Как Омега Икс Хёку спать мешали

— Омега икс - это ужас на крыльях ночи, — неожиданно возникает на пороге Хёк. Его решительность и напор пройти в квартиру заставляет хозяина инстинктивно отпрянуть в сторону, впуская полуночного нежданного гостя. Прежде чем Дочжин успевает открыть рот, парень уже снимает куртку, проходя в гостиную. — Спасибо, что впустил, — гость вальяжно разваливается на диване. — Спасибо, что разулся, — подначивает хозяин. — Ой, да, прости, как-то невежливо с моей стороны, — разувшись, Хёк возвращается в гостиную. — Действительно… — усмехается Дочжин. Парень словно пропускает саркастические нотки мимо ушей. Он здесь уже бывал пару раз, поэтому без проблем ориентируется в этой небольшой, но уютной съемной квартире приятеля и по совместительству бывшего соучастника группы ENOi. — Ой, а кто это у нас такой красивый? — Хёк неожиданно расплывается в благодушной улыбке. — Я? — неуверенно, но спокойно спрашивает Дочжин. — Я про твоего кота, какой вальяжный и статный, — парень встаёт с дивана, наклоняясь к британцу с намерением погладить, кот выражает мордой привычное недовольство и презрение ко всему человеческому роду, начиная шипеть и царапаться. — Строптивый парень, — гость лишь усмехается, но, ловко уворачиваясь от чужих когтей, продолжает гладить. В какой-то момент кот к неожиданности хозяина перестаёт сопротивляться, давая себя погладить, вероятно оторопев от такой наглости нового человечишки. — Ого, я к этому засранцу на пушечный выстрел боюсь подойти… Речь конечно же о коте, но и по отношению к Хёку это суждение достаточно верно. Они были прежде всего участниками одной группы, а уж потом приятелями. Друзьями они, в сущности, никогда и не были. Поэтому его появление явилось для парня полной, но приятной неожиданностью. — В кого ты такой красивый? — Не в меня, полагаю. — Быстро схватываешь. Ты посмотри, он же вылитый я! — Такой же вредный, неукротимый и надменный? — В точку! Ты так хорошо меня знаешь! Эх, приятель, у меня для тебя нет ничего вкусного, прости. А как его зовут? — Дымок. — Что за имя такое дурацкое? Дочжин смеётся с этого неподдельного возмущения. — Но он же дымчатый! Не нравится, своего кота заведи. — Боюсь, второго такого очаровательного засранца уже не найти. Да и он в первый же день сбежит из нашей общаги, — театрально вздыхает Хёк, вновь устраиваясь на диване, а британец - на его коленях. «Второго такого своевольного строптивца мне и правда не найти», — Дочжин изучает глазами парня, который словно бы даже изменился в лице, подобрев, с улыбкой поглаживая котика. Как говорится, свой свояка видит издалека. Даже британца словно бы подменили. Ластится и мурчит. — А какое имя ты бы ему дал? — интересуется хозяин, присаживаясь рядом. — Он же британец. Значит Чарльз. — Почему? — Дурак ты. Потому что так зовут наследника престола Великобритании. — Ааа… Логично, — улыбается Дочжин, пользуясь возможностью погладить кота, невольно касается и рук парня. Чужое тепло и близость действует на него как-то магически. На мгновение он жалеет, что не является котом, завидуя собственному питомцу, которому достаётся столько любви, ласки и внимания от человека, который не склонен к сантиментам, от человека, который ему небезразличен. — Будешь чай? — предлагает гостю хозяин. — Не откажусь, спасибо. — А поесть? — Ой, нет, я объелся пибимпапом, который украл из-под носа у Себина с Джеханом, пока они… целовались. — И тебе не стыдно? — Это мне-то стыдно? А им не должно значит?! Это компенсация за мой плохой сон и моральную травму, что вокруг меня одни геи! Дочжин лишь хихикает, умиляясь. Хёк сегодня другой. Честный, даже будучи в чужом доме какой-то домашний. Непосредственный и поразительно откровенный, что совсем для него нехарактерно. — Нет, Чарльз, ну ты посмотри на него! У человека психологическая травма, а он смеётся, — цокает языком Хёк, сдерживая улыбку. — Ты как с гостем обращаешься? А ну неси мой чай! — Слушаюсь, принц Уэльский, — откланявшись, Дочжин уходит на кухню. — Это уж слишком, — но парню приятно, на что он закусывает губу, пока приятель не видит. Хозяин квартиры возвращается в гостиную с двумя чашками ароматного чая. Он кажется невероятно вкусным, и Хёк сам не понимает, почему. Обычный чёрный чай. И словно бы даже на сердце как-то теплеет от присутствия Дочжина рядом. Он не чувствовал такого спокойствия, тепла и уюта уже давно. Омега Икс на самом деле отличные ребята, Хёку с ними хорошо, но эти чувства иного толка. Ощущаются совсем по-другому. Впервые он понимает, что действительно соскучился по парню. Словно бы старый родной дом, к которому душа всегда будет невольно тянуться. Где тебе всегда будут рады. Чонхун и Кевин не давали ему такого ощущения. Чего-то очень тёплого, родного, несправедливо забытого. — Так что тебя привело ко мне? — с момента дебюта парня в Омега Икс они больше не виделись, лишь изредка переписываясь. Дочжин не решался входить в одну реку дважды, предпочтя остаться в агентстве, искренне радовался, что его бывшим мемберам повезло. Хёк оказался смелым, чтобы вновь пойти той же дорогой. Не побоялся грабель, что снова могли бы встретиться ему на пути. Это его восхищает. Гость вздыхает, отставляя чашку, начинает свой рассказ. — Ребята мешают мне спать, — парень кладет ноги по-турецки, устраивая кота меж ними. Дымок, разморенный теплом и лаской, начинает дремать. — И поэтому ты решил переночевать у меня? Хёк кивает. — Ты же один и живёшь ближе всех среди моих друзей и знакомых, — это было конечно же откровенным враньём, на дорогу у него ушло около двух часов, да и не было никаких гарантий, что Дочжин в квартире один. Но Хёк не был бы Хёком, если бы не был таким же внезапным как летний снег. Но он почему-то захотел увидеть именно его. Впервые за долгое время поняв, не чего, а кого ему не хватало. Он любит ребят из Омеги, но и Дочжина просто так из головы выкинуть не может. Парню казалось, что между ними словно бы что-то начинало происходить. Но распад группы разрушил все намечающиеся планы. Им было не суждено сбыться. И между зарождающейся симпатией и собственным будущим, он выбрал музыкальную карьеру. — Неужели всё так плохо? Что всегда Хёку нравилось в этом парне — краткость и немногословность. Спокойствие и мудрость. Рассудительность. — Нет-нет, ты не подумай, я люблю ребят, правда, просто… Ночью все словно меняются на все сто восемьдесят! Шумят, бесятся, веселятся или… милуются, — поджимает гость губы смущённо. Дочжин слушает так внимательно, не перебивая. И этот его взгляд… Что-то переворачивающий внутри. Словно заглядывающий глубоко в душу, способный вытянуть все сокровенные тайны. Желаемые и нежелаемые, неосознанно заставляя смущаться и отводить взгляд в сторону или отвлекаться на кота. Позабытые, но такие жизненно необходимые ощущения. Ведь никто так на него не смотрит, как он. Никто не вызывает у него таких ответных эмоций, как Дочжин. Непонятных, необъяснимых, от которых хочется сбежать и скрыться, и вместе с тем лететь мотыльком прямо в огонь. Хёк беспомощен словно это насекомое перед ярким манящим пламенем внутреннего огня Дочжина, отблески которого всегда играют в его глазах, даже когда тот спокоен. В его спокойствии и заключена эта притягательность, которой нет возможности сопротивляться, только подчиняться. — А что конкретно они делают? Давай про каждого. Парень всегда говорит мало. Его невозможно вывести из себя. И при этом он не благоговеет перед Хёком. Не восхваляет или боготворит, как иногда делает Хвичан или Кевин. Или делал хоть раз каждый мембер обоих групп. Словно он чувствует себя равным. Что он ничем не хуже. А Хёку это и нужно. Чтобы перед ним не расстилались, не растекались мороженым, а чувствовали себя уверенно и непоколебимо. Возможно, даже ощущали превосходство. — Начнём с Кевина и Хвичана. В представлении Хёка всё обычно происходит так, ведь наяву он проверять не решался, руководствуясь исключительно доносящимися звуками: — Мы целый день были тихонями, — подытоживает Хвичан. — Настоящими паиньками, — кивает Кевин. — Это значит, что пришло время не сдерживать себя… — И показать себя с другой стороны… — О да… — усмехается Хвичан, указывая взглядом на постель, любовно поглаживая ту ладонью и подмигивая Кевину, — устроим тест-драйв? — С удовольствием, плохиш, — парень в предвкушении облизывает губы. Ребята хватают подушки, запрыгивают на постель, начиная драться не на жизнь, а на смерть. — Тест-драйв? Звучит так, словно он каждый день новый матрац покупает, — Дочжин едва не ржёт. Богатая у Хёка однако фантазия. — Ты прав, точнее будет сказать, очередную проверку каркаса и пружин, вернее прочность моих нервов. — Интересный у них ритуал отхода ко сну. — Вот если они устраивают тест-драйв, то Чонхун с Джэхёном… ну… — Ну? — Скажем, родео, — бормочит Хёк стеснительно. Дочжин присвистывает, догадываясь о чём именно речь. — Не думал, что Чонхун такой герой-любовник. — А вот в тихом омуте черти водятся! Они только и делают, что шепчутся днём, постоянно подмигивая друг другу. — То есть у них нервный тик? — Он уже у меня, глядя на них! Ни стыда, ни совести! — Ну неужели все такие шумные? — Поверь мне, они ещё адекватные по сравнению с Джину и Йечаном. Парень озвучивает свою трактовку событий, так как в этот особо опасный и острый момент он предпочитает оставаться в своей комнате: — Как ты смеешь мне подмигивать, нахал? Я тебе девочка что ли? — Я ничего такого не имел в виду. Просто ты мне нравишься. А сердцу не прикажешь. — Если я кажусь милым и невинным, то это не означает, что я не сделаю так, чтобы твоя нога оказалась у тебя в заднице! — Хах, да это же невозможно! — Да ты нарываешься! — Ты этого ещё не понял, красавчик? — подмигивает Джину, улыбаясь своей очаровательной, но не обезоруживающей Йечана белоснежной улыбкой. — Сейчас я преподам тебе урок! Замахиваясь тапком, макнэ намеревается наподдать по чужой наглой хёновской заднице. Джину ловко сматывается по лестнице вниз, Йечан следом громко сбегает по ступеням в одном тапке, начиная разыскивать по всем углам спрятавшегося за шторой или широкой спиной Себина Джину. — Так и начинаются их кошки-мышки по всему дому. А Себин с Джэханом за очередным ночным приёмом пищи наблюдают за этим представлением с кухни, экспрессивно описывая происходящее словно комментаторы на футбольном матче. — Ну, а у Хангема с Тэдоном тоже… родео? Они кажутся… — Главными красавчиками, а на сцене так и источают секс? Дочжин кивает. — Как и ты. Хёк едва не смущается, вовремя отвлекаясь на кота. — Я тоже думал, что у них что-то такое. Но на деле у них драма. — Как у Йечана с Джину? — Нет, в смысле по телевизору. Они любят в обнимку смотреть слезливые трогательные фильмы в гостиной, а когда Йечан с Джину мешают им смотреть, то эмоционально ругаются на них. И не дай бог, если фильм оказывается с грустным концом… Ты не представляешь, как я устал, — вздыхает парень, потирая виски. — Из всего сказанного, я понял, что у вас в общежитии плохая изоляция и что проблема не в сне, а в том, что ты возможно чувствуешь себя среди парочек одиноким? — Да, ой… в смысле нет, — вздыхает парень, понимая, что выдал себя, пытается успокоиться глотком чая, — на самом деле, наверное… да. — Теперь ты не будешь одиноким. — А? — чашка с остатками чая едва не выскальзывает у гостя из рук. — Потому что ты можешь ночевать у меня. Иногда. На самом деле хоть каждую ночь. Но Дочжин не намерен показывать, что он так легко и быстро готов сдаться под властью чужих чар. — Ты… Такой добрый. Спасибо… А я не буду тебе мешать? Парень неожиданно учтив и вежлив. Вот это метаморфозы в рамках одного вечера! — Посмотрю на твоё поведение. — Хорошо, — сглатывает Хёк, почему-то стараясь быть менее заносчивым в глазах Дочжина. — Надо же. Какими кроткими вы можете быть с Чарльзом. — Но его же зовут Дымок. — Да он всё равно не откликается на эту кличку. И тебе он рад. «Как и я…» Хёк благодарно улыбается за гостеприимство, встречая ответную невероятно тёплую улыбку. Притягательную и манящую. Как и губы их обладателя. И этот продолжительный зрительный контакт едва не закончился бы физическим контактом губ, если бы не кот, скинувший с журнального столика чашку Дочжина, чудом не разбившуюся. — Ой… — Ревнует? Хозяин лишь пожимает плечами. — Если и так, то очевидно тебя ко мне. А не наоборот. — Здесь я бы поспорил, — многозначительно усмехается Хёк. — Кстати, а ты пробовал поговорить с ребятами насчёт шума? — Нет, в конце концов свободное время у нас появляется только ближе к ночи. Просто кто-то выбирает сон, как я, а кто-то посвящает время другим вещам. «Может, будь ты рядом, я бы проводил его с тобой…» Всё же Хёк не такой нарциссичный эгоист, каким кажется. Ему не чуждо чувство одиночества. И Дочжин прекрасно понимает парня. Он ощущает его постоянно с момента распада группы, именно поэтому он и купил Дымка. За исключением сегодняшнего вечера, когда Хёк внезапно решил открыться ему, неосознанно желая получить от него поддержку. Парень понял, что всё ещё ему нужен, несмотря на кардинальные перемены в жизни. И это чувство взаимно. — Значит ты правда любишь их. Раз уважаешь времяпрепровождение каждого. — Это слишком громкие слова. Но, кажется, я начинаю, привыкать к каждому из них. Всё же они неотъемлемая часть моей нынешней жизни. И я ведь не меньший засранец, чем они. По вечерам подолгу торчу в ванной, намазываясь кучей разных кремов, — смеётся Хёк. — Красота требует жертв. Но я же для них стараюсь, чтобы им было кем восхищаться! «Но и тебя вычеркивать из неё я не хочу». — Самокритично. Показать тебе, где спальня? — У тебя же одна кровать. Значит мы будем спать вместе? — А это проблема? — Нет. Идём. Спальня совершенно обычная, в ней нет ничего вычурного или экзотического. То, что нужно, чтобы ничего не отвлекало ото сна. — Это ложе конечно не для такой королевской особы как Вы. Но другого у меня нет. — Да брось, у меня точно такая же кровать в общежитии. Всё в порядке. И ещё раз спасибо. Дочжин загадочно и коварно улыбается, больше не говоря ни слова и подходя к парню вплотную. — Что… что ты делаешь? — спрашивает Хёк, чувствуя напряжение и притяжение меж их телами от такой чрезмерной близости. Неожиданный толчок, потеря равновесия, и парень в конечном итоге чувствует мягкость кровати под собой и тяжесть тела над, предупредительно выставляя ладони вперёд. — Укладываю тебя спать, — как ни в чем не бывало, Дочжин слезает с парня, устраиваясь рядом. — Интересный… способ, — с трудом выдыхает взбудораженный гость. — Ты разве против? — подперев ладонью голову, испытующе спрашивает хозяин квартиры. Снова этот изучающий взгляд и хитрая ухмылка. Хёк начинает нервничать, словно на экзамене. Он отрицательно мотает головой, спешно прикрывая глаза, пока парень чего-нибудь не учудил. Дочжин довольно усмехается своей выходке, накрывая их обоих одеялом, устраивается рядом, нагло утыкаясь парню носом в шею и закидывая на него руку. — Вот и отлично, сладких снов. «Нахал! Что он себе позволяет? И почему мне нравится подобная дерзость?» — Спокойной… ночи… — прикусывает губы Хёк, изо всех сил сдерживая довольную и вместе с тем нервную улыбку, даже не думая обнимать в ответ. Ещё чего. Его прикосновения и объятия парню придётся заслужить. Он и так позволяет ему многое. Руку на своей талии и горячее дыхание на своей коже. Тишина. Она так непривычна. Отсутствие звуков словно давит на перепонки, действуя на нервы. Хёк вдруг осознаёт, что именно общажного ненавистного шума ему сейчас и не хватает, чтобы уснуть. В своём многообразии звуков он рождал какую-то уникальную квинтэссенцию, что поначалу раздражала, однако в конечном итоге даже убаюкивала… Но парень на удивление быстро успокаивается, ощущая умиротворение от тепла под боком и чужого сопения, что становится более размеренным по мере засыпания Дочжина, погружается в крепкий сладкий сон. Хёк не знает, что после распада ENOi, парня преследовала бессонница, которую ему удалось в одночасье вылечить.