работа над ошибками.

хонджун насколько это возможно тихо прикрывает входную дверь и снимает едва теплое пальто. в квартире тихо и темно, лишь тусклый свет настольной лампы из дальней комнаты дает понять, что мужчина здесь не один. ким проходит вглубь квартиры и останавливается в зале, где гордо мигает зеленая красавица. хонджун улыбается, касаясь игрушек — некоторые из них сделаны руками его самых любимых людей. — пап, смотри, что мы с чанхи смастерили! — чанмин кладет в руку отца стеклянную игрушку, разукрашенную маленькими ручками. один из двойняшек как всегда молчаливо кивает, подтверждая слова брата и пронзительно смотрит, ожидая реакции. — это прекрасно, сладкие. — губы кима растягиваются в улыбке. — вы у нас самые талантливые. чанмин и чанхи очень похожи друг на друга внешне, но их характеры диаметрально противоположны. несмотря на то, что именно чанхи растет угрюмой язвой, большинство проказ — дело рук улыбчивого ангелочка чанмина. хонджун посмеивается, вспоминая маленьких омег, которые впервые уехали на рождественские каникулы в другой город с друзьями. кажется, будто есан только вчера вынашивал активных малышей в своем огромном животе. они тогда были совсем молодыми, и бедность явно не была стимулом к созданию семьи, но есан не хотел делать аборт, а хонджун не имел права его отговаривать. он сам виноват в том, что потерял голову и позволил себе забыть о защите. ким не любил есана, они просто спали время от времени и возвращались в свои задрипанные мирки. оба росли в бедном квартале, звезд с неба не хватали и довольствовались малыми заработками, которых хватало на еду и алкоголь. после росписи никто тему любви не поднимал, но ким понимал, что поддержка есана, стремление вместе выбраться из дерьма и изредка горящие глаза во время занятий сексом — не просто супружеский долг. хонджуна всегда разрывало от мысли, что кан, не принимающий ранее в жизнь никого, был немного зависим от своего альфы. когда есан однажды после долгой разлуки расплакался и признался в любви, у хонджуна оборвались все надежды на комфортное партнерское сосуществование. он безусловно любил есана, но это были не те чувства, которых хотел бы сам кан. хонджун был благодарен за уют, хороший секс, дружбу и самых любимых мальчишек в мире. однако оказался не готов тащить на себе груз внезапно озвученных чувств. есану, казалось бы, достаточно крепкого плеча и простого присутствия альфы рядом, но именно тогда хонджун понял обратное. он стал обращать внимание на таблетки, которые пьет муж, на иногда пугающие глубокие мысли и ужасно красные глаза после ночи в ванной. — папуль, дядя юнхо сегодня так на воспитателя чхве смотрел. он влюбился? поэтому забирает нас каждый день? — пятилетний чанмин чистил апельсину и привычно трещал на разные темы. — только не говори ему, что догадался. дядя ю думает, что он не очевидный. — хонджун усмехается на эту реплику мужа и сосредоточенно обрезает ногти второму сыну. — папа тоже так когда-то смотрел на тебя? — молчащий до этого чанхи выглядывает из-за отца и смотрит на есана. хонджун застывает с ножницами в руках и напрягается, что видно по его спине. — иначе бы у нас не получились такие красивые детки. — есан выходит из моментного замешательства, но его руки все еще дрожат. хонджун оборачивается к нему и ободряюще улыбается. если честно, выглядит это крайне жалко. — значит, красивые детки появляются от большой любви? — чанмин говорит с набитым ртом, из-за чего чанхи делает ему замечание. — тогда понятно, почему чонен из моей группы такая красивая, ее папа каждый день дарит маме сладости. — это значит, что он хочет ее убить. у нее сначала выпадут зубы, а потом заплывет жиром сердце. — фу! где ты такое видел? — чанмин бросает в брата кожуру от мандаринов и морщится. — по телеку, не тупи. — чанхи закатывает глаза, и обстановка в комнате немного разряжается. хонджун не должен быть сегодня дома, но он чувствовал дикую вину за то, что оставляет мужа одного. без предупреждения он взял билет и прибыл первым рейсом, чтобы подарить ему несколько теплых объятий и на следующий день снова улететь. в первые лет шесть они продолжали жить в том же районе, хонджун постоянно уезжал на несколько месяцев, чтобы зарабатывать на стройках, оставляя свою семью под защитой младшего брата. вернувшись однажды, он был встречен чонхо, который выглядел более напряженным, чем обычно. — мы собрали твои вещи, пока поживешь у меня. — младший сжимает руль в руках и не смотрит в сторону брата. — хорошо. хонджун подозревал, что однажды есан захочет разорвать эти болезненные для него отношения. ким никогда не позволял себе плохо относиться к омеге, не думал об изменах и уважал. однако, видимо, есан устал быть дополнением к красивой картинке идеальной семьи. с появлением в жизни чонхо уена развод стал лишь вопросом времени. чон еще в день знакомства дал хонджуну понять, что тот ему не нравится, и есан заслуживает лучшего. видимо, чону удалось достучаться до здравого смысла друга. … потерявши — плачем. нет, эта история не о том, как хонджун вдруг воспылал любовью к омеге, родившему ему детей. полтора года он жил вполне нормально, часто виделся с детьми, начал продавать песни, записанные на древнем синтезаторе, и наконец мог позволить себе снять для есана и детей квартиру в хорошем районе. омега становился все более открытым и, казалось, счастливым. он работал медбратом и искренне любил свою работу. хонджун всегда с душевной теплотой наблюдал за смеющимся все еще мужем, тему развода умалчивали оба по своим причинам, совершенно отрицая наличие романтических чувств. сидя однажды за столом на кухне есана, поедая его обед, и слушая бесконечные споры их детей, хонджун обратил внимание на супруга. тот сиял как никогда раньше, по крайней мере, так показалось альфе. его глаза блестели во время смеха от очередной глупой шуточки чанмина, над которой рассмеялся даже чанхи. русые волосы омеги были собраны в аккуратный хвост, а руки в мелких язвочках от медицинских перчаток так и тянулись его поправить. есан всегда был бесспорно красив, но именно в этот момент казался совершенно неземным. — ты влюбился в своего мужа спустя столько лет? знаешь, джун, я могу догадаться, что произошло. безропотный, тихий и серый есан не вызывал в тебе чувств, а свободный и абсолютно в тебе не нуждающийся — пожалуйста. вот только он остался собой, а твоя иллюзия рассыплется, как только вы сойдетесь. не мучай ни его, ни себя. — чонхо был прав лишь в том, что из воссоединения ничего путного не выйдет. — я… я не стану подвергать его испытанию совместной жизни вновь. если первый раз не срослось, второй — и подавно. — хонджун заламывает пальцы и смотрит как-то совсем пусто. — но ты не прав, чонхо, я всегда любил его. любым любил: депрессивным, веселым, безропотным и энергичным. понял я это поздно, сначала не до любви было, а после… к черту! — ким усмехается и опрокидывает стакан с виски залпом. хонджун пробирается в комнату мальчишек, которая больше не встречает разнообразием конструктора под ногами и не до конца собранными паззлами. есан уснул на кровати чанхи, крепко обнимая совсем не крошечные фигурки человека-паука и чудо-женщины — фаворитов их деток из большой коллекции. ким садится перед лицом мужа и аккуратно убирает волосы с лица. кажется, есан стал еще красивее с их последней встречи. — волчара, блин, не пялься, лучше обними меня. — есан сонно бурчит, не открывая глаз, и двигается. однажды в три часа ночи в дверь есана позвонили. трясущийся уен еле стоял ногах. он как-то судорожно и совершенно невпопад рассказывал о ссоре с чонхо, из чего кан понял только то, что нужно безотлагательно звонить хонджуну. уен никогда не давал себя в обиду, а чонхо никогда не пытался обидеть. да только они оба встретились в двадцать шесть, когда уже свои взгляды на жизни и не первые они друг у друга в конце концов. если до этого оба как-то мирились с заморочками второй половинки, то спустя два года не выдержали и залпом вывали все дерьмо. а все из-за теста, который чонхо хотел стереть из их жизни. уен впервые возненавидел того, кого полюбил больше жизни. — неужели чонхо способен на это? — есан снова курит. хонджун не видел в его пальцах сигарету с тех пор, как они узнали о беременности. с ума сойти, прошло почти восемь лет. — не говори пока юнхо об этом, ты же знаешь, как он уена оберегает. и пообещай не бить его. — ты слишком хорошо меня знаешь. — хонджун отворачивается от дыма и нервно смотрит на часы. брат выехал еще полтора часа назад. наверняка струсил, осознав говнистость ситуации. — я не понимаю, правда. у тебя не было ничего, но ты ни разу не сказал, чтобы я сделал аборт. почему? — есана, сейчас, когда эти двое — центр нашей жизни, — я не смогу и близко вспомнить свои мысли в то время. хотя, если честно, я, конечно, думал о загубленных годах, но вовремя понял, что без вас я и потерялся бы. — они обсуждали это раньше, не уверен, но… возможно, что уен сделал это специально? — если это так, я очень разочаруюсь в нем. он был таким правильным и справедливым всегда. особенно, когда выставил мои сумки за двери нашего дома. — ким отчего-то поднимает тему, которую божился себе не ворошить никогда. он совсем немного злится на уена, влезшего в их жизнь. — я бы сам никогда не решился. — есан опускает голову. ветер пробирается в балконное окно и ворошит все еще русые волосы. хонджун смеется, когда о него из вредности греют холодные пятки. есан гаденько хихикает и залезает на мужа почти полностью. он любил называть огромную крепкую грудь своим законным местом. ким даже не смеет сказать что-то о тяжести. его детке, кажется, невероятно удобно. — продюсер ким, вы когда улетаете? — завтра, есана. — он слышит горькую усмешку мужа и виновато гладит спину. — я пока не могу ничего с этим сделать. а ты не хочешь со мной летать. — за оболтусами надо следить. чхве и со своими справиться не могут, задолбали названивать — то йени покакала, то чеен в садике дуреет и воспитателей на уши ставит. страшно представить, что будет в школе в следующем году. а юнхо с саном по уши в делах фонда, что уж с этих трудоголиков взять. — все еще хочешь третью детку? — хонджун сжимает в руках любимый антистресс и чуть не скулит от приятных ощущений. все же попа есана — произведение искусства. — честно говоря, после рождения нашей малютки йени мне вообще ничего не хочется. — ты был ужасно очаровательным с животиком, но давай лучше щеночка заведем? — хонджун был явно более увлечен задницей мужа, чем разговором. — волчара, пошли в душ. — омега постанывает от ощущения своего альфы рядом и довольно утыкается ему в шею. чонхо не просил уена об аборте, а лишь хотел выяснить, точно ли тот уверен в этом. ранее они уже обговаривали свою общую позицию, и чонхо наивно полагал, что его новоиспеченный муж, истекающий слюной по крошечным деткам в своем благотворительном фонде, не захочет свою. вообще чхве получил от брата по носу в тот вечер до того, как все разобрались. чонхо на коленях стоял впервые на памяти кима. он вообще всегда был не особо эмоциональным. когда мать умерла, он лишь плечами пожал и попросил фотографию в черной рамке передать привет их отцам-наркоманам. уен хаял себя за вспыльчивость и вместе с мужем сидел на полу, размазывая слезы по лицу. наговорили они друг другу много гадостей, накопившихся за время отношений, но из всего запомнили только факт появления у них детки. есан улыбался, рассматривая парочку, протирающую его кафель. — вы закончили? — на недоуменные лица махнул рукой и пожал плечами, — господа, шесть часов утра. чхве заулыбались и поднялись, поблагодарили за гостеприимство и через долгие полчаса сборов и объятий, вновь вернувшейся к уену истерики, все же уехали домой. — можешь остаться, хонджун, мальчики скоро встанут. — есан смахнул челку с глаз и улыбнулся, — они будут рады тебе за завтраком. да и я тоже. хонджун прочитал в этой улыбке больше, чем в любом двухтомном романе. возможно, у него все еще есть шанс. — кажется, я влюбился в тебя заново. не так как раньше, почему-то мне впервые хочется летать рядом с тобой, а не разбиться. — мужчина мешает овсянку на плите и дергается неосознанно от рук поперек живота. — потому что я тоже люблю тебя, есан. даже на склоне возрастных ограничений тело есана все еще мягкое и гибкое, будто у двадцатилетнего парнишки. хонджун сам таким похвастаться не мог, на месте крепкого пресса постепенно вырисовывался жирок, а волосы теперь красились не потому, что он крутой и свободный, а из-за седины. у есана же и намека на серебро в волосах не было, что немного напрягало. — ты долго будешь мой член гипнотизировать? у него неподвижная психика, он не поддастся. — есан нетерпеливо проводит пальцами по голове любимого. ким зря переживает по поводу своего возраста, потому что в глазах своего омеги он сродни греческому богу. есан часами мог наблюдать за спящим обнаженным мужем, а уж то, что он творил с ним в постели — уму непостижимо. есан и не подумать не мог, что его супруг комплексует по такому пустяковому поводу. хонджун будто пытаясь что-то себе доказать, довел есана до состояния желе. омега безумными глазами смотрел на совершенно оголодавшего альфу. под конец он уже начал молить о пощаде, потому что ни его охрипшее горло, ни совершенно раздробленная задница не мечтали о продолжении. — не так уж я и стар. — хонджун прошептал себе под нос, когда слез с мужа. это не могло не вызвать у есана громкий хохот. — так ты пытался мне показаться свои возможности, милый? — есан переворачивается и гладит щетинистую щеку. — не забывай, что не тебе одному под сорокет, ладно? я думал, ты меня убить хочешь этим забегом. — прости. — хонджун виновато целует ладонь любимого и кусает губы. — я перестарался? — я себя по частям еще дня два буду собирать, но это было волшебно, родной. — есан тянется за поцелуем и удовлетворенно мычит. — с рождеством, волчара. — с рождеством, детка.