***
Взрыв башни здания Совета нанёс непоправимый удар городу. Жизнь Мэл висела на волоске, шел третий месяц, как она впала в кому. Прогнозы врачей на её счёт были стабильно неутешительные. Джейс как с цепи сорвался. В Пилтовере началась охота на ведьм, а у заунцев «веселенькая» жизнь. Притоны накрывали один за другим, миротворцы зверствовали, прикрываясь Словом Закона, но привыкшие к суровой жизни и постоянным стычкам жители трущоб без боя не сдавались. Как же, в то время как здесь всё загнивало, пилтоверским мразям было похрен, а как хвост прижало, так сразу вспомнили о Законе и справедливости! Твари лицемерные. Но ирония крылась в том, что никто доподлинно не знал, кто устроил тот взрыв, и пока Джейс, как одержимый, рыскал в поисках местных лидеров преступных группировок, в темных заунских углах тихо чествовали неведомого мятежника, отважившегося щёлкнуть зарвавшихся пилтошек по носу. И как щёлкнул! Забегали, ублюдки, поняли, что с Зауном шутки плохи! Мать Кейтлин тоже пострадала в том взрыве, но в отличие от Мэл, в себя пришла быстро и уже вернулась к своим обязанностям члена совета. Если бы не это, черта с два младшая Кираманн согласилась покрывать Джинкс. Ловили в основном бывших приспешников Силко или его новых последователей и подражателей, мечтающих возродить империю Блеска. Вай любила Заун, но не Заун под эгидой Силко. Некогда родные и знакомые трущобы стали чужими и враждебными. Её родина осталась где-то там, далеко в прошлом, вместе с Вандером, Майло, Клэггором и… Паудер. Старых знакомых, сохранивших верность идеалам и заветам Вандера, Вай, надевшая форму миротворца, не трогала, а новые, порожденные жаждой наживы, детишки правления Силко сами бы с удовольствием вгрызлись ей в глотку. Но не это беспокоило Вай. Паудер пропала. С того трагичного дня она исчезла, словно морок больного воображения. Вай шерстила самые дальние закоулки Зауна и молилась, чтобы псы Джейса не нашли её сестру раньше, чем она сама. Паудер обязательно станет защищаться, а с дерзкими заунцами миротворцы церемониться не привыкли. Кейтлин с болью в груди наблюдала за тем, как её напарница от беспокойства потихоньку сходит с ума. Да, часть накопившегося нервного напряжения она скидывала во время драк с задерживаемыми, но это не спасало. С каждым днём Вай становилась всё более агрессивной и Кейт устала постоянно напоминать ей, что она тут на птичьих правах испытательного срока и только благодаря ходатайству Джейка всё ещё ходит на свободе. Как она сможет спасти сестру, если опять угодит в тюрягу? Вай скалилась, но обуздывала вспышки гнева. Волшебное слово «Паудер» действовало, как ведро ледяной воды на голову.***
Срочное сообщение о взрывах в ангарах для дирижаблей поставило на ноги весь отдел. От услышанной новости у Вай загорелись глаза. Слишком дерзкой и безбашенной была эта выходка, едва ли взятые в клещи заунцы рискнули бы провернуть подобное мероприятие. Не дожидаясь команды Кейтлин, Вай сорвалась по указанному адресу. Не факт, что именно их отправят на устранение беспорядка. Ангары горели, как спичечные домики, ярко, красиво, задорно вспыхивая то тут, то там. Один из огромных цеппелинов догорал на земле, словно поверженный Левиафан. Его дюралюминиевый каркас, похожий на скелет, четко выделялся на фоне оранжево-малинового пламени. Жар стоял такой, что было трудно дышать. Вай лихорадочно оглядывала видимую зону пожара, пытаясь оценить всю тяжесть катастрофы и найти признаки присутствия подрывателя. На одной из стен ангара виднелся корявый рисунок, сделанный кислотной краской Что именно он изображал понять было уже не возможно, но и глянцевого блеска краски в этом пекле хватило для того, чтобы сердце Вай пропустило удар. «Паудер!» Поведя плечами, будто проверяя, на ней ли хекстековые перчатки, Вайолет бросилась вперед, оббегая пожарище по периметру. От постоянного всматривания в огненные всполохи уже начали болеть глаза. Вдруг одна из стен ангара рухнула, обдавая Вай волной гари и копоти. Откашлявшись, девушка вновь подняла воспаленный взор к гудящему пламени и с самого края заметила тонкую фигурку, быстро убегающую в сторону ещё нетронутых строений. — Паудер! Вай рванула за тенью так, будто от этого зависела её жизнь. Услышав оклик, беглянка остановилась и медленно повернулась на звук. — Вай? В свете огня глаза Джинкс казались желто-алыми. На тонком лице всего на мгновение отразились растерянность вперемешку с радостью. Она не ждала, но хотела этой встречи. Задыхаясь в угаре, Вай приблизилась к сестре, почти не веря своей удаче. Неужели, все будет так просто? Может, ей не придётся её принуждать, и Паудер пойдёт с ней добровольно? Вай уже почти поверила в своё везение, когда выражение лица Джинкс резко сменилось на смесь гнева и непонимания. Вскинув руку с самопалом, она направила дуло точно в прикрытый карминовыми прядями лоб. — Какого чёрта на тебе надето?! Её голос звенел, а в глазах загорелось уже знакомое Вай пламя ненависти. Мужская — женскую Вай отказалась надеть на отрез, заявив, что юбки и чулки в качестве боевого обмундирования мог навязать только больной ублюдок, — форма миротворца не смотря на обилие деталей на деле была весьма удобной. Кейт настояла на том, чтобы Вай носила её постоянно, и сейчас та стояла перед Джинкс, и характерный значок на поясе матово блестел, отражая всполохи огня. — Это же чертова форма миротворца! — Паудер, я… — Чёрт, Вай, они убили наших родителей! Джинкс трясло. Ей казалось, что хуже быть уже не могло, но Вайолет не знала пределов. Рука, державшая самопал, задрожала и опустилась на несколько градусов. Пользуясь чужой заминкой, Вай рискнула сделать ещё шаг вперед. — Стой! — Слепой глаз дула вновь нацелился ей в переносицу. — Поверить не могу. А Вандер? Что бы сказал Вандер? Вай стиснула зубы. — Вандер бы выслушал и понял меня. — Да неужели? И какая же причина, а? Ответ Джинкс получить не успела. Клубы чёрного дыма за спиной старшей сестры рассеялись, и на сцену вышла Кейтлин — Вай? Ах! Быстро оценив ситуацию, Кейт вскинула винтовку и прицелилась в Джинкс. Та лишь вздернула верхнюю губу на манер звериного оскала. Вай с удивлением обнаружила, что звук знакомого голоса вызвал в ней волну раздражения и досады. Опять Кейт появилась в самый неподходящий момент. — Я так и думала-а, — почти на распев протянула Джинкс. — Сестричка, это из-за неё ты стала пилтоверской шавкой, верно? — Пау, всё не… — Ну конечно. Ради кого ещё ты могла так поступить. Как же я сразу не догадалась. Ком обиды застрял в горле. Вайолет понимала, что никакие слова не уверят Паудер в обратном. Она не поверит, что сестра натянула ненавистную форму только ради неё. Не поверит, не захочет поверить. Тонкое лицо, на котором плясали огненные блики, смотрело с брезгливым разочарованием. — Эй, пилтоверская шавка, — повторила Джинкс, перенаправляя дуло пистолета на Кейт. — Фас! — Нет! Звук выстрела на мгновение заглушил гудение огня. Вай закрыла собой Кейтлин скорее рефлекторно. Пуля рикошетит от переливающегося голубым светом щита-сферы, и возникшей паузы хватает, чтобы дать Джинкс скрыться в клубах дыма.***
— Вот, выпей. Перед Вай на низкий столик опустилась кружка с чаем. — Я знаю, что тебе сейчас хотелось бы чего-то более крепкого, но сама понимаешь — запрет. Вайолет сидела в комнате отдыха на низком, обитом дешевой потёртой тканью диванчике, откинувшись на спинку и вытянув ноги. За окном, окрашивая небо в нежно-золотой цвет, появлялись первые лучи утреннего солнца. Ночка выдалась жаркой. Пожар ещё тушили, но общими силами удалось хотя бы предотвратить распространение огня. Вай ощущала, что её легкие превратились в один сплошной прокопченный кусок плевры, хоть сейчас на продажу. В Зауне имелись мрачные уголки, торгующие и такими деликатесами. Запах гари надежно въелся в ткань, волосы и кожу, казалось, что теперь от неё будет так вонять всегда. Но самое поганое — Джинкс ушла. Испарилась, как свежий воздух в Зауне. Вай криво усмехнулась пришедшему на ум сравнению и потянулась за чашкой. — Спасибо, Кейт. Мне кажется, что копоть осела даже в потрохах, — невесело пошутила она, отпивая. Младшая Кираманн неопределенно дернула плечом и опустилась рядом, задевая ногу Вай бедром. Та на это не обратила внимание, но, отставив кружку, неожиданно привалилась к точеному плечу, прикрыв глаза. Кейтлин замерла, затаив дыхание. — Кейт, — едва слышно позвала Вай. — Ты помнишь выражение её лица, когда она увидела форму? С ответом Кейт сообразила не сразу. «Опять о Джинкс!» — Да. Её это взбесило. — Я всё думаю, не совершила ли я ошибку, став миротворцем. Я делаю всё, чтобы спасти Паудер, вернуть её, уберечь, иду на такие вещи, о каких не могла и представить. Кейт, ведь скажи мне кто год назад, что я буду миротворцем ловить заунских парней, я бы этому психу челюсть сломала! А ведь поди ты, сижу тут, в этой чертовой форме… Но всё будто в холостую, будто делает только хуже. Мне сегодня показалось, что Пау действительно всадит мне пулю в лоб. Что она действительно сможет убить меня… Фразы были сбивчивыми, полными обиды и не выраженной боли. Вай не умела грамотно показывать то, что чувствует, либо держа всё в себе до последнего, либо выливая в неконтролируемой вспышке ярости, но события прошедшей ночи слишком сильно ранили её. — Вай, твоя сестра не вполне здорова. Она не в состоянии трезво оценить твои действия и причину поступков. А самое ужасное — не хочет. Не кори себя, ты поступаешь правильно. Я восхищаюсь тобой, Вай, я смотрю на тебя и не могу представить более преданную и заботливую старшую сестру, чем ты. Кейт осторожно протянула руку и положила её поверх широкой кисти Вай. Просто жест поддержки. Не более. И дыхание она в этот момент не затаила, нет. Вайолет несколько секунд тупо смотрела осоловевшим от усталости взглядом на пальцы Кейт, когда в воспаленном мозгу всплыл образ других рук и ногтей, выкрашенных розовым и голубым лаком. Вай подскочила так резко, что едва не вышибла Кейт челюсть. Та поспешно отдернула руку. Холеную, с изящными длинными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Чистыми, без покрытия. — Черт, Кейт, прости. Пытаясь успокоить зашедшееся сердце, Вай зажмурилась и с силой надавила на глаза. — Прости я… Я просто слишком сильно устала. Мерещится… всякое.***
Почему, почему, почему, почемупочемупочему… Джинкс лежала на полу своего убежища, скрючившись в позе эмбриона. Почему?.. До этой ночи она верила, что ей нельзя уже сделать больнее, чем есть, но Вай, чертова Вай, сумела обеспечить ей свежую порцию боли. Перед глазами стояла эта гадкая картина: Вай, в форме пилтоверского миротворца, а за её спиной чёртова Кейт со вскинутой винтовкой. Почемупочемупочему От воспоминаний в груди скручивало так, что хотелось орать. Или разодрать грудину и выскрести всё оттуда, выцарапать начисто, чтобы просто нечему было уже болеть. Плохо было так, что тошнило. «Ты не нужна ей» «Тебе так быстро нашли замену» «Гляди — она тоже стрелок» «Они отлично смотрятся вместе» «Заняла твоё место, там, за спиной Вай» «Ради неё пошла в миротворцы» «Ты не нужна. Не нужна. Не нужна» — Заткнитесь! Крик эхом вознесся под каменный свод убежища и рассыпался звонкой крошкой. С самого детства Паудер мечтала поскорее вырасти, стать сильной и занять место в бою рядом с Вай. Нет, она не тешила себя иллюзиями, она знала, что физически слаба, но ведь, чтобы быть полезной, не обязательно махать кулаками. Паудер как заведенная постоянно тренировалась в тире одна или с Экко, оттачивая меткость и рефлексы до состояния идеальных. В силу возраста ей, соплячке, никто не доверял настоящий огнестрел, но этот факт не мешал мечтать о том, как однажды она станет смертоносной тенью Вай и будет вышибать мозги всем ублюдкам, посмевшим причинить боль её сестре. Да, пусть удел маленькой Пау были срабатывающие через раз бомбочки, но в меткости уже тогда она могла потягаться с более опытными стрелками. Осталось совсем немного, всего лишь чуть-чуть подрасти, и… Даже после того, как её заверили в смерти Вай, Паудер не оставила свои мечты. Она хранила их все, исполняя одну за другой. До тех пор, пока реальность не внесла свои правки. И теперь не она стоит за спиной Вай, а та, другая. Воровка. В гневе Джинкс ударила кулаком по полу и случайно задела кучу с безделушками. Несколько жестянок, винтиков и прочей ерунды рассыпались вокруг, и один из полированных кусков металла отразил воспаленные от слёз пурпурные глаза. Черт, даже их цвет теперь напоминал о Вай. Всё о ней напоминало! Джинкс в безумном порыве выцарапать себе глаза вонзила ногти с облупившимся лаком в верхние веки, но почти тут же прижала ладони к лицу и опять скрючилась, практически утыкаясь лбом в пол. Она плакала. Тихо, горько и безысходно, как плачут только старики, дети и побитые собаки. Она и чувствовала себя тупой шавкой, которую хозяин вышвырнул за порог и из жизни, а она всё верит, всё ждёт. Ждёт только его одного, даже после предательства. Как для собаки хозяин — весь мир, так и для Паудер всем была её сестра. Ха, «была». Есть. Есть и будет, черт побери! Мир Джинкс крутится вокруг Вай, как планета вокруг звезды! Даже «крещение» Силко не помогло. Он наивно думал, что со смертью Паудер умрёт и эта бестолковая связь, но она будто стала сильнее, чёрт её дери! И теперь Джинкс ощущает себя психованной псиной, мечтающей в один момент скулить от восторга при встрече с хозяином, а в другой вцепиться ему в горло. Таких собак обычно пристреливают. Джинкс поднялась с пола, только когда иссякли слезы. В носу неприятно свербило, а глаза и кожу на лице — щипало. Опершись руками на самодельный верстак, она невидящим взглядом уставилась на свежеопиленный обрез из, — о, сучная ирония! — миротворческой винтовки старого образца. Слева, в отдалении, крепясь на кусках проволоки, раскачивалась пара жестяных листов-мишений. На одном, краской цвета фуксии старательно был выведен образ Вай; на втором — ядовито-зелёная карикатура на Кейт. Куски жести монотонно бились друг о друга, рождая грубый металлический звук. Лист с изображением Вай был покоцан по краям, тогда как во лбу карикатуры на Кейтлин зияла почти ровная дыра от пуль. Несколько идеальнейших попаданий. В пурпурных зрачках Джинкс мелькнул огонёк. Если Вай считает, что в Пилтовере её будет ждать тихая мирная жизнь без ненужной сестрички, то она жестоко ошибается. Паудер захлебнулась бы соплями от горя и обиды, но не Джинкс. Джинкс будет мстить.***
Частота взрывов в Пилтовере увеличилась во много раз. Каждая новая выходка Джинкс была наглее и безумней предыдущей. И каждое явление сопровождалось обилием ярких карикатур, издевательских надписей и каракуль. Мало-помалу о ней стали говорить в обоих городах. Миротворцы сбились с ног, пытаясь изловить дерзкую чертовку, тогда как в Зауне её негласно сделали героем нового времени, символом грядущих перемен. Последователи Силко, разбившиеся на несколько крупных, враждующих меж собой группировок, так же мечтали изловить Джинкс как и пилтоверская стража. Они жаждали склонить девушку к союзу, ибо это означало безоговорочную победу в борьбе за власть — кто посмеет перечить дочери Силко, героине и символу протеста изжившим себя устоям? Однако самой Джинкс власть была до лампочки. Она одинаково скрывалась ото всех, устраивая в Пилтовере взрывную вакханалию только потому, что хочет и может. С каждым новым известием о диверсии дерзкой девчонки Вай становилась всё мрачнее и мрачнее. Джейс и так имел на её сестру зуб задолго до этих событий, а теперь он сделал Джинкс целью номер один. Что будет, когда он узнает, кто именно виноват в трагедии, случившейся с членами Совета, Вай даже думать не хотела. Кейтлин, стремительно покоряющая карьерную лестницу стража порядка, пыталась уверить Вайолет в том, что когда будет доказана психическая несостоятельность Паудер, её станут лечить, а казнь заменят на пожизненное, но та не верила обнадеживающим речам. Она видела глаза Джейса. Судьба Джинкс была давно определена.***
«Черт, черт, черт, ЧЕРТ!» Кейт не могла понять, как умудрилась попасться, но факт оставался фактом: её ноги, как тиски, крепко придавили куски мрамора, отколовшиеся от полуразрушенной колонны. Сегодня взрыв прозвучал в художественной галерее, буквально в квартале от того места, где патрулировали они с Вай, и пока напарница помогала гражданским, Кейт умудрилась сесть на хвост виновнице беспорядка. Джинкс совершенно не замечала слежки за собой, но когда Кейтлин заняла удобную позицию, чтобы прострелить ей колено (ну или как получится, соблазн закончить всё одним выстрелом был слишком велик), над её головой раздался характерный треск. От обрушившейся балки спастись удалось, но вот ноги зажало надёжно. Кейт бы радоваться, что она осталась в живых, только вот… — Так-так-так, кто это тут у нас? Сладкая буханка или как там тебя зовёт моя дражайшая сестрица? — голос Джинкс звучал обманчиво-ласково. Она осторожно, как хищный зверёк, приблизилась к невольной пленнице. Кейт попыталась дотянуться до винтовки, но та отлетела слишком далеко. Ударив с досады кулаком о покрытый мраморной крошкой пол, девушка подняла решительное лицо к Джинкс. Та, проследив взглядом до бесполезного оружия и обратно, сочувствующе поцокала языком. — Как жаль, винтовочку-то не достать. Хотя, зачем она тебе? Нам хватит и моей игрушки, не так ли? В руке девушки хищно блеснул обрез. Его модифицированное дуло четко смотрело в высокий взмокший лоб с налипшими иссиня-черными прядями. Кейт с замершем от ужаса сердцем ожидала своей кончины. Время шло, однако ничего не происходило. Постепенно выражение безумного восторга на лице Джинкс потухло и сменилось болезненной обреченностью. Кейт с удивлением увидела, что рука, держащая огнестрел, едва заметно дрожит, как в треморе. — Чёрт, — едва слышно прошипела Джинкс. — Не могу. Издав полный муки рык, она с ненавистью пнула несчастную винтовку и выстрелила куда-то в потолок. Сверху упало несколько кусков штукатурки и опустилось облако бетонной крошки. На мгновение затихнув, Джинкс опустила руку. Плечи её дрожали. В первый момент Кейт решила, что та плачет, но нет, скоро по полуразрушенному помещению эхом прокатился истерический смех. Отсмеявшись, Джинкс повернулась к младшей Кираманн. — Я могу взорвать каждый дом в этом городе, сравнять Пилтовер с землёй, обрушить трущобы Зауна, и Вай простит мне это. Она простит мне всё на свете, кроме одного — твоей смерти. Я ненавижу тебя. Если бы ты только знала, как я тебя ненавижу! Кейт, осознав, что её смерть откладывается на неопределённый срок, задышала ровнее. — Джинкс, Вай беспокоится о тебе. Пожалуйста, прекрати это всё, сдайся миротворцам, это будет лучшим выходом для тебя. — Что? Сдаться? Хохот опять разнесся по залу. — Нет, серьёзно, тебя хорошо так приложило, я, может, и безумна, но не тупая. А Вай… При мысли о сестре, взгляд Джинкс подернулся легкой дымкой, а лицо приобрело нечитаемое выражение. — Она всегда брала на себя слишком много, стремилась защищать, оберегать. Мне всегда казалось в детстве, что она почти всесильна, может даже небосвод удержать на своих плечах. Как чертов Атлант. Вдруг Джинкс вскинула руку с зажатым в ней обрезом и продекламировала:Я Атлас злополучный! Целый мир, Весь мир страданий на плече подъемлю, Подъемлю непосильное, и сердце В груди готово разорваться.*
Кейтлин потрясенно смотрела на неё во все глаза. Кто бы мог подумать, что девчонка из трущоб будет знать классику, да ещё сможет так вдохновенно её процитировать. Ей бы на сцене выступать. Но миг очарования быстро растаял. Джинкс опустила руку и бросила на Кейт пустой взгляд сверху вниз. — У Вай слишком доброе сердце. Кейтлин хотела ответить, но вдруг осеклась: по щекам Джинкс медленно текли слёзы. Девушка отрешенно утерла их и с удивлением уставилась на мокрые следы на пальцах. Пурпурные зрачки стали тусклыми, дымчатыми, полными тоски и боли. Наверное, это был первый раз, когда Кейтлин увидела ту самую Паудер, которую так любит Вай. В груди шевельнулось что-то, похожее на жалость. Она хотела что-то сказать, но за завалами послышались возня и крики — кто-то пытался к ним прорваться. На мгновение синева и пурпур пересеклись друг с другом, и Джинкс, бросив что-то вроде «тебе повезло, буханочка», поспешно ретировалась.***
Кейт отстранили на месяц от службы на время лечения. Мистер Слэттер лечащий врач семьи Кираманн настоял, не смотря на все уговоры, и недовольная Кейтлин вынуждена была остаться дома, соблюдая постельный режим. — Привет, Пироженка, как ты? В дверной проем просунулась голова с яркой шевелюрой. При виде Вай, дувшаяся всё это время на очередной акт излишней опёки по отношению к себе Кейтлин расслабилась и улыбнулась. — Уже гораздо лучше! Но к службе вернусь только через три недели. — Этот старый х… — Мистер Слэттер! — …хрыч сказал, что будь его воля, он бы тебя на два месяца упёк. Ещё думал, пускать меня к тебе или нет. Вай раздраженно фыркнула, положила на прикроватный белый столик с мраморной вставкой по центру столешницы бумажный пакет из ближайшей булочной и опустилась на край кровати. Аромат сладкой выпечки приятно будоражил, и настроение Кейт улучшилось окончательно. — Я почти поймала Джинкс. Вай бросила на неё внимательный серьёзный взгляд. — Это опасно, Кейт. — Я знаю. Но ты была занята, а она оказалась совсем рядом. Кейт беспомощно улыбнулась и взгляд Вай смягчился. — Но я упустила её. Прости. Помедлив, Вайолет решительно накрыла своей широкой ладонью кисть болящей и крепко сжала. — Не бери в голову, Кексик. Главное, что ты жива. От теплой, мозолистой ладони веяло уверенностью. Кейт почувствовала, как сердце в груди сбилось с ровного ритма. Их глаза встретились. Вай внимательно наблюдала за Кираманн и от неё не укрылось, как изменился взгляд Кейт, став томным и не читаемым, а несколько тонковатые губы чуть разомкнулись, будто приглашая. Вай невольно сглотнула и машинально подалась вперед. Она представила, как сейчас поцелует Кейт и в этот момент в голове вспыхнуло яркое воспоминание. На образ Кейт наложился другой, более смазанный. Огромные глаза, тонкое лицо и знакомое, чуть обиженное выражение. Вай отшатнулась. Кейт, будто придя в себя, неловко закашлялась, не зная, куда деться от охватившего её смущения. — Кексик, ты… это… Поправляйся, ни о чём не думай, а я пойду. Дел столько… я завтра заскочу, не переживай! Вай сбежала. Вот так взяла и удрала, поджав хвост. Немое согласие в синих глазах Кейт по идее должно было бы обрадовать и вдохновить, но вместо этого напугало до чертиков. Аж ладони вспотели. Нет, Кейтлин ей нравилась. Даже, наверное, сильнее, чем следовало бы. Но Вай всегда отличали развитые инстинкты. В дни их знакомства случилось столько событий, что не было времени, чтобы разложить в мыслях всё по полочкам. Нервы взвинчены, старый Заун остался тенью тюремных воспоминаний, а новый, хоть и нес в себе черты старого, оказался слишком враждебным для Вай. Как и Паудер, ставшая Джинкс. Зато Пилтовер, в лице синеглазой девушки-миротворца оказал желанную поддержку. И всё же, даже в те безумные дни нутром Вай ощущала эту незримую границу, четко отделяющую её от неожиданной союзницы, и чем дольше они были вместе, тем осязаемей становилась эта граница. Пик наступил, когда Вайолет оказалась в родовом гнезде Кираманнов. Это богатое, утонченное великолепие роскошного особняка, огромный семейный портрет, позолота, натертые до блеска латунные дверные ручки (боже, Вай видела в них своё отражение до мельчайших деталей!), всё изысканно, без пошлого перебора, так, как и должно быть в семье аристократов. Картину завершила мать Кейтлин, сухопарая твердая леди с идеальной осанкой. Пожалуй, именно тогда Вай поняла абсолютно чётко, насколько Кейтлин далека не просто от мира Зауна, а от реальной жизни в принципе. В тот миг граница стала высотой до небес. И Вай стало чуточку горько. Как она тогда сказала? Нефть и вода? Вроде так. Глупое сравнение, но вполне наглядное. Кейтлин Кираманн, не смотря на свои навыки, достоинства, службу миротворца, в первую очередь являлась девочкой, которая отчаянно боролась с железной волей деспотичной мамаши. Она, чья жизнь была расписана по минутам с пелёнок, пошла в миротворцы не из глубоких душевных побуждений, а просто доказать, что она хоть чего-то стоит. Каждое её действие, каждый поступок отчасти диктовался именно этим подростковым упрямством. И Вай, которая давно переросла это, находилась в недоумении. Но одно она видела предельно ясно: Кейтлин Кираманн — хорошая девочка. И как только она наиграется в «спасение Пилтовера», маменька сразу же подыщет ей хорошую партию, правильного сыночка из такой же аристократической семейки. Сыграют пышную правильную свадьбу, родят детей и всё у них будет выверено и подобающе статусу. Тьфу, думать противно. Вайолет поднялась по грязной лестнице общежития, в которой ей выделили крохотную комнатушку. Кейт долго возмущалась, увидев, в каких условиях будет жить её подруга, и настойчиво предлагала занять гостевую комнату в родовом особняке, однако Вай отказалась на отрез. Резиденция Кираманнов давила на неё и угнетала морально, и хотя ей позволялось появляться там, Вайолет старалась часто этого не делать. Немое «отребье», читавшееся даже в глазах надменной прислуги, не вызывало ничего, кроме желания почесать кулаки. Нет уж, пусть это и захолустная комнатёнка, зато никто не бросает косых презрительных взглядов и можно не делать вид, что ты лучше, чем есть на самом деле. Кинув куртку на гвоздь в крохотной прихожей, Вай захлопнула дверь и, пройдя в комнату, тяжело опустилась на кровать. Единственное, что здесь оказалось прекрасным, вид из большого окна. В Заунских трущобах окна были мелкими часто заколоченными, либо без стёкол. Те немногие, что остались целыми, были так сильно заляпаны, что сквозь них с трудом пробивался даже скупой солнечный свет. Зато здесь, в Пилтовере, окна целые и чистые, даже в таком захолустном, — идиоты, они не видели действительно захолустных мест, — общежитии. По небу вальяжно плыл большой цеппелин и вдали он казался жирной ленивой мухой. Вновь отстроенные белоснежные башни Совета озарялись последними золотыми лучами закатного солнца, город под ними уже укутали синеватые сумерки, разгоняемые оранжевыми уличными фонарями и светом в витринах и окнах. А где-то там, в этом бархатном мраке стоит дом Кираманнов… Перед глазами всплыло обиженно-растерянное лицо Кейтлин, и Вай перевернулась на бок, подтягивая к животу колени. Ей было стыдно перед этой чистой девочкой, но совсем другой образ уже давно захватил её сознание. Грязный образ. Персональное проклятие. Вай невесело хмыкнула. Она так долго не видела Паудер, как она взрослела, менялась. Пау стала… красивой. Нет, не той породистой красотой, которая была у Кейтлин. Та всегда выглядела так, будто с неё сейчас будут писать портрет и не важно, на светском приёме она или на самых гнилых ярусах Зауна. Паудер была прекрасна в своей открытости, она не боялась смеяться в голос, кривиться от боли или гнева. Она искренна и чиста в любом своём проявлении, каждая эмоция — от сердца… ну или бесов в голове. И порой не верилось, что её тихая, зависимая маленькая сестрёнка стала такой… такой… Вспышка-воспоминание о том поцелуе в логове Силко оставила острый укол возбуждения. Вай, стиснув зубы, села. Паудер действительно изменилась. Её сознание породило Джинкс которая… привлекала. Она была практически другой личностью, новым человеком. Словно они и не родственницы вовсе. Хотя в Зауне подобные связи не были чем-то необычным, не в порядке вещей, но… Чёрт. Вайолет стало тошно от самой себя. Она прекрасно понимала, что ищет оправдание тому тёмному влечению, вспыхивающему внутри каждый раз, когда она вспоминала вкус губ Джинкс и тяжесть её тела на бёдрах. Что бы сказал Вандер, узнай, до чего она докатилась? Под ложечкой засосало от мучительной тоски. И всё же Вай была слишком прямолинейной и не привыкла заниматься самообманом. Да, к Паудер её влекли теперь не только родственные чувства. И сам факт не правильности испытываемого влечения здорово распалял голодное пламя в груди. Но Паудер… Или, вернее, Джинкс, не стремилась к воссоединению. Её глаза смотрели дерзко и зло, а так хотелось увидеть в них совсем другое выражение. Маленькая Пау-Пау всегда смотрела на Вай с нескончаемым обожанием, восхищением, почти поклонением. Этот взгляд, эти эмоции для тщеславного подростка, каким являлась Вай в то время, были всё равно, что воздух. Ради этих глаз она старалась стать лучше, ради этих глаз шла на безумные поступки, рисковала своей жизнью и жизнями Майло и Клэггора. Всё, ради порции абсолютной любви от её Пау-Пау. Гнилые дни прозябания в пилтоверской тюрьме скрашивали воспоминания об этом взгляде, о той глубокой связи, что была у них. Такое бывает, подсознание устраивает хитрую ловушку разуму, Вай хорошо и отчётливо помнила о любви Паудер к ней, о её зависимости от неё, а вот события того страшного дня, когда погиб Вандер, стали размытыми и нечёткими. Даже заляпанное грязью и кровь зарёванное личико отруганной Пау вспоминалось с трудом. Осталось только острое чувство вины за срыв и чудовищное желание вернуться. И страх. Страх узнать, что Паудер не дождалась её. Погибла. И вот Вай, с помощью этой самоотверженной девочки-миротворца, возвращается и всё почему-то начинает катиться в ебеня. Вместо чудесного воссоединения — вражда. Вместо обожания в серых открытых глазах — пылающая пурпуром ненависть. Вместо объятий — дуло в лоб. Где-то на задворках сознания Вай понимала, что Паудер сейчас находится в самом дурном возрасте, как его называют в Пилтовере, переходном. Она подросток, у которого к прочим подростковым прелестям добавились проблемы с психикой (ещё одно новое заумное словечко, услышанное от Кейт). Вай помнила себя в то время, как всё менялось, рушилось, как белое становилось чёрным, а чёрное — белым. Но тогда она была не одна. Рядом с ней находилась Паудер, стимул быть сильнее и лучше, и Вандер, мягко наставляющий на разумный путь. А у Джинкс кто? Рефлексирующий Силко, утопивший Заун в зависимости от Блеска? Головорезы Севики? Голоса в голове? Вай села и медленно стянула с ног сапоги с тяжелой подошвой. Она должна, обязана вернуть себе Паудер. Не важно, какой ценой. Иначе всё, что они пережили, не будет иметь смысла. Всё не закончится так. Она это не позволит.***
— Ну же, неповоротливая, достань меня! Чарующе улыбнувшись, Джинкс выдернула чеку из Кусаки и метнула в сторону противницы. Вай едва успела укрыться за защитным куполом, когда упавшая в двух шагах граната взорвалась, обдав жаром. Звонкий смех наполнил частично разрушенный литейный цех недавно отстроенного металлургического комбината. Джинкс вскочила на одну из печей для плавки металла, длинные косы, точно змеи, на мгновение оплели тонкую фигуру. Девушка небрежным жестом отбросила свисающие пряди чёлки, жадно наблюдая за действиями Вай. Новоявленный миротворец, медленно ступая по захламлённому кусками стальных эстакад, разнесенным взрывами остаткам ковшей и кирпича полу, выбирала позицию для следующей атаки. Драться с Джинкс было сложно. В глубине души Вай искренне гордилась своей сестрой — настолько искусным бойцом та стала, но рука об руку с этой гордостью шла горечь. Не она сделала Пау такой. Не она была рядом, не она обучала и наставляла. Но не это составляло проблему, а то, что Вай хотела именно поймать Паудер, не навредив ей, а сделать это было практически нереально. И постоянно приходилось сдерживать силу удара. Какой бы вёрткой не была её сестрица — одна встреча с кулаком лоб в лоб и с ней было бы покончено. Они обе это понимали. Их битвы чаще всего напоминали дурацкую игру в догонялки. Джинкс убегает — Вай догоняет. Джинкс стреляет — Вай уворачивается. Джинкс кидает гранату — Вай уходит под защиту купола. Вот и сейчас Вайолет делает точный рывок вперёд, но промахивается. Джинкс ускользает, как вода сквозь пальцы. Ловкая, как ласка или хорёк, она прыгает с одной литейной печи на другую, цепляясь за свисающие цепи. Вай спешит следом, такая громоздкая в своих хекстековых перчатках, словно огромный хищный краб, возжелавший поймать юркую рыбку. Джинкс смеётся, бросает ещё несколько глупых обидных фраз и… оступается. В первое мгновение Вай не верит своим глазам. Её неуловимая сестра срывается и летит прямо на каменный пол цеха. Однако, в следующий миг становится ясно — это не Джинкс оступилась, а выступ, на который она прыгнула, обломился, и теперь часть металлической опоры с куском стены медленно клонится вслед за упавшей на плиты девчонкой. — Паудер! Фантазия уже рисовала сплющенные всмятку кости и внутренности, но Вай успела. Каким-то чудом, но успела. Преклонив одно колено, она, как античный атлант небо, держала, согнувшись, кусок стены на плечах и хекстековых перчатках. Вай казалось, что она слышит, как внутри скрежещут детали. Хромированный металл несколько накалился, но выдержал. Но выдержит ли сама Вай… — М-м-н… Оглушённая ударом об каменные плиты пола, Джинкс медленно приходила в себя. Она лежала, открытая и распростертая под покрасневшей от напряжения Вай и смотрела на неё мутным расфокусированным взглядом. Неожиданно заляпанные пылью губы растянулись в глуповатой улыбке. — Ты пришла ко мне, Вай. Я так соскучилась. Тонкая рука с облупившимся лаком на ногтях тянется к лицу Вай и ласково гладит по щеке. Прикосновение обожгло. — Опять на тебе эта форма. Она тебе не идёт! Джинкс нахмурилась, ослабевшими руками ухватилась за край ворота и попыталась дёрнуть в разные стороны, но добилась лишь того, что верхняя позолоченная пуговица выскочила из петли, оголяя шею. Вай хотелось рявкнуть на Паудер, одёрнуть, указать на то, в какой ситуации они оказались, но она, сцепив зубы, молчала, боясь потерять концентрацию. Видимо, её сестру здорово шибануло. Ничего, сейчас прочухается и сама удерёт. Наверное. Если её дружки в голове не подкинут очередную гадкую идею. Вай знала, что можно ожидать от Паудер, но Джинкс оставалась тёмной лошадкой. Оставив терзать оказавшуюся неожиданно крепкой ткань кителя миротворца, Джинкс снова принялась ласково гладить Вай по лицу. Просто гладить, невесомо проходясь по щекам, скулам и подбородку. В мутных, ставших цветом, как розовый кварц, глазах читались бесконечная преданность и тоска. От этого взгляда выворачивало нутро и хотелось плакать. Как же Вай не хватает Паудер, как же она нуждается в ней. Из оцепенения, вызванного неожиданной лаской, вывели отдалённые крики. — Эй! Кто-нибудь, скорее сюда! Там кто-то есть! Миротворцы! — Паудер! — яростно зашептала Вайолет. — Паудер, чёрт тебя дери, очнись! Стальная балка с частью стены опустилась на пару сантиметров. Кусками отвалились несколько кирпичей и шпаклёвка. Прозрачный кварц медленно наполнился яркостью фуксии. Взгляд Джинкс стал более осмысленным. — Уходи, — почти отчаянно шипела Вай. — Немедленно уходи! Они убьют тебя, если поймают! Уходи, ну же! Джинкс моргнула пару раз, бросила рассеянный взгляд куда-то в сторону, откуда доносились голоса, ещё раз взглянула в напряженное, перекошенное от тревоги лицо Вай, и молча выскользнула из-под неё. Замерла. — Иди же! Как тычок в спину. Но Вай действительно испытала что-то сродни счастью, видя, как тонкая фигурка быстро удаляется прочь.***
Домой Вай пришла глубоко за полночь. Мышцы рук, спины и ног ныли, но в целом, серьёзных травм не обнаружилось. Небрежно опустив верные хекстековые перчатки на пол, Вайолет щёлкнула выключателем и замерла. Стена напротив входа, покрытая некогда белой, а ныне посеревшей и местами облупившейся краской, была хаотично покрыта корявыми рисунками и надписями. Неоновая краска блестела свежими потёками. Сердце пропустило удар. Вай, будто зачарованная, медленно пошла вперёд, в комнату. В голове пульсировали только две мысли: она не закрыла дверь и Кейтлин обещала зайти минут через двадцать, занести новую порцию мелких деталей для перчаток. Будто это до утра подождать не может. Кровать так и осталась смятой с прошлого раза, как она на ней спала. От распахнутого окна веяло летним ночным дуновением и кусок старого, серого замызганного тюля, заменявшего шторы, плавно надувался, словно парус. На подоконнике, ногами наружу, спиной к комнате, кто-то сидел. — Пау? Вай смотрела на синюю косу-змею, свернувшуюся полукольцом на полу под окном. — Паудер? Фигура осталась недвижной, словно изваяние. Вот же упрямая! — Джинкс! Звонко, как пощёчина. Синяя змея зашевелилась и плавно скользнула под муть вновь надувшегося парусом тюля. — Ва-ай, ну наконец! Я заждалась. Происходящее казалось сюрреализмом, дурным сном. Ночная гостья не спешила выходить на свет, сетчатая ткань размывала её образ, делая его неосязаемым, будто миг — и всё исчезнет, будто за шторой никого нет. Но вот серое полотно тюля небрежно отбрасывается в сторону, и реальность ступает в комнату с наглой ухмылкой и тревожным выражением в дерзких глазах. Вай сглотнула ставшую вязкой слюнную, гадая, что привело её сестру прямо сюда, к ней. Цель всех этих проведенных в Пилтовере месяцев, этих облав и нескончаемых стычек стояла так близко. У Вай сводило колени от напряжения и желания наброситься на Паудер, прижать к полу, скрутить, связать и не дать больше уйти. Она дернулась в сторону сестры, но Джинкс отреагировала мгновенно. Дуло вскинутой пушки равнодушно уставилось прямо в солнечное сплетение Вай. — Не двигайся! Пурпур в глазах напротив вспыхивал, тонкая рука едва заметно подрагивала, лишенная твёрдости Что с ней? — Пау… — Знаешь, — Джинкс перебила её и быстро затараторила, будто боясь, что ей не позволят договорить: — Знаешь, Вай, я совершенно не хотела приходить сюда… Да. Конечно, я знала, где ты живёшь. Нет, ты не думай, я не следила за тобой, если только чуть-чуть… Смолкните, я не палюсь! Это же нормально, знать, где твоя сестра живёт? Конечно, нормально. Ну, и подумала, почему бы… Заткнитесь, я не несу чушню!.. Так вот, я решила зайти и поговорить о, ну, знаешь, нашей последней встрече, если ты помнишь. Ха-ха, конечно ты помнишь, она была сегодня днём. И вот я пришла сюда и… Вайолет почти не вслушивалась в сбивчивую ахинею, которую несла Паудер. Чем внимательнее Вай всматривалась в свою сестру, тем яснее понимала — с ней что-то не то. Она пыталась казаться хозяйкой положения, но нервы были на взводе. Сказанное не несло какой-либо конкретики, словно она не вполне понимала, как ей быть, как вести себя, что хочет сказать. Паудер выглядела, как человек, потерявший жизненные ориентиры. И эта растерянность, вспыхивающая на бледном лице, тревога, болтавшаяся на дне фуксии зрачков, неожиданно придали Вайолет силы и уверенность. Она даже немного расслабилась. — Паудер, — девушка мягко прервала поток сознания. — Зачем ты пришла ко мне? Джинкс замерла. Черты её лица приняли до боли знакомое выражение, нижняя губа поджалась, а щёки едва заметно задрожали. Обычно, когда у Паудер становилось такое лицо, следующим её действием было броситься под защиту объятий старшей сестры. Фантом маленькой хрупкой фигурки и крепко стискивающих её торс ручонок вновь коснулся сознания Вай. Вот-вот Пау сорвётся со своего места и обнимет её, ища утешения и поддержки. А она обхватит хрупкие плечи, прижмёт сестру так сильно, как может и скроет от всех бед, какие есть в этом прогнившем мире. Но время шло, а ничего не менялось. Джинкс продолжала стоять на месте, плотно сжав губы. В груди холодом разлилось разочарование. — Я пришла, чтобы узнать, почему ты не отдала меня миротворцам. Нервоз схлынул с Джинкс, как морская волна с берега. Рука с оружием перестала дрожать, а во взгляде появилась твёрдость. Она действительно пришла за ответами. И она их получит. — Ты же теперь одна из них, так какого хрена? Что за игру ты ведёшь, сестричка? Вай выдохнула. Волосы на затылке зашевелились от осознания того, насколько сейчас важно, что и как она скажет. Едва ли ей ещё представится шанс объясниться с Паудер. — Я стала миротворцем не для того, чтобы тебя засадить, а чтобы спасти. Эта форма… Вай медленно расстегнула широкий пояс с хромированной тяжёлой бляхой — отличительным знаком миротворцев, — и бросила на пол. Звяк. — Эта форма нужна, чтобы защитить тебя. Вай вложила в эти слова все эмоции, всю свою уверенность в том, что поступает правильно, вступая в ряды пилтоверских стражей порядка. — Джейс и Совет спят и видят, как зашвырнуть тебя в Тихий омут. И я не знаю, как мне уберечь тебя. Всё, что я хочу, это уехать отсюда. Вместе с тобой, Пау-Пау. Вроде, звучит не плохо. Во всяком случае, Вай старалась говорить так искренне, как могла. Но взгляд напротив неожиданно стал холодным. — Меня. Зовут. Джинкс. Каждое слово — будто чеканящий металл механизм. В душе Вай снова всколыхнулось отчаяние. Которое неожиданно переросло в волну гнева. Как ей всё это осточертело. Видит бог, она пыталась быть хорошей, рассудительной и понимающей старшей сестрой. — Да выслушай ты меня уже, чёрт тебя дери! В два широких шага Вайолет преодолела разделявшее их расстояние и вцепилась в дуло пистолета, совершенно не думая о том, что может получить пулю в лоб. Подохнет здесь — оно и к лучшему. После короткой борьбы Джинкс уступила и её верная пушка отлетела на не заправленную смятую кровать. Вай схватила девушку за плечи и хорошенько встряхнула. — Тебя нельзя здесь оставлять, слышишь?! Тебя в любой момент могут схватить! А если они узнают, что это ты подорвала Совет, ещё и казнят! Ты можешь это понять?! Мы с тобой должны валить из этого города! Каждый день на счету! — Они не знают? — потрясенно ляпнула Джинкс. — Нет, не знают, — прорычала теряющая терпение Вай. — Пока не знают. Джинкс, дезориентированная неожиданной вспышкой гнева старшей сестры выглядела несколько потерянной и слабой. На её лице появилось смутно знакомое затравленное выражение. Огромные глаза, сжатые губы. Дрожь, как у загнанного крольчонка. Совсем как тогда. — Но Заун… — К черту Заун! Неужели ты не видишь, — это теперь не наш город! Нашего Зауна больше нет! Нам нет места здесь, Пау! Вай так близко. Резкие росчерки, видимые только одной Джинкс, карикатурно обрисовали знакомые черты. Сознание уплывало. Мир вокруг рухнул, как карточный домик и медленно, в обратном порядке, возвёлся вновь, но не стенами комнаты общежития, а вонючим закоулком возле подорванного логова Силко. Рядом гудит пламя, бесформенной грудой лежит тело Вандера, искаженное яростью и болью лицо Вай, а она — зарёванная маленькая Паудер. «Я велела не мешать!» «Потому что ты проклятая помеха!» — Не верю! Фуксия вспыхнула огнём гнева и отрицания. С неожиданной силой Джинкс начала вырываться и брыкаться, отчаянно пытаясь высвободиться из захвата старшей сестры, но та держала крепко, до боли и синяков стискивая такие тонкие и хрупкие предплечья. Если будет надо — она их сломает. — Ты мне всё лжешь! Ты меня бросила! Тебе нужна Паудер! Паудер мертва, слышишь?! Есть только Джинкс! Отпусти меня! Я столько раз звала тебя, умоляла вернуться! Ты ушла! Ушла! Не верю тебе! Лгунья! Пусти! Огненная пелена заволокла разум. Вай опять встряхнула сестру, прерывая выкрики и череду пинков и взбрыкиваний. Задрало! — Да когда ты уже уймёшься?! Что мне надо сделать, чтобы ты наконец заткнулась и просто поверила мне?! Ответ пришел сам собой. В конце концов, ей всегда было проще передать свои чувства тактильно, чем словами через рот. «Прости, Вандер, дерьмовая из меня старшая сестра». Вайолет снова дёрнула тонкую фигурку и, пользуясь секундной заминкой с отчаяньем прижалась своими губами к чужим. Джинкс промычала что-то невнятное и обмякла. Понимая, что это не на долго, Вай быстро перехватила её тело, прижимая к себе, удерживая одной рукой за тугое плетение кос на затылке. На секунду отстранившись, она снова приникла к губам Паудер, на этот раз мягче и нежнее, со смесью восторга и досады на себя отмечая, что ей пробуют отвечать. Оторвавшись, Вайолет ухватила сестру за нижнюю челюсть, крепко фиксируя, требуя, чтобы та не отводила взгляд. — Теперь ты веришь мне? Теперь ты понимаешь, что я не вру? Темные ресницы трепетали, слегка сплющенные из-за хватки губы налились цветом, пурпур в глазах вспыхивал и мерцал, как осколок цветного стекла на солнце. Вай чувствовала, как внутри узкой, зашедшейся в тяжелом дыхании грудной клетке происходит борьба. Джинкс сморгнула набежавшую слезу. — Но ты любишь Паудер, — просипела она, рука на подбородке мешала. — Тебе не нужна Джинкс. Гнев, так ярко и внезапно вспыхнувший в груди, так же быстро развеялся пеплом, оставив после себя черноту и усталость. — Ты права, — тихо ответила Вай, отпуская челюсть сестры. — Я люблю Паудер. Очень люблю… В огромных глазах напротив отразилась боль. — …Но я хочу полюбить и Джинкс. Мне нужны вы обе. Вай протянула руку и коснулась пальцами щеки Джинкс. — Джинкс, пожалуйста, уедем отсюда. Я не хочу опять потерять тебя. Ты мне нужна, Джинкс. Это были простые слова. Для кого-то, возможно, очевидные. Но Вай потребовалась не одна ночь мучительных размышлений, чтобы прийти к ним. — Я… Я правда нужна тебе? Боже, ну нельзя смотреть так. Вместо ответа Вайолет снова склонилась к её лицу и коротко коснулась своими губами чужих. — Очень. Тонкие кисти неуверенно обвили шею, а пальцы осторожно погрузились в короткие волосы на затылке. По хребту пробежали иглы удовольствия. Вай чуть повела плечами и надавила языком на мягкие податливые губы, понуждая раскрыться. Джинкс отдавалась поцелую полностью, самозабвенно отвечая на ласки, прижимаясь и едва не урча. Всё её существо источало восторг и неприкрытое счастье. Голоса в голове молчали, а Вай, её Вай, сказала, что нуждается в ней, в Джинкс. Джинкс, не не только в Паудер! Вай нужна она вся, а не какая-то её часть! Поцелуи становились всё более смазанными. В какой-то момент Вай оторвалась от чужих губ и лёгкими поцелуями плавно перешла на шею. Чувствовать реакцию на свои действия было… восхитительно. Руки плавно заскользили по обнажённым бокам, — боже, она вообще хоть что-то ест? — задевая все грубые ремни, удерживающие кобуру и сумку для гранат, чтобы уверенно лечь на бёдра и подтолкнуть к себе ещё чуть теснее. Джинкс с шумом втянула носом воздух и неожиданно засмеялась. Тихо и мягко. Она почти разучилась так смеяться. Вай находит эти улыбающиеся губы, и снова увлекает Джинкс в долгий поцелуй. Она знает, что это не правильно, но ничего не хочет с этим делать — её мир вновь стал цельным, как когда-то давно, в детстве. — Эй, Вай, у тебя там дверь не закрыта, я войду? Джейс всё никак не мог отдать мне детали, вот я и… О, господи! «Чёрт, почему сейчас?!» Вайолет показалось, будто время застыло, а прохладный ночной воздух в комнате резко стал тяжелым и вязким. Кейтлин стояла возле дверного проёма, сжимая в руках бумажный пакет. На её красивом выточенном лице читалась смесь ужаса и отторжения. Она немо раскрывала губы, переводя взгляд с одной девушки на другую, на то, как близко они стоят друг к другу, подтверждая, что ей не показалось, как ещё секунду назад они самозабвенно лобзались, будто не сёстры, а чёртовы любовники. Вай с подкатывающей к горлу паникой вдруг ощутила, как напряглись плечи Джинкс в её руках. Нет… Нет-нет-нетнетнет, только не это! Почему Кейт понадобилось приходить именно сейчас?! Вай же говорила, что детали могут подождать до утра! Лицо Джинкс снова приняло знакомое жёсткое выражение. От его вида Вай готова была расплакаться. С таким трудом ей удалось приглушить это безумное пламя бессмысленной ненависти! И всё насмарку! Какого чёрта, Кейт, ты опять так не вовремя?! Джинкс, не сводя злых глаз с Кираманн, сделала попытку отстраниться и Вай поняла, что если позволит ей сейчас уйти, о мире меж ними можно будет забыть. Сжав губы, Вайолет пошла ва-банк и рывком прижала желающую отступить Джинкс к себе. Это было скорее похоже на захват, чем на объятия. И прежде, чем её сестра могла что-то сделать, Вай повернулась к Кейт и твёрдо произнесла: — Уходи. Кираманн, оправившись от первого шока, растерянно подняла брови, отчего стала похожа на маленькую девочку. — Чт… — Кейт, я прошу тебя, уходи. Джинкс не вырывалась. Она замерла и в единственном глазу, которым она могла видеть Кейт, — второй оказался впечатан (чёрт, Вай, ты меня придушишь) в мягкую грудь старшей сестры, — загорелся живой интерес. Непонимание и что-то ещё отразилось на лице Кейтлин. Взяв себя в руки, она сделал шаг вперёд. — Вай, я… — Убирайся, чёрт тебя дери! Ты можешь хоть раз сделать то, что от тебя просят?! Ощущение, как будто тебя под дых ударили. Или выкачали весь воздух из помещения. Кейтлин пыталась вдохнуть, но не могла. Обида сжала тисками горло. Вай смотрела на неё с нескрываемой агрессией, почти ненавистью. Почему ты так смотришь на меня, Вай? За что ты со мной так? Ведь ты мне… Взгляд невольно упал на Джинкс, точнее, на то, что не закрывал захват Вай. Трудно было понять, какое выражение лица сейчас у девчонки, но видимый пурпурный глаз горел торжеством. Кейтлин пришла в себя на улице. Она не помнила, как покинула ту треклятую комнату. Рука всё ещё сжимала пакет с бесполезными теперь деталями. На глаза набежали злые слёзы. Кейт яростно утёрла их, мысленно вновь возвращаясь к увиденному. До её потрясённого сознания только сейчас начало доходить, свидетелем чего именно она стала. Ведь Вай и Джинкс… Кажется, её вывернуло прямо на тротуар.***
Вайолет пропала. Вот так, молча, взяла и исчезла за одну ночь. Джинкс тоже испарилась. Пилтовер замер, напряжённо ожидая следующей диверсии неуловимой подрывательницы, но Кейт знала, что она никогда не наступит. Через неделю в поместье Кираманнов доставили посылку. В пакете находилась сложенная форма миротворца и записка, с одним единственным словом: «Прости». На обороте была коряво нацарапана рожа обезьяны. Кейтлин несколько минут тупо смотрела на грубый набросок, а потом скомкала его и брезгливо бросила в урну. Наверное, хорошо, что она всё же пришла той ночью к Вай. Стала свидетелем того… непотребства. Да, Кейт безумно скучала по напарнице и многое бы отдала, чтобы вновь увидеться и поговорить, но что-то изменилось в душе, что-то оборвалось внутри. Наверное, исчезни Вай при других обстоятельствах, Кейтлин бы свихнулась от горя, а сейчас… Сейчас она понимала, что эту потерю она абсолютно точно переживёт.***
Непослушные пряди оттенка кармина налипли на взмокший лоб Вай. Она спала на спине, заняв почти две трети старой, видавшей виды тахты. Джинкс смотрела на неё, затаив дыхание. Она всё ещё боялась однажды проснуться и понять, что всё это — морок, не правда. Будто почувствовав чужой взгляд, Вай размыкает веки. Мутные глаза тупо фокусируются на робко улыбнувшейся сестре. — Не спится? Вайолет поворачивается, тянется рукой к лицу Джинкс, но та неожиданно кривится от боли. — С-с-с… волосы… — Ой! Вай опять придавила ей косу. Поспешно выпрастав из-под локтя тугое плетение волос, девушка мягко откладывает его на безопасное расстояние. — Прости, — немного виновато улыбается она. — Никак не могу привыкнуть к их длине. Помнишь, раньше я постоянно укорачивала их тебе, учила, что длинные волосы могут стать помехой в бою. — Помню. Хочешь, могу обрезать. — Не вздумай! — возглас сорвался раньше, чем Вай его осмыслила. Джинкс несколько мгновений удивлённо смотрела на неё, а после, растянув губы в озорной улыбке, склонила голову к острому обнажённому плечу. — Они тебе нравятся? Сама не понимая, почему, Вай смутилась. Мне нравится всё, что касается тебя. — Да. Очень нравятся. Улыбка на тонком лице стала шире. — Силко несколько раз порывался их остричь. Я не дала. Я не стригла их с тех пор. С того дня. Джинкс мягко провела пальцами по одной из своих «синих змей». — Потому что последняя, кто их ровнял мне, была ты. Вай показалось, что она куда-то ухает в пустоту. Чем больше она узнавала о том, как и чем жила её Паудер все эти годы, тем мучительнее ей становилось. Столько душевного горя скрывали эти глаза, столько боли. Порой делалось страшно от того, насколько сильно Джинкс была зависима, практически — в самом деле — одержима. Но страх быстро сменялся бескрайней нежностью и желанием защитить, взвалить на себя ношу этой болезненной любви. Да, Вай знала, что её сестра теперь не мелкая сопливая малолетка, боящаяся перепрыгнуть с одной крыши на другую, но это побуждало стать лишь ещё сильнее. Ведь настоящая опасность таится в её голове. И только вера в абсолютную любовь и привязанность старшей сестры превращает кровожадных демонов в голове Джинкс в ласковых щенят. Щенят, которые в любой момент могут перегрызть тебе глотку. Вай смаргивает наваждение мыслей и притягивает к себе сестру. Мягко целует прохладное мраморное в серых рассветных сумерках плечико и натягивает заменяющую одеяло простыню. — Холодно. Ты замёрзла. Взгляд Джинкс становится более томным. Она послушно опускается на лопатки, притягивая к себе Вай, понуждая нависнуть сверху. — Так согрей.