Кто сегодня придёт во сне?

Многие вопросы, которые Ло Бинхэ задаёт сам себе, начинаются с «если бы». Они роятся у него в голове и не дают покоя. Это такое паршивое чувство, когда ты что-то сделал, а потом задаёшься вопросом, что было бы, если бы ты поступил по-другому? А потом ты придумываешь множество вариантов развития событий и не понимаешь: внутри тебя что-то болит от того, что ты сделал, или от того, что ты не сделал? Хоть дворец Хуаньхуа всегда полон как и настоящих учеников, так и притворяющихся учениками демонов, Ло Бинхэ чувствует себя безмерно одиноким. Да, к нему подходят с какими-нибудь важными вопросами, приносят кучу бумаг и свитков, требуют его присутствия и аудиенции, но все они — просто мелькающие перед глазами лица, к которым он не привязан и которые не вызывают у него ничего кроме тупого раздражения. Ло Бинхэ пребывает в состоянии спокойствия только в своих снах, если ему удаётся поспать хотя бы пару часов, метаясь между Царством демонов и людей. Это спокойствие соседствует с безумной яростью и глубокой, бездонной печалью. Сны причиняют ему большую боль, чем реальность. Но благодаря им он возвращается на мгновение в прошлое, когда он еще не успел совершить непоправимую ошибку. Во снах он видит учителя. Вернее собственные воспоминания, в которых есть Шэнь Цинцю. ...Учитель любит книги и поэзию. В Бамбуковой хижине почти все полки заставлены тяжёлыми книгами в кожаных обложках, отделанных золотом и инкрустированные нефритом, и старыми свитками. Они высокими стопками стоят и на столе, и возле него — это часто просматриваемые, с корявыми пометками и кучей засушенных листьев вместо закладок. Раньше Ло Бинхэ любил водить пальцем по корешкам и потом открывать их на какой-нибудь странице, пробегая глазами по четким иероглифам, вычитывая что-то заумное для него, когда убирался в домике. Но больше всего он любил в детстве, когда учитель читал эти книги вслух, будь то стихи или какой-нибудь трактат, написанный известным мастером мира совершенствующихся. Ло Бинхэ просматривает свои воспоминания, являясь лишь сторонним наблюдателем, скрывающимся в тени высоких стеблей бамбука. — Учитель, на прошлом уроке вы обещали нам, что прочтёте две легенды из свитка, который вам дали в той деревеньке, в которую вы недавно ездили. Мы с удовольствием бы послушали. Прочтёте, пожалуйста? Нин Инъин почти всегда первой выступала в оглашении просьб, не касающихся темы урока. То, что Шэнь Цинцю благосклонно относится к своей единственной ученице, все давно заметили и многие ученики не стыдились подговаривать ее на что-нибудь, зная, что тот не откажет ей почти ни в чём. Та в свою очередь бывало соглашалась, но просила только то, чего бы ей самой сильно хотелось в душе и то, что не выходило за рамки им дозволенного. В этот раз её поддержали все, кто находился в беседке. — Да, учитель, пожалуйста! — С большим удовольствием послушаем! — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Мы после можем пробежать пятнадцать кругов вокруг пика! Шэнь Цинцю внимательно посмотрел на толпу детей. Что-то отметив для себя, он улыбнулся, что можно было понять по приподнятым уголкам глаз, которые не скрывались за шёлком веера. Прикрыв глаза, мужчина вздохнул. — Хорошо. Раз этот учитель обещал, значит надо исполнять обещание. Только чтобы впредь не отвлекались на такое. Бинхэ, будь добр, принеси этот свиток. Он самый пожелтевший из всех, ты его легко найдешь. Ещё совсем юный Ло Бинхэ мигом сбегал до Бамбуковой хижины по просьбе учителя и принёс свиток, сев в первых рядах и приготовившись слушать. Мужчина ещё раз внимательно посмотрел на своих учеников и, прокашлявшись, начал читать. Голос у него бархатистый и оттого приятный слуху. За всё время чтения он был то спокойным, как вода в пруду, блестящая на солнце, то звенел, будто под каплями дождя. Порой он на мгновение глазами отрывался от написанного, чтобы посмотреть на детей, и, заметив, что те его слушают в полной тишине, прерываемой шелестом листьев бамбука, улыбался и продолжал. При этом Шэнь Цинцю мог иногда и жестикулировать, отчего широкие рукава его одеяния развевались из-за движения. Ещё интересно было наблюдать, как менялось его выражение лица: тонкие брови то поднимались вверх, то хмурились. Пару раз закатывались глаза — это движение сопровождалось хмыканьем, — если что-то казалось ему слишком абсурдным. Веер, забытый на время, был засунут за пояс. Учитель всё также оставался изящным и одухотворённым. Ло Бинхэ — что маленький, что взрослый — ловил каждое движение, будь оно незначительным. Благодаря урокам старика Мэнмо, получилось создать точный образ и детально воспроизвести каждую мелочь. Шэнь Цинцю ни капли не отличался от настоящего, живого. Всего в памяти сохранилось несколько воспоминаний, когда учитель вот так читал своим ученикам вслух. Прикусив изнутри щёку, Ло Бинхэ одним махом разрубил иллюзию пополам и та обрывками рассеялась. В другом сне пик Цинцзин сменился на лесную местность, но действующие лица остались те же: он сам, учитель, Нин Инъин, Мин Фань и еще двое учеников. Ло Бинхэ припомнил: в тот день они ездили в небольшой городишко, в котором речной гуль не давал покоя жителям. В результате они справились за несколько часов, потратив больше времени на саму поездку, и отправились обратно в школу, по дороге устроив небольшой привал на полянке. Учитель чинно сидел под деревом, обмахиваясь веером и прикрыв глаза, Ло Бинхэ сидел рядом, что-то рисуя веточкой на земле, посматривая иногда на Шэнь Цинцю, Нин Инъин куда-то отошла, а Мин Фань и остальные что-то бурно обсуждали. Тенью подойдя к своей младшей копии. Бинхэ посмотрел на довольно точный и чёткий портрет, который был тут же стерт стоило появиться Нин Инъин с громким окриком: — А-Ло, посмотри какой красивый венок! Юноша, недовольный, что его занятие прервали, с улыбкой посмотрел на девушку: у той на голове и вправду был венок из ярких цветов, которые пахли чем-то приятным. — Действительно красивый. Тебе идёт, шицзе. — Я и тебе сделала, А-Ло, — и со смехом она водрузила на его голову точно такой же венок, который до этого прятала за спиной. Придирчиво осмотрев Ло Бинхэ, она довольно хлопнула в ладоши и заулыбалась ещё шире. — Ты теперь похож на принца! Мальчик на мгновение смутился и хотел было что-то сказать, как был прерван Мин Фанем, который тут же подошёл, услышав смех. Реальный полудемон только закатил глаза, скрестив на груди руки, тенью нависая над самим собой. — Шимэй, ты такая красивая. А мне сделаешь такой же? — За леденец - я знаю, у тебя ещё есть — сделаю. — Хочешь, я тебе их все отдам! — тут же обрадовался Мин Фань и они пошли нарвать еще цветов. Ло Бинхэ посмотрел на них и снял венок, покрутив его в руках задумавшись. — Оставь, твоя шицзе права, — Шэнь Цинцю улыбался уголком рта, внимательно посматривая на юношу и обмахиваясь веером. Тот тут же отвлёкся и повернул голову в сторону учителя, удивлённо приподняв брови: — Учитель считает, что я похож на принца? Мужчина кивнул, потрепав его по волосам и хитро прищурившись. — О, я уверен, когда ты подрастешь, вниманием женщин ты точно не будешь обделён. Это заставило иллюзорного Бинхэ покраснеть, в то время как настоящий стиснул кулаки, а демоническая метка вспыхнула красным. Учитель всегда многое подмечал будь то даже какие-нибудь мелочи, но очевидного так и не заметил. А ведь в те годы Ло Бинхэ всячески пытался завладеть его вниманием и старался много проводить с ним времени, выдумывая какие-нибудь предлоги. Через несколько минут вернулась Нин Инъин в компании ребят, на головах которых красовались цветочные короны. Особенно выделялся раскрасневшийся, довольный и глупо улыбающийся Мин Фань с пышным венком, цветы которого закрывали ему немного глаза. — Нин Инъин, хорошая работа! — похвалил ученицу Шэнь Цинцю. — Эта ученица осмелилась сделать венок и вам, учитель, — скромно заявила она, уже аккуратно устраивая его на голове. С полными восхищения глазами она ахнула: — Вы похожи на небожителя! Мужчина на мгновение удивился, но после молчания, которое появилось ненадолго, громко рассмеялся, а после довольно заулыбался, убирая цветок, лезущий в глаз. Ло Бинхэ затаил дыхание. Когда учитель так улыбался, выражение его лица становилось мягким, расслабленным и необычайно красивым. Оттого что он постоянно ходил задумчив, часто можно было заметить складочки между нахмуренных бровей. Сейчас они разгладились, а выразительные серые глаза стали ярче под лучами весеннего солнца, пробивающегося сквозь ветки. И так молодо выглядя, он стал выглядеть ещё моложе, не отличаясь от своих учеников. Этот образ потом несколько ночей подряд снился мальчику, заставляя сердце биться быстрее — Шэнь Цинцю, улыбающийся и сидящий под деревом с венком на голове. Если бы не Нин Инъин, возможно, Ло Бинхэ и не удалось бы увидеть такого учителя — уютного и теплого. Как бы он хотел, чтобы бессмертный так смеялся, находясь в его объятиях, пока Ло Бинхэ рассказывал ему что-нибудь смешное. Такая глупая и сладкая мечта, которой он не достоин, но желает всей душой. Эта сцена тоже исчезла, стоило только махнуть рукой. В том уголке памяти, где хранятся самые сокровенные воспоминания, есть и такой момент, когда Ло Бинхэ застал Шэнь Цинцю спящим возле окна в окружении свитков и бумаги. Это поистине одно из самых постыдных и при этом любимых воспоминаний. Оно каждый раз неизменно вызывает нестерпимый жар в груди. В тот день стояла невыносимая духота. Юноша тогда вернулся из другой школы заклинателей, куда он ездил по какому-то поручению, и вспотевший от спешки настолько, что пот каплями стекал за воротник, он быстро привел себя в порядок, чтобы предстать перед учителем в приличном виде. Но, уже набрав в грудь воздуха для приветствия и зайдя в комнату, так и застыл. С его губ не слетело ни одно слово. Только протяжный выдох. Шэнь Цинцю полусидел-полулежал у окна, подперев голову одной рукой, в то время как другая безвольно лежала на коленях, сжимая свиток. Лицо у него было умиротворённое, а грудь мерно поднималась и опускалась. Неизменный веер, который он постоянно носил с собой, лежал на полу, корона чуть съехала набок и выбившаяся из прически прядка волос черной змейкой опускалась на лицо. Чуть-чуть распахнулось ханьфу, открывая молочную кожу шеи и ключиц. Дыхание юноши сбилось, лицо и уши залила краска, а сердце гулко и быстро застучало, отдавая в висках: тук, тук, тук… Его мигом накрыли непристойные мысли и желания. В тот момент Ло Бинхэ безумно хотелось опуститься рядом с учителем и аккуратно убрать эту прядку волос за ухо, недолго перебрав её в своих пальцах. Волосы Шэнь Цинцю от должного ухода шелковистые, мягкие и блестящие (как-то раз юноше удалось потрогать их, когда с разрешения учителя, он убирал застрявший в них листик). Хотелось переплести свои пальцы, огрубевшие и с мозолями, с нежными пальцами учителя, ведь тот тяжёлой работой не занимался. (О, на самом деле в настоящем он так скучает по его рукам, по тем моментам, когда учитель трепал его по голове или клал руку на плечо.) Ло Бинхэ желал приблизиться к мужчине и вдохнуть его травянистый запах от лекарств, чая и масел. Другой рукой он бы сначала огладил щёку, спускаясь к открытой шее и плавно переходя на плечо, распахивая ворот ханьфу цвета цин полностью, обнажая ещё больше участков кожи. Набравшись смелости, юноша, облизав губы, нежно поцеловал бы Шэнь Цинцю в тонкие губы. Невесомыми поцелуями, словно бабочками, спустился бы на шею и, наконец, добрался бы до плеча, сначала пройдясь языком по гладкой коже, а после бы осторожно прикусив. Учитель бы проснулся, почувствовав эти прикосновения и… В тот день Ло Бинхэ не смог продолжить свои мысли. Вернее запретил себе. В результате он покинул Бамбуковую хижину со вспотевшим ладонями, колотящимся сердцем и дискомфортом в штанах. Просматривая этот сон, реальный Ло Бинхэ только и может корить себя и ненавидеть. Если бы он… Опять это чёртово «если бы». Кроме боли оно не приносит ему ничего. Ярость вновь охватывает его, заставляя сжимать рукоять Синьмо. Если бы он был смелее и больше доверял учителю, если бы он признался ещё тогда, то… Шэнь Цинцю принял бы его? Столкнул бы он его тогда в Бесконечную Бездну? Долгое время Ло Бинхэ ненавидел учителя всей душой. Но со временем тот стал относиться к нему лучше, стал выделять его из всех, верить в него. Это зародило в его сердце только тёплые чувства, заставив позабыть те ужасные дни и наказания. Полудемон стал тянуться к нему. Долгое время не получая такой заботы он не хотел отпускать его. Но Ло Бинхэ было мало учителя. Он словно ненасытный хотел большего. Всё-таки, когда ему было четырнадцать, чувства одурачили его. Стоило снова возненавидеть этого человека, как благородный бессмертный в самый неожиданный момент спас его. А после… После не осталось ничего. Только тело, бережно охраняемое и поддерживаемое от разложения в холодном павильоне. Не помня себя от ярости, Ло Бинхэ стал кромсать Синьмо создаваемые образы, собирая гору трупов с хлюпающей под ногами кровью, вредя своему сознанию и причиняя боль душе. Ему всего лишь нужно ещё немного времени… — Учитель? — М? — Ты ещё не проголодался? Ло Бинхэ перебирает руками черные волосы, пропуская их сквозь пальцы и плетя замысловатые косички, лёжа на коленях учителя. Решив попутешествовать немного и отдохнуть, они остановились возле озерца по дороге в деревеньку, где по слухам, должен будет на днях пройти какой-то фестиваль. Разомлевший от жары Шэнь Цинцю, облокотившись о камень, стал задрёмывать, слушая пустую болтовню своего мужа. — Я не голоден. А ты, Бинхэ? Кажется, в сумке ещё осталось запечённое мясо с завтрака. Ло Бинхэ покачал головой. — Я тоже не голоден, учитель. Когда мы двинемся дальше? Шэнь Цинцю посмотрел на мужчину и потрепал его по волосам, при этом широко зевнув. — Дай-ка мне часок вздремнуть, иначе я упаду с лошади по пути, просто заснув от этой жары. Так помимо этого ещё и поясница болит, — после этих слов он особенно выразительно посмотрел на ученика. — Прости, учитель, — потупился тот. — Можешь спать сколько хочешь. Я побуду рядом с тобой... — Мгм… Шэнь Цинцю тут же прикрыл глаза. Ло Бинхэ уткнулся носом в живот учителя, выпуская волосы из рук и крепко обнимая за талию. Может быть и ему не помешает поспать.