до таких размеров, что она уже не помещалась в рамки человеческого тела, - Приведи Антона к Хозяину Леса…Завершите круг…И спасите свои души. Все должно встать на свои места. С него все началось, на нем и закончится. - Убирайся…- Рома прошептал эти слова. Они шли откуда-то из глубины, из самого сердца, словно…вся та боль, вся та агрессия, что сидела в нем, начала вырываться наружу, - Пиздуй! - Глупец…- Покачала головой тень и вздохнула, приподнимая брови, - Я уйду, но в итоге…все вы погибните от его же руки. - Я сказал пошел на хуй отсюда! – Заорал вдруг Рома, открывая глаза и обнаруживая, что он уснул на диване. По его виску скатилась капля холодного пота, а глаза в бешенстве блуждали по комнате, будто все еще пытаясь поймать тень, которая так нахально потревожила его рассудок. Что это было? Что за хуета? Что? Сердце стучало, как заведенное, и лишь тлеющий окурок в пепельнице заставил брюнета усомниться в том, что все это все-таки ему приснилось. Он медленно поднялся с дивана, подходя к кухонному столу и протягивая руку к графину, чтобы налить себе стакан прохладной воды. Что-то Антон слишком долго проверяет сестру… Рома сделал один глоток, оборачиваясь на дверной проем и прислушиваясь. Тишина. Такая гробовая, что… Глаза расширяются. Эта энергетика…Почему раньше он не почувствовал ее? Рома ломанулся в прихожую, к той комнате, где сейчас находился Петров и…что-то, чего раньше тут не было. И быть не должно было. - Тоха, - Рома распахнул дверь, врываясь в комнату и включая свет, который почему-то до этого момента был выключен… И только когда его глаза привыкли к яркому свету, он увидел эту ужасающую картину, - Тоха! Отойди! - Нет! Стой, Рома! Не надо! – Петров кинулся к брюнету, останавливая его порыв надеть маску и превратиться в зверя, - Не нужно…Это…Оля… Рома шокировано перевел взгляд на то, что поначалу он принял за черноту. Его взгляд застыл на больших выразительных глазах. Не было больше белой склеры, она превратилась в черную. А Радужка…в блестящий красный ободок, светящийся в темноте. Белоснежные волосы сестры Петрова стали еще белее, как будто ее здорово напугали, и теперь они были почти седыми. Серая кожа, длинные клыки…Это больше не была та милая десятилетняя девочка, с которой Рома был знаком. Это...был…монстр? Она корчилась от яркого света, прикрываясь от него тонкими ручками и периодически шипя. - Что это…Что это такое, Тох? – Теперь им добавилось проблем. Полина оказалась права, и тотемы обладали силой. Силой, способной превратить такое светлое существо в нечто подобное. А если Морозова права…То это означало лишь одно – они все обречены. Угодили в ловушку из собственных костей. Антон медленно вздохнул и устало подошел к существу, которым теперь стала его сестра. - Тоха…- Настороженно предупредил блондина Пятифан, прищурившись, - Это уже не твоя сестра… - Нет, моя, - Отрезал Петров и, подойдя совсем близко к девочке, взял ее за руку, - Моя, и ничья больше. И что бы не случилось, я обещал, понимаешь? Я обещал ей быть рядом. У нее остался лишь я. - Тоха…- Рома с болью смотрел на то, как существо продолжало шипеть и корчиться, в то время как Антон с таким бесстрашием смотрел на брюнета, держа за руку эту маленькую тварь. Наверное…Это и покорило Рому тогда…в самом начале. То, с какой непоколебимой уверенностью…Антон продолжает верить в тех, кто ему дорог. «Он никогда не выберет тебя» - Эхом отозвалась фраза, брошенная тенью во сне Пятифана. А что, если…Если это правда? Что, если Антон последует в итоге за ней? Что, если эта его слепая вера погубит их всех? Что… - То…Тоша…- Тихо прошелестела девочка, сглатывая, - Мне так…плохо… У меня горит в груди…Хочется есть…Этот голод… - Тоха…- Рома сделал шаг вперед, по направлению к существу и вытащил свой нож-бабочку, — Это не твоя сестра. Уже нет. - Не приближайся, Рома, - Блондин встает прямо перед сестренкой, закрывая ее собой и грозно смотря в глаза другу, - Это Оля. Она справится, я знаю… - Ты даже не знаешь, во что она превратилась! – Заорал Пятифан, быстро приближаясь к ребятам, - Отойди! - Нет! – Петров схватил руку Ромы, останавливая нож, занесенный над головой маленькой девочки, - Рома, прекрати! Она должна исчезнуть. Она должна умереть. Это ее судьба. Верно. Она должна была умереть в лесу, если бы не Бяша, она бы… - Пятифан! – Заорал блондин, подставляясь под очередной удар и принимая его на себя. Нож прошел по поверхности кожи, глубоко рассекая щеку блондину. На пол закапала свежая горячая кровь. Она окропила старый ковер, доски пола, и только тогда…только тогда Рома вернулся из этого паралитического состояния шока. Он выронил на пол нож, делая несколько шагов назад. Он…Он готов защищать ее…ценой своей жизни…Да что с ним не так? Что не так с…Ромой? Он был готов сейчас убить ребенка из-за…ревности? Не помня себя от ужаса, он выскочил из дома, натягивая по пути куртку, кое-как завязывая старые кроссовки и …исчезая где-то за поворотом. Рома бежал. Бежал так быстро…Так долго. Так стремительно, будто старался убежать от всего того кошмара, что происходил в его жизни так давно. Он не замечал, как по щекам его хлещут ветки, как не слушаются ноги. Он падал и вставал, словно пьяный, словно…Словно во сне. Во что же он превращается? Что же…Что происходит с ним? Он ведь…хуже, чем то, во что превратилась маленькая девочка. Рома не дал ей и шанса, уже поставив на нее ярлык, клеймо нечисти. Не попытался спасти ее, или выяснить, в чем именно дело… Он упал на колени, в снег, его расстегнутая куртка не спасала от холода, наоборот…наполнилась еще больше свежим снегом. Но Пятифан не ощущал холода. Он схватился за голову, запрокинув ее к небу, и громко истошно закричал, смотря на верхушки деревьев, что с таким осуждением смотрели на него в ответ. «Чудовище». Шептали ему они. «Убийца». __ - Тоша…- Оля грустно обхватила свои коленки руками, сидя на смятой постели в доме Пятифана, - Рома…Он ведь прав…Я чувствую эти приступы злости…я… я чувствую запах твоей крови и…Тоша, мне так страшно…Мне страшно… Он смотрел на входную дверь, за которой пять минут назад скрылся Рома, после чего грустно перевел взгляд на сестру, подходя к ее кровати и садясь на колени перед ней. По щеке все еще текла густая кровь. Он вытер ее своей футболкой, пытаясь хоть немного притормозить поток. Больно. Даже очень. Оля смотрела на брата с жадным интересом. - Оль…- Его теплые руки легли на ее ледяные ладошки. Усталая и такая вымученная улыбка брата напугала Олю, но вместе с тем, она…она почувствовала ту любовь, которую он по-прежнему был готов ей дарить. Он любил ее. И не собирался отдавать злу. Не собирался жертвовать, или мириться с тем, что с ней стряслось. Впервые…Она ощутила себя нужной, защищенной…и любимой. Антон ласково погладил ее по белоснежным волосам и проговорил, - Помнишь твой любимый мультик, про Русалочку? Помнишь? Она неуверенно кивнула, смотря двумя пугающими, черными глазками на брата и дрожа от страха. Пустота, что копилась внутри пугала. Чернота разъедала ее сердце, а жажда, которая мучила ее с того самого момента, как она открыла глаза, становилась просто невыносимой. Мысль впиться в шею Тоши…Нет. Нет, нет и нет. Он верит в нее. Он любит. И она…Она будет бороться. Ради него. Он так улыбается, так…смотрит…смотрит на нее… - Так вот…- Он любовно прикоснулся губами к ее ладошкам, прошептав, - Она ведь тоже превратилась в человека и…- Он улыбнулся, смотря на выступающие на глазах девочки слезы, - В конце они вместе с принцем победили злую ведьму, помнишь? - Но…- Оля вытерла рукавом глаза, прошептав, - У меня нет принца…И русалочка превратилась в человека, а не в монстра! - Но вспомни…- Антон потряс ее за руки, пытаясь вернуть ей веру в себя, - Как ей было больно учиться ходить, как она страдала, потому что не могла рассказать принцу о своих чувствах, она ведь тоже через многое прошла… Сколько боли ей причинила злая Урсула… - Лучше бы я без голоса осталась! – Закричала в истерике Оля, кидая в дверь подушку и закрывая глаза руками. Она вырвала свои ручки из рук Антона, пуская горькие слезы по щекам, - Лучше бы я умерла! Серые глаза внимательно следили за девочкой, после чего он сел рядом, и притянул ее к себе. Молча. Просто обнял и все. Оля уткнулась носом в его шею, все еще громко плача на груди у старшего брата. Она понимала, что ничего уже не будет, как прежде. Она плакала по Тоше, по себе и по родителям, по тем мечтам, что уже никогда не сбудутся, по жизни, в которой она радовалась солнышку и друзьям… - Оль…А в конце…Они все-таки победили зло, - Улыбнулся Антон, оставляя влажный поцелуй на ее маленьком лобике. - Но она ведь не стала русалочкой больше…- Оля вытерла слезы и вздохнула, смотря перед собой. - Но она осталась с принцем и была счастлива, - Блондин с улыбкой гладил сестру по сбившимся волосам, задумчиво смотря куда-то вдаль. Он думал о Роме, о том, что он выкинул, как накинулся на Олю. В груди кольнуло. Все это было так неожиданно и страшно, что Антон даже не успел подумать о причинах такого поведения. Неужели Рома был готов убить Олю? Неужели все это время…Неужели, если такое же случится с Антоном, Рома просто убьет его? Не может быть… Сердце сдавила ноющая, противная боль. - У меня нет принца…- Последний аргумент от Оли звучал совсем сонно. Девочка была почти без сил, она засыпала на ходу, но даже сквозь наступающий сон, она услышала последние слова Антона. Слова, которые посадили маленькое зернышко надежды в ее истерзанном сердечке. - А как же я? Разве я не гожусь на роль твоего принца? – Он поцеловал девочку в щеку, тихо шепнув на ушко, - Спи, Оль…Я обязательно найду способ спасти тебя, вот увидишь. И от чего-то…Оле захотелось поверить в эти его слова. Она всегда…Всегда верила старшему брату. Она следовала за ним, безоговорочно и честно. И сейчас… Сейчас она тоже поверит в него. Она поверит. Потому что добро всегда побеждает зло. Всегда. Петров укрыл малышку одеялом, подоткнув осторожно все края, чтобы не выпали, защищали ее, пока она спит, после чего вновь с волнением окинул ее хмурое, напряженное лицо. Сможет ли он выполнить его обещание? Сможет ли спасти ее? Да. Конечно сможет. По-другому и быть не может. Он же старший брат. А старшие братья именно поэтому и рождаются первыми. Чтобы защищать своих младших братьев и сестер. Теперь он это понял. __ - Мне нужна твоя помощь…- Петров стоял возле старого телефона в гостиной, держа трубку у самого уха, а рукой прикрывал ее нижнюю часть, чтобы его собеседник на другом конце наверняка услышал его, - Оля превратилась… Я больше не знаю, к кому обратиться. Получив короткий ответ, Антон вздохнул с небольшим облегчением и повесил трубку. Он потер переносицу, слегка снимая очки, после чего протер их краем испачканной в крови футболки. Где носит Рому? Им во что бы то ни стало нужно поговорить. Его состояние начинало беспокоить Антона. Сейчас ругаться и ссориться было нельзя, а значит, нужно было решить все конфликты здесь и сейчас, пока это не вылилось в катастрофу. Послышался громкий, уверенный стук в дверь. Уже? Он же только что звонил, собеседник не мог примчаться настолько быстро… Или мог? Антон все еще не был уверен в способностях его знакомых. К тому же…Он уже перестал удивляться чему-либо в этой жизни. Рома? Но он не стал бы стучать в дверь… Медленно подойдя к двери, Петров выдохнул и отозвался глухим: - Кто? По ту сторону двери послышалось копошение и мужской низкий голос, не принадлежащий никому из друзей Антона. Голос прокашлялся, будто не уверенный в своем появлении на пороге этого дома, после чего, спустя почти пять минут, громко и четко произнёс: - Сова, открывай. Медведь пришел. Услышанное повергло Антона в оцепенение, немой ужас. Либо это шутка чья-то …на манер «Винни Пуха» … либо… Послышался шорох замка, и Антон неуверенно, с диким волнением открыл дверь, сталкиваясь взглядом с черными, искрящимися озорством, глазами гостя: - ТЫ?!