The Wolf.

- Ты не хочешь зайти к нему до отъезда? – Темноволосый Бяша вытер рукавом школьной рубашки сопливый нос, который простудил вчера на речке, когда они с Ромой пускали «лягушек». А ведь на моменте, когда от холодной воды пальцы начинало сводить судорогой, его злосчастную голову посетила мысль – выйти и надеть старенькие поношенные кроссовки. - Мы с ним не братаны и не товарищи, чтобы я навещал его, - Бритая под единичку голова Ромки покачнулась, меняя положение. Рука размахнулась, и толстая палка прошлась по высоким кустам борщевика, который этим летом вырос на каждом углу. - Ой, на…- Рассмеялся Бяша и его широкие плечи, которые за три года вымахали словно на дрожжах, задрожали в глухой насмешке, - Ты столько лет бегал к нему после школы, чуть ли ни каждый день, на, сидел возле кровати, а сейчас… -Заткнись уже, - Огрызнулся бывший хулиган и швырнул палку под ноги своему лучшему другу. Бяша аж подпрыгнул, - Я чувствовал себя виноватым за то, что он свалился в этот овраг, не догоняешь? - Ну во-первых, виноватым был не ты, а Бабурин, - Парень прокашлялся и сунул руки в карманы бриджей, которые едва ли закрывали его щиколотки. Скорее всего, раньше это были брюки, но после девятого класса, когда произошел этот немыслимый скачок роста, они превратились в бриджи, - а во-вторых, ты там столько времени, брат, проводил, что я уж было думал… - Ты закроешь свой рот или нет? – Покраснел Пятифан и подкурил помятый столбик «Мальборо» дрожащими от смущения руками. Он не из тех, кто обычно проявляет какую-то заботу, но за Петрова Антона тогда вписался. И действительно, так и было, Рома Пятифан исправно, на протяжении трех лет после того несчастного случая, навещал его в больнице. Вот только за все это время Антон ни разу не проявил никаких признаков жизни, словно…словно… Ромины глаза слегка расширились. Он оперся локтями о частокол, задумчиво затягиваясь очередной порцией дыма. Словно провалился куда-то. Несколько раз за его пребывание в коме, когда Роме вновь ударяло чувство вины в голову, он собирал оставшиеся у него червонцы и шел в магазин за альбомными листами и красками. Рисовать он не умел, но знал, что умел Петров. Тогда по своей глупости, Пятифан рассчитывал, что знакомые предметы помогут Антону снова прийти в себя. Но он не приходил. Месяц сменял месяц, год проходил и снова начинался, а больничная палата так и не менялась. Все такая же до мерзости светлая и пустая. Без признаков жизни. И этот пищащий звук… Пик…пик…пик… Краски и альбомные листы не помогали. Летом в ход шли полевые цветы и фрукты. Весной – сирень, осенью кленовые листья. Пару раз даже Полину притаскивал, чтобы та играла для Петрова на скрипке. Ничего. За все это время Рома успел узнать многое об Антоне от его младшей сестренки, которая тоже часто посещала своего брата в больнице. Познакомился с родителями Петрова, особенно с мамой. Она была у него приятная. Очень даже. В отличие от его семьи, в семье Антона всегда царила какая-то особенная атмосфера тепла и уюта. За ту выходку Бабурин угодил в обезьянник и еще полтора года его мурыжил наш участковый Тихонов, пытаясь выбить признание из хулигана. Но ни Бяша, ни Рома его не сдали. Хоть с Семеном они больше и не общались, крысами и стукачами не был ни один, ни второй мальчик. Рома сильно прессовал Бабурина после того случая, заставив перевестись в другой класс, в котором он тут же спелся с местной шпаной. Пронюхав, что Бяша и Рома больше не «при делах», они в край оборзели и стали метить на хозяев школы. На это смелое заявление, после которого хулиганы не досчитались каждый по паре зубов, Пятифан не стал отвечать. Как и признаваться в том, что зубы изъял именно он. Но с хулиганством завязал. После того случая, Рома вообще изменился. Бесполезное годовое хождение к Петрову в больницу привело его к одному - он решил для себя, что сам поступит в медицинский и попробует помочь. Может быть, тогда…Хоть тогда часть вины свалится с его плеч. Время шло, и за старшие классы Роме так и не удалось выбиться в хорошисты. Как он не пытался, а единственная тройка по физике бельмом била по глазам. Не сказать, что он был расстроен, но все же конкурс аттестатов проигрывал при поступлении. Вот только теперь вставал вопрос… Хочет ли Рома быть врачом? Антон Петров здоров, Рома больше не ощущает себя виноватым… Стоит ли уезжать так далеко, чтобы…что? - Ты чего молчишь, на? – Бяша покрутил затекшими руками и посмотрел черными угольками на Пятифана, словно пытаясь прочесть его мысли, - Все-таки на твоем месте я бы сходил … - Но ты не на моем месте, - Рома выкинул окурок сигареты и в сердцах растоптал его кроссовком, - Поэтому заткнись и кури молча. Через три дня выпускной, вот и иди уговаривай Смирнову пойти с тобой. Она для Сороки что ли растила дойки себе такие? — Вот еще, - Улыбнулся Бяша, в котором красовалась щербина между двумя передними зубами – достижение стоматологии и подарок родителей на окончание школы, - Ладно, братан, пошел я. Маман просила помочь ей на даче, поэтому сегодня вечером не смогу с тобой на перекур. - Ага, - Отмахнулся Рома и сорвал тонкую травинку. Он покрутил ее между подушечками пальцев и отправил в рот, перекатывая между ровным рядом зубов, - Бывай. __ - А говорил, что в последний раз…- Светловолосый парень сидел на больничной койке и лучезарно улыбался, когда Пятифан появился в дверях палаты, по привычке с накинутым белым халатом поверх черной футболки. Для олимпийки «адидас» было слишком жарко, но вот треники неизменно сидели на подкаченных длинных ногах. Рома и правда вырос, возмужал. У него исчезли детские округлые черты, щеки… Лицо стало более острым, худым и замученным, а голос приобрел оттенки хрипотцы и прокуренного баса. - Ну…Мало ли, что я говорил. Наша вчерашняя встреча получилась немного скомканной, поэтому я решил, что стоит все-таки поговорить ещё раз, - Рома улыбнулся и подошел к тумбочке, беря с нее пустую голубую вазу. - Спасибо, что зашел…- Петров наблюдал за ним, как кошка за мышкой, которая словно ждала, выжидала чего-то, чего Пятифан совсем не мог понять. Антон проследил, как широкая боксерская фигура наполнила в раковине сосуд, поставив в него небольшой букетик желтых нарциссов. Интересно, цветы Рома тоже подбирал символические? Очень даже они ему шли. - Да не за что, - Как-то напряженно протянул Пятифан, прислоняясь бедрами к подоконнику. Глаза резал солнечный свет, поэтому лица его посетителя было почти не видно, - Странно слышать от тебя «спасибо». За тысячу моих посещений этого места – это первое спасибо. «Тысячу…» - Невольно повторил в своей голове Антон и его глаза восхищенно уставились на одноклассника. Странно, но ведь Антон понимал, что все, что происходило ранее…Лишь сон, плод воображения… Но почему-то сердце по-прежнему трепетало и билось чаще, когда светловолосый смотрел на брюнета. На бывшего хулигана, члена спортивной сборной по боксу нашего города…Рому…Вчера Антон сказал лишнего, но был уверен, что тоже слышал из уст НАСТОЯЩЕГО Пятифана те слова. «Я люблю тебя.» - Почему ты навещал меня так часто? Ты ведь мне ничего не должен. Это было мое решение – защитить тебя…- Петров задавил в себе приступ нежности, в котором он чуть не бросился с объятиями на своего …кого? Они даже товарищами не были…Знакомые? - Не люблю я чувствовать себя виноватым, Антошка, - Со вздохом проговорил неизвестный, незнакомый Антону мужчина. Теперь Рому можно было назвать так? Так дело в чувстве вины? - Понятно, - Обескураженно и тихо ответил больной, что-то ковыряя в своих ногтях. Это было больно? Нет, он понимал необходимость спуска с небес на землю. Понимал, что то, что происходило в голове – лишь происходило в его голове…Но …Это же была целая жизнь… Те поцелуи…Та…ночь… На щеках Петрова тут же вспыхнул румянец, когда крепкое тело Пятифана попало в поле его зрения. И в отличии от Антона, который не видел лица Ромки из-за того, что ему отсвечивало июньское солнышко, Пятифан наоборот же, видел перемены на лице одноклассника с особой яркостью. - Ты чего такой красный? – Эмоция на лице боксера сменилась недоумением и беспокойством, он обернулся в окно, потом снова на Петрова, словно ища причину такого сильного смущения, - Тебе плохо? - Нет,- Так же спокойно пожал плечами Антон, успокаивая разбушевавшиеся щеки и фантазии. - Ясно, - Повисла неловкая пауза. Рома находил тему для разговора с ним почти всегда, но лишь в те дни, когда тот лежал в коме, не отвечая ничего в ответ. По сути, Антон подрабатывал для него бесплатным психологом, в те дни, когда Пятифану было плохо. А таких дней было не мало. И вот теперь, когда Петров пришел в себя, Рома не знал, о чем с ним говорить. Хотел…Но не знал. - Погода такая классная, - Неловко выдавил брюнет и раздвинул шторки, впуская в палату больше света. Антон поморщился. - Да…уж…- Так же непонятливо протянул блондин, понимая, что совершенно не понимает, как прервать эту неловкость и начать говорить с тем, кого он всем сердцем и душой любил, с тем, о ком думал последние сутки, чьего прихода так ждал… Рома сел на кровати рядом. Так близко. Сердце пропустило удар. Он был красив. Очень. Четкие острые скулы, такой же подбородок, густые брови и цепкие большие глаза, которые испытывающее смотрели на блондина, словно сканировали насквозь. - Я знаю, что ты пытаешься мне сказать, Антошка…- Тихо прошептал Пятифан смотря в голубые глаза, которые видел так давно в последний раз, - В последнее время ты часто издавал звуки в своем сне… И часто звал меня… Антон ошарашенно посмотрел на брюнета. Во рту пересохло. Хотелось отвернуться, сбежать, но тело будто парализовал тот самый первобытный страх. - Я скажу это один раз, а ты послушаешь молча, не перебивая, хорошо? – Тон, который не терпел возражений. Рома действительно вырос. Сильно поменялся. Стал серьезным, открытым…И больше не излучал той опасности и тревоги, которую Антон рядом с ним испытывал. Петров кивнул. - Да, я много говорил с тобой, когда приходил. Многое рассказывал о себе…про Бяшу и Катю…Про Бабурина и Сороку…Часто пересекался с твоей сестрёнкой…и мамой. Они тоже много про тебя рассказывали. По началу я ходил нехотя, меня злило, что я чувствую эту вину, что ты есть…и жалел… Антон почувствовал, как его сердце идет маленькой паутинкой, еще секунда и паутинка начнет крошиться тысячью осколками. - Жалел, что ты не умер тогда…- Тихо прошептал Рома и глаза его стали грустными, - Я думал…Что за жизнь у него такая – лежит в постели и просто дышит. Не живет…но и умереть не может… Это было больно. Больно слышать. Глаза Антона стали влажными. Потому что скажи ему такое Катя там, или Бяша – было бы плевать, но не он…Не Рома. - Я жалел тебя, - Вздохнул парень и осторожно коснулся плеча блондина своей ладонью. Антон вздрогнул и отвел взгляд в сторону. Это прикосновение принесло гамму эмоций – от восторга и трепета, до боли по тому, что никогда не будет принадлежать ему. - И сейчас жалеешь? – Тихо прошептал пациент, сидя перед своим хирургом, что резал его без ножа. - Нет. Спустя полгода моих походов и рассказов твоей сестры о тебе, твоей мамы… Я понял, что мне интересно… Я жалел уже не тебя…А упущенное время, в котором мы могли бы стать друзьями, Антошка. Петров удивленно посмотрел на Пятифана, приподнимая светлые брови. - Поэтому я и решил, что хотел бы помочь тебе. Сам. Не потому, что ощущал вину…А потому что хотел бы узнать о тебе больше, чем по рассказам твоих родственников. Я слышал, как ты звал меня…И я правда…Хотел бы извиниться. - Я слышал. Я уверен, что слышал, как ты это говорил, - ошарашенно повторил, словно мантру Петров, - Но за что? - За то, что жалел, что ты не умер. Прости меня за это. Я очень рад, что ты проснулся. И мне жаль, что теперь мне придется уехать… - На учебу? – Грустно прошептал Антон, поднимая взгляд в улыбающиеся темные глаза Пятифана. - Да…- Рома погладил голое плечо друга и улыбнулся. По-доброму. Опять эта обворожительная улыбка, которой Антон раньше не видел. Вернее…Эта улыбка была нового Ромы…не того хулигана, которого он знал. Улыбка, которая превращала его сердце в бесконечный мотор, - Но пока что я просто поеду подавать документы, поэтому через пару недель вернусь. Антон просиял, словно ему только что дали надежду. - Спасибо, что рассказал…Я тоже хочу узнать тебя ближе, Рома, - Антон протянул ему руку, осторожно, словно боясь спугнуть. Словно не веря, что все это происходит на самом деле. Рома опустил взгляд на его ладонь и с уверенностью ее пожал. - Мне пора идти, - Пятифан поднялся с больничной койки и еще раз взглянул в глаза Антона, словно ища в них ответы на какие-то свои внутренние вопросы. Он был похож на зайчика. Солнечного зайчика, который так и остался там…на лесной поляне. Роме хотелось защитить его, схватить за локоть и не позволить упасть…Но все это…теперь в прошлом. Не было ни сожалений, ни горести…Лишь будущее, которое должны были проложить они вместе. - Рома…- Окликнул его Антон, когда белый халат почти поравнялся с дверью. - Ммм?- Обернулась крепкая спина боксера. Недоумевающее лицо Пятифана снова озарилось улыбкой, после чего Рома приподнял свои угловатые, волчьи брови, - Чего такое? - Не хочешь… Когда вернешься…- Антон замялся, покусывая нижнюю губу, - В общем-то …поиграть в денди? Или сходить в поход? Рома удивленно округлил глаза, словно не ожидал такой смелости от блондина. Помолчал с полминуты, после чего усмехнулся и подмигнул: - Звучит неплохо. С этими словами, Рома Пятифан пулей вылетел из больничной палаты, в которой он оставил сияющего счастьем и предвкушением Антона Петрова. Через неделю его выпишут. А значит, останется подождать еще чуть-чуть.